– Фир на глазах становится Старейшиной, – съязвил Удинаас. – Он прыгает в тень. Если хочешь стереть Рулада, Ханнана Мосага и весь К’риснан – благословляю тебя. Схвати Странника за горло, порви империю в куски. Преврати все вокруг в пепел и пыль. Срой проклятый континент, о Тисте Анди – а мы отсидимся в пещере. Когда закончишь, приходи нас подобрать.
Фир оскалился на Удинааса: – К чему бы ему щадить нас?
– Не знаю, – отозвался беглый раб, поднимая бровь. – Жалость?
Чашка заговорила, не выходя из – под арки входа в комнату: – Почему вы не любите друг друга? Я вот люблю всех. Даже Тлена.
– Все хорошо, – сказал Удинаас. – Нас мучит то, чем мы являемся.
Все долго молчали.
***Серен Педак достигла опушки леса, низко пригибаясь, чтобы не показываться из-за чахлых стволов. На такой высоте воздух разрежен и холоден. Звезды ярко сверкают над головой, облаченный облаком пыли полумесяц низко завис над северным горизонтом. Вокруг нее слышится шепот, проносящийся по грудам сухих листьев, мертвым мхам – под пологом леса ночами царит некая порода чешуйчатых мышей. Она никогда таких не видела. Они кажутся необычайно бесстрашными – уже не одна пробегала по самым ее сапогам. Вероятно, не хищные. Тем более странное поведение.
Перед ней простерлась вырубка, шириной шагов в шестьдесят; за ней проходила дорога. Дальше до самого форта – ровная полоса из битых камней с краями острыми, даже на вид опасными для пешехода. Форт раскорячился посреди завалов; он был обнесен каменными стенами, толстыми внизу и сужающимися кверху; общая высота составляла более двух ростов человека. Имелись прочные угловые бастионы, квадратные, под плоскими крышами. На крышах расположились вращающиеся баллисты. Серен смогла различить людей, сидящих около ближайшей; головы и плечи других солдат виднелись из-за парапетов стен.
Она изучала крепость. Вдруг слева донеслось тихое лязганье оружия и лат. Серен отпрянула, когда на грязной дороге появился патруль; замерев, задерживая дыхание, выждала, пока солдаты прорысят мимо.
Еще двадцать ударов сердца… Она развернулась и пошла обратно, в разреженный лес. Почти заблудилась – вход в пещеру был простой черной щелью среди папоротников, под косыми выступами многослойного гранита. Наконец она пробралась внутрь – и наткнулась на Фира Сенгара.
– Прости, – шепнул тот. – Мы начали тревожиться. По крайней мере я, – добавил он.
Серен жестом велела идти назад в пещеру.
– Хорошие новости, – сказала она внутри. – Мы за спиной гарнизона – проход через перевал почти не охраняется…
– На дороге чары к’риснанов, – оборвал ее Сильхас Руин. – Расскажи про гарнизон, аквитор.
Серен закрыла глаза. «Чары? Возьми нас Странник, во что играет Ханнан Мосаг?» – Я почуяла у форта запах лошадей. Едва мы разорвем чары, они пустятся по следу. Всадников нам не обогнать.
– Гарнизон.
Серен пожала плечами: – Форт выглядит неприступным. По моим прикидкам, там от ста до двухсот солдат. С ними могут быть маги и не менее двадцати Тисте Эдур.
– Сильхас Руин устал быть жертвой, – сказал прислонившийся к каменной плите Удинаас.
При этих словах серен Педак обуял ужас. – Сильхас, мы не можем обойти чары?
– Нет.
Она оглянулась на Фира Сенгара, заметив на лице воина подозрение и тревогу. Он отвел глаза. «Что за разговор я упустила?» – Ты не новичок в колдовстве, Сильхас Руин. Можешь погрузить всех в форте в сон или еще что? Затуманить мозги, смутить их?
Он бросил на нее озадаченный взгляд. – Я не знаю колдовства, способного на такое.
– Мокра, – ответила она. – Садок Мокра.
– В мои дни такого не существовало. Магия К’риснана хотя и прогнила от хаоса, но мне более – менее понятна. А о твоей Мокре я не слышал.
– Корло, маг при Железном Клине – из наемников Багряной Гвардии – он умел проникать в разум, заполняя его ложными страхами. – Она дернула плечом. – Он рассказывал, что Оплоты и садки Старших почти везде были «заменены».
