Стефани не спеша огляделась по сторонам и прошла в почти неосвещенную комнату. Из дверного проема ванной сюда проникал широкий желтый луч, бросая блики на мебель и стены.
– У тебя здесь, – начала Стефани, обводя взглядом предметы, которые ей удавалось различить, – очень… как же говогится это слово?
Сева на минуту скрылся в ванной, а затем появился снова, на этот раз уже в свитере.
– Оно обозначать, что тут приятно, – сказала француженка. – А, уют-но, вот как!
Сева огляделся: шаткие пирамиды из книг, бумажек, засушенных и раскрошившихся растений, на вершинах которых нетвердо стояли амагили с зельями, лично у него ощущение уюта не вызывали.
Стефани опустилась на стул и скинула легкие туфли.
«Нет-нет-нет, – упрямо твердила совесть, пока Сева в нерешительности смотрел на француженку. – Девушки – это не яблоки».
– Asseyes-toi, – вновь заговорила Стефани.
– Я не говорю по-французски, – напомнил Сева, улыбнувшись. Он сам не понял, зачем это сказал, так как ощущал ее мысли достаточно четко и прекрасно понял, что именно она ему предложила.
– Я сказала, чтобы ты сесть. Почему ты стоишь? Садись. Пгавильно я сказать? Русский – сложный язык.
– Если хочешь, я попробую говогить с тобой на греческом или английском.
– Нет, – засмеялась Стефани. – Не знаю ггеческий. И ненавижу англэ. Поэтому я не люблю говогить с Микоэль. Он постоянно говогит на нем.
– Да? Но ведь он француз.
– Он говогить на англи-иц-ком, потому что его девушка из И-г-ландии.
Сева забрался с ногами на кровать:
– Значит, твой отец уже вернулся?
– Да, он пгивез новое зелье для Паулин.
– Разве ты не должна быть сейчас с Полиной?
– Она уже спать, – сладким голосом протянула Стефани, касаясь ступней Севиной коленки. – Она слишком хогошая малютка, чтобы гулять так поздно.
– Ну да, – подумал Сева, представляя, как бы заговорила француженка, узнай она, что Водяная колдунья через час отправится в лес.
– И если она узнать, что я ходить к тебе… – продолжила Стефани, но не закончила своей мысли, так что Севе пришлось спросить самому:
– То что?
– Она не очень рада. Будет меня гугать.
– Да? – От Севы вмиг повеяло холодом. – Почему же?
– Глупая, она так не любить тебя. Не знаю, почему, – Стефани продолжала восхищенно улыбаться, глядя на Севу. – Паулин говогит, что я не должна ходить… ходить с тобой. Да, так?
– Она сказала тебе, почему мы не должны видеться?
– Да, она очень смешная, она говогить, что ты не так хогош, как кажется. Она думает, что я сама не могу понять.
– А ты, значит, можешь? – Сева подался вперед и оказался совсем близко от Стефани. Та покосилась на его смеющееся лицо и улыбнулась, не подозревая, что его хорошее настроение проснулось только лишь для того, чтобы сделать что-нибудь назло одной колдунье, которая говорила о нем столь неприятную правду.
* * *Пока они в тишине пробирались по коридору, Митя поглядывал на Водяную колдунью, которая задумчиво хмурилась и молчала.
Сева словно бы был слегка взволнован и тоже не произнес ни слова.
Да что опять с ними обоими такое? Митя снова оглянулся на Водяную и спросил:
– Ну, почему ты не спрашиваешь о нашем зимнем отдыхе? Я же ничего не рассказал в прошлый раз.
– А я спрашивала у Анисьи. Она сказала, что ты вел себя ужасно. Стоял часами на берегу океана и смотрел вдаль. И совсем не развлекал их с Марьяной. Я и не знала, что ты такой романтик!
Митя подавил смешок:
– Там был замечательный зоопарк.
– Зоопарк? Анисья о нем не рассказывала!
– Конечно, ей он не понравился. Девчонкам не нравятся существа вроде тех, что там живут.
– Что за существа?
– Ну, например, Чупакабра. С щенками.
– Чупакабра – это же… – замялась Полина. – Это же то мифическое животное, в которое верят жители Южной Америки, так? Я когда-то видела по телевизору. Но это же выдумка. Чупакабра похожа на собаку, она пьет кровь домашнего скота.
– И у нее светятся глаза.
