Проснулась она на рассвете. Правая рука слегка занемела — Эрлин спал, уткнувшись ей в плечо. Осторожно, чтобы не разбудить его, Гинта встала, оделась и отправилась к озеру. Диуриновое царство сияло в лучах восходящего солнца. Ближние горы вздымались вокруг долины язычками золотого и нежно-розового пламени. Прозрачные скалы светились изнутри, то мерцая алыми и оранжевыми бликами, то вдруг вспыхивая ослепительным, светлым огнём. Гинта огляделась. Она снова была в огненном кольце. Воспоминания о сегодняшней ночи вызвали в её душе бурю чувств. Всё вокруг было исполнено такой чарующей гармонии, что хотелось одновременно смеяться и плакать. Лёгкий ажурный мост висел между небом и его отражением в озере. Он казался нереальным — вот-вот растает, словно облако. Призрачный мост между мирами, такой же зыбкий, как и граница между ними. «Башни» Эйринтама горели на фоне далёких заснеженных вершин пурпурным, золотисто-оранжевым и густо-лиловым. Гинта еле улавливала шум водопада, который низвергался из его нижней пещеры, похожей на гигантские врата. Эйринтам был гораздо дальше отсюда, чем ей показалось зимой, но он по-прежнему напоминал ей резиденцию божественного правителя, возвышающуюся над дивным городом, где построены дворцы поменьше — для подданных.
Холодная вода приятно обжигала тело. Она была удивительно чистая. Ныряя, Гинта видела под собой стаи рыб. На дне среди разноцветных камней колыхались какие-то странные водоросли в виде блестящих мясистых стеблей со множеством отростков. Гинта пожалела, что не захватила с собой гарпун. Хотя Эрлин, кажется, собирался на охоту… А на завтрак ещё осталось немного жареной рыбы.
Когда она выбралась на берег, солнце уже палило вовсю. День обещал быть жарким. Лёгкий всплеск воды заставил Гинту вздрогнуть и обернуться.
— Плаваешь ты так же красиво, как и ходишь, — сказал Эрлин.
Он вынырнул недалеко от берега и смотрел на неё, улыбаясь.
— Я никогда не видел более изящного и грациозного создания, чем ты…
— А я — более бесцеремонного, чем ты, — нахмурилась Гинта и быстрым движением перемахнула вперёд свои длинные густые волосы. — Плаваешь ты тоже красиво, а главное — бесшумно, но поведение твоё красивым не назовёшь. Не люблю, когда за мной наблюдают исподтишка.
— Извини… Ты меня стесняешься? После того, что сегодня произошло…
— То, что произошло, ни к чему тебя не обязывает.
— Опять ты за своё! При чём тут обязательства? Мы оба знаем, что ты никогда не расставляла мне сети. Это я хочу на тебе жениться.
— Мы оба знаем, что это мудрый политический шаг и вообще союз, очень удачный с разных точек зрения…
— Безусловно. Сегодня ночью я посмотрел на него ещё с одной точки зрения и окончательно убедился в том, что мой выбор удачен.
Она уже было рассердилась, но тут же поняла — он шутит и хорохорится, чтобы скрыть смущение. Странно. Он спал со всеми своими абельминами, но ни перед одной из них не робел и не смущался.
— Гинта, что-то не так? Мне казалось, ты не против…
— Всё в порядке, Эрлин. Я ни о чём не жалею.
— По-моему, ты чем-то расстроена.
Эрлин выбрался на берег, подошёл к ней вплотную и посмотрел ей в глаза. Так, как никогда ещё не смотрел. Как будто видел её впервые… Или как будто видел в ней то, чего раньше не замечал.
— Я же сказала — всё в порядке.
Она не хотела говорить ему, что представляла себе это несколько иначе. Во всяком случае, не в такой обстановке.
— Наверное, это всегда бывает не совсем так, как воображаешь, — сказал Эрлин.
«Айнагур прав. Он умеет читать мысли…»
— Я был не слишком груб?
— Нет… Я не заметила никаких грубостей.
— Мне было очень хорошо с тобой.
Гинта чувствовала, что он говорит искренне, а не потому, что считает своим долгом сказать ей какую-нибудь любезность.
— Мне кажется, мы с тобой можем быть счастливы.
— Эрлин, давай не будем об этом. И вообще… Не будем пока…
— Да, я понимаю. Всё слишком неожиданно… Я не буду тебе надоедать. Интересно, как мы отсюда выберемся?
— Он обязательно за нами прилетит.
— А когда?
