— Твоя Улламарна — довольно безлюдный край. В прошлом цикле оттуда многие разъехались. Сейчас кое-кто вернулся, но всё равно народу там мало. А как там красиво. Лес и горы… Представляешь — голубые хаги, высокие-высокие, а над ними белые горы. Иногда кажется, что они ледяные. А на закате они переливаются всеми цветами… А саганвиры! Они же растут только там, в Улламарне. Ты помнишь, какие они, огненные деревья?
— Конечно. Тот человек, про которого ты говорила… Сагаран. Кажется, я всё-таки немного его помню. Я гнался за сагном, бежал среди деревьев — ярких, как огонь, и вдруг появился он… Непонятно откуда. Он показался мне очень высоким. Лица я не помню, только голос. Негромкий, глуховатый. Он заговорил со мной. Ласково, но при этом… без страха. Он просил меня не обижать сагнов. Он не боялся меня, как другие. Он вообще был не похож на других. Почему — я не понял. Я это просто почувствовал. А сагн сидел у него на ладони и смотрел на меня. Это ведь был Сагаран?
— Да. Если бы тебя не похитили, вы могли бы стать друзьями.
— Возможно. Но мы имеем не то, что могло бы быть, а то, что есть. В Улламарне у меня нет друзей. Подданных тоже. Правитель не воюет против своих подданных, и вообще… Властью я сыт по горло. Не будем об этом, Гинта. Ты же знаешь, то, что мне больше всего нужно, здесь. Так же, как и у тебя. Не беспокойся обо мне. Ему ты нужнее.
— Диннар, послушай… Вдруг мне понадобится твоя помощь…
— Помощь? Какая?
— Нет, не сейчас. Может, я и сама справлюсь. Но я могу на тебя рассчитывать?
— Разумеется.
Диннар улыбнулся, но его глаза — огромные, непроницаемо-чёрные — не улыбались. Гинта вспомнила Сагарана. Бороться за любовь… Можно бороться всю жизнь и потерпеть поражение… Нет! Жизнь кончается, но только не любовь. А жизнь кончается, чтобы начаться снова. Смерть — это то, что отделяет одну жизнь от другой, любовь — это то, что их соединяет. Это мост через реку под названием смерть. Любовь сильнее. Надо только сделать мост…
«Странно, ведь я люблю его уже давно, — думала Гинта, прогуливаясь по дворцовому саду. — Я любила его задолго до приезда в Эриндорн… И даже до того, как увидела его в мандаварском храме. Мне кажется, я любила его всегда. Почему ты вернулся, Диннувир? Может, потому, что в высшей обители не было того, что тебе больше всего нужно… Вернее, того, кто тебе нужен…»
Гинта присела на бортах фонтана и ополоснула лицо. Давно уже не было такой жары. Белый замок дрожал и колебался в ярко-голубом небе, словно огромный призрак. Гинта слегка прищурилась и представила себе, что это просто причудливое облако. Сейчас оно улетит прочь, изменит форму или вообще рассеется…
Нет, никуда он не денется, этот проклятый замок. Если бы все проблемы могли рассеиваться, как дым или как летние облака.
Гинта была не единственной, кто, впервые приехав в Валлондорн и увидев с северной дороги упирающийся в небо Белый замок, принял его за дворец бога. На самом деле бог со своими абельминами и абеллургами жил в другом месте. Его дворец, имеющий всего шесть этажей и со всех сторон окружённый большим садом, не был виден даже с окраин Эриндорна.
Вокруг Белого замка тоже раскинулся сад, но даже самые высокие старые хаги, чей возраст насчитывал более тысячи лет, не могли скрыть это огромное строение, башни которого, увенчанные серебристыми шпилями, иногда терялись среди облаков. На этих башнях были установлены ветроловы, и круглосуточно стояли дозорные.
Гинту с самого начала удивляло, что Белый замок — а именно так его называли во всём Валлондорне — охраняется едва ли не более тщательно, чем обитель юного бога. Даже сад вокруг таинственного замка был обнесён высеченной оградой, вдоль которой постоянно прогуливались гвардейцы. Гинта время от времени делала зрительный анхакар и издали подолгу наблюдала за тем, что творится в этом саду. Там было красиво. Солнечные лужайки чередовались с тенистыми рощами и роскошными цветниками. Она видела украшенные статуями аллеи, фонтаны, изящные беседки… И людей. Молодые, красивые, нарядно одетые, они гуляли по саду, каталась верхом, играли в какие-то игры. До Гинты доносились оживлённые голоса, взрывы смеха. Слуховой анхакар позволял ой улавливать отдельные слова, но вникнуть в суть разговора ей так ни разу и не удалось. Она заметила, что не все из этих людей веселы и у многих нездоровый цвет лица. Бывшие абельмины…
— Почему они живут отдельно? — опросила однажды Гинта у Амниты.
