Она припомнила, что Эрленд пару раз неодобрительно отозвался об Амальрике, когда они говорили с ней вдвоем, без Ивара. Что-то вроде того, что не доверяет ему.
«Действительно, можно ли верить этому барону Торскому? — задала себе вопрос Хайделинда. — Кто может поручиться, что он все не выдумал, чтобы достичь каких-то своих тайных целей?»
Она еще раз припомнила подробности двух последних дней, когда вихрь праздника, внимание восхищенных мужчин, настойчивые знаки внимания, оказываемые Иваром, разноцветным дурманом заслонили всю ее остальную жизнь. Она словно была окутана паутиной столичных впечатлений. Теперь, после рассказа барона, эта пелена спала с глаз. Хайделинде предстояло отправиться в Хельсингер, где живет убийца ее отца, ставший теперь правителем герцогства.
«А вдруг мать была заодно с Бьергюльфом? — От этой мысли девушке стало совсем тошно. — Тогда получается, что я буду совершенно одна среди убийц, которые, может быть, и меня собираются отправить вслед за отцом?»
Она уронила голову в ладони. Жизнь в монастыре имела и свои положительные стороны. Соважон приучил Хайделинду относиться ко всему происходящему со спокойствием и терпением. Она привыкла к тому, что в мире вряд ли можно найти у кого-нибудь поддержку, со всем надо справляться самой.
«Почему я решила, что я одна? — Эта мысль вдруг заставила ее почувствовать себя виноватой, — А Эрленд? Вот человек, который не бросит меня в тяжелое время! Как я могла проводить время с разряженными хлыщами вроде Ивара, который только и смотрит в рот барону, готовый служить ему, словно собака?»
Она вспомнила путь из монастыря в Бельверус, когда они скакали бок о бок с Эрлендом и предавались воспоминаниям о днях, когда вместе бродили по лесам и полям Хельсингера. Все время, проведенное в Соважоне, девушка мечтала о том, как вновь увидит свой старый замок, любимые поляны и ручьи, услышит тихий плеск воды о борт лодки, медленно пробирающейся по заросшим камышом протокам. Как она хотела, чтобы все эти мгновения разделил с ней Эрленд! Что же произошло, почему она отринула свои мечты и предпочла общество придворных повес, сыпящих комплименты и скользящих по ее телу маслеными глазами? Один этот коротышка Тараск чего стоит! А Эрленд, ее верный друг, сейчас сидит в этом доме, заставленном мягкими диванами и вычурными безделушками, и терзает себя оттого, что она проводит время с выскочками вроде сына управляющего.
— Приехали! — оторвал девушку от раздумий голос возницы.
«Расскажу все Эрленду, — девушка оперлась на поданную лакеем руку и направилась к предупредительно распахнутой двери дома. — Почему он не встречает меня? Обиделся, наверное, — решила она, — Боюсь, его можно понять. Похоже, я вела себя так, словно специально задалась целью его задеть. Но я поговорю с ним я все объясню».
Хайделинда поднялась наверх. Когда она подошла к кабинету, его дверь распахнулась, и на пороге показался Конан.
— Вот и герцогиня, — учтиво поклонился он. — Прошу извинить нас, мы заговорились и не слышали, как ты подъехала. — Он словно прочитал ее мысли. — Эрленд ждет тебя.
— Хайделинда! — воскликнул аргосец так, словно они не виделись несколько дней.
Девушка, не в силах совладать с внезапно нахлынувшими чувствами, бросилась ему на шею, как тогда, несколько лет назад. Конан, хмыкнув, тихо притворил за собой дверь. Пожалуй, пора отправляться по своим делам. Этот Краутвурст, наверное, заждался его.
* * *Киммерийцу достаточно долго пришлось простоять в переулке рядом с «Благородным немедийцем». Наконец он различил в темноте закутанную в коричневый плащ фигуру, показавшуюся похожей на ту, что описывал мальчуган. Конан стремительно сорвался с места и, прижимаясь к стенам домов, как уж проскользнул в таверну и быстро поднялся наверх. Он отошел в дальний конец длинного коридора и медленно направился назад, рассчитывая подойти к двадцатой комнате одновременно с колдуном, если, конечно, человек в коричневом плаще был Краутвурстом. Варвар не ошибся. На лестнице послышались торопливые шаги, и человек, войдя в коридор, быстро направился ему навстречу, на ходу вынимая ключ. Киммериец все рассчитал точно. Краутвурст, не обратив внимания на сгорбленную фигуру, вроде бы запиравшую дверь соседнего номера, склонился к замочной скважине, вставляя ключ. Движением, быстрым, как молния, и бесшумным, как полет летучей мыши, варвар метнулся к нему. Схватив его запястья, он резко рванул их вверх и назад, выворачивая колдуну руки. Ошеломленный чародей оказался не в состоянии даже взвизгнуть.
