Нападавший скрылся под водой и через мгновение Карс ощутил, что за всё ещё привязанную к талии веревку его тащат к берегу.
- Я заберу кинжал и вернусь, - тихо сказала Мара. - Пока второй будет вылавливать тело, мы уйдем далеко.
Карс нахмурился.
- Надо бы его прикончить, ведь не отвяжется!
Она пожала плечами.
- Кто знает? Может быть, в одиночку он прекратит погоню. В любом случае, к тому времени, как он опомнится, мы покинем лесополосу и спустимся на побережье. Будет проще затеряться среди других людей, а в города лесничие не заходят. Там мы с тобой расстанемся.
- Я не... - начал было Карс, но замолчал.
Не сколько удивленный принятым ей решением, сколько осознавая, что эта женщина - чужая, так и не познанная, притягивающая и пугающая одновременно, свернёт с его пути, уйдя в неизвестность одними ей ведомыми тёмными тропами.
Она кольнула взглядом, словно услышала его мысли, и бесшумно скрылась под водой.
Карс прижимался спиной к холодному склизкому берегу, чувствуя, что зуб на зуб не попадает, не мечтая оказаться дома или разделаться с опасностью, шедшей по следу, не думая о голоде, подстёгнутом стылой весенней водой. Тепло - всё, что было ему нужно. Языки пламени, чтобы согреть ладони или... её прохладная кожа, которая сейчас, наверняка, показалась бы восхитительно тёплой. Юношу всё сильнее начинало трясти. Во имя Прекрасной Всадницы, неужели спутнице придется лечить его ещё и от насморка?
Представив картину, Карс не на шутку рассердился. Будь это боевая рана, он бы с радостью лёг под её руки, даже если бы она стала шить своими костяными иглами по живому. Но насморк!
Женщина вынырнула. Потянула Карса на берег. Скрывшись в кустах, они второпях выжали одежду.
- Бежать сможешь? - спросила она, отжимая волосы. - Я буду звать Амока, но нам лучше не оставаться на месте!
Карс обрадовано кивнул. Бег! Пожалуй, вот ещё один способ согреться. Перед тем, как нырнуть под лесной полог, он оглянулся на синюю поверхность Жемчужницы, в глубине которой сорвал самый удивительный поцелуй за всю жизнь. Вдоль дальнего берега двигалась рывками низкорослая фигура. Карс рванул за Марой, схватил за руку и потащил за собой. Он отчего-то знал, что смерть в образе заросшей твари с большими зубами, поспешит следом, едва выловит труп товарища и совершит над ним прощальный ритуал.
Кому-то он, Карс, сильно насолил. Кому? Чей будет выгода, если с ним что-нибудь случиться?
- Куда направишься потом? - на бегу спросил он.
Мара не ответила. Глазами шарила по земле, чтобы не споткнуться и не упасть, перескакивая сосновые корни, взбугрившие землю. Карс решил, что так и не услышит ответных слов, как бледное лицо чуть повернулось в его сторону.
- Куда отправишься ты? - последовал тихий вопрос.
- В Маори! - не задумываясь, ответил он. - У меня там родственники. Помогут добраться до дома и организуют охрану в пути. В Крире мне оставаться опасно. Неспроста некто пытался втянуть шагганат в конфликт с моим участием. Ноги могут расти и отсюда.
Мара поморщилась. Во-первых, Коршун привил ей стойкую неприязнь к той стороне жизни общества, что называлась политикой, внушив раз и навсегда - это такая грязь, рядом с которой деятельность банды пустяк и весёлое времяпрепровождение. Во-вторых, она не любила бегать. Хотя была гибкой и сильной, но предпочитала красться, а не лететь, сломя голову через подлесок, ощущая, что запас воздуха в лёгких на исходе. В-третьих, Мара пыталась 'ухватить' сознание Амока - этому тоже научил Такайра. 'Эти кони поистине волшебные, девочка, - как-то сказал он, - если знаешь секрет волшебства! Они - не слуги или друзья, не скот или домашние любимцы, но - иное. Сможешь представить, что сознание тайгадрима - продолжение твоего, будешь настойчива, но терпелива, увидишь, закрыв глаза, не себя верхом на лошади, а единое существо, подчинённое одной цели - и Амок покорится тебе. Ты сможешь сравняться с ветром в скорости только, если сравняешься в свободе с вольным сыном Арзиата'.
