Увидев старосту, крестьяне окружили его, крича наперебой и размахивая руками. Из их слов Валч понял, что оружие против бронированного зверя бессильно.
– Где Хаскей? – Валч обвел взглядом односельчан. Хаскей, лентяй и большой охотник до девок, имел лишь одно достоинство – он считался лучшим лучником среди деревенских парней во всей округе. Выяснилось, что накануне Хаскей уехал проведать замужнюю сестру в село Пеледуй. Валч с досадой сплюнул – никто в деревне, кроме Хаскея, не имел ни малейшего шанса попасть стрелой в глаз чудовища.
Раздался горестный вопль женщин – зверь окончательно развалил дом кузнеца и, неуклюже топчась по ломавшимся как тростинки сосновым бревнам, медленно поворачивался к кузне. Валч лихорадочно соображал.
– Тащите факелы! – решительно приказал он крестьянам. – Может, чудище испугает огонь, – Валч виновато обернулся к кузнецу: – Придется, друг Тугела, поджечь твой сеновал, ничего не поделаешь.
Кузнец лишь хмуро кивнул в ответ.
Принесли факелы, несколько парней вызвались проскользнуть мимо зверя и поджечь сено прямо перед его носом. Валч с острой тревогой смотрел, как парни во главе с его старшим сыном быстро пробегают позади огромных ног чудовища к сеновалу, и старался не думать о том, что осталось от брата кузнеца. Выждав, пока морда чудовища окажется как раз напротив сеновала, сын Валча махнул рукой, подавая команду, и сено затрещало, подожженное сразу с нескольких сторон.
Несколько мгновений существо пялилось на быстро разгорающееся пламя – и, неожиданно испустив трубный рев, попятилось назад и замотало уродливой головой. Один из парней не успел увернуться и был отброшен огромным рогом почти на десять локтей. У бедняги были переломаны все кости, и он умер через пару ударов сердца после падения. Крестьяне бросились врассыпную, спасаясь от обезумевшего чудовища. Нескольких не столь проворных зверь просто затоптал, даже не заметив этого. Оглушительно ревя и сметая все на своем пути, чудовище пронеслось через Верхнюю Сунилу и скрылось из виду.
Люди сбились в кучку посреди деревни, приходя в себя и оглядывая разрушения, произведенные невиданным существом. Кроме дома и сарая кузнеца, оно снесло несколько заборов, коровник, попутно растоптав нескольких коров, и небольшой домишко, принадлежавший вдовой Синаре. Она, простоволосая и в одной рубашке, воя, царапала бревна, под которыми осталась ее маленькая дочь. Слышен был плач других женщин, лишившихся в эту ночь мужа или сына. Валч с облегчением увидел своих домашних – все живы и невредимы.
– За какие грехи Митра послал нам это чудище? – вздохнул рядом сосед Валча, старый Нирс.
– Скорее уж не Митра, а сам Сет сотворил это исчадие тьмы, – мрачно ответил младший сын Валча.
– Это потому, что у нас до сих пор нет святилища, – бубнил свое Нирс. – Вот Податель Жизни и не защитил нас от демона.
– Завтра же призовем жреца из столицы и заложим капище, – решил Валч, а про себя подумал, что в Тарантии понастроено немало храмов Митры – да что-то не больно спасал ее Светлый Бог на его, Валча, памяти; что уж ожидать от маленького деревенского святилища?
Постепенно расходились по домам крестьяне, мужчины увели под руки потерявшую разум от горя Синару, семью кузнеца пристроили на время в дом плотника Булия, лишившегося сегодня старшего сына. Завтра надо помогать кузнецу строить новый дом, отрядить нескольких мужчин ремонтировать кузню, выяснить, у кого погибли коровы и выделить им из общей доли на покупку новых, найти кого-нибудь, кто позаботится о несчастной Синаре… А сколько возьмет жрец за выдачу разрешения на строительство святилища и совершение нужного обряда?
«Не было печали…» – тяжело вздохнул Валч.
