Эрлин улыбнулся, но тут же снова стал серьёзным.
— Лорна тоже была красива, хотя и не так, как моя мать, но главное — она была очень мудра. Я считал её колдуньей, ведь тогда я не знал, что такое настоящее колдовство. Но она действительно кое-что умела, даже диурин могла зажечь. Лорна была искусной врачевательницей, лучше всех разбиралась в целебных травах, а головную боль и боли в суставах снимала наложением рук. Она обучала меня грамоте. Я прочёл с ней почти все книги, которые Вальг, сын Ральда, захватил с собой, покидая Белый замок в конце войны с Эриндорном. Как ни странно, эти книги уцелели, когда гвардейцы абеллургов взорвали его дом в горном селении. Правда, некоторые обгорели. Вальг взял их с собой, когда лирны отправились искать пристанище в глубине гор, хотя многие считали, что в такой ситуации книги — лишний груз. Вальг сказал: «Мы не вправе забывать прошлое нашего народа, иначе боги откажутся от своих потомков. Он был прав. В этих книгах история Валлондола, всех его лимнов. Одни «Хроники Линдорна» двенадцать томов. Там рассказывается о правлении каждого лимнарга. Некоторые записи сделаны самими правителями. Последняя — рукой Гурда, за день до его гибели. Там стоит дата. А его брат Ральд вёл свои собственные записи. Такая толстая-толстая книга в синем кожаном переплёте. Мы её так и называли — «Книга Ральда». «Хроники» мы изучали все вместе, а «Книгу Ральда» Лорна читала только со мной. Помню, моего двоюродного брата Вильдура раздражало, что она уделяет мне гораздо больше внимания, чем другим детям. Однажды он возмутился: «С какой стати с ним носятся, как с наследным принцем? Вообще-то старшим в нашем роду является мой отец Гильмар. И если бы мы вернули свои владения в Валлондоле, трон лимнарга занял бы мой отец, а унаследовал бы его я. Понимаю, что здесь не имеет смысла об этом говорить, но это было бы по закону». А Лорна ему сказала: «Трон должен занять тот, кто возродит былую славу лирнов, и неважно, где это произойдёт. Линдорна больше нет. И братьям не стоит враждовать из-за несуществующего трона». Да мы с Вильдуром и не враждовали. И даже ссорились редко. Он был старше меня на четыре года и иногда пытался ваять со мной снисходительный тон, а я сразу начинал его поддразнивать. Я с раннего детства чувствовал, что Лорна и Гильмар как-то по-особенному ко мне относятся. Вильдура это задевало, но я знаю, он бы никогда не причинил мне вреда и не стал бы добиваться власти любой ценой. Лорна и Гильмар любили своего единственного сына, но они считали, что для власти рождён я, а не он. Со временем я понял, что из меня воспитывают будущего властителя, которому предстоит вернуть то, что отнято у нашего народа. Как бы ни было прекрасно царство горных озёр, это место, отгороженное от всего мира высокими горами, было царством изгнанников. Нас было мало, детей рождалось всё меньше и меньше. Да тут ещё пророчество, которое Лорна прочла в «Книге Ральда»… Кстати, он почему-то написал её на древневаллонском, который мало кто знал даже из его современников. Лорна сумела прочесть эту книгу. Во-первых, древний язык похож на наш, а во-вторых… У Лорны было потрясающее чутьё. Она говорила, что всегда можно уловить связь между знаком и тем смыслом, который в него вкладывают люди. Ведь люди во все времена мыслили примерно одинаково. Вот что гласит пророчество Ральда: «Мальчик, родившийся с первым лучом весеннего солнца, будет назван именем легендарного героя, а потом он и его избранница оживят в памяти двух племён одну из самых древних легенд. Он уже не раз приходил в этот мир. И каждый его приход был замечен многими…» Дальше пропуск — конец страницы обгорел. Потом начинается с середины фразы: «…величайшим изобретателем, но ему не хватало мудрости, и он не думал о последствиях того, что делал. Прошло почти три тысячи лет, и боги наделили его пророческим даром, дабы он видел возможные последствия человеческих деяний. Теперь он знал прошлое и будущее. Когда-то он был изобретателем, теперь он был пророком. И он знал, что опять придёт в этот мир — властителем. Он придёт в том же обличье, что и два предыдущих раза. Он не будет отягощён памятью о прошлом, но сумеет соединить в себе талант изобретателя и мудрость. Первое без второго опасно. Он принесёт гибель своим близким, но многим другим принесёт спасение…» Тут опять запись прерывается. Бумага сильно закоптилась, и полторы строки прочесть невозможно. Потом идут слова«…найдёт это в пещере белой горы, похожей на замок, которая…» Дальше текст уже совсем не разобрать, а последние две страницы книги сгорели почти полностью.