Найти контакт со злобным и недоверчивым мышастым жеребцом Маре удалось сразу. Едва она коснулась пальцами переливающийся шелковистой шкуры, провела ладонью по короткой, топорщащейся гриве, как, словно ударом хвоста донного ската, прошило ощущением причастности. И хотя конь косился настороженно, переступал с ноги на ногу - но кусаться не пробовал и даже позволил Маре немного проехать на себе в первое знакомство, чем несказанно удивил и самого Коршуна, и его людей.
Карс и Мара отбежали уже далеко от Жемчужницы. Снова стало сумрачно - крирские сосны славились густыми кронами, на их длинных 'седых' иглах, казалось, застыл иней, да так и не растаял. Между стволами мелькнула тонконогая тень, и Амок выскочил из-за деревьев. Мара резко остановилась, огладила шею и вздымающиеся бока коня, придирчиво разглядывая - нет ли каких отметин на шкуре? Но, ни ран, ни царапин не было, лишь подсохшая грязь на брюхе указывала, что Амок пересекал заводи и болотца, в изобилии раскинувшиеся в окрестностях озёр.
Карс разглядывал жеребца без восхищения, но с одобрением. У него тоже был конь этих благородных кровей, которого в далёкую поездку в Плесс юноша не стал брать, остановленный неведомым предчувствием. Как и всякий выходец из Арзиатского кольца, он знал тайну тайгадримов. Потомки горцев, имперские жители, тщательно оберегали волшебную породу от чужаков. Лишь после Чёрного шествия, когда обедневшая казна Йаги требовала срочных вливаний, Император позволил конезаводчикам продавать лошадей за границу. Причём продаже подлежали только жеребцы - под страхом смертной казни заводчики не могли продать чужакам кобылу, позволить, чтобы её покрыл жеребец другой породы, или же допустить тайный вывоз с территории Империи.
Если ранее Амок вёз Карса только потому, что Мара исподволь и постоянно передавала упрямому жеребцу приказ о послушании, то теперь Карс и сам потянулся разумом к сознанию прекрасного животного, убеждая, что он не враг. Насколько ему было известно, тайгадримы считали людей физически слабыми и нуждающимися в защите, покоряясь лишь тем, в ком ощущали волю, силу характера и стремление к свободе, равные их собственным.
Тайгадрим фыркнул и закивал головой, признавая Карса за своего. Мара, ощутившая прикосновение разума спутника через разум лошади, удивлённо посмотрела на юношу.
- У меня тоже есть тайгадрим, - улыбнулся Карс. - Белый красавец по кличке Караз, в переводе с арзиатского диалекта - Копьё.
- Ларалла ки лаи, - вдруг сказала Мара, и обычно низкий голос зазвенел серебряными колокольчиками. Карс, с детства изучающий наиболее распространенные языки Таласской дуги, изумлённо взглянул на неё, так и не сумев перевести.
- Пронзающий Пространство, - подсказала женщина и улыбнулась. - Я бы хотела иметь собственного тайгадрима! Ведь Амок не мой!
- Он принадлежит твоему... другу? - осторожно поинтересовался Карс, запнувшись перед словом 'друг'.
Мара сдавленно засмеялась.
- Садись в седло, - проговорила она.
Её глаза снова стали холодны, словно подёрнулись прозрачным льдом.
Карс пожал плечами. Вслед за ней прыгнул в седло смирно стоящего Амока. Почти сразу всадница пустила коня галопом.
- Чем дальше уйдём, тем спокойнее пройдет ночь! - крикнула она Карсу. - А завтра мы будем на побережье.