— Не знаю.
— А может, нам суждено провести тут всю жизнь, — улыбнулся Эрлин. — Мы дадим начало новому племени. Здесь будут жить наши дети, внуки, правнуки. Они проложат в горах дороги, построят города. Здесь будет новое царство…
— Ещё одно царство изгнанников?
— Ты права, всё это ерунда… А знаешь, хочется иногда вот так пожить. Вдали от суеты, от всех этих проблем, от которых голова раскалывается. Хочется пожить простой жизнью, как жили наши далёкие предки, когда самой важной проблемой было раздобыть еду… Этим я и займусь сразу после завтрака. Потом соберу нужные травы, ягоды и сделаю отличный напиток. А ты… Осмотри пока дворец. Думаю, он тебе понравится.
Первое, что сделала Гинта, так это приготовила комнаты для себя и для Эрлина. Она знала, что больше не сможет лечь рядом с ним на ту шкуру. К счастью, когда они вернулись на кухню, её уже не было на полу. Эрлину не откажешь в деликатности. Вчера они очень устали и свалились, как убитые, не думая о том, что может произойти. Они ни о чём не жалели. Всё было здорово, но всё произошло само собой… Теперь они уже не могли просто лечь рядом и думать только о сне. И вообще, кухня — это кухня.
Сразу после того, как Эрлин отправился на охоту, Гинта пошла осматривать дворец. Она поднималась по лестницам — то головокружительно крутым, то слишком пологим, бродила по извилистым коридорам, многие из которых неожиданно сужались или наоборот расширялись, а иные плавно переходили в просторные залы и площадки, где, наверняка, играли дети или занимались фехтованием… Какой-то длинный сводчатый коридор вывел её на балюстраду, находившуюся на пятом этаже. На другом конце балюстрады оказалась лестница, ведущая в нижние пещеры с горячим источником. Гинте нравилась эта непредсказуемость, почти полное отсутствие планировки. Здесь же почти всё было естественного происхождения. Кое-где люди обработали стены пещер — отшлифовали или покрыли рельефами, а кое-где оставили всё как есть — диуриновые кристаллы сами украсили стены и потолки причудливым орнаментом. На дверях, на прозрачных диуриновых окнах, которые легко открывались и закрывались, висели плотные складчатые занавески, однотонные или отделанные простым, но изысканным узором. Полы почти везде устилали шкуры и искусно вытканные ковры. В большинстве жилых комнат ковры были и на стенах. Гинту особенно поразил огромный круглый зал с колоннами в виде великанов, с четырьмя каминами, которые украшали фигуры харгалов, и высокими креслами, инкрустированными цветными камнями. Зал находился на одном из верхних этажей, его потолок являлся крышей этой части дворца и почти целиком представлял собой огромное световое окно из совершенно прозрачного диурина, так что днём здесь было светло, а вечером, если нужно, зажигали светильники. В холодное время топили камины. Гинта представила себе, как сверкали и переливались при свете огня диуриновые узоры на стенах. Весь пол покрывал гигантский ковёр, сшитый из шкур сарванов. Такая длинная и густая шерсть только у них. Наверное, в этом зале заседали старейшины.
Нашла Гинта и пиршественную залу со стоящими полукругом столами, светильниками в виде огромных диуриновых цветов и мастерски выполненными рельефами на стенах — изящные замки, корабли, белокожие люди, плавающие среди причудливых рыб, дети, играющие с килонами… Царство лирнов. Осматривая дворец, Гинта поняла, что среди них было много искусных мастеров — ваятелей, художников. Последние явно избегали ярких красок, предпочитая светлые, холодноватые тона — белый и все оттенки голубого. Цвета их любимой стихии — воды.
Мебель была проста и удобна. Делали её в основном из металла и глины — деревьев в долине росло очень мало. Почти все стулья, кресла, скамьи и ложа были обшиты кожей, шкурами или плотной материей.
Когда Гинта заходила в жилые комнаты, ей казалось, что хозяева совсем недавно покинули их и вот-вот вернутся. Кровати были расстелены, подушки смяты — ведь это случилось ночью, и почти все спали. У Гинты сжималось сердце, когда она видела сложенную на стульях одежду, разбросанные по полу игрушки — глиняных воинов, железные повозки, тряпичных кукол и всевозможных зверей, сшитых из шкур с таким искусством, что восхитился бы даже старый Ким, непревзойдённый игрушечный мастер Ингамарны.