Лорна перевела это пророчество, когда мне было пять лет. И вспомнила, что я родился в самом начале цикла, с первыми лучами весеннего солнца. И меня действительно назвали именем легендарного героя, которого очень любили в Линдорне, да и во всём Валлондоле. Гинта! Ты не представляешь… Ты приехала в Эриндорн и вернула мне моё имя. Меня же действительно зовут Эрлин! Это моё настоящее имя, которое я получил при рождении. Меня назвали именем легендарного героя, ничего не зная о пророчестве. Я был ещё совсем ребёнком, когда всем стало ясно, что внешне я копия Ральда. У нас были его портреты. Похищенный Айнагуром Вальхейм очень походил на Ральда, я же — его точная копия. Что касается величайшего изобретателя, то вы уже, наверное, догадались — речь идёт о Вальгаме. В Сантаре о нём тоже должны помнить. Он был сыном Вальхейма, древнего правителя лирнов. Портретов Вальгама не сохранилось, но известно, что у него были голубые волосы — как у меня, как у Ральда. По преданию, Вальгам дружил с одним колдуном, сыном сантарийского царя. В начале Великой Войны они поссорились, и колдун похитил у Вальгама его записи и чертежи, чем очень помешал ему в работе над каким-то новым изобретением… Гинта, помнишь, я рассказывал тебе два неприятных сна, после которых я долго не мог избавиться от чувства тревоги. В одном у меня похитили все мои модели, а в другом — чертежи дайверлина и незаконченные расчёты. Это самое ужасное — когда ты, вроде бы, на правильном пути, но не совсем в этом уверен, сделано уже много, но работа ещё далека от завершения… И вдруг у тебя всё пропадает! Именно сейчас, не раньше и не позже… Наверное, во мне тогда всколыхнулась память о прошлой жизни. Вернее, о позапрошлой. Говорят, такое иногда бывает, причём со многими.
Я с раннего детства вечно что-то мастерил. Это окончательно убедило Лорну в том, что я Вальгам, вернувшийся в этот мир после испытания пророческим даром, которое он прошёл, когда был Ральдом. Она говорила, что это тяжкий дар, и душа, пройдя такое испытание, очищается, становится мудрее. По милости богов, я не помню ни жизнь Вальгама, ни жизнь Ральда, но кое-что в моей памяти всё же осталось. Какие-то смутные отрывки далёкого прошлого иногда оживают в моих снах, и я просыпаюсь с тяжёлым чувством. Какой бы странной ни была моя нынешняя судьба, мне почему-то кажется, что она должна быть лучше, чем у Вальгама. И тем более, чем у Ральда. Лорна и Гильмар никому не говорили о связанном со мной пророчестве. Боялись враждебного отношения ко мне. Ведь я должен был принести гибель своим близким. На долю лирнов и так выпало слишком много испытаний. Лорна была мудра. Она говорила, что лучше покориться суд6e, какой бы горькой она ни была, чем совершить злодеяние.
Гинта вспомнила Зиллу, свою тётю, которой Айданга поведала о том, что ожидает Ранха. Зилла могла бы попытаться уберечь брата от его судьбы, но у неё хватило мудрости не делать этого.
