Он сплюнул в придорожную пыль и поглядел вперед. Эрленд и Хайделинда ехали рядом, о чем-то тихо беседуя.
«Клянусь Митрой, за такую девушку и я не пожалел бы многого, — усмехнулся киммериец. — Парню повезло, если, конечно, и она разделяет его чувства».
Дорога была спокойной, и Конан вновь погрузился в свои размышления.
«Значит, надо при большом скоплении народа, когда герцог, скажем, позовет гостей — говорят, он любит устраивать такие сборища у себя в замке, — передать якобы присланный кем-то ларчик. Откроет его Бьергюльф, а внутри — перстенек покойного брата. Замечательно! — похвалил он себя. — Ну и что дальше?»
Дальше пока что не выходило ничего. Сколько варвар ни придумывал различных козней с этим кольцом, он не мог нащупать ниточку, которая бы размотала клубок тайны, окутавшей смерть герцога Гюннюльфа или, наоборот, повязала его убийцу.
«Нергал мне в кишки! — выругался он про себя. — Только и умею, что мечом размахивать. Пожалуй, в моем возрасте уже пора и мозгами шевелить понемножку!»
Киммериец наморщил лоб и долго ехал с выражением такой явной сосредоточенности на лице, что Барх, один из его солдат, стал с тревогой посматривать в его сторону — не случилось ли чего с командиром. Поймав недоуменный взгляд, варвар подмигнул седовласому ветерану, и в тот же миг его осенило.
«Надо еще найти что-нибудь от одежды или снаряжения Гюннюльфа! Спросить Эрленда, пусть поищет.
Седло, кинжал, перчатку, стремя или, в конце концов, уздечку. Но такую вещь, о которой всем известно, что она принадлежала именно пропавшему герцогу. Вряд ли Бьергюльф точно помнит, с чем его братец уехал почти два года назад! — Конана обдала жаркая волна от ощущения привалившей вдруг удачи. — Не торопись, варвар, — придержал он себя, — думай медленно, но точно. Найти бы пару-тройку таких вещичек и подсовывать их постепенно Бьергюльфу, пока он не начнет метаться и искать того, кто это делает. Тогда он непременно потеряет хладнокровие и совершит какую-нибудь ошибку. Выдаст себя чем-нибудь, обязательно выдаст, клянусь хитроумным стариной Белом!»
* * *Эрленд настолько горел желанием увидеть Хайделинду, что когда наконец это случилось, в первое мгновение совершенно смешался. Если бы не Конан, снявший неожиданной галантной тирадой затянувшуюся неловкость, аргосец совсем бы смешался. Он, славящийся своим хорошо подвешенным языком, вдруг, как молоденький мальчик при виде тайно обожаемой женщины, покраснел и не мог промолвить ни слова. Довольно долго они ехали рядом с молодой герцогиней молча. Девушка тоже была несколько смущена, но по другой причине. За время пребывания в монастыре послушницы совершенно не встречались с мужчинами, если не считать того, что они видели прихожан через каменную решетку с галереи Большого Храма. Беспрерывное общение с одними женщинами, при том что послушницы почти не оставались одни, без воспитательниц, сковало молодую герцогиню, как, впрочем, и других девушек. За двухлетнее пребывание послушниц в Сова-жоне монахини обычно добивались своего: девушки могли стать лишь матерями и покорными исполнительницами чужой воли. Всем им предстояло заново обретать вкус к нормальной жизни на воле. Удавалось это далеко не каждой. Однако характер юной герцогини быстро начинал брать свое, возвращая Хайделинде нрав живой, непосредственной девушки, какой она была до заточения в кельях монастыря Соважон.
— Ты, наверное, очень ждала этого дня? — нарушил затянувшееся молчание довольно-таки глупым вопросом Эрленд,
Хайделинда, с легкой улыбкой оглядывавшая растирающиеся перед ними сады и поля зеленеющих хлебов, ответила не сразу. Она вдыхала полной грудью упоительный воздух свободы, не думая ни о чем особенном — просто наслаждаясь мерной поступью коня, взбирающегося по склону холма, шелестом дубовой рощи, окаймлявшей дорогу, свистом пролетающих птиц — и тем, что рядом с ней покачивается в седле человек, о встрече с которым она мечтала все эти два ужасных года. Ей не хотелось сейчас ничего больше, даже то, как сложится дальше ее жизнь после возвращения, волновало ее очень мало — девушка почему-то уверилась, что теперь все будет просто прекрасно. Вопрос Эрленда нарушил ее безмятежное состояние и вернул к действительности.
