— Позови моего помощника, — не отвечая пока на главный вопрос, интересующий домоправителя, распорядился я, и загадал себе, что поступлю так, как решит поднаторевший в уловках язва.
— Ты звал? — через пару минут появляется в дверях Рудо, явно недовольный, что я оторвал его от каких-то проблем.
— Садись. И ты тоже, — приказываю домоправителю и коротко объясняю язве, в чем дело.
— Он мне сразу не понравился, — хмуро кивает напарник и встает. — это все?
— Нет. Что будем делать?
— Ничего не будем. Нам скрывать нечего. Конечно, на всякий случай проследим, чтобы слуги никуда не выходили и ни с кем не разговаривали.
— А… я? — Не выдерживает Саркин.
— А что ты? — не понял язва и перевел взгляд на меня. — Мы же не уволим честного человека за то, что он предупредил тебя о подлеце?
— А разве нужно? — приходя в хорошее расположение духа, пошутил я.
— У меня там еще куча проблем, а ты отвлекаешь на разную чепуху! — не приняв шутки, рассердился язва.
— Я не отвлекаю, а ставлю в известность, что за эту чепуху отвечаешь ты! — тоже рассердившись, рявкаю в ответ.
Смотрите, какой занятый выискался, посоветоваться нельзя.
— Ну и отвечу. — неожиданно согласился Рудо. — А твоя комната теперь на втором этаже, вторая налево.
— Пусть будет налево. — тоже согласился я. — Но за это ты решишь вопрос с купанием. Я человек деловой, каждый день тратить по полдня на поездку в баню не собираюсь.
— Решу. — угрожающе рычит язва, — а ты за это узнаешь у домовладельца, можно брать продукты в кладовой и подвале, или нет.
— Не нужно узнавать, — робко вмешался ошарашенный нашей перебранкой Саркин. — Дома сдаются вместе со всем, что в них находится. Потому и цены такие бешеные.
— Тогда пойдем, поможешь разобраться в ключах. — обрадованный язва ухватил за руку домоправителя и уволок с собой, хитро подмигнув мне на прощанье.
Интересно, шутил он насчет второго этажа, или нет?!
Глава 11
Утренний сон испортил мальчишка-гонец, принесший хорошую весть. Судно под бодрым названием "Надежный" входило в гавань Дильшара.
Честь разбудить меня досталась Алиму, охраняющему дом под утро. Я, разумеется, сначала не хотел даже поднимать от постели голову, но его упорный стук в дверь пробудил мою бдительность, решившую, что из-за пустяка так стучать не будут.
Оказалось, еще как будут.
— Господин, — в голосе и позе охранника была почти преданность, — там посыльный с сообщением.
— Он сказал, с каким? — зевая, поинтересовался я, по тону охранника сообразив, что ничего неприятного не произошло.
Когда случается беда, слуги имеют обыкновение прибегать с выпученными глазами и орать истошными голосами.
— Да. Ваше судно входит в гавань.
— А! И долго… оно будет входить? Ну, я имею в виду… когда, наконец, причалит? — прикидывая, успею я позавтракать или нет, бурчу, натягивая одежду.
— Часа через три. — недоуменно сообщает Алим не найдя на моем лице соответствующих такому событию эмоций.
Ну да, я, наверное, должен был сейчас изобразить танец дикарей с южных островов или устроить импровизированный молебен в честь всех Останских богов, которых в местном пантеоне чуть ли не три сотни. На каждый случай жизни свой.
— И нужно было меня будить так рано? Ладно, иди, скажи Тошипу, что через несколько минут я приду в кухню пить чай. — отправляю охранника из спальни, но он смущенно мнется.
— Алим, — поняв, что нужно раз и навсегда разобраться с проблемой общения, делаю к останцу пару шагов. — Я никогда не жил в Дильшаре, лишь был тут по делам пару раз и потому могу не знать каких-то правил. Поэтому, если ты заметишь, что я делаю что-то не так, подсказывай пожалуйста, или потихоньку исправляй сам. Что я сейчас сделал не так?
— Прости, господин, я не знал. — с невольным облегчением вздыхает охранник, — нужно позвать посыльного в дом и хорошо покормить за добрые новости. Тошип уже жарит мясо. Потом нужно сесть в повозку и ехать на пристань, кидая медные монеты нищим. На пристани нужно стоять и бросать монеты в воду, чтобы судно удачно причалило.
