Повсюду в доме были видны следы того, что сюда въехал новый хозяин. Расставленные в беспорядке сундуки и корзины, разложенные повсюду занавеси, ковры, предметы утвари и безделушки заполняли всю площадь нескольких достаточно просторных помещений. Хайделинда и Эрленд, ведомые Иваром, прошли эти залы и по витой мраморной лестнице поднялись на второй этаж.
— Здесь уже все готово и можно жить! — довольным голосом сообщил хозяин. — Сами понимаете, только что въехал. Этот дом я снял на первое время, — хвастливо добавил он, — а потом посмотрим.
Он указал гостям на мягкий восточный диван, стоявший справа от камина:
— Садитесь, вы, наверное, устали с дороги. — Ивар говорил возбужденно, радуясь, что может похвалиться перед Эрлендом, и тем более перед молодой герцогиней, в обладании столь великолепным домом и заодно показать свой изысканный вкус в его убранстве.
— Как твои дела в столице? — спросил Эрленд, проваливаясь в мягкие подушки дивана.
— О, великолепно! — воскликнул Ивар. — Барон Амальрик все замечательно устроил, и теперь я вхожу в число личных оруженосцев короля. Сам понимаешь, это не Хельсингер, тут совсем другие нравы, другая жизнь. Кстати, через день король устраивает большой прием. Хочешь, я переговорю кое с кем и тебя представят ко двору? — обратился он к Хайделинде.
Девушка замялась. События последних дней принесли с собой лавину новых впечатлений, и она несколько терялась и от роскоши этого особняка, и от суетливого, беспрерывно исторгающего потоки слов Ивара, совсем не похожего на того молодого человека, которого она помнила по временам своего детства.
— Никаких возражений! — вытянул вперед ладони Ивар. — О чем тут думать! Молодая герцогиня Хельсингерская должна быть представлена королю. Ведь не собираешься же ты провести всю жизнь в глуши, как твои родители?
Хайделинда открыла было рот, чтобы возразить, но гостеприимный хозяин продолжал частить словами:
— Будет такое изысканное общество! Этого нельзя пропустить ни в коем случае. Я непременно поговорю завтра с бароном Торским, чтобы он все устроил.
— Постой, — охладил его пыл Эрленд, которому болтовня Ивара стала надоедать, — у герцогини нет достойных нарядов, чтобы предстать перед королем.
— Пустяки! — замахал руками Ивар. — Завтра же пришлю портных: утром снимут мерку, а вечером все будет готово. Я думаю, синий бархат пойдет тебе, Хайделинда. Синий бархат и кружева из Галпарана.
Он почти приплясывал, донельзя довольный собой. Еще бы! Совсем недавно он был всего лишь сыном управляющего замком, затерянного в глуши, а теперь — оруженосец короля! И он, именно он, может устроить так, что дочь его бывшего господина примет сам властитель Немедии. Каково?
— А тебе я подберу что-нибудь из своих костюмов, — он посмотрел на Эрленда, — ведь мы одного роста?
— Да нет уж, — отмахнулся Эрленд, — не трудись. Я все равно в них не влезу.
Рост у молодых людей действительно был одинаковый, но Ивар выглядел гораздо худощавее и уже в плечах. Так что замечание соответствовало истине.
— Да? — удивился Ивар. — Как знаешь, не хочешь — не надо. Но учти, такого изысканного общества ты не увидишь з Хельсингере. Будут принц Тараск, графы Бренненские, Мангцальские, может быть, прибудут даже гости из Пуантена. А еще барон Торский, наместник Нумалийский… Такие люди! Музыка, танцы, представление артистов из Заморы. Ну, как знаешь, — снова повторил он, не особенно заботясь, отвечает ли ему Эрленд, да и слушает ли вообще.
Ивар говорил, обращаясь в основном к Хайделинде. Он просто не мог отвести глаз. Какая красавица! До отъезда в монастырь она не была такой. Во всяком случае Ивар не замечал особой привлекательности в угловатом подростке. Но сейчас! Какой шепот поднимется среди стоящих двумя рядами придворных и гостей, когда он, оруженосец монарха, войдет в зал под руку с такой девушкой! Пусть этот дикарь Эрленд сидит дома! Ему не дано понять чувства причастности к великолепию королевских приемов и быть почти на равных с сильными мира сего, с прославленными военачальниками и рыцарями, такими, как барон Торский, например, или старый граф Гвендер.