– Я сам удивлялся сравнительной слабости Куральд Галайна в здешних землях. Аквитор, я не смогу сделать того, что ты предлагаешь. Однако намерен иным способом успокоить всех в том форте. И добыть нам коней.
– Сильхас, там сотни летерийцев, не одни солдаты. Форт нуждается во вспомогательном персонале. Повара, поварята, кузнецы, плотники, слуги…
– А Тисте Эдур владеют рабами, – добавил Фир.
– Они меня не интересуют, – бросил Тисте Анди, пробираясь мимо Серен к выходу из тоннеля.
Удинаас тихо засмеялся. – Красный Руин разоряет землю. Запомним сказание о правой мести, свернувшей на кривую дорожку. Итак, Фир Сенгар, твой эпический квест испорчен. О чем ты теперь будешь рассказывать правнукам?
Воин Эдур промолчал.
Серен Педак колебалась. Она слышала шаги Сильхаса – зашелестели палые листья, и вскоре все стихло. Она могла бы побежать следом. Еще раз попробовать переубедить его. Но не пошевелилась. После ухода Руина ближайший лес показался молчаливым, слышалось лишь деловитое шуршание спешащих куда-то чешуйчатых мышей – казалось, их целые тысячи, и все бегут туда же, куда ушел Тисте Анди. Пот на ее коже превратился в лед. «Поглядите на нас. Мерзнем как кролики.
Но что я могу? Ничего. Да и не мое это дело. Я всего лишь опытный проводник. Цели всех присутствующих для меня не важны. Пусть преследуют свои великие планы. Меня попросили провести, вот и всё».
Это война Сильхаса Руина. И Фира Сенгара. Она поглядела на Удинааса: тот смотрел на нее от своего камня, глаза блестели, как будто раб точно понимает ее мысли, их горькие пути, вечно приходящие к одному жалкому умозаключению. «Не мое дело, Должник. Странник тебя побери!»
***Уродливый, искалеченный к’риснан Вентрала поднял тощую, подобную древесному корню руку и утер пот со лба. Вокруг мерцали свечи – безнадежное призывание Сестры Тень – но казалось, что кольцо тьмы наползает на маленькую комнату со всех углов, неумолимо, как прилив.
Он проснулся звоном ранее. Сердце тяжко бухало, дыхание стало судорожным. Лес к северу от крепости кишит ортенами, чешуйчатыми тварями, встречающимися лишь на этом перевале. Со дня приезда в форт он видел едва полдюжины – их приносили коты, которых держат летерийцы. Коты хорошо знали, что ортены ядовиты, и не ели их, а только с удовольствием с ними играли. До смерти. Ортены не любят лес и мягкую землю. Они живут среди скал. Но сейчас они заполонили лес, и к’риснан почти телесно ощущал их присутствие – шевеление, отдающее жаждой крови.
К лицу ли ему корчиться в комнатке в испуге перед тварями, которых можно раздавить пяткой? Нужно побороть неуместную панику… Слушайте! Он не слышал ничего от окруживших форт дозоров. Никаких тревожных криков.
Однако проклятые ортены покрыли землю леса живым ковром, собравшись в невообразимом количестве; жуткий чешуйчатый поток накатывал, паника Вентралы все усугублялась. Она уже угрожала вырваться из горла чередой воплей. Он мучительно пытался думать.
Наверное, это вид сезонной миграции. Однажды в десять лет. Или в сто лет. Бесформенный голод. Всего-то. Зверьки ударятся о стены, поснуют внизу и к утру разбегутся. Или обогнут форт, чтобы свалиться с множества здешних утесов и обрывов. Некоторые создания склонны к самоубийству… да, так и…
Жажда крови вдруг навалилась… Голова к’риснана откинулась назад, как будто получила толчок. По жилам пробежал холод. Он услышал свое собственное бормотание, но ухитрился пробудить внутреннюю магию. Тело задергалось, едва хаотическая сила расцвела в венах и костях, словно ядовитый цветок. Сестра Тень не совместима с потоком этой магии, совсем не совместима… но он уже не обращал на это внимания.
Затем со стен послышались крики; к’риснан Вентрала ощутил в лесу иное присутствие, фокус всей кровожадности, присутствие… того, кто шел к ним.
