Тилвит сидел у ствола дерева с широко раскрытыми от ужаса глазами. На левой его руке зияла рана, узкие серые замшевые штаны испачкались в грязи и крови. От его самоуверенной элегантности не осталось и следа.
— Сильно?
Он поднял голову. На зачерненном сажей лице глаза казались неестественно светлыми. Серо-голубая радужка обведена черной каемкой. Волчьи глаза, подумала Нандалее.
— Лук держать еще смогу, — голос мауравани звучал глухо. Тилвит мужественно боролся с болью.
— Дай посмотрю!
Он неохотно протянул ей руку. Должно быть, в нее угодила одна из досок с гвоздями. Нандалее не сомневалась, что лук он удержит. Но сможет ли он из него стрелять?
— Перевяжи это. Почему ты не остановился, когда я подала тебе знак?
— Она поет.
— Кто?
— Бидайн. Она поет. Должно быть, карлики услышали ее. Они идут прямо к ней.
Этого не может быть! Нандалее рассмеялась. Смех получился отчаянным, безрадостным. Громким. Так она и знала. События в Нангоге ранили душу Бидайн. Теперь может случиться все, что угодно!
Тилвит поднялся, небрежным жестом отряхнул грязь с одежды.
— Куллайн пошел вперед. Он защитит ее.
Нандалее кивнула. Она чувствовала себя далекой от реальности. Мысленно она была в Нангоге, зачарованном мире. Там Бидайн потянулась к силе, едва не убившей ее. Плетущий заклинания не должен противиться магии мира.
Нандалее предупредила Тилвита о ловушках. И они оба, пригнувшись, пошли по следу карликов.
Вскоре отпечатки ног изменили направление. Нандалее услышала. Песню. Без слов. Мелодию, полную боли и одиночества. Лес молчал. Даже ветер не шептал в сосновых ветвях. Остался только этот голос. Он притягивал ее, словно водоворот, захватывающий воду и уводящий ее в мрачные глубины.
Нандалее подумала о Гонвалоне, вызвала в памяти его лицо. Воспользовалась его обликом, чтобы противостоять чарам. Наконец-то она свободна.
— Что с тобой? — обеспокоенно глянул на нее Тилвит. Похоже, его чары Бидайн не трогали. Мауравани потянулся к колчану и вынул стрелу.
Впереди Нандалее обнаружила голую скалу, вздымавшуюся из лесного грунта. В лунном свете она казалась бледной, похожей на кость. Изборожденной ветрами и дождями. Деревья расступались, словно преклоняясь перед древней скалой. У подножия ее стояла Бидайн. Отчетливо видимая, окруженная серебристым светом ночи.
Группа карликов рассыпалась, образовав цепь. Они беспокойно оглядывались по сторонам, у троих были взведены арбалеты.
Немного в стороне Нандалее заметила Куллайна. Охотник стал почти единым целым с черным, как тень, стволом ели. На тетиве его лука лежала стрела.
Зачарованная песня продолжала звучать, сея меланхолию в ее сердце. Нельзя поддаваться ей. Нандалее отвязала от колчана лук, натянула тетиву. Проклятые карлики! Эти глупцы движутся навстречу своей гибели!
Карлики вышли на залитую лунным светом поляну. Казалось, они не в себе. Нервно озираются по сторонам. Головы поворачивают резко. И совсем не смотрят на скалу.
Что здесь происходит? Чего добивается Бидайн? Открыв свое Незримое око, Нандалее окинула взглядом магический мир. Маленькую поляну пронизывало сплетение тонких, светящихся нитей. Преобладали золотой и теплый красно-оранжевый цвета. Кроме них, она увидела еще голубой и лиловый. Пурпурные ауры карликов были густо пронизаны серебристыми нитями. Нандалее невольно пришли на ум коконы, в которые закутывают своих пленников пауки, когда не хотят убивать жертву сразу. Все эти серебряные нити сбегались к Бидайн.
Магическая сеть пронизывает мир. Живых существ, деревья, даже камни. Все связано друг с другом. Находится в гармонии. Чародеи влияют на эту сеть. Если же изменить ее слишком сильно, сила может обернуться против плетущего заклинания, что Бидайн довелось пережить на собственном ужасном опыте в Нангоге.
Один из карликов вскинул арбалет к плечу. Нандалее моргнула, лишаясь магического зрения на мир.