Наутро сыновья Валча прошли пару лиг по следам чудовища, глубоко отпечатавшимся в земле. Они вели из леса Руазель.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Послеполуденное солнце золотило лениво набегающие на песок воды Западного океана. Белые чайки деловито сновали над морской гладью, время от времени с торжествующим криком вылавливая из воды сверкающих как алмазы рыб. Далеко, у самой линии горизонта, виднелись галеры с облачками парусов, казавшиеся нарисованными на сияющей лазури.
Вайд, корсар Его Величества Короля Зингары и капитан знаменитого «Непоседы», любил это тихое предместье Кордавы с его кривыми тенистыми улочками и воздухом, напоенным морской свежестью и запахом апельсиновых деревьев. Поэтому и обосновался он именно здесь, а не в столице, как другие удачливые капитаны корсарских кораблей. Вайд приобрел в предместье небольшой домик, где поддерживала чистоту и уют степенная домоправительница матушка Лусена, и где так славно отдыхалось в перерывах между выходами в море в отдалении от сутолоки столицы.
Нельзя сказать, что Вайд не любил Кордаву. В этом городе прошло его детство, здесь жила и умерла его мать, отсюда он в первый раз отправился в море на пиратском караке – и сюда же вернулся несколько лет спустя, возмужавший, разбогатевший и повидавший немало удивительного и загадочного. Не знающий никакого дела, кроме морского, Вайд купил корабль, нанял матросов – и получил официальный патент короля Зингары на корсарство. Осторожному и дальновидному капитану везло, и матросы «Непоседы», вернувшись из очередного похода, шумно пили за здоровье Вайда, довольно гремя увесистыми кошельками. Сам Вайд не любил пьяных кутежей в припортовых тавернах и, опрокинув с командой карака положенную по традиции кружку эля, уезжал в свой дом, роскошно и не без вкуса обставленный им самим, чтобы наслаждаться уютом, достатком и покоем, которых был лишен всю предыдущую жизнь.
Вайд оторвал взгляд от моря, на которое мог смотреть часами, и обернулся к товарищам, сидящим в увитой зелеными виноградными лозами беседке. Пятеро мужчин и три женщины наслаждались гостеприимством хозяина, празднуя очередное удачное возвращение из моря.
Черноволосая красотка Вьяна перебирала струны виолы и грудным бархатным голосом пела простую трогательную песню – из тех, что нравятся морякам.
Вайд пожалел, что задумался и прослушал песню – голос у Вьяны был замечательный, и пела девушка с большим чувством. В такие минуты она казалась Вайду воплощением мужской мечты о нежной и верной возлюбленной. Но песня кончилась, очарование спало – и Вьяна вновь превратилась в обычную кордавскую содержанку, увешанную безвкусными драгоценностями и уже начинавшую полнеть от невоздержанности в еде и выпивке.
Остальные гости, лишенные подобных чувств, громкими криками выразили свое одобрение певице, а рыжеволосый Сигурд из Ванахейма на правах избранника обнял Вьяну и смачно поцеловал ее в глубокий вырез алого шелкового платья. Девушка жеманно захихикала и отложила виолу.
– Ну что, еще красного аргосского за нашего капитана? – предложил штурман «Непоседы» Оливенса и поднял бокал. Он плавал на караке уже год, и Вайду нравился этот крепыш из Карташены, большой знаток своего дела и любитель веселых историй.
– Я польщен, – вмешался Вайд, – но тосты не должны быть однообразны – это плохо влияет на вкус вина. Давайте лучше выпьем за Его Величество, который дает нам такую прекрасную возможность зарабатывать себе на хлеб! – и капитан «Непоседы» под восторженные крики присутствующих единым духом осушил свою чашу.
– Не только на хлеб, – с некоторой завистью протянул юный Салуццо, взятый Вайдом в команду во время последней неофициальной стоянки в небольшом аргосском порту Мерано и получавший пока мизерную долю от общей добычи. – Хотел бы я спать на мягкой софе и есть с золотых блюд, как наш капитан!
Белокурая немедийка Линген, подруга Оливенсы, ослепительно улыбнулась и, зазвенев серебряными браслетами, взъерошила юноше волосы.
– Подожди хотя бы, пока у тебя начнет расти борода, – насмешливо сказала она. – А пока поешь с глиняных тарелок.