У Ивара даже дух захватило, когда ему показалось, что во взгляде Хайделинды он прочел интерес. А чем демоны не шутят? Может быть, и… Но это потом, потом! Сначала надо ввести девушку в круг знати, чтобы она увидела разницу между глушью Хельсингера и настоящим столичным обществом. Дальше будет видно. Как говорит пословица: «Коготок увяз — всей птичке пропасть». Хельсингер — конечно, глушь, но герцогство богатое, очень богатое, и в этой игре могут пойти самые высокие ставки. Король за хорошую службу вдруг да пожалует дворянский титул. А милость короля… Тогда бывший бедный сын управляющего будет очень хорошей партией для любой самой знатной семьи. Ивар украдкой, не переставая говорить, взглянул на себя в большое зеркало. То, что он там увидел, вполне его удовлетворило. Хорош! Чем не будущий герцог Хельсингерский? Эх, до чего все удачно идет! Не сглазить бы только…
«Когда он успел так преобразиться? — скрипнул зубами Эрленд, которого невероятно раздражала болтовня Ивара, а еще больше то, что Хайделинда относилась к ней вполне благосклонно. — Несколько недель назад он был совсем другим!»
— Но ты, наверное, хочешь отдохнуть? — уже слегка фамильярно обратился Ивар к Хайделинде. — Это устроим мигом!
На звон колокольчика в комнату вошла пожилая женщина в темном платье и переднике.
— Проводи герцогиню в комнату, где балкон в сад, — важно распорядился Ивар, — и пришли парочку из служанок. А господина Эрленда размести в моем кабинете.
«Надо же, и кабинет у него, — усмехнулся про себя Эрленд, поднимаясь с неудобного низкого дивана, — зачем это, интересно, оруженосцу кабинет?»
* * *Женщина впустила Хайделинду в небольшую комнатку, чуть побольше ее кельи в монастыре Соважон. Кроме широкой кровати с пышными перинами и множеством мягких подушек, в комнате стояли маленький столик, кресло и зеркало в красивой бронзовой раме, по сторонам которого были подвешены две изящные лампы. Женщина зажгла светильники и вышла. Хайделинда подошла к дверям, ведущим на балкон, и отодвинула тяжелые занавеси из расшитой восточным рисунком парчи. Она открыла дверь и наслаждалась свежим дыханием вечернего сада. В дверь постучали.
— Да! — сказала Хайделинда, повернувшись.
Две молоденькие, такого же возраста, как она сама, девушки в легких белых свободных платьях, схваченных на талии пояском, внесли невысокую деревянную лохань и два кувшина, напомнившие Хайделинде ее пребывание в послушницах.
— Госпожа желает, чтобы мы вымыли ее?
— Нет, — смутилась Хайделинда, вспомнив купания в монастыре, — ступайте, я сама.
Девушки, поклонившись, вышли, и молодая герцогиня осталась одна. Она скользнула к двери я легким движением задвинула засов. Ей не терпелось остаться без свидетелей. Один предмет, находившийся в комнате, волновал ее больше всего. Зеркало! За два года ни одна из послушниц ни разу не видела себя, если не считать мутного отражения в узком горле большого кувшина или в подернутой рябью воде большого фонтана посреди монастырского двора.
Затаив дыхание, Хайделинда подошла к зеркалу и подняла голову. На нее широко распахнутыми глазами смотрела девушка с копной светлых, ниспадающих на плечи волос. Стройное тело, облаченное в кожаный дорожный костюм со следами светлой пыли, напряглось, словно ожидало какого-то ответа от своего отражения.
— Это я? — спросила сама себя Хайделинда, и губы в зеркале беззвучно шевельнулись в такт словам.
Она впервые за два года видела себя такой, как ее видят другие, и зрелище принесло ей новую, неожиданную радость. Природе пришлось постараться, чтобы создать подобное: точеный лоб и прямой носик, большие глаза с длинными темными ресницами, подбородок с маленькой ямочкой, щеки, покрытые легким румянцем, высокие скулы. Чуть припухлые губы были плотно сжаты, словно напряжение все еще не отпускало девушку. Хайделинда улыбнулась, и отражение повторило ее улыбку. Она прикоснулась пальцами к губам и опустила руку ниже, не решаясь развязать шнурок, стягивавший ворот ее блузы. Порыв свежего воздуха из раскрытой балконной двери приятно холодил пылающее лицо.