— Видишь ли, число желающих стать абельминами увеличивается каждый цикл. В семьях эриндорнской знати постоянно подрастают дети. Если принимать новых и при этом оставлять старых, то во дворце бога просто места на всех не хватит. Да и вообще… Зачем ему столько друзей и подруг? Они и в небольшом количестве создают массу проблем. Ревность, ссоры, интриги… Сама знаешь. Навсегда во дворце бога могут оставаться только абельханны. Кое-кто из юношей становится абеллургами, правда, таких мало. Некоторых абельмин и абельминов оставляют на второй срок. Были случаи, что даже на третий оставляли, но это очень редко. А остальные… Они привыкли к праздной, полной удовольствий жизни. В конце цикла многие из них начинают принимать хармин. Всё это знатные отпрыски, а знать, сама понимаешь, — опора власти абеллургов. И в Солнечном дворце их всех не оставишь — надо другим место уступать, и просто так не выгонишь. Вот их и поселяют в Белом замке, где они и дальше могли бы так жить — развлекаясь, ничего не делая. К их услугам всё, что они пожелают, в тем числе и хармин, который позволяет им оставаться молодыми. Возможность принимать хармин — привилегия избранных. В качестве платы за это от них требуется одно — не вмешиваться в жизнь юного бога, его новых друзей и подружек. И вообще не появляться в Солнечном дворце. А Белый замок большой, места там ещё много. Там и сад гораздо больше, чем здесь, и озеро ость…
— И всё равно я не понимаю, зачем держать их, как… каких-то заразных, неизлечимо больных?
— Да они по сути такие и есть, — сказала Амнита. — Эти люди, во всяком случае, большинство из них, живут уже очень давно. Они хотят жить ещё дольше и без конца развлекаться. Молодые тела позволяют им это. Но души у них старые. Все удовольствия им надоели… Чего они только ни перепробовали. Это люди пресыщенные и развратные. Абеллург не хочет, чтобы Эрлин общался с такими, и, наверное, тут он прав.
Амнита говорила убедительно, но Гинту эти объяснения не удовлетворили. Загадочный белый замок не давал ей покоя. Добиться разрешения на его посещение она уже не надеялась и потому решила действовать тайком. Её смущала только необходимость использовать запрещённый анхакар. Знал бы дед… Но что поделаешь, если нет другого выхода? Она всего лишь усыпит охранников. Она же не Махтум. Из рассказов Диннара Гинта поняла, что Махтум обладал способностью отнимать нафф, не повреждая при этом плотное тело. Заклинание, отнимающее нафф, так же, как и то, которое позволяло заключать нафф в камень, считалось забытым. Оказывается, потомки белых колдунов его сохранили. Но даже зная это заклинание, далеко не каждый сможет отнять у живого существа душу. Махтум был могущественным колдуном. Поселившись в Эриндорне под именем врача Альвадора, он разгадал тайну валлонского бога. Он даже сумел проникнуть в секретную лабораторию Айнагура, но где она находилась и как абеллурги создавали своего «бога», Махтум не рассказал. Диннара всё это тогда не интересовало, а сейчас он жалел, что не расспросил Махтума как следует.
Гинта решила пробраться в Белый замок ночью. С наступлением темноты в его саду зажигали столько фонарей, что становилось почти так же светло, как и днём, но по ночам тут, по крайней мере, было безлюдно. В это время суток валлоны вообще предпочитали не покидать свои жилища.
Наблюдая за часовыми, Гинта заметила, на каком примерно расстоянии друг от друга они держатся. Расстояние увеличивалось, если кто-нибудь отлучался, а по ночам такое случалось постоянно. Возможно, гвардейцы во всём полагались на огромных сторожевых вунхов, которых поздно вечером выпускали в сад, и со спокойной совестью отправлялись навещать своих подружек или ещё по каким-нибудь делам. Иногда армия часовых настолько редела, что, прогуливаясь вдоль ограды, они даже не старались держать друг друга в поле зрения. Гинте это было на руку. Ей не хотелось сталкиваться сразу с двумя, а тем более с несколькими. Вдруг кого-нибудь из них не удастся усыпить мгновенно, и он успеет наделать шума. Гинта знала, что вероятность этого очень мала, но всё равно не хотела рисковать.