Все расхохотались, глядя на обиженное лицо Салуццо, к которому пока даже женщины не проявляли должного уважения.
– Ты, мальчик, думаешь, что наш капитан всю жизнь только и делал, что ел с золотых блюд, – вступил в разговор старый Алькарас, знающий о море и кораблях больше, чем все присутствующие вместе взятые. – Я был знаком с его достойной матушкой, которая трудилась не покладая рук, чтобы не дать сыну умереть от голода. А наш капитан в твои годы зарабатывал на жизнь, таская мешки с зерном в порту, и получал за это гораздо меньше, чем ты, загорая на палубе!
Вайд усмехнулся – в то время его основной доход состоял отнюдь не из платы, получаемой за разгрузку торговых галер, как пытался в нравоучительных целях представить Алькарас. Будущий капитан кормился тем, что сочинял разухабистые неприличные песенки и исполнял их в матросских кабачках близ Морского рынка. А с его достойной матушкой была знакома половина мужского населения Приморского квартала, и именно ее достоинства – на взгляд Вайда, весьма спорные – позволяли им вести сносное существование.
– Да уж, помню я нашего капитана в те годы! – оглушительно расхохотался великан Сигурд и отложил в сторону дочиста обгрызенную ножку куропатки. – Когда он появился у нас на «Вестреле», мы сразу прозвали его Крысенком – такой щупленький востроносенький парнишка, я б его пришиб и не заметил! – и северянин с удовольствием согнул мощную руку, на которой тут же вспухли внушительные мускулы. – Чем он приглянулся Конану – ума не приложу! Но песенки пел забавные, веселил нас изрядно… Помнишь, Асторга? – обратился Сигурд к чернобородому мужчине с золотой серьгой в ухе, задумчиво жующему персик. Тот лениво кивнул в ответ.
– Когда я пришел в себя после потасовки с ребятами «Красотки» и узнал, что Крысенка нет на борту – я жалел, клянусь Имиром! – для пущей убедительности Сигурд стукнул себя кулаком в широкую грудь. Вайд хмыкнул – в подобную сентиментальность ванахеймца верилось с трудом.
– Конан сказал, что ты, похоже, тронулся умом и решил вернуться в Дарфар, – подал голос Асторга и сплюнул персиковую косточку в траву. – Мы хотели доставить тебя на «Вестрел» силой – авось в Зингаре вылечат – да Конан запретил.
– И когда спустя три года Крысенок объявился в Кордаве, да еще с кучей денег – я от удивления чуть не съел собственную бороду! Когда он меня разыскал в «Девяти стрелах», я его сперва не узнал, а когда он мне чуть на шею не бросился, аж оторопел. Великий Митра, думаю, неужели у Нергала сегодня проход в обе стороны? Оказывается, этот щенок нашел в джунглях те самые сокровища, ради которых мы потащились в эту дыру и вернулись ни с чем, приехал домой и не знает, чем заняться! Я ему тогда и посоветовал получить патент на корсарство. И «Непоседу» я ему сосватал. Вот так благодаря мне Крысенок превратился в капитана Вайда! – все успехи друга Сигурд с самого начала искренне приписывал себе.
– Так выпьем же за то, чтобы в джунглях было достаточно сокровищ, и они рано или поздно все же попались нам под ноги! – торжественно возгласил Оливенса, наполняя бокалы всех присутствующих.
Асторга дожевал персик, потянулся было за другим – но передумал, уронил голову на колени пышногрудой зеленоглазой Мериды и неожиданно спросил:
– А правду ли болтают, будто королем в Аквилонии сейчас ни кто иной, как наш бывший капитан Конан Киммериец?
Вайд кивнул:
– Я как только услышал, что в Тарантии убили их прежнего короля Нумедидеса, а вместо него воссел неизвестный никому Конан – сразу понял, что это именно наш Конан, капитан незабываемого «Вестрела». Сбылось все-таки пророчество…
– Какое пророчество? – удивился было Асторга, но его совершенно заглушил энергичный бас Сигурда:
– Как, король Аквилонии – мой друг и соратник?! Почему же мне никто не сказал! Когда он неожиданно покинул «Вестрел» и отправился куда-то на север – я единственный из всей команды переживал, клянусь задницей Имира! Я хочу видеть Конана! Мы столько морей пробороздили вместе, что будь он хоть самим святым Эпимитриусом – он будет рад мне! Вайд, снаряжай корабль! Поплывем в Мессантию, а там по Хороту – до самой Тарантии. Мы еще выпьем за былые подвиги!