Девушка вздрогнула и торопливо сбросила с себя одежду, потом снова подняла голову. Она долго стояла, то не шевелясь, взирая на свое отражение в зеркале, то поворачиваясь, чтобы рассмотреть себя со всех сторон, дотом кончиками указательных пальцев надавила в ямочки пониже талии. Розовые соски немного темнее, чем округлые груди, глядели чуть в стороны. Она потрогала их упругую твердую плоть, и рука спустилась ниже. Потрогала круглый живот и замерла. Сколько раз она вот так гладила и трогала свое тело, но впервые видела, как оно выглядит со стороны.
«Представь, что это рука мужчины», — вспомнила она слова своей подружки по монастырю Сильвины, черноволосой аргоски, когда та прикасалась к ее телу во время купания. Хайделинда вспыхнула, так что заалели даже маленькие ушки. Вздохнув, она отошла от зеркала. Надо торопиться, сейчас уже будут звать на ужин, а она еще не выкупалась и расхаживает голая перед зеркалом. Герцогиня торопливо намочила мохнатую ткань и с наслаждением провела по разгоряченному телу. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
— Кто там?
— Госпожа, мы принесли платье, — послышался голос служанки.
Хайделинда переступила борт лохани и, придерживая дверь полузакрытой, просунула наружу руку. Она услышала легкий смешок и почувствовала, как в ее ладонь ложится мягкий и легкий кусок ткани.
— Больше ничего не нужно, госпожа?
— Нет, нет! — торопливо ответила Хайделинда.
Она быстро закончила омовение и вытерлась мягким широким полотенцем. Шелковистая нежность его была приятна, особенно после жестких холстин, которыми послушницы пользовались монастыре. Перед тем как надеть платье, герцогиня не отказала себе в удовольствии еще раз подойти к зеркалу. Ей показалось, что она может стоять так сколько угодно времени, рассматривая свое тело, но в очередной раз стук в дверь прервал ее безмятежное занятие.
— Госпожа, хозяин просит к ужину! — раздался голос служанки, а вслед за ним звук удаляющихся шагов.
Хайделинда быстро накинула на себя принесенное платье, по покрою напоминавшее монашескую рясу, которую она два года проносила в Соважоне. Отличие состояло лишь в том, что к голубому длинному платью был добавлен темно-синий поясок. Она расчесала гребнем волосы и осталась довольна своим видом. Сине-голубые тона одеяния подчеркивали нежный румянец щек и сочную яркость розовых губ.
Правда, платье по покрою было похоже на платье служанки, но, видимо, других в доме не оказалось, а это все же лучше, чем пропахшая конским потом и запыленная одежда всадницы. Хайделинда надела на шею цепочку с Митрой-Ореолом и, последний раз окинув себя взглядом, вышла из комнаты и проследовала в зал, где уже был принесен и накрыт стол. Ивар и Эрленд, ожидавшие ее прихода, вскочили со своих мест, не в силах вымолвить ни слова, пораженные красотой молодой наследницы Хельсингера.
Глава шестаяПрием у короля Нимеда был посвящен Дню Золотого Дракона. Этот старинный немедийский праздник отмечался в середине весны, и день его рассчитывали жрецы Золотого Храма Митры, чьи купола возвышались неподалеку от королевского дворца. Утром король, придворные, знатные вельможи и старшие государственные чиновники участвовали в молебне в честь Митры Животворящего, Подателя Жизни и Хранителя Горнего Очага, проводимого верховным жрецом. Гвардейцы Золотого Леопарда оцепляли все близлежащие улицы, пока король и знать шествовали к храму от ворот дворца по подметенным и вычищенным до блеска улицам. Народ собирался поглазеть на своего правителя, ибо это был единственный день в году, когда король открыто показывался на людях.