— Конечно, — просто ответила она, одарив его взглядом огромных фиалковых глаз.
— Ты ведь знаешь, что случилось с твоим отцом… — начал аргосец.
— Когда мне сообщили, я плакала целую ночь, — ответила Хайделинда, — но на следующий день весть эта печалила меня уже значительно меньше. Не знаю даже почему, — задумчиво произнесла она, — может быть, жизнь в монастыре отучила нас от нормального отношения к тому, что происходит в мире. А может быть, оттого, что я никогда не была особенно близка ни с отцом, ни с матерью. Она, кстати, здорова?
— Здорова и вполне счастлива, — осторожно ответил Эрленд.
Он никак не мог справиться с волнением, охватившим его в первый момент встречи, и совершенно не знал, как себя вести. Увидев Хайделинду, еще больше похорошевшую за эти два показавшихся ему бесконечными года, он окончательно потерял голову от любви. Эрленд искоса поглядывал на молодую герцогиню, стараясь найти подобающую тему для беседы.
— Как странно… — протянула девушка. — Дядя на столько не похож на моего отца. Впрочем, откуда мне знать, счастлива была с ним мать или нет? Мне не рассказали, как погиб отец, — повернулась она к аргосцу.
— Никто не знает, — придерживая коня, чтобы отстать от едущих впереди наемников, ответил Эрленд, — он исчез вместе с десятком слуг и егерей, когда отправился на охоту.
— Их искали в лесу?
— Две седмицы прочесывали все окрестности, но ты же знаешь, какие огромные у нас леса.
— Да, — задумчиво произнесла Хайделинда, — бескрайний лес, бездонные болота… пропасть там нетрудно. И никаких следов?
— Никаких, — подавленно кивнул Эрленд.
Его так и тянуло рассказать Хайделинде все, что он знал, но, памятуя указания варвара, аргосец молчал.
— Расскажи, что делается в замке? Как поживают Сюннива, ее брат Ивар?
— Сюннива очень ждет твоего приезда. Она помогает отцу вести хозяйство замка, но мне кажется, что в ней появилось что-то странное…
— Странное? Что же именно?
— Она была раньше веселая, помнишь, как вы вместе играли и пели? Теперь почти не смеется, даже на пиры герцога старается не приходить.
— Да уж, — не без ехидства заметила девушка, — я ее очень даже понимаю. Бьергюльф никогда не умел вести себя за столом, вечно начинал приставать ко всем девушкам подряд. Даже когда отец был жив, он не особенно сдерживался. Так что могу себе представить, что творится сейчас, — фыркнула она.
— А Ивар теперь в Бельверусе, — продолжал аргосец. — У нас останавливался барон Амальрик, он предложил герцогу отправить Ивара в столицу. Теперь он при дворе.
— При дворе? — переспросила Хайделинда. — Что ж, я рада за Ивара. Если повезет, сможет стать большим вельможей, В столице масса возможностей. Может быть, и титул получит, он всегда страдал от того, что Гутторм не наследовал баронство. А что, барон Амальрик дружит с Бьергюльфом?
— Ты же знаешь, — быстро ответил Эрленд, — герцог дружит со всеми, кто не прочь охотиться, пить на пирах и слушать его рассказы про затравленных медведей, волков и лосей. Правда, в последний раз им не повезло на охоте, медведь чуть не отправил всех на Серые Равнины.
После этого молодые люди долго ехали в молчании, каждый занятый своими мыслями.
Глава втораяОстались позади равнины и дубовые рощи Аквилонии, и отряд въехал в пределы немедийского королевства. Патрульные на границе взяли с Эрленда положенную дань, и путники направились по петлявшей среди холмов дороге к Терскому замку, где собирались остановиться на ночлег. Поля уступали место небольшим перелескам, которые все чаще возникали, словно острова среди моря зеленеющих нив. Потом деревьев стало еще больше, и уже поля и луга, встречаясь все реже и реже, и свою очередь казались островами среди бесконечных елей и сосен, изредка перемежающихся буковыми и дубовыми рощицами. Отряд приближался к Пфальцскому лесу, огромному и дремучему, который едва пересечешь за день, да и то, если знаешь тропы в буреломе и имеешь хорошего коня. Через несколько лиг должен был показаться мрачный и угрюмый, под стать этому лесу, Торский замок.