***Атрипреда Хайенар проснулась от приглушенных воплей. Со стены, что обращена к северному тракту, били тревогу. Она подумала, надевая форму, что в этом мало смысла. Как и во всем чертовом нынешнем задании. Преследовать, сказали ей, но не вступать в контакт. А теперь еще приехал мерзкий к’риснан с двадцатью пятью воинами племени Меруде. Ну, если заварилась настоящая каша, пусть сами расхлебывают.
Всё их клятые беглецы. Они давно могли схватить их. Благослови Странник!
В следующий миг она упала – форт сотрясся от оглушительного разрыва.
К’риснан Вентрала завопил, пролетел по полу и скорчился у стенки – могучая холодная сила прокатилась над ним, потянула – так ворон пробует клювом тухлый труп. Его колдовство отпрянуло и свилось кольцом, трепещущим комом глубоко в груди – оно попробовало проникнуть в наступающую силу, установило некоторый контакт… и тут же Вентрала и кипящая в нем сила получили отпор.
Еще миг спустя стена форта взорвалась.
Атрипреда Хайенар вывалилась из главного здания и обнаружила, что двор стал сценой разрушения. Проломлена стена между верхними бастионами, сила удара выбила груды кирпичей и камней на плац. И камни пылали – черным, шипящим свечением; казалось, оно пожирает камень, растекается, охватывая развалины.
Посреди груд камня виднелись тела, от конюшен (там стена форта просела и кренилась внутрь) слышалось бешеное ржание коней. Как будто они сгорали заживо. Повсюду кишели ортены, прыгая на погибших солдат; стаи этих чешуйчатых тварей мигом снимали кожу и в неистовстве вгрызались в красное мясо.
Из облаком окутавшей пролом пыли явилась фигура с двумя мечами.
Белокожая, кровавоглазая.
«Возьми меня Странник – ему надоело бегать. Это Белый Ворон…»
Она увидела дюжину Тисте Эдур, вышедших из казармы. Тяжелые метательные копья пролетели над двором, сходясь над мрачным воином.
Он отбил все, одно за другим; при каждом касании древка мечи пели все громче, пока хор наводящих трепет голосов не заполнил весь двор.
Хайенар заметила десятка два своих солдат и захромала к ним. – Отступаем! – кричала она, махая руками как сумасшедшая. – Отступайте, проклятые идиоты!
Казалось, они только и ждали приказа: отряд сразу бросился бегом, всей массой направляясь к нижним воротам.
Рядом с Атрипредой появился Эдур. – Что ты делаешь? – спросил он. – К’риснан идет – он прихлопнет его как комара…
– Когда такое случится, – прорычала она, отшатываясь, – мы с радостью соберемся!
Эдур выхватил саблю: – Зови их в бой, Атрипреда – или я зарублю тебя сейчас же!
Женщина колебалась.
Справа от них один из Эдур вырвался вперед, сойдясь с Белым Вороном.
Завыли мечи – звук, исполненный такой радости, что кровь Хайенар превратилась в лед. Она качала головой, взирая – как и кричавший на нее воин – на Белого Ворона, в вихре отрубленных рук прорубавшего путь сквозь меруде. Одним взмахом он срезал головы с плеч, выпускал кишки; тела падали во все стороны.
– Твои летерийцы! Выводи их. Проклятие!
Она покосилась на вопящего воина. – Где же твой к’риснан? – выкрикнула она. – Куда подевался?
***Вентрала прокопал путь в угол комнаты, что казался самым дальним от центра взрыва. Из перехваченной ужасом глотки вырывался поток бессвязного бормотания. Сила пропала. Покинула его – здесь, в треклятой комнате. Нечестно. Он делал все, что ему приказывали. Он отдал плоть и кровь, сердце и мозг костей Ханнану Мосагу.
Было обещание – обещание спасения, великих наград за верность – когда ненавистный младший сын Томада Сенгара будет сброшен с трона. Они должны выследить Фира, предателя, изменника – а когда сеть сомкнется вокруг него, торжествовать будет совсем не Рулад. Нет, Рулад, этот глупец, ничего не ведает обо всем этом. Игра принадлежит Ханнану Мосагу, Королю-Ведуну, у которого трон был украден. Именно Мосаг, получив Фира и раба Удинааса, начнет осуществлять мщение.
Императора нужно отсечь, превратив лица друзей в маски измены. Отсечь, да, пока он не окажется в полном одиночестве. Изолированным в собственном безумии.