— Тихо! — громким шепотом предупредил варвар. — Люди, наверное, уже спят. Будешь шуметь — удавлю, клянусь Митрой и твоим Сетом. Понял?
Колдун, выпучив глаза от страха и боли в сведенных руках, согласно закивал головой, однако киммериец привык не очень-то доверять таким людям. Кроме веревки, он припас и кусок тряпки, которым заткнул Краутвурсту рот. Варвар втащил колдуна в комнату и, усадив его на стул, запер дверь на засов.
— Вот теперь поговорим, — усмехнулся Конан. — Со связанными руками ты вряд ли сможешь сотворить какое-нибудь колдовство, не так ли, ослиный понос? — В ответ на отчаянные кивки головой Конан, откинув плащ, показал пленнику свой меч. — А вот я могу сделать магическое движение, и твоя голова заживет отдельной жизнью от твоего вонючего туловища. Понял, гадина?
Колдун, сипя, продолжал мотать головой из стороны в сторону. Видимо, киммериец слишком глубоко засунул ему кляп.
— Что, шакал, задыхаешься? — осведомился варвар, выдергивая тряпку изо рта мага. — Ты хоть понял, что я тебе сказал?
— Понял, — прохрипел Краутвурст, еще не пришедший толком в себя от стремительного нападения киммерийца.
Сегодня ночью он как раз собирался определить, где находятся опасные для него люди, среди которых выделялся этот черноволосый гигант. Однако тот явился сам, чего колдун совершенно не ожидал.
— Теперь слушай внимательно. — Глаза Конана словно прожигали мага насквозь, и этот взгляд не сулил ничего хорошего. — Ты сейчас расскажешь мне, почему преследуешь меня и моих друзей. Это первое. От твоего ответа зависит, какой вопрос я задам следующим.
— Приключилась ошибка, — понемногу приходя в себя, начал колдун. — Мои люди перепутали тебя с другим человеком, и я готов принести извинения и даже заплатить за причиненные неудобства.
Людям свойственно заблуждаться, когда они считают себя умнее и сообразительнее других. Такую оплошность совершил и Краутвурст. Он не знал, что именно известно варвару, и решил схитрить, прикинувшись простачком. Киммериец таких промахов не прощал. Оплеуха, которую он отвесил колдуну, отозвалась громким гулом в голове чернокнижника и быстро прояснила, в чем его ошибка. Конан замахнулся еще раз, но Краутвурст опередил его:
— Не надо, не надо, я скажу все, что ты хочешь.
— Я тебе задал первый вопрос, — Конан придвинул свой стул поближе к пленнику, — или ты уже забыл его?
— Твои спутники тут ни при чем, — заторопился колдун, — дело в тебе, потому что ты был на шабаше духов.
— Ты что, спятил? — прикинулся ничего не знающим варвар. — Нигде я не был. Ты прав, приключилась ошибка.
— Как же? Я два раза проверял… — удивился Краутвурст, но, взглянув на Конана, осекся, поняв, что тот смеется над ним.
— Так, — медленно произнес киммериец, — значит, ты можешь определить, где находится тот или иной человек? Твое колдовство это позволяет?
— Нет, нет, — снова заторопился колдун, — я не могу найти любого человека. Моя магия позволяет найти только того, кто отмечен меткой духов, да и то не его самого, а место, где он находится.
— Понял, — кивнул головой варвар. — Поэтому ты и хотел убить нас всех, чтобы избавиться наверняка от того, кто был на шабаше. И еще. Ты утверждаешь, что на мне метка этих призраков?
— Да, да, — закивал головой Краутвурст.
— Хорошенькое дело, — усмехнулся Конан. — И как избавиться от этой метки?