— Когда погибли мои родители, Лорна и Гильмар решили, что сбылось мрачное пророчество о гибели, которая должна была настичь моих близких. Они и не подозревали, что сбылось оно не до конца. А где конец, я так и не знаю. Они рассказали мне об этом пророчестве и вообще обо всём, что связано с именами Вальгама и Ральда, когда мне было восемь. Лорна дала мне «Книгу Ральда». Книгу, которую я когда-то написал. Лорна читала её мне, а я пытался представить себя участником описанных там событий, пытался хоть что-нибудь вспомнить. И не мог. Боги избавили меня от воспоминаний о прошлых жизнях, но что-то должно было остаться в моей памяти… Это что-то пробудилось во мне позже, в Эриндорне. Недавнее прошлое было вычеркнуто из моей памяти. Вот тут-то меня и настигли отголоски того, другого, прошлого. Правда, тогда я не знал, что всё это значит. Сны о пропавших моделях, чертежах… А ещё раньше — серебряные лезвия… Однажды — это было в первый год моей жизни во дворце — я пришёл к Айнагуру. Не помню, зачем он мне понадобился. Тогда мне ещё нравилось его общество. Я был очень одинок, а он столько знал. Меня подкупала его привязанность ко мне, его готовность ответить на все мои вопросы, развеять все мои страхи, сомнения, избавить от неуверенности в себе… Меня заставили поверить в то, что я бог, а я был растерянным, сбитым с толку ребёнком. Я нуждался в поддержке и был благодарен Айнагуру за то, что он как бы не замечал моей слабости… Так вот, когда я вошёл, Айнагур стоял над открытым сундуком и держал в руках странные металлические штуковины. Впрочем, странными они мне показались только в первое мгновение. Я тут же вспомнил, что это такое. В Эриндорне на лезвиях не катаются, даже зимой, я потом узнал у Амниты… Но я помнил, что это такое. Я вдруг очень ясно представил себе большое пространство, залитое льдом. В нём, как в зеркале, отражался белый замок. Весь белый, с высокими башнями. И огни… Четырёхгранные фонари, которые качались от ветра на серебряных столбах. И еще там были люди. Они, как и я же, катались на железных лезвиях. Белый замок нависал над нами, сверкая серебряными шпилями, а его отражение скользило у нас под ногами. Он был везде, этот белый замок, и мне было хорошо. Я был ребёнком, играющим возле своего дома, а не растерянным маленький богом среди приторных улыбок и льстивых речей. Увидев меня, Айнагур вздрогнул и едва не выронил эти лезвия. Теперь я знаю, что их подарил ему Ральд, когда они были подростками. А он подарил Ральду камешек гальфинит. Вот этот, похожий на глаз, который я сейчас ношу на шее. Ральд оставил его своему сыну Вальгу, и тот сберёг его. Он много лет хранился в особой шкатулке. Лорна надела его мне на шею после того, как рассказала о пророчестве. Она считала, что этот кулон принадлежит мне. Видимо, я потерял её, когда отбивался от людей Таггона. А ты её нашла. Теперь ты понимаешь, почему Айнагур так побледнел, увидев этот камень у меня на шее. Недавно он сказал: «Я столько лет пытался вернуть Ральда. Когда я увидел тебя, я понял, что он вернулся». Ральд действительно вернулся. Не потому, что этого хотел Айнагур, а потому, что так 6ыло угодно судьбе. Мне странно думать, что Ральд — это я… Хорошо, что я почти ничего не помню. Всё-таки я — не он. Я — это я. Я читал записи, которые он сделал ещё подростком. Он был мудрее меня, сильнее духом. Когда ненависть к Айнагуру захлёстывает меня жгучей волной, я мысленно обращаюсь к Ральду. Наверное, он знал, что из себя представляет этот человек. Он мог убить Айнагура, но не сделал этого. Почему? Предпочёл покориться судьбе? Сейчас уже никто не ответит на этот вопрос. Инкарн Ральд, умерший в двадцать два года, всегда был загадкой для окружающих. Нам его тем более не понять. Странно, но в своих записях он даже не упоминает Айнагура. Думаю, он о многом умолчал. Неизвестно, какие ещё тайны Трёхликая открыла Ральду. Тайны, о которых он не захотел нам поведать… Ясно одно: в том, что свершилось и ещё должно свершиться, есть какой-то высший смысл. Айнагур рассказал мне о себе. Он сейчас вызывает у меня то ненависть, то жалость. Он похож на второсортного актёра, которому наконец-то выпала большая роль. Он возомнил, что она главная, а его всего лишь заставили выполнять самую чёрную работу. Чёрный абеллург уже сыграл свою роль, а мне ещё многое предстоит сделать. В восемь лет я узнал об этом, но тогда я не относился к этому серьёзно… Нет, я был польщён, что именно я избран судьбой для