Более Карс не оглядывался назад. Стволы колоннами уходили вдаль. Высоко возносимые ветки не хлестали по лицу, как это делали её волосы. Но он готов был скакать вечно - очертя голову, забыв о времени, о доме и делах, что накопились с момента его отъезда, об отце и сестре, которые, наверняка, места себе не находили. Юноша, в который раз, поймал себя на том, что рядом со странной спутницей забывает обо всём. На ум пришли строчки Лунного Мэтра - так звали в кольце Арзиата Адиля Мойяра. Его стихи Карс часто слышал от Данки Игральной Кости и читал сам, сидя в огромной отцовской библиотеке:
Он помнил лишь отрывок, да и тот был не верен в отношении Мары - ну какая там нежность? Как вдруг подумал - а откуда ей взяться в её движениях и голосе? Кто и когда был нежен с ней? И сам себе ответил - никто и никогда. Стоя на той поляне с завязанными глазами, он слышал голоса её спутников и того, главного, которого прекрасно себе представлял. Разве таким людям были знакомы лёгкие прикосновения губ и рук, тихий голос, декламирующий волшебные строфы великого поэта, обволакивающая музыка, которая делала мир лучше? Они вершили свой путь в грязи и крови, в поту и нечистотах - как физических, так и моральных, нравственных. Развернись Мара сейчас и всади ему, Карсу, сталь своего кийта под рёбра - он бы даже не удивился!
Юноша наклонился к её уху и, почти касаясь губами, шёпотом повторил строчки Мойяра, которые только что вспомнил. Крылом птицы ударили по глазам чёрные пряди. Мара затрясла головой, словно желала избавиться от наваждения. Резко осадив Амока, соскочила с седла. Развернулась к юноше, скрючив пальцы - разъяренная кошка! Только что не шипела. Карс смотрел на неё, усмехаясь. Он не хамил - просто, не знал, как себя вести.
- Зачем ты сказал мне эти слова? - резкий оклик хлестнул пощечиной. - Или мы не заключали хаг?
Он перекинул ногу через спину коня и спрыгнул на землю.
- Я дал слово - я его сдержу! - сказал примирительно. - Это просто стихи, поверь. Я... только что вспомнил. Ты вообще знаешь, что такое стихи? - последние слова он почти прокричал, разозлившись. О, Прекрасная Всадница, скорей бы закончить гонку, расстаться с этой сумасшедшей и вновь очутиться на знакомых широких улицах столицы!
- Не ори на меня! - неожиданно спокойно ответила она. - Стихи, так стихи. Пора сделать привал.
Взяв под уздцы коня, Мара повела его к небольшой полянке, прятавшейся в густых зарослях ежевики и дикой малины. Неподалеку журчал родничок, бутоном проталкивая из земли смешной прозрачный фонтанчик.
Судя по расчету скорости Амока и времени в пути, они преодолели два дня за половину. Если лесничий и нагонит - то позже, на побережье, а там найти их будет не так-то просто.
- У нас есть ночь! - Мара разжигала костер, используя обычный трут и сухой мох. - Но дежурим по очереди. Мало ли кто здесь ещё может бродить - в глуши.
Карс пожал плечами. Ему стало стыдно за самого себя. Нет рядом отца, чтобы попенять на 'открытое лицо', которое не должно показывать посторонним. Нет Данки - великолепного учителя управлять не только своей мимикой, но и эмоциями. Лишь призрачная тишина сумеречного леса, журчание родника, затихающее жужжание каких-то насекомых. И ощущение опасности, крадущейся по следу.
Карса передeрнуло. Нет, он не боялся смерти. Но неприятно, когда кто-то ступает след в след, дышит в спину, и дыхание явно не благоухает райскими кущами. Только бы ему добраться до Маоры! Он нащупает и распутает ниточку клубка, что укатил его из Плесса аж к побережью!
От победоносных мыслей отвлекло голодное урчание в животе. Мара, сидящая на корточках у костра и выкладывающая что-то из своей сумки, подняла голову и усмехнулась.
- Еды у нас нет. Но здесь кругом - ягоды.
- Пожалуй! - согласился Карс и полез в заросли. Но остановился. - А ты?
Она ничего не ответила. Карс вернулся, нашёл в разложенных кругом на просушку вещах из сумки Мары миску, забрал с собой.
Когда он снова подошёл к костру, женщина убрала всё, кроме странного кожаного футляра - длинного, круглого в сечении.