Лунный свет сверкнул на острие заточенного арбалетного болта. Нандалее догадывалась, что Бидайн манипулирует чувствами гномов. Интересно, что они слышат?
— Я беру на себя того, что слева, с арбалетом, — прошептал Тилвит.
Нандалее колебалась. Один из гномов был от Бидайн на расстоянии всего пяти шагов. Он резко поворачивал голову. Почти как марионетка. Не глядя на то место, где, прислонившись к скале, стояла чародейка в белом платье.
Седобородый предводитель поднял руку. Остальные карлики замерли.
Нандалее задержала дыхание.
Тилвит натянул тетиву лука. Он мог уверенно подстрелить карлика, которого выбрал себе в качестве цели. Десять ударов сердца — и гномы будут лежать на поляне мертвые. Больше времени умелым лучникам не понадобится. С Бидайн ничего не должно случиться. Только она может вернуть их обратно. Только она умеет открыть драконью тропу, которая приведет их обратно к небесным змеям.
— Нет! — Драконница положила руку на плечо Тилвиту.
Если они убьют карликов, их миссия обречена на провал. Они не имеют права привлекать к себе внимание! Они только разведчики. Они должны разузнать, где находятся входы в Глубокий город, и выяснить, существуют ли воздушные шахты, достаточно широкие для того, чтобы через них в город мог проникнуть эльф.
Тилвит прошипел что-то невразумительное. Затем снял стрелу с тетивы.
Нандалее понимала, что их миссия провалится и в том случае, если что-либо случится с Бидайн. Без ее помощи они застрянут здесь. Нандалее понятия не имела, насколько далеко находится гора от Белого чертога. Нерешительно провела пальцами по стрелам в колчане. Правильно ли это решение? Бидайн они сумеют освободить, если что. А если карлики будут мертвы — это будет уже необратимо. Нандалее заставила себя убрать руку с колчана. Она не имеет права стрелять! Она командир. Она должна действовать обдуманно.
Бидайн все еще стояла, прислонившись к скале, и пела. Казалось, карлики нисколько не тревожили ее. Чего она хочет добиться с помощью таких чар? Хочет убить карликов? Нельзя было брать с собой Бидайн. Слишком мало времени прошло после событий в Нангоге. Лицо ее уродовала сеточка шрамов. Тонкие красные линии, не желающие блекнуть. Из-за них молодая эльфийка выглядела жутковато.
Предводитель карликов что-то произнес. Нечетко пробормотал приказ. Его ребята опустили арбалеты. Седобородый покачал головой, словно не понимая случившегося. А затем увел отряд разведчиков с поляны.
Нандалее подождала, пока карлики исчезнут в лесу. Все это время Бидайн глядела в сторону своих друзей. Она знала, что они здесь.
Наконец раздраженная Нандалее вышла из укрытия.
— Что это было?
— Мне было скучно. Вы должны были взять меня с собой, — с раздражающей небрежностью ответила та.
— Ты не охотница. Ты двигаешься недостаточно бесшумно и только задержала бы нас. И ты хорошо это знаешь!
— Что это были за чары? — вмешался Тилвит, и было очевидно, что Бидайн произвела на него неизгладимое впечатление. — Ты была невидимой для карликов? И почему тогда мы тебя видели?
Бидайн улыбнулась, очевидно наслаждаясь интересом мауравани.
— Они не могли смотреть в мою сторону. Невидимость… Это выше моих сил. Но заставить тупого карлика смотреть только туда, куда я хочу, это уже другое.
— А твое пение? Оно выдало нас. Мы стараемся не показываться, а ты…
— Карлики песню не слышали. Я привлекла их сюда звуком ломающихся веток. До них доносились только шорохи леса, — было очень непривычно слышать высокомерный тон, которым говорила Бидайн. Такой она подругу еще не видела.
— Своим своеволием ты поставила под угрозу нашу миссию. Ты…
— Наоборот. У меня есть своя собственная миссия. И я должна выяснить, чувствительны ли карлики к такого рода магии. Мы вернемся, чтобы убить некоторых из них. И может оказаться весьма полезным владеть заклинанием, которое делает нас для них все равно что невидимыми.
Нандалее стояла как громом пораженная.
— Своя собственная миссия?