какой-то там высокой цели, но всё это казалось мне игрой. Меня злило, что Гильмар со мной так строг. Я был сорвиголова… Они с Лорной вечно за меня боялись. И не только они. Что было, когда я впервые прокатился на Арде! Ард был охотничьим хангом моего отца, а после его смерти стал моим. Я кормил его с рук. Ханги довольно легко привыкают к людям, но то, что он позволил мне на него сесть… Лорна сказала: не иначе, как у него душа кого-то из наших предков. Обычная птица не станет катать человека, словно послушный хорт. Помню, как у маня захватило дух, когда Ард нёс меня над пропастью… На глазах у всех. И помню, как мне потом досталось от Гильмара. Ну это уже, разумеется, не при всех. Он был суров со мной, но никогда не унижал. Ведь он воспитывал будущего властителя. Я всё-таки не прекратил своих полётов. Я говорил: «Если у Арда душа кого-то из моих предков, то со мной ничего не случится». Сколько же я причинял всем хлопот. Никто из детей никогда не убегал далеко от дворца, а я… В конце осени я увязался за Лайдой и обнаружил тоннель, по которому она иногда спускалась в леса Хаюганны. Никто не знает горы лучше харгалов. Однажды Лайда привела маня на луга, где росли чудесные белые цветы. От дождя они становились разноцветными, а высыхая, снова белели. Я там часто бывал. А тоннель… Он ведёт из Хаюганны в долину, где мы добывали белый камень. А оттуда недалеко и до нашей озёрной долины. Все пришли в ужас, когда узнали, что я был внизу, в стране, где живут дети земли. Я спросил: «Что тут такого? Если мне суждено править двумя племенами, то почему я не могу появиться среди сантарийцев?» Гильмар сказал: «Ещё рано. Ты слишком юн, и тебе пока не с чем идти к людям. Нас, лирнов, изгнали даже валлоны, а с детьми земли у нас давняя вражда. Они даже не любят водяных богов, хотя и воздают им почести, чтобы не навлечь на себя их гнев. Если тебе действительно суждено прекратить вражду племён, ты должен появиться вовремя. И ты должен кое-что найти. Наверное, это то, что поможет тебе принести людям спасение. А найдёшь ты это в пещере белой горы». Я сердился. Спрашивал: «Что это такое? И где та пещера? Та белая гора?» Гильмар ответил: «Ты же знаешь, что записи Ральда испорчены. Мы знаем одно: то, что ты должен найти, находится в пещере белой горы, похожей на замок. Значит, это где-то здесь, в горах. А значит, пока ты должен оставаться здесь». Я злился ещё больше. Сколько вокруг белых гор, и многие из них похожи на замки. Сколько пещер! Хребет огромен и местами совершенно неприступен. Можно всю жизнь ползать по горам в поисках этой пещеры и ничего не найти. «Боги направят тебя, — сказала Лорна. — Не надо ползать по горам. Что должно случиться, то случится. В положенное время». Вечером этого дня, ложась спать, я слышал, как она говорила Гильмару: «Не запрещай ему убегать вместе с Лайдой. Харгал привёл наших предков в эту долину. Может быть, Лайда — горное божество в обличье зверя. И когда-нибудь она приведет его куда надо». Гильмар возражал: «Он повадился пропадать целыми днями, с утра до вечера…» А Лорна: «Я уверена, что он всё равно будет убегать. Ты же знаешь, если он чего-то очень захочет, никакими наказаниями не сломить его упорство. Он из тех, кто сам выбирает путь. И направлять его могут только боги».
Я всегда был благодарен Лорне за её заступничество, но на этот раз — особенно. Мне не хотелось ссориться с Гильмаром и в то же время не хотелось подчиняться его приказам. Я делал это всё реже и реже, и если бы он продолжал на меня давить, мы бы просто возненавидели друг друга. Я знал, что опять пойду в нижние леса. Мне там очень понравилось. Особенно одно место. Маленькое круглое озеро среди тонких деревьев с длинными серебристыми листьями. В горах растительность скудная, а здесь столько всего… Лес немного пугал меня, но ведь со мной была Лайда.
— Эрлин, но ведь это озеро… Кажется, я знаю, какое озеро ты имеешь в виду. Это же далеко от гор!
— Да. Я три раза добирался до ваших мест. Ориентируюсь я хорошо и нигде не заблужусь — ни в горах, ни в лесу. И потом, Лайда всё равно бы меня нашла. А путь от предгорий Хаюганны до Ингатама примерно вдвое длиннее, чем оттуда же до моей озёрной долины, если идти по тоннелю. Мы жили совсем рядом, Гинта, просто горы над Хаюганной так неприступны. Добраться до нас можно только по воздуху или по этому злополучному тоннелю, о котором ещё семь лет назад никто не знал. А потом я его обнаружил… И привёл за собой врагов.