– Да-да, но…
– Почему ты считаешь ее выдумкой? Чупакабра – одно из немногих магических существ, которое могут видеть потусторонние.
Сева тем временем уже вынимал из окна раму. Ребята спустились на широкую крышу крыльца, и Сева на этот раз первым спрыгнул вниз в темноту. Полина вздрогнула, представив, что его руки поймают ее там внизу, что они обхватят ее и на доли секунды она почувствует его прикосновение. И это вдруг вызвало страх, одновременно нетерпение и какое-то сладкое предчувствие. Ей вспомнилось, как он танцевал с ней на балу у Муромцев, как его твердая рука держала ее за талию, не давая возможности отступить назад. Но ожидания ее не оправдались: Сева до нее не дотронулся, потому что Митя быстро, с проворностью кошки, сгреб ее в охапку и стремительно прыгнул во мрак приближающейся ночи вслед за Севой. Полина едва не взвизгнула от неожиданности и ужаса, но, услышав торопливое «тихо» возле своего уха, тотчас умолкла. Митя, одной рукой держа ее за плечо, второй ухватил Севу и затащил их обоих под непрочную крышу крыльца.
– Молчите! Здесь кто-то есть!
Полина замерла, даже перестав дышать, и постаралась прислушаться. Ничего, кроме далекого завывания ветра в пушистых белых деревьях да редкого поскрипывания леса, слышно не было. Она изо всех сил напрягала слух и зрение, но ничего не могла разобрать.
– Это Иван на Сером волке, – сказал вполголоса Митя, ослабляя хватку и отпуская Полинино плечо. – Можем идти дальше. Думаю, нам нечего его бояться.
– Как знаешь, – пожал плечами Сева.
– Иван на Сером волке? Где? – переспросила Полина. – Как ты узнал?
– Я слышу, – ответил Митя. – Не забывай, Земляные обладают неплохим слухом. Я слышу, как волк бежит. И это именно тот волк, на котором ездит наш почтальон. Идем. Нечего тут стоять, а то закоченеем или, хуже того, кикимора нас обнаружит.
– Кикимора? – повторила Полина и поспешила за Митей подальше от Белой Усадьбы, чтобы ненароком не встретиться с маленьким пупырчатым кошмаром на куриных лапках. – Нет, этого я не переживу!
– Хочешь сказать, что уже виделась с ней?
– Да, и не так давно.
– Ну и дела! – усмехнулся Митя. – Маленькая Полина и правда ходила ночью в мужское крыло? Снежинки не выдумали?
– Тихо ты! – Полина, покраснев, ущипнула Муромца за локоть.
И снова воцарилась тишина, но на этот раз не столь угнетающая. Трое друзей просто притихли и теперь двигались по направлению к лесу, прислушиваясь, хотя ни Сева, ни Полина все еще не различали хруста снега под лапами волка.
– Почтальон совсем близко, – предостерег Муромец, и из непроглядного мрака, как из груды черного тряпья, выбрался огромный серый волк с молодым всадником на спине.
Иван, на голове которого красовалась диковинная лохматая шапка, направился прямиком к колдунам, даже не подав виду, что хоть капельку удивлен их поздней прогулкой по окрестностям. Да и они не стали спрашивать, с какой стати он разносит посылки ночью.
– Это вам, – сонным голосом сообщил почтальон, потирая глаза одной рукой, а другой протягивая Полине прямоугольный сверток, который только что вытащил из колчана для стрел.
– Мне?
– Вам-вам. Спокойной ночи. И это… не шатались бы вы по лесу. Там нынче… – он зевнул, – неспокойно.
– Хорошо, – машинально согласилась Водяная колдунья, глядя на посылку, которая оказалась еще и увесистой. – Спасибо. Но от кого это?
– От кого – не знаю, там на французском. Велено передать. До встречи.
И волк, мягко повернувшись, бегом пустился своей дорогой.
– Что нам теперь с этим делать? – Полина подняла глаза на ребят. – Не возвращаться же?!
– Нет, конечно. – Митя взял у нее посылку. – Я могу понести, если хочешь.
– Может, развернем?
Митя покрутил сверток в руках:
– Нужен свет, ничего не разобрать, что написано.
– Пока нельзя светить, – предостерег Сева. – Иначе нас будет видно.
Они прошли еще немного, и, когда окончательно укрылись под кронами вековых деревьев, укутанных в зимние одеяния, Сева сотворил мерцающий шар.