— Ты целиком и полностью посвятила себя Дыханию Ночи, — эти слова Бидайн произнесла с милой улыбкой на губах. — Я же нашла себе другого наставника. Того, кто хочет посвятить меня в искусство плетения чар глубже, чем ты можешь себе представить. Ничего подобного тому, что случилось в Нангоге, никогда больше не повторится. В будущем я уже не буду балластом, никто не станет смеяться надо мной…
Их путешествие в Нангог было тайной. Не пристало Бидайн говорить о нем вот так свободно, в присутствии других.
— Вернись обратно и уничтожь свои следы там, где ты угодил в ловушку карликов, — набросилась на Тилвита Нандалее. — На такой конский волос могла налететь даже сова. Они не должны знать, что на их горе были эльфы. Мы уходим через час.
Тилвит так пристально впился в нее своими волчьими глазами, как будто пытался прочесть ее мысли. На какой-то миг ей даже показалось, что он хочет что-то сказать, но затем эльф поджал губы и ушел.
Нандалее выругалась про себя. Она должна научиться лучше контролировать себя. Не должна вымещать свой гнев на Бидайн и остальных.
— Есть ли еще какие-то миссии, о которых мне стоило бы знать? — поинтересовалась она у Бидайн, когда Тилвит удалился за пределы слышимости.
— О которых тебе стоило бы знать? Нет.
Что на нее нашло? Куда подевалась робкая, кроткая Бидайн? Ее единственная подруга.
— Что пообещал тебе твой наставник? Вернуть красоту?
— Значит, ты считала меня красивой? — с горечью ответила та. — Почему же никогда не говорила этого раньше? Почему ты говоришь об этом только теперь, когда я утратила свою красоту навеки?
— Я не это имела в виду. Я…
— Я знаю тебя, Нандалее. Ты одиночка. Тебе не нужны подруги. Все равно ты никому не доверяешь. Мой наставник ничего мне не обещал. Это не он изменил меня. Принимать решения в одиночку и не посвящать в них остальных я научилась у тебя, — и с этими словами она отвернулась.
Обесчещенный
Шайя прислушалась к грохоту шагов по ту сторону двери. Поймала себя на том, что ее пальцы нервно сомкнулись на узкой рукоятке шипастой секиры. Разозлившись сама на себя, она сжала руку в кулак. Она должна быть примером. Ее воины наблюдают за ней. Если она будет холодна и спокойна, ее ребята тоже сохранят спокойствие. Если же проявит нервозность, по потеряет по меньшей мере уважение. Будучи женщиной, ей приходилось быть самое меньшее вдвое лучше мужчины, чтобы заслужить уважение лейб-гвардии наместника Каниты. До сих пор ей это удавалось.
Свой шлем Шайя сжимала под мышкой. Ветер играл ее волосами. Раньше ей никогда не пришло бы в голову показать свое лицо по такому поводу. Когда на ней был шлем, она выглядела так же, как и все остальные воины лейб-гвардии наместника. Однако любовь к бессмертному Аарону изменила ее. Ей больше не хотелось быть мужчиной.
Принцесса прислушалась к звуку шагов. Лестница наверх, к скальному плато, где располагались дворцовые постройки наместника Ишкуцы, насчитывала более 1400 ступеней. Тот, кто наконец представал перед Канитой, обычно с трудом переводил дух и был весь в поту. Гости здесь бывали редко. Дворец возвышался на западе Золотого города, той огромной метрополии, в которой располагался единственный вход в Нангог. Примерно в получасе отсюда, в сердце города, обрамленный статуями богов, находился магический портал, которым она так часто пользовалась, чтобы выйти на Золотую тропу. Ступить на ту тонкую пуповину, что соединяла ее с родным миром, Дайей.
Примерно час назад к ним явился посланник, возвестивший о прибытии огромного, тяжело вооруженного посольства из Ишкуцы. После этого Канита послал своих гонцов, чтобы выяснить, о ком идет речь. Необычно было принимать столь многочисленных гостей, не зная, кто они. Это не предвещало ничего хорошего. Посланники не вернулись, и, пока придворные Каниты готовились к приему гостей, во дворце воцарилось подавленное настроение.
Шайя поймала себя на том, что пальцы ее снова стиснули головку секиры. Она медленно выдохнула воздух, попыталась расслабиться. Хоть ее отец, великий король Мадьяс, не славился своей терпеливостью, она была в безопасности. Она — его тридцать седьмая дочь! Никто не осмелится тронуть ее.
Грохот сотен ног на миг умолк. Во дворе дворца воцарилось подавленное настроение.