Ох и заморочки! Прямо цирк, а не деловая встреча. Они, там, в Этавире, разве не знали, что я терпеть не могу таких представлений?! Не могли подогнать мне простенький караван, надеюсь, ему не надо посыпать дорогу медью?!
— А нельзя послать вместо себя помощника? — еще надеясь увильнуть от этой церемонии, с надеждой спросил я, но охранник только сочувствующе покачал головой.
Показалось мне, или в глубине его глаз точно прыгали весёлые чертики?!
— А много нужно разбросать мелочи? — надеясь, что у Рудо не найдется нужных монет, обреченно ворчу я, и тогда в комнату с достоинством входит Саркин, неся на круглом подносе несколько туго набитых мешочков.
— Два-три разбросайте по дороге, причем около пристани нищих будет больше, остальные в воду. И старайтесь бросать не слишком глубоко, и не в том месте, где причалит судно. Деньги достают дети бедняков, а нырять на глубину им трудно.
— А нельзя этим детям просто отдать квадратики?
— Они не возьмут. — с доброй жалостью глядит на меня домоправитель. — Берут только нищие. А для детей это заработок.
Идея бросать деньги с причала уже не кажется мне совсем ненужной и вредной, и я со вздохом начинаю натягивать сапоги.
Парнишка, сидящий на кухне за чисто выскобленным столом, вовсе не производит впечатление человека, обильно завтракающего каждый день. Что, разве грузовые суда приходят в огромную Дильшарскую бухту так редко? Или вестники бегут к судовладельцам наперегонки? Тогда непохоже, чтобы такой заморенный подросток мог кого-то перегнать. Или ко мне, как к новичку, послали самого захудалого гонца? Все эти вопросы волной вскипают в моем мозгу, и я вовсе не желаю оставлять их без ответа.
Пока я пью чай, а мальчишка жадно глотает мясо, Тошип наперебой с Саркином рассказывают, как обстоят дела. На пристани обосновалось около двух десятков малолетних гонцов, и они образовали что-то вроде гильдии. Сообщения о приходе судов доставляют по очереди, и в среднем раз в три-четыре дня каждому удается наесться до отвала. Что все окружающие считают вполне нормальным.
Только не я.
План созрел мгновенно, едва я заметил как парнишка воровато сунул за пазуху кусок мяса. Небось собирается угостить кого-то из друзей.
— Тошип, отодвинь от него блюдо, иначе ему будет плохо. — командую повару и он, осуждающе поджав губы, послушно отодвигает от мальчишки еду.
— А теперь принеси корзинку, не слишком маленькую, чтобы хватило на всех, и сложи туда всю эту еду.
— Что ты хочешь сделать, господин? — осторожно интересуется Саркин, с какой-то болезненной надеждой всматриваясь в меня.
— Ввести новую традицию. Ведь все традиции когда-то бывают новыми, не так ли?
Через несколько минут мы величественно отъезжаем от ворот, наняв самую просторную повозку из ожидающих моего выбора. Рядом со мной сидит Рудо, держа в руках сумку с медной мелочью, а рядом с возницей важно восседает впечатленный историческим моментом зарождения традиции гонец, цепко прижимая к груди запашистую корзинку.
Хотя вряд ли он понимает до конца всю значимость моего поступка. Зато Рудо сразу сообразил, что богатые судовладельцы, соревнующиеся между собой в количестве разбросанной меди, вряд ли проигнорируют это нововведение. И из чувства соперничества, ради которого они копят свои богатства, забыв в какой-то момент, что изначально мечтали просто о хорошей жизни. И в угоду маниакальному суеверию, особенно сильно развитому среди мореходов и караванщиков.
На пристани нам пришлось провести почти два часа, и мне уже начинало казаться, что это никогда не закончится. Бульканье меди о сонную поверхность утреннего моря, плюханье в воду детских тел, визги, брызги, подсчеты добытых денег, споры и даже ссоры. Признаюсь честно, я вовсю шельмовал, бросая монеты в воду почти у ног самых маленьких и худеньких мальчишек. А едва старшие бросались оттеснять малышей, подмигивал тем, показывая глазами место следующего броска. Публика довольно быстро раскусила мою игру и с южной активностью включилась в нее, десятками орущих глоток подсказывая малышам мои намерения.