– Другое дело. «Полине Феншо от Ольги Феншо».
– А! – Полина заметно обрадовалась, услышав имя своей тети. – Это же книжки! Она иногда присылает мне что-нибудь почитать. То, что, по ее мнению, покажется мне интересным. Прячь в свою сумку, но только напомни мне их забрать.
– Разве ты не можешь брать книги в библиотеке? – спросил Сева. – Зачем присылать их?
– Не знаю, – пожала плечами Полина, вновь почувствовав себя неуверенно и очень одиноко, отчего захотелось со всех ног броситься обратно в Белую Усадьбу, разбудить Светослава, помириться с ним и больше никогда-никогда не ссориться. – Некоторые книжки же на французском…
Первым снова остановился Митя и, опять схватив за плечи Полину и Севу, заставил их сбавить шаг.
– Что? – спросила Полина, но осеклась и уставилась вперед.
Среди деревьев в тусклом свете Севиного шара застыл Илья Пророк. Хотя то, что это был именно он, Полина поняла не сразу. Поначалу он показался ей не то лешим (не зря же Митя когда-то представил его именно так!), не то еще каким-то сказочным существом, о котором столько раз говорили наставники, но которого Полина ни разу не видела в глаза. Илья Пророк выплыл из-за веток совершенно бесшумно, ноги его словно не касались земли, снег под ними не шумел и не поскрипывал. Митя и Сева тоже замерли от неожиданности, даже не успев закрыть от глаз Пророка Водяную колдунью. И казалось, что больше всего был раздосадован Митя.
– Совсем забыл, что его я не слышу!
Ворох вопросов тут же зашевелился в голове колдуньи: почему Митя не услышал шагов Ильи Пророка, если обладает таким прекрасным слухом? Что Илья Пророк забыл в лесу в такое время? И что, наконец, теперь всем им делать? Как выкручиваться?
– Здравствуйте, – закивали Митя с Севой.
– Добрый вечер, – тихо поздоровалась Полина. Она же обещала Пророку больше не бродить по ночам! Он спас ее от кикиморы и, возможно, от долга за нарушение правил, а она снова оказалась в такое позднее время не в своей комнате.
Илья Пророк ничего не ответил, но девушка обратила внимание, что он улыбается. Отчего-то он выглядел моложе и бодрее обычного, будто морщины на его лице немного разгладились, глаза засверкали. Он двинулся с места, подошел к ребятам совсем близко и, повернувшись к Севе, таинственно проговорил:
– Охота смертная, да участь горькая.
Сева промолчал в ответ и только прищурил глаза.
– Очень оптимистично, – засмеялся Митя. – Вы бы поосторожнее со своими поговорками, а то некоторые в них верят!
– Я надеюсь, Пророк никому не расскажет, что видел нас, – сказал Митя, когда старый маг скрылся за деревьями.
– Я тоже надеюсь, – вторила Полина.
– Даже если расскажет, кто ему поверит? – спросил Сева, который уже остановился на небольшой вытоптанной полянке и начал снимать с себя теплый плащ с капюшоном, а затем ботинки и свитер.
Зима словно нарочно укрывала это место от посторонних глаз: расправив руки-крылья, крутила вьюгу вокруг деревьев, засыпая снегом следы.
Оставшись в штанах и рубашке, Сева зажмурился, сделал пол-оборота вокруг себя и взмыл вверх черной птицей. Одежда его привычно упала на землю. Между Митей и Полиной сегодня разговор не клеился – девушке слишком сильно хотелось остаться наедине со своими мыслями, подумать о разговоре с Дарьей Сергеевной и о Светославе, с которым она не знала, как помириться.
– Надо смастерить здесь лавку, чтобы было где сидеть.
– Да, – отозвалась Полина. – Или найти другую поляну, где есть хотя бы пень.
Она прислонилась плечом к его спине и замерла, вновь погрузившись в размышления. Прошло всего несколько минут, и безмолвие нарушили шумные взмахи крыльев. Это вернулся Сева – Митя был уверен, что друг опять надумал провернуть какой-нибудь эксперимент с одеждой. Но вместо этого птица зависла напротив Полининого лица и нетерпеливо произнесла:
– Ну?
– Что? – удивленно спросила Полина.
– Ты позвала меня? Но я почему-то не превращаюсь обратно.