— Я не знаю… — начал было колдун, но новая пощечина не дала ему договорить.
— Придется совершить свое магическое действие, — нахмурился варвар, делая вид, что собирается вытащить меч.
— Нет, нет! — заверещал колдун.
— Тогда вспоминай, — усмехнулся варвар. — Жаль, что ты не следуешь заветам Митры, который учил быть правдивым. Поэтому придется тебя немного подгонять. — Он замахнулся, но колдун торопливо сказал:
— Я вспомнил, метка будет на тебе до тех пор, пока у тебя кольцо герцога.
— А если я отдам его другому, то этот человек будет помечен?
— Нет, — помедлив мгновение, ответил колдун. — Нет, потому что его на сборище призраков не было.
Варвар перевел дух. Он успел испугаться, что накликал беду на Эрленда, передав кольцо.
— Ну что ж, — задумчиво произнес варвар. — На первый вопрос, будем считать, ты плохо, но ответил. Теперь перейдем ко второму. Ты меня хорошо понял?
— Ты, наверное, хочешь узнать про герцога Гюннюльфа?
— Похоже, ты решил начать честную жизнь, — съязвил Конан. — Вот видишь, пара оплеух, и ты уже принимаешь митрианскую веру. Похоже, что Фринаус мог бы взять меня к себе на службу. Продолжай, сын шакала!
Краутвурст пересказал варвару то, что тот уже знал, по рассказам Эрленда, и услышал на шабаше призраков. Он слушал колдуна и кивал головой, но когда тот замолк, внимательно посмотрел ему в глаза.
— Понимаешь, какая штука, — понизив голос до шепота, сказал варвар, — мне за свою жизнь пришлось столько общаться с вашим братом, что я и сам стал немножко колдуном. И вот сейчас моя магия подсказывает мне, что ты рассказал не все. Поройся у себя в памяти, гиена, может быть, ты что-то забыл? — Варвар многозначительно прикоснулся к ножнам, где лежал его меч.
— Вспомнил, вспомнил… — преданно глядя на киммерийца, зачастил Краутвурст. — Кроме меня и герцога, об этом могла знать еще одна ведьма из нашего села, может быть, даже две… — неуверенно закончил он.
— Они твои сообщницы? — спросил Конан.
— Нет, я им не говорил, для чего требуется зелье, но они могли догадаться.
— Ну и где они? Ты их тоже убил?
— Зачем? — Впервые за все время их беседы колдун криво усмехнулся. — Их сожгли Золотые Леопарды.
— А тебе не приходило в голову, что если они попали в лапы королевской гвардии, то могли им кое-что рассказать?
— Приходило, — согласился Краутвурст, — но те, кто это знает, для меня сейчас не опасны, потому что уезжают в Аквилонию. Кроме того, не наверняка ведьмы проговорились обо мне.
— Ты меня убедил, — серьезно сказал варвар. — Теперь мне надо решить, что с тобой делать. Ты можешь дать мне доказательства, что Бьергюльф — твой сообщник?
— Он не сообщник. Я ему только помог. Он главный в этом деле. Это был его заказ, и он мне хорошо заплатил. Но доказательств у меня с собой нет. Они в Сюндбю.
— Хм, — почесал затылок варвар. — Придется съездить туда, клянусь Кромом. А ты, часом, не врешь?
— Клянусь Митрой, — побожился Краутвурст.
— Ну что я говорил? — засмеялся киммериец, — Чуть поговоришь с таким по душам, и он сразу превращается в добродетельного митрианца. Действительно, Верховный Жрец много теряет… Ну ладно, шутки в сторону. Сейчас я найду мешок — ты поедешь в нем, чтобы не сбежал. Согласен? Впрочем, у тебя и выбора нет, если хочешь еще пожить, клянусь кишками Нергала.
Глава двенадцатаяОна разомкнула руки и отступила на шаг. Эрленд взглянул в ее глаза и внезапно понял, что все возвращается. Как и тогда, чуть полные губы девушки дрожали от волнения. Она смотрела на него своими фиалковыми глазами, которые постепенно заволакивало дымкой. Аргосец так долго ждал этого мига — и теперь, благодарение богам, он наступил. Хайделинда внезапно начала бледнеть — сначала вокруг рта, потом бледность разлилась по всему лицу. Девушка, не отрывая от аргосца взгляда, сделала шаг вперед и, сдавленно вздохнув, бросилась в объятия Эрленда.
