Берлис тут же вновь вскочила на ноги.
— Но я собиралась предложить совсем другое! Могу ли я высказаться?
— Да, мы вас слушаем.
— Старейшины, до сих пор не прозвучало имя еще одного ребенка дожа Пьеро. Мы можем дать ей слово? — Берлис села.
Голос колебалась. Ее не предупредили о таком варианте развития событий.
— Если Совет не возражает… — Большинство старейшин нахмурились, но промолчали. — Леди Фабия?
— Лорды и леди, я — Фабия Селебр, четвертый ребенок и единственная дочь покойного дожа. Мне известно, что женщина не может занимать трон. — Она отвела взгляд. Орлад все еще стоял, и по его сверкающему взгляду Фабия поняла, что он разгадал ее замысел.
— Продолжайте! — резко сказала Куарина.
Фабия сделала еще несколько шагов в водоем с крокодилами.
— Откуда мой отец мог знать, что Орлад сегодня сразится со Стралгом, не говоря уже о том, что одержит победу? Я прошу благородных старейшин рассмотреть моего жениха в качестве претендента на трон. — Беда в том, что никакого жениха у Фабии не было. — Если бы эта встреча состоялась после похорон, как мы…
Теперь и Куарина догадалась, что происходит, и пришла в ярость от того, что ее не предупредили.
— Быть может, вы соизволите сообщить Совету имя вашего счастливого избранника, или вы еще не успели сделать выбор?
— Лорды и леди, я имею честь быть помолвленной с лордом Марно Кавотти, Мятежником и Освободителем. Он родился в Селебре.
Она солгала. Помолвки не было. Однако они обсудили такую возможность во время поездки из Веритано и пришли к выводу, что стоит рассмотреть ее всерьез. Оба считали, что время еще будет. Но судьба благоволит быстрым — так говорил Марно.
Все загомонили, и в наступившей суете Фабия увидела, как из-за колонн к ней подоспела подмога. Люди в ужасе разбегались. Телохранители-веристы — Фабия насчитала не меньше дюжины — прокладывал дорогу сквозь толпу. И почти сразу же появилась огромная фигура Марно Кавотти, возвышавшаяся даже над самыми крупными веристами. Сзади его освещал свет пожара, от чего он выглядел еще более зловеще. Однако Фабия ужасно обрадовалась. Наконец-то!
— Что это значит?! — вопросила Оливия.
— Мятежник, мама. Марно Кавотти.
Оливия и Берлис закричали от ужаса.
— Урод! — пробормотал Орлад. — Так вот какие разговоры вы вели в колеснице!
— Он нужен Селебре, мама. Орлад, я искренне сожалею. Я хотела тебе рассказать, но не успела.
— Чистая работа! — прошептал Дантио, однако не стал объяснять, что имел в виду.
— Потаскуха! — Орлад сел. — И ты готова лечь в постель с ним?
— Мама, — сказала Фабия, на самом деле обращаясь к Совету. — Отец уже очень давно не приходил в себя. Что он знал о войне? Когда он в последний раз мог выслушать новости?
Оливия с трудом оторвала взгляд от кошмарной фигуры Мятежника.
— Что? О… я понимаю, куда ты ведешь. Да, мы знали, что Стралг проигрывает. Я помню, как ваш отец улыбнулся, услышав о победе возле моста Реггони.
— Значит, он знал, что Кавотти победит? Ему также было известно, что Мятежник родился в Селебре. Он ничего не ведал о судьбе своих детей, не говоря уже о том, что Стралг погибнет сегодня ночью. — Даже не взглянув на Орлада, она пошла навстречу жениху.
Марно сильно устал, глаза его глубоко запали, лицо и хламида были испачканы пеплом и кровью. Только вчера они распрощались в Монтеголе, но Фабия уже успела забыть, как он огромен. И этот запах… тяжелый мускусный дух. Он не казался ей отвратительным. Она успела к нему привыкнуть, пока ехала с Марно в колеснице. К тому же запах был определенно мужским. Она сможет с этим жить.
Схватив ее за плечи огромными лапами, Кавотти склонился и поцеловал Фабию в губы — они еще ни разу не целовались. Затем он сжал в кулаке ее ладошку и проковылял мимо старейшин к катафалку. Рядом с ним Фабия чувствовала себя ребенком.
— Что здесь происходит? — негромко спросил он.
— Я только что объявила о нашей помолвке. Еще две речи, и они избрали бы дожем Орлада.