Гинта легко определила, какую из комнат занимал восемь лет назад Эрлин. Вообще-то она мало отличалась от других комнат, рассчитанных на одного человека. Ложе, два стула, стол, ковры на стенах, толстая светлая шкура на полу, сундук для одежды, на нём — небольшой лук и пыльный колчан со стрелами, в углу гарпун и лёгкое копьё. С потолка свисал диуриновый светильник в виде звезды. Другой светильник, поменьше, в виде танцующего на хвосте килона, стоял на столе. Рот у килона был открыт, и Гинта поняла, что туда сыпали горючий порошок. Возле светильника лежала большая слегка обгоревшая с одной стороны книга в синем переплёте с серебряными застёжками. «Книга Радьда», которую он листал в тот вечер перед сном. А над столом громоздились почти до самого потолка широкие полки, уставленные самодельными игрушками Эрлина. Всё больше какие-то необычные повозки и странные механизмы, отдалённо напоминающие модели дайверов. Голубая с белыми узорами оконная занавеска была отдёрнута, на подоконнике лежали металлические пластинки, гвозди, палки, инструменты… Гинта представила себе Эрлина десятилетним мальчишкой, который сидит возле кровати на мохнатой шкуре сарвана и что-то увлечённо мастерит, а вокруг по всей комнате разбросаны куски железа и прочий хлам. Заглядывает Лорна, говорит, что пора спать, и требует навести порядок. Он не спорит, но спать не ложится, пока не закончит то, что наметил сделать, — это у него в характере, и вряд ли тогда он был другим, а порядок в комнате наводится очень быстро — с пола всё на подоконник, чтобы ночью не наступить, если что…
Две просторные комнаты, которые Гинта выбрала для себя и для Эрлина, находились на четвёртом этаже. Они были хорошо обставлены, но имели совершенно нежилой вид. В обеих было по две кровати, стулья, столы, сундуки и шкафы для вещей. Украшенные фигурами животных камины явно никогда не топились, а в диуриновые светильники ещё ни разу не насыпали горючий порошок.
— В этих комнатах действительно ещё никто не жил, — сказал Эрлин. — Их приготовили незадолго до той ночи. В одной должны были поселиться Горм и Хелла, в другой — Даарон и Гильведа. Две молодые пары, которые собирались жить вместе. Они не успели перебраться сюда из своих прежних комнат. Занавесок нет, и ложа не застланы…
В сундуках оказались новые постельные принадлежности, проложенные сухими пучками ароматных трав. Гинта с Эрлином вымыли полы, стены, окна — кругом была пыль, постелили постели, и вторую ночь они провели со всеми удобствами, каждый в своих апартаментах.
На следующий день, когда Эрлин отправился бродить по окрестностям, Гинта прибралась ещё в нескольких комнатах. Так, постепенно, день за днём, она наводила во дворце порядок, застилала постели, вытирала пыль, чистила светильники, расставляла по местам разбросанные вещи. Ковры, на которых темнели застарелые пятна крови — следы разыгравшейся здесь трагедии, она сожгла, когда Эрлин был на охоте, вместе с грязной одеждой. Чистую аккуратно сложила и убрала в шкафы и сундуки. Она не хотела, чтобы этот дворец выглядел таким заброшенным. Пусть это будет сказочный горный замок, гостеприимно ожидающий тех, кому посчастливится попасть в долину озёр.
— А ты хорошая хозяйка, — отметил Эрлин. — Ты бы понравилась Лорне.
Он и сам многое умел. И не боялся никакой работы. Он в первые же дни починил, а кое-где просто прочистил трубы. Теперь на кухню, в ванную и в туалет поступала вода. Чтобы не возиться каждый день с приготовлением пищи, они накоптили побольше мяса, рыбы и сделали целый кувшин настоя, рецепт которого Эрлин хорошо помнил.
— У нас тут нормально готовили, — говорил он. — Я этим не занимался, так почти ничего не умею, только самое необходимое. Лорна делала потрясающе вкусное тушёное мясо — с ягодами и травами. Ещё похлёбку варили мясную со всякой зеленью. Рыбу ландуг сушили и тёрли в порошок. Получалось что-то вроде муки, из которой делали лепёшки. В муку ещё много всякого добавляли, но я не знаю, чего именно. Моя двоюродная бабушка Вильда готовила разные блюда из водорослей, а уж её кровяные колбасы… Это было что-то. А лучшим её блюдом было жаркое из мозгов турна. Она вечно меня мозгами кормила. Говорила — умнее вырастешь.