Конан на всякий случаи выехал вперед отряда, поручив Барху и Сабрию вести лошадей с поклажей и прикрывать тыл кавалькады. Здесь следовало быть осторожным. Хотя замок был и недалеко, в густом лесу легко могли спрятаться десяток вооруженных людей. Часто бывало, что, внезапно выскочив из-за стены деревьев, разбойники грабили не ожидавших нападения путников и исчезали тайными тропами в глубине леса, прежде чем опомнившиеся люди успевали дать им отпор. Патрульные отряды, которые высылали, и королевская гвардия из самого Бельверуса, и стражники барона Торского, не успевали всюду, и это место имело дурную славу среди путешествующих по Немедии, Киммериец ехал не спеша, зорко вглядываясь в окружавший лес, примечая каждое движение и внимательно прислушиваясь к любому звуку.
— Стой! — Внимание варвара привлек какой-то неясный гул.
Отряд остановился. Затаив дыхание, люди прислушивались к непонятному шуму, возникшему где-то справа от дороги. Конан сделал знак своим воинам, и те взялись за рукояти мечей, готовые при малейшей опасности выхватить клинки из ножен. Шум меж тем приближался. Он был похож на шорох, производимый свиньей, чешущей свой бок о ствол дерева или врытый в землю столб. Казалось, тысячи животных одновременно трутся обо что-то щетинистыми спинами: шелест, скрипы, какие-то стоны и всхлипывания раздавались из чащи теперь совершенно явственно.
— Быстро вон туда! — Киммериец указал рукой на поляну, шагах в ста от них.
Надо было как можно скорее отойти подальше от глухого, стоявшего стеной леса. Варвару очень не нравился этот шум — непонятный и потому казавшийся особенно опасным. С открытого места они смогут хотя бы видеть то, что появится из чащи. Спутники киммерийца повиновались и погнали коней к поляне.
— Эрленд! — крикнул киммериец, замыкавший отряд. — Ни на шаг от герцогини!
Замечание было напрасным, так как Эрленд держал своего коня рядом с Хайделиндой, прикрывая ее справа. Кавалькада доскакала до поляны, и всадники остановили коней, прислушиваясь к нараставшему шуму. Дальше дорога проходила сквозь дубовую рощу и хорошо просматривалась. Сквозь листву уже были видны башни замка. Конан выстроил своих людей полукругом, а Эрленда и Хайделинду отправил к себе за спину, поставив еще вдобавок между ними и отрядом лошадей с вьюками.
— В случае чего, — обернувшись крикнул он им, — во весь опор скачите в замок, мы постараемся задержать их!
— Что там такое? — спросила Хайделинда, вытаскивая узкий изящный меч, привезенный ей Эрлендом.
— Сейчас увидим! — ответил варвар, прислушиваясь к нарастающему шуму, — Убери свое оружие, девочка. Я же сказал — в замок! Здесь слушать только меня! — увидев ее протестующий жест, гаркнул он. — Мне платят за то, чтобы ты живой и здоровой была доставлена домой, а не за…
— Конан, смотри! — закричал Барх, который стоял правее всех и раньше других заметил, что происходит в лесу.
Через мгновение и все остальные с ужасом увидели, как в том месте, откуда они впервые услышали шум, из чащи выскальзывает странное существо. Огромное, размером с хороший стог сена. Во всяком случае, когда монстр вытащил свое тело полностью, то ширины дороги еле хватило, чтобы он на ней поместился. Чудовище напоминало гигантского рака, но, в отличие от своего водяного собрата, довольно быстро передвигалось по земле на дюжине тонких коротких ног, поддерживавших заднюю часть туловища. Передняя часть, покрытая пятнистым панцирем, была вооружена двумя клешнями величиной с человека и маленькой головкой, временами вылезавшей наружу из-под чешуи. Эта голова, подобно черепашьей, поворачивалась из стороны в сторону. Выпуклые рыбьи глаза уставились на всадников. Монстр двинулся вперед, угрожающе щелкая клешнями. Брюхо чудовища покрывало множество костистых пластинок, которые и производили шум, похожий на поскребывание щетины о дерево.
— В замок! — рявкнул варвар на Эрленда и повернулся к приближающемуся монстру. — Хвост Нергала мне в печень! Луки! — закричал он.