Эрлин нахмурился и долго молчал, уставившись на камин.
— Это было незадолго до Великой Ночи. Я пришёл к лесному озеру. Оно замёрзло и напоминало зеркало, в котором отражались деревья и небо. Мне показалось, что за мной кто-то следит из кустов на пригорке, и я убежал. Надо было сразу возвращаться в горы, а я, убедившись, что погони нет, решил побродить по лесу. Меня немного напугал большой серый зверь… Тогда я не знал, что это вунх, в горах они не водятся. Ему, похоже, было не до меня. Потом меня отыскала Лайда и отвела к своей добыче. Она удачно поохотилась — завалила крупного занга и уже успела перекусить. Я отрубил у туши бедро, и мы направились к пещере, где начинался тоннель. Я заметил, что Лайда чем-то встревожена, огляделся, но никого не увидел. Я не знал, что меня выследили. Это был Таггон… И ещё несколько человек из гвардии Айнагура. Они охотились в предгорьях Хаюганны по особому разрешению. Теперь я знаю, как всё было. Когда Таггон рассказал, что видел мальчика с голубыми волосами, который играл с харгалом, его подняли на смех. Всем известно, что он никогда не расстаётся с плоской серебряной бутылью, которую носит на поясе вместе с кинжалом. Но Таггон доказал, что ему ничего не померещилось. Через пару дней он наведался в Хаюганну и нашёл тоннель. Пещеру, где мы с Лайдой тогда скрылись, он даже пометил стойкой краской. Таггон мерзавец, но в отваге ему не откажешь. Он не побоялся пройти по этому тоннелю и нашёл нашу озёрную долину. В Эриндорн он вернулся не сразу — задержался в Лаутаме, у своего друга, который тогда был там наместником. Таггон и словом не обмолвился о своём открытии. Первым обо всём должен узнавать главный абеллург, но с этим сообщением можно было подождать. Посёлок в горах никуда не денется, а впереди Великая Ночь — время, когда у абеллурга и так забот хватает. Когда Таггон вернулся в Солнечный дворец, Великая Ночь уже наступила. Разумеется, ему сразу же сказали, что случилось в лаборатории Айнагура. Как я уже говорил, новые экземпляры «бога» были уничтожены. Вот тут-то Таггон и решил, что пробил его час. Ничего не сказав Айгануру, чтобы не обнадёживать его раньше времени, он собрал отряд и повёл его в Ингамарну. Таггон — прекрасный следопыт. Он отлично ориентируется в любой местности. И если он хоть раз где-то побывал, он найдёт это место и в темноте Великой Ночи. Разумеется, они взяли с собой фонари. Да у вас тут и своего освещения хватает. Он сказал, что зимой в сёлах Ингамарны светлей, чем в парках Валлондорна. Отряд шёл лесом, но держался поближе к большим ярко освещённым дорогам. Таггон быстро привёл своих людей к пещере с тоннелем… Они напали внезапно, когда спали все, кроме часовых. А я в тот день очень устал и спал так крепко, что проснулся, наверное, позже всех. Меня разбудили какие-то странные резкие звуки, похожие на хлопки. Это стреляли кесты. У нас не было такого оружия, иначе мы бы сумели защититься… Я сразу понял — что-то не так. Я вскочил, оделся, схватил свой кинжал и выбежал из комнаты. Первым, на кого я наткнулся в коридоре, был мой брат Вильдур. Он сидел, прислонившись к стене, и смотрел на меня широко открытыми глазами. Я спросил, что он тут делает и что вообще происходит? Почему во дворце крики, беготня… А он молчал и смотрел на меня, смотрел… Тут я заметил, что на груди у него расплывается красное пятно. В конце коридора появились какие-то незнакомые люди. Они кинулись ко мне. Я пытался убежать, но во всех коридорах, на всех лестницах меня ждали незнакомцы. Это было похоже на кошмарный сон. В глубине души я надеялся, что ещё сплю, что скоро проснусь и всё это закончится. Время от времени я натыкался на мёртвые тела — и своих, и чужаков. Мы много их убили, хоть они и застали нас врасплох и оружие у них было гораздо лучше. Я выбежал из дворца. На ступенях лежали убитые часовые. Какой-то здоровенный детина двинулся ко мне. Видимо, он не ожидал, что я буду сопротивляться. Я воткнул свой нож ему в брюхо по самую рукоятку и успел вытащить его обратно, когда ко мне