Усыпив часового, она должна была как можно скорее — пока из-за поворота не показался кто-нибудь из его приятелей, перелезть через ограду, которая состояла сплошь из вертикальных заостренных наверху железных прутьев около пяти каптов в высоту. Если бы не физическая подготовка, полученная Гинтой в школе нумадов, и умение управлять стихией нафф, она бы вряд ли преодолела такую изгородь, тем более быстро.
Ещё труднее было с вунхами, которые буквально наводняли сад. Гинту сразу окружила целая стая. Пришлось сначала отпугнуть их особыми звуками, а уж потом усыплять. Проникнуть в замок тоже оказалось непросто. Окна первого и второго этажей были забраны частыми решётками. На третьем Гинта увидела несколько открытых, из них одно — неосвещённое. Девочка решила, что в него-то она и полезет. Единственным, за что она могла цепляться, карабкаясь на третий этаж, был растительный орнамент, выступающий из стены примерно на два панта[3] поэтому Гинте опять пришлось прибегнуть к помощи нэфов.
Вскоре она очутилась в узком полутёмном коридоре, в конце которого над дверью горел маленький светильник в виде бутона. За дверью оказался ещё один коридор, а может, холл, освещенный чуть поярче. Ноги утопали в пушистом ковре, на стенах тоже были ковры и какие-то складчатые занавески… Когда одна из этих занавесок зашевелилась, Гинта едва успела спрятаться за каменный вазон с цветами и мысленно обругала себя. Столько времени провела среди валлонов и забыла, что они имеют обыкновение завешивать двери спален.
Из-за штор показались две молодые женщины. Одна была беременна и явно плохо себя чувствовала. Гинта поймала себя на том, что больше всего ей сейчас хочется выйти из своего укрытия и помочь этой женщине. Инстинкт врачевателя…
— Пойдём к фонтану, — сказала беременная. — Как ни странно, когда я смотрю на воду, мне легче. Даже тошнота проходит.
В залах и коридорах замка царил полумрак. Гинта незаметно следовала за приятельницами. Массивная мебель, тяжёлые портьеры, а также многочисленные статуи и вазоны позволяли при необходимости спрятаться. Впрочем, необходимости в этом не возникало. Гинта двигалась очень тихо, а женщины были слишком увлечены разговором, чтобы что-то замечать. Зато Гинта благодаря слуховому анхакару слышала каждое их слово.
— Скорей бы всё это кончилось, — жаловалась беременная. — Я так устала… Ещё три месяца таскаться с этим пузом. Не понимаю я тех, кому действительно хочется рожать детей. Ну ладно беднякам… Им больше заняться нечем, кроме как работать, есть да размножаться. А наша Марна… Хороша-а. Вот придумала… А где она сейчас?
— Как где? У родителей. Пусть растит своего сыночка. И стареет. А мы будем вечно молоды. И прекрасны! Так что, Релла, потерпи ещё немного. Зато ты и твой Миллиган теперь надолго обеспечены хармином. И не только вы. А потом и для вас кто-нибудь постарается. А если ты родишь второй раз…
— Ну уж нет, с меня и одного хватит…
— Эй, кто тут? — неожиданно раздался хриплый мужской голос.
Гинта замерла. Подруги ушли далеко вперёд, и она не видела сейчас ни их самих, ни того, с кем они встретились в коридоре.
— Зачем так кричать? — недовольно сказала Релла. — Неужели ты даже с фонарём не можешь разглядеть, кто тут?