— Похоже, она тебя ими перекормила…
Они много гуляли. Эрлин показывал Гинте самые красивые места. Диуриновое царство почти каждый день меняло цвета. Они забирались на самые высокие из доступных вершин, откуда вся долина была как на ладони. Гинта видела стада айгов и турнов, пасущихся на зелёных склонах, голубые зеркала озёр, в которых отражались сверкающие диуриновые «башни». Быстрые горные реки серебряными потоками неслись среди разноцветных гор, причудливыми каскадами низвергались с обрывов. В долине их течение замедлялось, и озёра, в которые они впадали, казались спокойными.
По вечерам Эрлин водил Гинту посмотреть на салингов. Эти разноцветные рыбки с плотной, почти как металл, светящейся в темноте чешуёй водились в бурных реках. Они не боялись быстрого течения и преодолевали пороги, взлетая над водой. Их прыжки достигали полутора-двух каптов в высоту и четырёх-пяти в длину. Гинте понравилось наблюдать за ними в ущелье Борода Великана, где река Харинда спускалась широким водопадом, действительно похожим на гигантскую бороду, в глубокий диуриновый бассейн диаметром около двадцати каптов, а потом текла в долину сперва по каменному, потом по глинистому руслу и впадала в озеро Магран. Диурин в этом ущелье был тёмно-лилового цвета, и, когда не светился, казался почти чёрным. Золотисто-жёлтые и оранжевые салинги сверкали в водопаде, словно огненные искры.
— Мы их не ловили, — говорил Эрлин. — Как-то раз я поймал одну прямо руками. Чешуя — как сталь! Ну, думаю, чистить замаешься, а мяса почти нет. Да и грех таких жарить. На них смотреть надо.
В долине попадались маленькие рощицы низкорослых деревьев. Гуляя по ним, Гинта обнаружила разновидности дикой акавы и фисса.
— Если над ними хорошо потрудиться, они будут давать плоды, — уверенно заявила она. — И вообще, здесь достаточно места для садов…
— Я же говорю, мы могли бы создать тут царство изобилия, где бы наши дети жили в мире и радости.
— Я не верю, что может быть остров счастья в мире, где набирает силу зло. Оно всюду проникнет.
— Это верно, — вздохнул Эрлин. — А сюда оно и так уже проникло. Не думал, что смогу снова полюбить это место, но мне здесь хорошо. Потому что рядом ты.
— Мне тоже здесь нравится, — сказала Гинта, отвернувшись и делая вид, будто она любуется закатом. — И всё же хотелось бы знать, сколько он ещё намерен нас тут продержать.
Он появился на следующий день. Утром. Гинта и Эрлин увидели его, как только вышли из дворца. Они собирались в горы. Оба надели белые туники с широкими кожаными поясами, длинные штаны из тонкой шерсти и лёгкие сапоги с ребристой подошвой, удобной для хождения по горам. Наряды были совсем новые. В швейной мастерской замка всегда хранился небольшой запас одежды разных размеров. На каждой тунике красовалась эмблема — голубой харгал.
— Мы с тобой очень кстати приоделись, — усмехнулся Эрлин, увидев возле дворца хеля. — Вернёмся в Ингамарну, как детишки, которые побывали в гостях и получили в подарок по новому костюмчику. Пожалуй, я захватил бы с собой кое-что из книг…
Хель склонил голову и нетерпеливо ударил копытом о гладкую каменную площадку перед лестницей.
— Быстрее, он не хочет ждать, — сказала Гинта.
У неё было такое чувство, что зверь не собирается отвозить их в Ингамарну и скоро они снова окажутся здесь.
Она не ошиблась. Хель понёс их куда-то в глубину гор. Его прыжки были всё выше и выше. Вскоре они очутились на заснеженной вершине. Вокруг буйствовал ветер, но всадники не чувствовали его ледяного дыхания и вообще не мёрзли — ведь их нёс стихийный дух. А впереди вздымалась гора Айхарран — самый высокий пик в этой части хребта.
— Здорово… — выдохнул Эрлин, когда хель опустился на вершину Айхаррана. — Настоящее царство зимы.
Белизна слепила глаза. Внизу клубились не то снежные вихри, не то облака. Ветер завывал печально и торжественно, словно множество невидимых великанов-трубачей одновременно подняли разноголосые трубы, чтобы возвестить о конце света. И хотя небесный зверь защищал своих седоков от холода, Гинта вдруг ощутила этот холод всем нутром, каждой клеточкой тела… Холод вечности. Здесь была вершина земного мира. И его конец. Дальше было царство бесконечности.