Вайд улыбнулся – он прекрасно знал, что горячий порыв Сигурда угаснет через пару чаш с вином. Северянин загорался так же быстро, как и потухал – видимо, сказывалось долгое житье в теплом климате.
– И ты надеешься попасть во дворец? – не упустила своего насмешница Линген. – Да как только ты заявишься туда с этакой рожей, стража сразу решит, что ты пришел ограбить королевскую казну. И сидеть тебе в Железной Башне да вспоминать былые подвиги.
Сигурд наморщил лоб, раздумывая, что бы такое-эдакое ответить забывшей свое место женщине. Вьяна бросила на Линген уничижительный взгляд и пробормотала как бы про себя:
– Можно подумать, что твоего Оливенсу пустят на порог хотя бы к городскому судье!
Городской судья Кордавы был самым высокопоставленным лицом в карьере Вьяны, и потому казался ей образцом достатка и могущества. Но Линген не смутило упоминание о столь значительной персоне.
– Конечно, Оливенса и сам не пойдет к судье, – вкрадчиво произнесла она. – Ведь после того, как судью дочиста разорила одна особа, любящая обвешивать себя побрякушками словно чернокожая дикарка с юга, он стал брать непомерно большие взятки… – и она вложила в свою очаровательную улыбку точно отмеренную дозу змеиного яда.
Загорающуюся было ссору прервал треск кустов барбариса, в изобилии высаженных вокруг дома, и в беседку вошло существо. Его атласная черная шкурка была усыпана белыми лепестками, большие газельи ушки нервно дергались, короткая грива и хвостик метелочкой слиплись от воды, глаза цвета светлого янтаря с любопытством оглядывали присутствующих. Размером оно было с крупную собаку, но ставило большие лапы с чисто кошачьей грацией. На маленькой аккуратной головке животного серебрился слегка изогнутый вперед белый рог.
– Я купался! – пронзительным голоском заявило существо, и в подтверждении своих слов шумно встряхнулось, обдав окружающих тучей брызг.
– Тао, сколько раз я просил тебя не ломать кусты матушки Лусены, – строго сказал Вайд. – Неужели трудно было пройти по дорожке?
– Но так же короче! – с неоспоримой логикой заявил Тао и направился к женщинам, которые, тут же забыв свои обиды, заворковали и начали пихать в маленького демона всевозможные сладости и фрукты.
Тао Вайд привез с собой из Дарфара вместе с сокровищами. Необычный зверек, обладающий человеческой речью и разумом пятнадцатилетнего подростка, всем сердцем привязался к своему старшему другу. Любопытный и незлобивый по натуре, Тао в случае опасности мог стать опасным противником: его лапы имели острые когти, а рог, торчащий посреди лба, не был просто украшением. Вайд брал друга с собой в море, и матросы обожали общительное и веселое создание. Они считали, что этот экзотический зверь приносит удачу «Непоседе». При встрече с незнакомыми людьми Тао использовал простейшую иллюзию и становился неотличим от обыкновенного черного пса. Это было единственное колдовство, доступное маленькому демону.
– А у нас кончилось «Сердце золотой лозы», – капризно протянула Вьяна и перевернула вверх дном пустой серебряный графин.
– И правильно, нечего пить эту сладенькую водичку! Сейчас я налью тебе настоящего матросского эля, киска, – и Сигурд потянулся за глиняной бутылью, которую, зная утонченный вкус хозяина дома, предусмотрительно захватил с собой.
– Я сейчас принесу «Поцелуй красотки». Отличное зингарское вино, не хуже аргосского «Сердца лозы»… – сказал Вайд, взял графин и направился к дому. Тао, торопливо проглотив миндальное пирожное, которым его пичкала Мерида, рысью побежал вслед за ним.