Только тогда…
Вентрала застыл, свернувшись словно зародыш, когда раздался тихий смешок… внутри комнаты!
– Бедный к’риснан! – произнес голос. – Ты понятия не имеешь, как король ортенов накинется на тебя, победителя с полей брани! Его путь – дорога крови, о жалкий глупец, и… о! глянь! Его терпение, смирение – все пропало!
Дух припал к нему, бормоча безумное. – Изыди! – зашипел ведун, – или разделишь мою участь! Я не призывал тебя…
– Нет, не призывал. Эдурские узы разорваны. Тем, кто стоит снаружи. Да, ты сам понял, что я не твой. Не ваш. Белый Ворон… ха, летерийцы меня удивили! и все же это были мыши, к’риснан… так давно, словно жизнь прошла. В лесу к северу от села Ханнана Мосага. И призрак… да, никто не понял, никто не обратил внимания. Но это не моя вина!
– Прочь…
– Не могу. Или не хочу. Ты слышишь, что там? Снаружи? Все тихо. К сожалению, почти все летерийцы сбежали. Теснятся на ступенях как пьяные козлы. Капитан впереди всех, она же не дура. А твои меруде – ну, они все мертвы. О, слушай! Стук сапог в коридоре – он уже идет!
Ужас покинул Вентралу. Зачем бояться, на что надеяться? Наконец его освободят от тела, ставшего мучительно тесной клеткой. Как будто вспомнив о прежних достоинствах, тело пришло в движение, само собой село, вжавшись спиной в угол. Похоже было, что плоть приобрела собственную волю, оторвавшись от Вентралы – от разума и духа, все еще держащихся за жалкую идентичность. Ханнан Мосаг однажды упомянул, что сила Падшего питается всем, что есть дурного и порочного в душе, и это отражается на плоти и костях. Все, что нужно – уметь восторгаться этой силой, каким бы хлипким и искореженным не стал сосуд души.
С ясностью, приходящей на пороге неминуемой смерти, Вентрала понял, что все это ложь. Боль недостойна принятия. Хаос – это анафема телу смертного. Он разрушает плоть, потому что он не отсюда. И нет восторга в самоуничтожении.
Его череп заполнил хор голосов. Все громче. Мечи…
За дверью что – то зашуршало, створка распахнулась; ортены хлынули внутрь, словно серые буруны на волнах тьмы. Показался Белый Ворон. Стон двух клинков заполнил помещение…
Горящие красные глаза смотрели на Вентралу.
Тисте Анди вложил мечи в ножны, притушив их стонущую музыку. – Расскажи мне о том, кто противостоит мне.
Вентрала моргнул и потряс головой: – Думал, Увечный Бог заинтересован бросить тебе вызов, о Сильхас Руин? Нет, это… давление… оно происходит от Ханнана Мосага и только от него. Видишь ли, теперь я это понял. Вот почему моя сила пропала. Утекла. Увечный Бог не готов противостоять такому, как ты.
Белокожий пришелец долгое время стоял неподвижно. Затем произнес: – Если этот Ханнан Мосаг знает мое имя, он знает также, что я имею причину противостоять ему. Всем Тисте Эдур, унаследовавшими плоды измены Скабандари. Однако он провоцирует меня.
– Возможно, – ответил Вентрала, – Ханнан Мосаг решил, что восторг Скованного перед нашими разногласиями нуждается в обуздании.
Сильхас Руин склонил голову набок. – Как твое имя?
Вентрала сказал.
– Я позволю тебе жить, чтобы ты передал Ханнану Мосагу мои слова. Азат наделял меня видениями, его собственной памятью, так что я стал свидетелем многих событий и в сем мире, и в иных мирах. Скажи Мосагу так: бог, объятый болью, не то же самое, что бог, одержимый злом. Одержимость Короля – Ведуна проистекает от него одного. Увы, мне кажется, что он… заблудился. Поэтому сегодня ночью я буду милосерден. Но лишь сегодня. Так что если он возобновит преследование, познает всю величину моего неудовольствия.
– Я передам твои слова в точности, Сильхас Руин.
– Нужно было выбрать для поклонения бога получше, Вентрала. Истязуемые духи любят компанию, даже духи богов. – Он помедлил. – К тому же, похоже, именно вы придали форму Увечному Богу. Может быть, без сломленных и уродливых поклонников он давно исцелился бы…