Судно причалило как раз в тот момент, когда я доставал последнюю горсть монет из последнего мешочка. И пусть простит меня Джус, но первоначальное желание сэкономить часть его денег, бросая квадратики понемногу, исчезло как лед на сковороде, едва я увидел горящие надеждой глазенки на худеньких лицах.
Капитан встретил меня у трапа и почтительно кланяясь, проводил в свою каюту. От встречи с этавирским кораблем в его глазах остался застарелый страх, и мне пришлось постараться, чтобы его рассеять. Совершенно невероятную и, на мой взгляд, идиотскую историю о полученном наследстве, и патологической любви к судам и экзотическим странам он проглотил покорно как пилюлю тяжелобольной.
После чего отдал мне кипу документов и повел показывать зверей. Вот тут и рухнуло все мое безразличие. Сотни клеток с птицами и мелкими зверушками, ящерицы, змеи и даже несколько полумагических существ как обычно привели меня в сентиментальное состояние.
Капитану крупно повезло, что все животные находились в довольно комфортных условиях, насколько это позволял размер трюма и палубы. Иначе ему пришлось бы значительно хуже. Впрочем он и так краснел и бледнел, а под конец даже пробормотал что я намного строже, чем его предупреждали. Интересно и кто это там такой знающий нашелся?!
В итоге я потребовал немедленной выгрузки всех животных и наняв первую попавшуюся коляску помчался проверять приготовленное для животных место.
Жаль, что я не задумался об этом вчера, так ведь и не представлял себе истинного размера проблемы. Мне просто сказали, что для быстрого проникновения во дворец заготовлена и даже начата операция по моему превращению в успешного судовладельца, торгующего редкими животными. И что хорошо налаженное дело перекуплено у давно занимающегося этим нашего человека. А вот что этих животных будет так много и что загончик, куда предполагалось их поместить, слишком тесен и не вычищен с прошлого раза я не мог даже предположить.
Пришлось отправить Рудо за владельцем соседнего участка, и немедленно заключить договор на аренду. Нанять, с помощью вызванного из дома Саркина, уборщиков и мойщиков, закупить фрукты и зерно, а также доски, гвозди и многое другое. И когда начали подвозить первые клетки, места для них были уже вычищены, посыпаны чистым песочком, в бочках стояла свежая вода, а в корзинах заморские фрукты.
Боюсь, после моего вмешательства это дело сильно потеряет в выгодности.
Немного позже я отправил домой Саркина, велев прислать вместо себя Бижана, чтобы он добавил несколько охранников в дополнение к уже нанятым работникам.
Уже темнело, когда мы добрались, наконец, домой, и только войдя в пронизанный ароматами чего-то вкусного дом, я вспомнил, что со всеми этими хлопотами съел только слегка раздавленный кисловатый фрукт, который не решился дать измученным дорогой зверюшкам.
— Джиль… — оторвался от стены ожидавший меня Тахар, но мне было в этот момент не до тургона.
— Давай поговорим после ужина? Или завтра с утра. — устало предложил я, проходя в устроенную язвой почти настоящую баню.
Как ему пришла в голову мысль отгородить коврами и занавесками от зимней веранды небольшое помещение и поставить там чаны с водой, я не стал даже расспрашивать. Просто принял на заметку находчивость напарника, сумевшего выполнить неразрешимое на мой взгляд задание, всего за пару часов. Правда, обходиться приходилось без банщика, но это уже такая мелочь по сравнению с тяготами путешествия в городскую баню!
Потом я вяло ужинал и буквально засыпал за столом, потому и отправился после еды в постель, оставив на утро все нерешенные проблемы.
А утром оказалось, что Тахар исчез.
Хотя, когда об этом узнал я, было уже не совсем утро. Но я так замечательно выспался, что не видел никакой беды в том, что солнце поднялось уже довольно высоко, когда господин Меджиль Зовиени изволил, наконец, притопать на кухню, чтобы позавтракать.
И едва успел откусить необыкновенно нежный блинчик, как в двери ворвался хмурый язва.