— О, простите… Я не сразу вас узнал. Я могу вам посветить и проводить…
— Обойдёмся без провожатых…
Дальше Гинта не слышала. Точнее, не слушала. Сквозь голоса людей она уловила частое, прерывистое дыхание вунха. Он явно учуял поблизости чужого и рвался с поводка. Гинта кинулась в первую попавшуюся дверь и долго бежала по какой-то ужасно длинной галерее, где было некуда свернуть. Потом она очутилась на лестнице, круто вздымавшейся вверх. Лестница вывела её на широкую балюстраду. Сзади послышались тяжелые прыжки, бряцанье когтей по каменным ступенькам и шумное дыхание. Зверь настигал её. Охранник был ещё далеко. Да и вряд ли он очень спешил, спустив вунха с поводка. Он знал, что от его четвероногого помощника никто не уйдёт. Не знал он только, с кем имеет дело…
Обезвредив вунха, Гинта посмотрела вниз. Она была на пятом этаже. Из сада доносились голоса. Может быть, кто-то обнаружил спящих вунхов… А может, просто часовые перекликаются… Заклиная нэфов, Гинта спрыгнула на балкон второго этажа. Здесь всё было, как на третьем: ковры, статуи, высокие зеркала, серебряные светильники, позолота… Тяжёлая и однообразная валлонская роскошь. Обследовать этот этаж Гинте не удалось. Её чуткий слух уловил отдаленный топот множества ног. Видимо, сигнал тревоги уже был передан всем, кто охранял замок. Её искали. Гинта опять мысленно обругала себя. Надо было усыпить не только вунха. Надо было подождать охранника и усыпить его тоже… Хотя, какая разница? Эти две женщины наверняка тоже поняли, что во дворец пробрался кто-то чужой…
Погоня двигалась сверху, и Гинта со всех ног кинулась на первый этаж. Вот он не походил ни на второй, ни на третий. Он скорее напоминал валлонскую больницу в Среднем городе, которую Гинта однажды посетила вместе с Эрлином. Гладкие белые стены, каменный пол, массивные колонны. С потолков свисали круглые лампы, озарявшие пустые коридоры холодным бледно-голубым светом. Гинта понимала, что коридоры недолго будут пустыми. Шум погони стремительно приближался. Надо отпугнуть зверей, а людей она сумеет запутать… До чего же хорошо у них натасканы вунхи. Видимо, они знают всех обитателей замка и сразу чуют постороннего.
Глубоко вдохнув, Гинта издала громкий воющий звук, которым вунхи предупреждали своих о смертельной опасности. На какое-то время она почувствовала себя победителем. До неё доносились удивлённые, сердитые голоса и вой зверей. Обезумев от страха, вунхи рвались с поводков, чтобы убежать и спрятаться. Гинта знала — удержать их невозможно, испуганные животные могут просто растерзать своих хозяев. А ей надо найти какой-нибудь выход. На окнах решётки, у всех дверей, ведущих на улицу, конечно же, охранники. Их, наверное, много, но она попробует с ними справиться… Где вот только двери? Её преследователи были уже на лестнице. Вунхов они отпустили, но сами сейчас будут здесь.
Бегая в поисках выхода, Гинта всюду оставляла наомы — в основном фигуры нынешних абельмин и абельминов. Это ещё больше собьёт с толку тех, кто за ней гонится. Они, конечно, разберутся, в чём дело, но, гоняясь за призраками, потеряют много времени.
В конце одного коридора Гинта наконец-то обнаружила какую-то дверь. Она оказалась запертой, и, чтобы её открыть, пришлось прибегнуть к силовому анхакару. За дверью Гинта увидела узкую лестницу, ведущую вниз. Прежде чем спускаться, она закрыла дверь на массивную железную задвижку. Лестница упиралась в очередную дверь, на этот раз незапертую. Осторожно отворив её, Гинта вышла в просторный коридор, освещенный ярким голубоватым светом. Вдоль стен стояли низкие белые скамьи. Здесь было несколько дверей с круглыми железными ручками. Гинта явственно ощущала присутствие людей. Она не слышала ни звука, но чувствовала поблизости какое-то движение. Здесь что-то творилось. Что-то страшное. Она не знала, что именно, но ей казалось, будто воздух в этом белом коридоре насыщен ядовитыми парами, хотя здесь, вроде бы, ничем не пахло… Нет, здесь пахло смертью…
Громкий стук наверху заставил её вздрогнуть. Погоня шла по пятам. Гинта огляделась — надо было прятаться. Стук прекратился, но через некоторое время возобновился громче прежнего. Услыхав скрип отворяемой двери, Гинта шмыгнула за колонну. Хорошо, что тень в эту сторону…
— Гарн! Маллорм! — раздался рядом высокий, дребезжащий голос, который одинаково походил как на мужской, так и на женский. — Гарн! Есть здесь кто-нибудь?
В конце коридора скрипнула ещё одна дверь.
— Да, абеллург! Мы здесь…
— Вы что, оглохли? Сколько они уже там стучат… Или мне самому бегать открывать? Вы должны быть вот тут! И отлучаться можете только по одному.
— Абеллург, мы только…
— Ладно, хватит… Узнайте, что им надо.