Его воинов учить было не надо. Барх и Жук уже держали оружие наготове, ожидая, когда тварь подползет чуть ближе. Свист двух стрел раздался почти одновременно. Одна из них, стукнув о панцирь, отскочила в сторону, другой стрелок оказался удачливее, попав в чешуйчатую шею монстра. Чудовище дернулось, потом его голова втянулась внутрь, вырвав стрелу из шеи.
— Спешиться! Лошадей в повод! — скомандовал варвар, спрыгивая на землю. — Что вы стоите, как истуканы! — прикрикнул он на Эрленда и герцогиню. — Вперед! Возьмите всех лошадей!
Они повиновались и во весь опор понеслись по дороге.
— Остальные — в лес! Лупи ему по глазам!
Конан, тщательно прицелившись, спустил тетиву. Чудовище было уже в двадцати шагах, и поэтому выстрел киммерийца оказался удачнее, чем предыдущие: стрела вонзилась точно в глаз. Голова монстра дернулась, и он стремительно бросился на разбегающихся людей.
«Хорошо, что спешились, — успел подумать киммериец, увертываясь от взмаха клешни, — останься мы верхами, кони бы не успели развернуться».
— За деревья! — приказал он.
Монстр оказался на удивление проворным. Если бы он напал на людей неожиданно или выскочил впереди кавалькады, то неизвестно, чем бы все кончилось. Тварь с быстротой змеи бросала вперед гигантское тело, стремясь ухватить людей клешнями. Стрела, видимо, вывела из строя его правый глаз, и два броска монстра оказались неудачными: воины успели отскочить за деревья. Среди стволов тварь не могла двигаться так же быстро, как на открытом месте.
— Стреляй в него! — крикнул варвар Жуку, который был чуть в стороне от остальных.
Жук выстрелил, но ветви помешали прицелиться, и воин промахнулся. Монстр тем временем перекусил ствол небольшого деревца, за которым прятался один из солдат, и второй клешней успел сбить его с ног.
— Держись! — Варвар с мечом в руках бросился тому на помощь и резким взмахом отсек одну из ног монстра.
Чудовище чуть покачнулось, но мгновенно свернулось в клубок, словно собака, и киммериец очутился в двух локтях от разинутой пасти, откуда несло смрадным, тяжелым зловонием. Конан рубанул мечом еще по одной ноге и бросился вперед, стремясь выскользнуть из-под оседающего на него живота чудовища. Варвар кубарем выкатился наружу, чуть не попав под взмах клешни, которую слегка задержал меч Барха. Сталь со звоном ударила о твердый панцирь, но с таким же успехом можно было пытаться перерубить крепостную стену.
На клешне не осталось даже следа. Тварь распрямилась и резким ударом подбросила вверх одного из наемников, не успевшего увернуться. В это мгновение немой Сабрий с яростным мычанием прыгнул вперед и успел рубануть монстра мечом по шее. Кожа в этом месте оказалась тонкой, по крайней мере настолько, что ее пробил офирский клинок.
Из раны хлынула темная жидкость, голова на мгновение убралась внутрь, но тут же вновь, как змея из норы, рванулась вперед. Оглушенный падением воин пытался подняться на ноги, но гигантская клешня настигла его, и поляну огласил жуткий предсмертный вопль. Тварь перекусила человека пополам, но и для нее это движение оказалось последним. Нырнувший под вторую клешню Конан успел нанести монстру еще одну страшную рану. Чудовище осело, чуть не придавив варвара.
— Вот тебе! — Барх вонзил свое копье в уцелевший глаз монстра.
Острие, видимо, достало до мозга чудовища, и, дернувшись пару раз, тварь застыла. Солдаты собрались вокруг варвара.
— Клянусь рогами Нергала, впервые в жизни встречаю такую нечисть! — возбужденно воскликнул Барх, еще не остывший от схватки.
Сабрий только удовлетворенно мычал, показывая на огромную тушу. Жук и Сципион задумчиво глядели на нее, покачивая головами.
— Это не зверь, — промолвил Жук, указывая на монстра, который быстро изменял свой цвет.
Из зеленоватого он становился пурпурным, потом желтым с грязными коричневыми разводами. Одновременно тело съеживалось, как бычий пузырь, из которого выпускают воздух. Через несколько мгновений на месте схватки осталась только кучка грязноватого праха, почти неотличимая от земли.