Митя вздрогнул.
– Нет, я не звала, – возразила Водяная колдунья. – Тебе показалось.
– Такое не может показаться. – Птица решительно захлопала крыльями. – Это очень яркое чувство.
– Нет, серьезно не звала. Перо у меня в кармане, я к нему не прикасалась.
– Да, она молчала, – подтвердил Митя, и коршун, сдавшись, присел на его плечо. – А что, ты правда почувствовал, как тебя кто-то звал?
– Да, и это не могло померещиться.
– Может, стоит возвратиться в человеческий облик?
– Думаю, да.
Полина вынула перо, сжала его в ладони и тихо-тихо произнесла: «Ясный сокол, вернись ко мне». Тихо она сказала это потому, что голос вдруг перестал слушаться, ужас заполнил все вокруг. «Ясный сокол, вернись ко мне» было последней фразой, что она смогла произнести, глядя в глаза собственному страху, потому что исполинские крылья и огромные когти затмили черноту зимней ночи.
– Овражкин, кажется, все пропало! – неуверенным голосом, в котором чувствовалось приближение паники, произнес Митя, бросив взгляд на Полину, – та сделала несколько робких шагов назад в темноту, и ее лицо на доли секунды исказила гримаса мучения, словно быстрым разрядом по телу прошла невыносимая боль, а затем глаза посмотрели с испугом куда-то вдаль.
Сева, обернувшись человеком, мигом вскочил на ноги, но бросился в противоположную от Полины сторону, туда, где темной грудой были свалены на снег его вещи. Он схватил плащ и начал рыться в его карманах.
– Что делать? – спросил Митя, не отрывая взгляда от Полины, которая продолжала медленно пятиться. Глаза ее заблестели, а губы вдруг отчетливым шепотом произнесли: «Нет, пожалуйста, нет».
– Не трогай ее пока. – В Севином голосе слышалось неестественное спокойствие. Воздушный колдун хотел добавить еще что-то, но не успел: звенящую тишину зимнего леса пронзил крик и Полина упала на землю. Сева кинулся к ней, сжимая в ладони маленький темный пузырек. Митя тоже оказался рядом, опустился на колени и попытался приподнять ее, отчего девушка только сильнее забилась, повторяя «нет, нет, на надо».
– Ты сможешь ее подержать? Крепко? – спросил Сева, расстегивая на Полине пальто.
– Но ей же больно!
– Хуже ты не сделаешь. – Сева попытался прижать девушку к земле, но она продолжала извиваться, дергаться и кричать. – Держи, Муромец.
– Ты взял с собой какое-то зелье? Ты что, знал, что с ней это случится? – Митин голос дрогнул.
– Я ношу его с того раза, когда мы впервые позвали ее в лес. Я же говорил тебе, что это глупейшая идея. Это ж надо было выбрать именно ее! Тебе бы научиться думать, прежде чем что-то сделать. – Севины пальцы уже так тряслись от холода, что он еле справился с пробкой пузырька.
– Оденься, – сказал ему Митя и крепче сжал Полинины локти.
Сева не отозвался. Он быстро задрал Полинин свитер и вылил на ее бледный живот густую темно-зеленую жидкость из пузырька. Руки его дрожали все сильнее. Наконец он встал и принялся натягивать на себя холодную одежду.
– Нельзя было брать никого, кроме нее, – сказал Митя, стараясь не давать Полине вертеться. – Любая другая на следующий день разболтала бы остальным про твой обряд. Когда дело касается тебя, у них у всех крыша едет. Я не виноват. Ситуация сложилась так не потому, что я не думаю перед тем, как что-то сделать, а потому что ты – чертова Сирена.
– Да, и это тоже, – ответил Сева, вернулся к Полине и принялся сосредоточенно чертить запутанные символы на ее животе.
Митя наблюдал за его движениями, не нарушая молчания, и только когда Полина перестала кричать и тихо заплакала, он пошевелился, положил ее голову себе на колени и спросил:
– Почему именно живот?
– Здесь собирается боль.
– Так ты просто пытаешься уничтожить боль?
Сева кивнул:
– А ты надеялся, что я избавляю ее от проклятья? Нет, конечно. Болевые ощущения слишком сильные. Именно из-за них у нее обмороки. В любом случае, откуда бы эта боль ни шла, лучше всего начертить рунограмму на животе… ну, или на спине, но сейчас это не очень удобно…