подбежал другой. Это был Кален. Ты его знаешь, Гинта. Он до сих пор хромает, потому что я проткнул ему бедро и повредил сухожилие. Больше я ничего не успел. Сзади меня схватили сразу двое, а третий зажал мне нос тряпкой, от которой чем-то очень сильно пахло. Это был раствор тальги. Они точно так же усыпили всех наших детей, а потом сбросили их в пропасть. Туда же побросали убитых. Даже вернулись во дворец, чтобы вынести оттуда тела. Валлоны давно уже поклоняются Эрину, которого считают единственным богом, но всё же многие старые суеверия живы до сих пор. В Валлондоле считалось, что покойников надо либо предавать земле или огню, либо отправлять прямо к Ханнуму — то есть бросать в глубокую пропасть. Оставлять мёртвых без погребения, даже мёртвых врагов, — значит навлекать на себя всяческие беды, скорую смерть, например. Таггон, по-моему, не верит ни в каких богов, ведь он знает все тайны Эриндорна, но при этом он ужасно суеверен, боится демонов. И очень боится смерти. Он знал, что этих покойников больше некому похоронить. И всё же часовых оставили на ступенях дворца. Таггон говорил, что едва его люди прикоснулись к одному из них, как дворец вспыхнул ослепительным белым пламенем. Всем стало страшно. Эти негодяи испугались, что белый огонь сейчас вырвется наружу и испепелит их. Но через некоторое время свет стал тусклее, мягче, и они решили, что какие-то высшие силы грозно напоминают им о тех убитых, которые остались во дворце. Чтобы не гневить демонов, поспешили в первую очередь вынести мёртвых оттуда. Потом вернулись к часовым, и опять… Только тронули кого-то из них, как неизвестно откуда налетел сильный ветер, настоящий ураган, который едва не сбил с ног тех, кто стоял на лестнице. Я-то знаю, что это было. Наша долина со всех сторон окружена горами, место там тихое и, казалось бы, надежно укрытое от ветров. Но где-то в горах есть щель, сквозь которую в долину иногда проникает ветер. Помню, однажды маня чуть не унесло — я там же стоял, на лестнице. Видимо, по ту сторону гор бушевал ветер, и воздушный поток попал в эту щель. Такое редко случалось, но мы знали, что это такое, и не удивлялись. А Таггону и его дурням это показалось чем-то сверхъестественным. Слишком сильным и неожиданным был этот порыв. Он закружил снежные вихри, так, что какое-то время ничего не было видно, а потом, как рассказал Таггон, снежный туман сгустился и превратился в огромную белую тень с горящими глазами. Когда ветер стих, они увидели ханга, который сделал круг прямо у них над головами. Тут уж они совсем перетрусили. Валлоны всегда считали хангов слугами бога смерти. Они решили, что им запрещают трогать этих юношей. Мёртвые часовые были так прекрасны. В полном воинском облачении, с оружием в руках… Гвардейцы подумали, что Ханнум сам пожелал прийти за ними. Или послать своих слуг. Так что их оставили на ступенях дворца, который они мужественно защищали. Они лежали на том участке лестницы, который был как раз надежно защищён от порывов ветра. Их-то ты и видела, Гинта. Ведь ты появилась там вскоре после случившегося. Ну а меня доставили в Эриндорн. Меня два тигма почти всё время держали в состоянии найямы. Айнагур расспрашивал меня о моей жизни, о близких и постепенно вычёркивал всё это из моей памяти. Он проделал эту работу хорошо, но всё же не безупречно. Кое-что он упустил. Он так и не узнал о птице, на которой я летал — о моём Арде. И не заставил меня забыть его. Я вспомнил белую птицу, а потом и голубого зверя… Они же друг друга не любили. Кстати, Лайда пыталась меня защитить. Айнагур рассказал и это. Я уже был в беспамятстве, когда она появилась и набросилась на моих похитителей. Харл выстрелил в неё и наверняка убил… Я вспомнил, как летал на птице и что я при этом видел. И в моей памяти постепенно всё четче и чётче вырисовывались забытые картины. Но я боялся своих воспоминаний, я долго убегал от них. Ты сама знаешь… Наверное, больше всего я боялся чувства вины. Хотел я этого или нет, но всё же я стал причиной гибели моих близких.