Карс поставил рядом с ней миску, доверху наполненную крупной ежевикой - в Крире ягодники плодоносили круглогодично, сказывался мягкий климат, не дающий заморозков. Сел напротив, наблюдая. Она ощупывала пальцами футляр, видимо, ища застежку. Надавила на один из боков - крышка поднялась. Мара достала из сумки нечто, похожее на дудочку и опустила в футляр - тот пришёлся впору. Карс подался вперёд.
- Это трубка лесничего? Дай посмотреть!
Женщина протянула трубку вместе с футляром. Кожа, из которой он был пошит грубыми, но крепкими и ровными стежками, на ощупь казалась пупырчатой, хотя выглядела гладкой. Внутри располагалось два отделения - длинное, для трубки и короткое, в котором лежало что-то, завёрнутое в листья неизвестного Карсу растения.
- Не трогай! - предупредила Мара, когда он потянулся к ним. - Это отравленные стрелки.
Она ела ягоды, и сок уже испачкал губы и подбородок. Карс даже засмотрелся, представляя, как было бы здорово слизать его... но наткнулся на нехороший прищур зелёных глаз и снова занялся футляром.
Мара легко поднялась, обошла костёр, села рядом. Осторожно достала сверток, раскрыла на ладони - стрелки лесничих были маленькими, беленькими, обоюдоострыми.
- Не из дерева, - заметил Карс, удивляясь. - Из чего они сделаны?
- Похоже на косточки какого-то мелкого зверька, - пожала плечами Мара. - Как мне рассказывал мой... друг, лесничие берут стрелки только за середину. Вот так, - она показала. - А так помещают в трубку и... - она навела трубку на Карса, - ...стреляют.
Чёрное отверстие казалось нечеловеческим зрачком - выжидающим, холодным.
- Ну что же ты! - мягко сказал Карс. - Давай.
Она отвернулась и дунула в трубку. Стрелка вылетела споро, но пролетела не далеко, упав куда-то в заросли.
- Этому надо учиться, - недовольно сообщила Мара. - Нужен глубокий вдох и резкий выдох. У меня не получается...
Карс протянул руку.
- Дай мне.
Покрутил духовую трубку в пальцах, приглядываясь. Мара доедала ягоды, не сводя с него глаз. Карс осторожно поместил стрелку в трубку, прицелился в темноту за кустами. Недолёт. Легкие надо освобождать, начиная от нижней доли, понял он - будто поршнем выдавливать белую острую смерть. Выпустил еще парочку, примериваясь. Последнюю сначала наметил в дальний ствол, но передумал, резко перевёл трубку и дунул, отправив в прямом смысле слова костлявую смерть в проём между деревьями.
Неожиданно Мара метнулась в темноту, на ходу выхватив кийт. Карс вскочил на ноги. За границей светового круга послышался глухой затихающий стон, и гибкая тень выступила из-за древесного ствола, жутко блестя глазами.
В один прыжок Карс преодолел расстояние, разделявшее их, схватил Мару, привалившуюся к дереву, за плечи и затряс.
- Ты ранена? Что случилось? Да не молчи ты!
Её кожа, и так всегда бледная, приобрела синюшный оттенок. Мара указала подрагивающим остриём клинка себе за спину. На лезвии крови не было.
Карс шагнул в ту сторону и чуть не споткнулся об скрючившееся тело. Носком сапога перевернул лежащего на спину. Уже подернувшиеся плёнкой чёрные глаза лесничего слепо смотрели в сумрак лесного полога. В его кадыке торчал, словно дразнился, белый кончик отравленной стрелки.
На Карса будто ведро кипятка вылили. Уж на что был приучен учителями к выдержке, которой должен обладать воин! Но это существо, гнавшееся за ними по пятам всё это время и настигшее - на привале, беззащитными, прекрасно видимыми в ярком свете костра, ввело в дрожь и трепет. А они-то думали, что могут побыть в безопасности хотя бы одну ночь! Понадеялись на скорость тайгадрима! Как же лесничий настиг их так быстро? Не иначе пользовался подземными ходами, шедшими с гор до самого побережья! Карс был уверен - обыщи он лес поблизости, наткнётся на дымящуюся щель в почве, или провал, или пещерку в камнях, которая уводила вглубь земли.