После того как господа освобождали храм, убранный можжевельником и освещенный яркими лампами, простолюдины заполняли это главное святилище Митры, и людской поток не иссякал до самых сумерек, затем служители вновь запирали его до следующего года. Только иногда, по особому повелению короля, верховный жрец мог совершать там обряды в присутствии посторонних, но это бывало редко, обычно когда велись войны или случалась засуха либо, наоборот, дожди лили как из ведра и требовалось вмешательство Митры, Отца Всего Сущего, чтобы обеспечить победу или прекратить безобразия природы. После окончания молитв в храме когда уже смеркалось, начинался праздник, который у простолюдинов продолжался несколько дней. В королевском дворце устраивался вечерний прием для самых именитых, продолжавшийся до утра.
«Полный болван! — ругал себя Эрленд, провожая Хайделинду и Ивара на прием к королю. — Рога Нергала мне в печень! — Он готов был разорвать этого хлыща, увивавшегося вокруг любимой им девушки. — Поистине демоны замутили мой разум! Почему я не преодолел свою дурацкую гордость и отказался пойти на прием?»
В последние два дня он почти не видел герцогиню, занятую с портными и служанками, которые вихрем носились по всему дому с кусками тканей, лентами, утюгами и мотками разноцветных ниток. С утра приехал присланный бароном Амальриком парикмахер и долго трудился над пышными волосами Хайделинды. Когда Эрленд увидел ее, одетую в новый наряд, с волосами, уложенными в причудливую высокую прическу, он чуть не взвыл, как собака, от того, что сам сделал все, чтобы такая прекрасная женщина без него веселилась на празднике.
Платье из синего бархата, с узким лифом и низким вырезом, украшал стоячий воротник из тончайшего галпаранского кружева, оставляя открытым взору точеную стройную шею и пленительную округлую нежность чуть приподнятых тканью грудей. Единственным украшением служила золотая цепочка с кулоном в виде лучей солнца и изображением Митры в центре. Платье было длинным, почти до самого пола, но портной постарался на славу, и мягкие складки ткани почти не скрывали красоты длинных стройных ног. Маленькие туфельки из тончайшей кофской выворотки довершали великолепный наряд герцогини.
— Ну как? — по-хозяйски обратился Ивар к Эрленду, кивая на герцогиню, будто она была его собственностью.
— Чудный наряд. У тебя хорошие портные, — сквозь зубы ответил Эрленд, готовый разорвать в клочки хозяина этого гостеприимного дома.
«Какой демон надоумил меня остановиться здесь? — в сотый раз спрашивал он себя, наблюдая за тем, как Хайделинда, весело смеясь, принимает галантные шутки этого хлыща, — Знал бы — удавил гаденыша еще дома, в Хельсингере!» — Аргосец никогда не думал, что его разум может так затуманить ревность.
— Не скучай, Эрленд! Ты все-таки зря отказался от приглашения. На приеме должно быть чудесно! — На прощание Хайделинда одарила аргосца лукавым взглядом фиалковых глаз и удалилась, спускаясь по лестнице, где ее и Ивара ждала крытая повозка, запряженная парой гнедых жеребцов.
Эрленд только вымученно улыбнулся ей, не в силах вымолвить ни слова. Он взбежал наверх и смотрел с балкона вслед коляске, пока она не скрылась за поворотом улицы.
* * *Конан добрался к вечеру до небольшого городка, лежащего к северу от Бельверуса по Нумалийской дороге. Пока в пути ничего непредвиденного не произошло, и он рассчитывал переночевать здесь, а завтра утром продолжить путь. Отыскав на окраине селения постоялый двор, он бросил поводья подскочившему мальчишке и направился к входу в таверну. Какой-то человечек, чем-то похожий на суслика, в замызганном камзоле, с болтающейся на боку саблей в потертых ножнах, увидев приближающегося варвара, юркнул внутрь. Киммериец был человеком опытным и повидавшим виды и ничего из происходящего вокруг не оставлял без внимания.
В молодости он не придал бы значения действиям этого коротышки, но сейчас, а особенно в связи с его подозрениями, лишнюю предосторожность не счел лишней. Варвар остановился и не стал входить в таверну, а обошел здание вокруг и осторожно, так чтобы не привлечь внимания сидящих внутри, заглянул в окно.
В правой стороне трактира было почти пусто. За одним столом в углу сидела парочка солдат, а рядом с ними толстяк, по виду смахивающий на торговца. Варвар перевел взгляд налево. Там было полно народу. За длинным столом устроилось не меньше дюжины человек, похожих обличьем на того, что привлек его внимание.