Казалось, прошла вечность, когда наконец в ворота постучали. Тяжелыми, звучными ударами, прогремевшими по всему двору. Один из орлов закричал, забил крыльями, словно пытаясь взлететь в небо.
Дурной знак, подумала Шайя.
По знаку наместника ворота открылись. На просторный двор вошли воины, одетые в блестящую бронзу. Шайя знала, что они с трудом переводят дух. Как они отчаянно пытаются идти прямо. Длинный путь наверх отнял у них силы. Лестница обращала гордость в прах. Воительница испытала это на себе, когда ей самой довелось подниматься по этой лестнице в доспехах. Приходивший, чтобы предстать перед наместником, должен был чувствовать себя слабым.
Чужие воины расступились. Оперлись на копья. Выпрямили спины. Люди не знали, кто построил эту лестницу. Но хорошо ведали, какую отчаянную ненависть она рождает. И какой страх.
Под воротами пронесли паланкин. Двенадцать потных рабов, согнувшись, несли жерди из покрытого красным лаком дерева. Красные лица не были спрятаны под шлемами, потные тела — под доспехами. Они давно утратили свою свободу. Им уже почти нечего бояться. В отличие от воинов. Те боролись с одышкой. Опасались момента, когда раздвинутся желтые шелковые занавески паланкина и повелитель сможет стать свидетелем их слабости.
В десяти шагах от трона Каниты носильщики остановились. Следовавшие за ними воины застыли. Снова воцарилась давящая тишина. Время от времени нарушаемая вдохами-выдохами тех, кто все еще пытался выровнять дыхание.
У Шайи пересохло в горле. Кто в носилках? Кто может так наслаждаться тайной своего прибытия?
Порыв ветра всколыхнул знамя с конской головой за шатром Каниты.
Наконец занавески разошлись в стороны. Из носилок вышел мужчина в свободной одежде из красного шелка. Все опустили головы. Шайя поступила так же. Она видела широкий, украшенный жемчугом бортик и подол одежды. Видела мягкие сапоги из выкрашенной в пурпурный цвет кожи.
Принцесса подняла взгляд. Короткий поклон — отдана дань вежливости. Она — тридцать седьмая дочь бессмертного Мадьяса. Она не обязана ни перед кем склоняться.
Сановник, вышедший из носилок, был худощав. Щеки впалые. Над мясистой верхней губой растут длинные черные усы, кончики которых свисают ему почти до самого подбородка. Темные глаза посланника подведены черной краской, делаясь похожими на волчьи. Шайе был знаком этот взгляд. Она знала этого мужчину. Он смотрел на нее, не на наместника Каниту. И тут она поняла: что бы ни говорилось, истинная причина его визита — она. Это был Субаи, ее старший брат. Брат, натаскавший своего пса на то, чтобы рвать кукол принцесс. Пса, который однажды схватил ее, когда она оказалась настолько глупа, что попыталась от него убежать. Шрамы, которые у нее остались с того дня, предрешили ее судьбу. Единственная из дочерей бессмертного Мадьяса выбрала путь воительницы. И несмотря на все битвы, в которых с тех пор привелось сражаться, ей по-прежнему невыносимо хотелось убежать при виде собаки. Субаи так никогда и не простил ей, что его злобного пса отправили на бойню.
Шайя выдержала взгляд своего брата. Вспомнила о семи мисках супа, сваренного из его пса, который он вынужден был съесть, глядя при этом на нее.
Он одарил ее жутковатой улыбкой. На его левой щеке красовался белый шрам. Субаи сражался у Шелковой реки и подчинил себе один из находившихся там городов-государств. Люди у Великой реки постоянно приходили к мысли, что смогут сбросить с себя иго ишкуцайя. Их постоянно наказывали за это. Руки, плетущие шелковые ткани, не созданы для того, чтобы держать шипастую секиру. Конечно, в конце концов Субаи восторжествовал. Но у его триумфа был неприятный привкус, когда стало известно, сколько его воинов полегло в сражениях. Шрам на щеке достался ему от собственного отца. Он ударил его плетью по лицу, когда Субаи вернулся в Кочующий дворец, чтобы доложить о победе. Шайя жалела, что не присутствовала при этом. С тех пор он распрощался с воинской славой. Поэтому сегодня на нем нет доспеха. За его простым кожаным поясом торчат только шипастая секира и кинжал. Символы его мужественности.