Проходили мгновения, но оба не произносили ни слова — они просто не требовались. Девушка сжимала его плечи, по-прежнему неотрывно глядя в лицо Эрленду.
— Хайделинда, — шепнул он наконец.
— Я пришла к тебе. — Она спрятала вспыхнувшее лицо у него на груди.
Потом, дерзко поведя плечом, девушка начала медленно снимать платье. Какие-то застежки, цепляясь за ткань, помешали ей, и она просто рванула материю.
— Оно мне больше не понадобится, — произнесла Хайделинда, отбрасывая смятое платье в сторону. Отступив на шаг, девушка без тени стыда и даже малейшего смущения предстала перед Эрлендом. Она понимала, что в этот момент возлюбленный чувствует то же самое — они сейчас одни на всем белом свете.
«Ничто на свете не занимает так сердце и не сковывает его, как любовь, и надо иметь оружие против этого, ибо душа становится беззащитной», — вспомнились ей почему-то слова монахини. Эрленд подхватил ее на руки и понес к узкой постели.
— Не бойся, — нежно касаясь ее тела, прошептал Эрленд, и все исчезло, и эта тесная комната, и наставления монахинь, и неуверенность, и разговор с бароном, и страх одиночества — все. Остался только Эрленд, его горячие губы и настойчивые, но нежные руки.
Она не помнила, был свет или темнота, не слышала ни одного звука, все ненужное исчезло, мир сузился до всепоглощающего и острого чувства единения и бесконечной легкости, растворявшей тело, ставшее текучим, как вода. Хайделинда лежала, полуоткрыв трепещущие губы, ее дыхание было свежим, как воздух весной, ее кожа благоухала. Эрленд посмотрел на нее, нагую, лежавшую на животе в позе маленькой девочки, согнув колено одной ноги и подложив ладонь под подбородок. Он глядел на ее прекрасное лицо, утомленное безумствами любви. Девушка вытянулась рядом, длинноногая, стройная, и сквозь полуопущенные ресницы ярко светились ее фиалковые глаза. Эрленд погладил ее кожу, шелковистую и прохладную, он погладил очень тихо, и Хайделинда ответила благодарной улыбкой. Аргосцу почудилось, что сейчас он сойдет с ума от охватившего его счастья…
* * *Утром они поднялись, как только забрезжил рассвет. Им хотелось быстрее покинуть и этот дом, и Бельверус, поэтому, когда Барх с тремя остальными наемниками подскакал к крыльцу, Хайделинда и Эрленд уже ждали их. Кавалькада всадников промчалась по еще пустынным улицам города, и вскоре они ехали по дороге, ведущей к Хельсингеру.
Варвару так быстро управиться не удалось. Пока он нашел подходящую повозку, запряженную двойкой пегих, смирных лошадок, пока наконец не сошелся в цене с многословным и хитроватым офирцем, ее хозяином, прошло много времени.
Он вернулся в таверну и, улучив время, когда ее двор опустел, вынес мешок с находящимся внутри связанным колдуном, благодаря богов, что Краутвурст был мужчиной среднего роста, а не таким, как хозяин «Благородного немедийца». Затем ему пришлось съездить на рынок, чтобы купить несколько мешков тряпья, которые он забросил в повозку. Уплатив подать, скромный торговец выехал через северные ворота столицы, и лошадки неторопливо затрусили по пыльной ухабистой дороге.
Отъехав пару лиг, Конан остановил лошадей и, разыскав мешок с колдуном, развязал его. Краутвурст еле дышал, полузадушенный кляпом.
— Ну что, шакал, обещаешь не подавать голос? — Киммериец выдернул кляп у него изо рта.
— Обещаю, — еле шевеля языком, просипел колдун.
— Смотри у меня, сиди тихо. — Варвар вновь завязал мешок и взобрался на козлы. — Но, пошли! — прикрикнул он на своих пегих.
Те послушно зашагали дальше, а киммериец, поминая Нергала, прикидывал, сколько же дней ему придется так тащиться до Сюндбю. Выходило никак не меньше десяти. Но дело того стоило, решил варвар, если этот мерзавец Краутвурст, конечно, не врет и у него есть доказательства вины герцога.