— Джиль, это ты куда-то послал Тахара? — тревожно выкрикнул он, даже не пожелав мне доброго утра.
— Нет, — продолжая спокойно макать блинчики в сметану, смешанную со свежим медом, невозмутимо ответил я.
— Тогда куда он пошел? Лайли говорит, он хотел с ней вечером поговорить, но служанки запретили им встречаться без отца.
Да, тут строгие законы. Хотя… А как, интересно, тогда сам Рудо узнал, что именно говорит Лайли?!
Я отодвинул от губ уже вымазанный сладкой смесью блинчик и подозрительно уставился на язву. Ну, давай, напарник, объясняй строгому отцу, как ты ухитряешься с ней видеться?!
— Ну, ты же сам сказал… что она имеет право выбора… — ничуть не смутившись, объявил парень.
— Но я говорил про будущее! — Резонно замечаю, бдительно разглядывая ловкого нахала.
Вот чувствует мое сердце, не без выгоды он поселился именно в самой дальней и самой маленькой комнатке, когда переезжал на второй этаж.
— Джиль… — оглянувшись на Тошипа, увлеченно скребущего на кухонным крыльце огромную сковороду, доверительно наклонился ко мне язва — она уже сделала свой выбор. Просто нужно время… чтобы это понял её брат.
— Рудо… — неожиданно я и впрямь почувствовал себя… ну не совсем отцом… но ближайшим родичем, обязанным думать о чести юной девушки, — ты что…
Я возмущенно замолчал, не зная, как выразить в словах свое подозрение, но Рудо понял меня и без слов.
— Как ты мог подумать! — всерьез рассердился он. — Я все время рядом с тобой нахожусь!
Ну да, а если бы не находился… — продолжил я в уме его слова, то вполне бы мог. Ну, так я сделаю все, чтобы ты всегда был у меня на глазах.
— Джиль, — неожиданно устало плюхнулся напротив меня язва, — ты не о том думаешь. Он ушел в калитку рано утром, сказав Нирату, что идет проверить животных. Но в загончиках его не видели, я только что оттуда. А Лайли мне ничего не сказала, а передала записку. Вот она.
"Рудо, я волнуюсь за Тахара. Он вчера хотел со мной поговорить, но служанки не пустили, пока не вернется отец. Ночью мне послышался из сада его голос, но эти тетки следят за мной, как за узницей. Узнай, что хотел сказать Тахар и сообщи мне. И что-нибудь придумай, чтобы я могла видеться с вами. Долго я так не выдержу." — было нацарапано на клочке бумажки.
Ох, всеслышащий! Ну, конечно же, девчонке, некоторое время пожившей свободной жизнью разбойницы, домашний женский рай покажется хуже тюрьмы. Вот только почему я сразу об этом не подумал?
Потому что сам привык приспосабливаться к чужим личинам и правилам, подстраиваться под чужие законы. Но на обучение этому ушли годы, и делаю я это не ради непонятно чего, а по своему желанию, защищая собственные принципы. Сурово отвечаю себе на свой вопрос и немедленно начинаю действовать.
— Позови сюда самую строгую из этих теток. — командую язве и он вихрем срывается с места.
Так быстро, что даже вошедший на кухню с черного входа Тошип вытаращил в изумлении глаза и едва не уронил себе на ноги тяжеленную сковороду. Кстати, а разве в этом доме нет специальной комнаты для еды?
— Тошип, а где тут столовая? — мне кажется, или мой вопрос действительно обрадовал повара?
Ну, конечно, наверное, ему мешает работать путающаяся под ногами куча господ.
— Я покажу, — заторопился он.
И действительно, показал отличную просторную комнату, словно невидимой стеной разгороженную на две зоны. В одной из которых стоит буфет, узкий диван, нормальный стол и стулья. Зато во второй части, сплошь застеленной мягкими коврами, только низенький переносной столик и кучи подушек, живописно разбросанных по ковру. Да вдоль торцевой стены стопки разноцветных одеял, ковриков и узких подстилок, на которых так удобно лежать возле этого самого столика.
— Принеси сюда завтрак на троих, — командую повару и, немного подумав, усаживаюсь за большой стоп.
Наверное, будет правильным показать рьяно настроенным служанкам, что я не особый поборник национальных правил.