— Я был занят. — Он остановился внутри круга горящих свечей и склонил голову перед мертвым дожем.
— Кто это? — шепотом спросил он. Очевидно, он имел в виду не Пьеро.
— Ваэльс. Стралг его убил, но он сумел отвлечь Кулака, и Орлад этим воспользовался. Ваэльс и Орлад были очень близки.
— Гвинетта мне говорила. — Странные скошенные глаза пристально посмотрели на Фабию. — Ты действительно готова на это?
— Конечно, готова. Корону ты получил бы и без меня, — признала Фабия. — Они кричали, что твоя мать предательница, но они отдадут тебе корону, если ты потребуешь, пусть это будет и не по закону.
— Достаточно призвать дюжину боевых зверей? — Он вздохнул. В Марно Кавотти открывались неизведанные глубины — как ее предупреждали Дантио и Гвинетта. Она и сама это поняла во время их изнурительной скачки на колеснице. — Забудь о короне. Сейчас речь не о ней. Ты готова выйти замуж за чудовище?
— С радостью. Но мое приданое зависит от того, кто получит корону.
На его губах появилась несвойственная ему улыбка.
— Значит, мне не придется выбирать между тобой и короной? Но тебе известно, миледи, что наш брак будет лишь политическим союзом?
— Подробности обсудим позднее.
Ляжет ли все бремя власти на плечи дожа-консорта? Или править будет сама Фабия?
Марно был умен — он сразу понял, что Фабия ведет двойную игру. Однако время шло.
— Не верится, что ты добровольно ляжешь в постель со страшилищем, пусть даже это позволит делить с ним трон. Ночных кошмаров не боишься?
— Я выносливее, чем ты думаешь.
Он немного поразмыслил и пожал плечами.
— Тогда давай попробуем.
Все еще держа ее за руку, Марно повернулся к старейшинам, которые сидели на своих прежних местах, охваченные ужасом. Быть может, им пришло в голову, что у Флоренгии появился новый лорд крови, который навяжет им свою волю так же легко, как Стралг. Вероятно, никто из них, кроме Берлис, не видел Мятежника прежде, да и для нее разлука с сыном продолжалась десять лет. Этот огромный страшный человек не имел немного общего с сыном, которого она растила.
Кавотти был на десять лет старше Орлада, и он родился в Селебре, а теперь стал победителем. Он говорил по-флоренгиански. Ко всему прочему, его люди полностью контролировали Селебру, как он — собравшихся в зале старейшин.
Прежде всего Марно поклонился Оливии, не сводившей с него сурового взгляда.
— Мои глубочайшие соболезнования, миледи. Пьеро сделал для Селебры больше, чем любой дож за всю нашу историю. Город многим обязан и вам — вы были прекрасной правительницей. Мне очень жаль, что дож Пьеро не дожил до нашей победы. — Он протянул руку Орладу. — Твои враги — мои враги.
Тот руки не протянул.
— Мы об этом уже говорили.
— Верно.
Мятежник поклонился старейшинам. С достойным восхищения спокойствием Голос Куарина молвила:
— Вы не могли бы доложить Совету о положении в городе, лорд Кавотти?
Марно оглушительно рассмеялся, словно большой и голодный хищник.
— Селебра выдюжит! Потери среди гражданского населения не превысят двух шестидесяток. Я отправил гонцов в ближайшие города с просьбой прислать целителей. Героев погибло немало, но я готовился к куда большим потерям. Ледяные демоны убиты или спасаются бегством, лишь небольшая их часть продолжает сражение. Мои люди захватили ворота и разбились на пожарные команды — благодарение Веру, ниспославшему дождь! Мы также начали копать общие могилы. — Он повернулся и взглянул на Оливию. — Ваш розарий придется сажать заново, но он будет превосходно удобрен…
— Вы знаете, зачем собрался Совет, — перебила его Куарина. — Вы помолвлены с леди Фабией?
— Да, я удостоился такой чести и очень этому рад.
Голос поджала губы.
— Известны случаи, когда дожем становился муж, но жених…
— Если поторопиться со свадьбой… — начала было Берлис.
— Протестую! — закричал лорд Нуччи. — Старейшина не может участвовать в выборах собственного сына! — Раздались одобрительные и возмущенные крики.
— Старейшины! — Кавотти не стал изменять свою глотку, как это сделал Орлад, но его голос и без того произвел необходимое впечатление. — Моя мать действительно поддерживала вигелиан. Она своими глазами видела, как с отца содрали кожу, а ведь у нее на руках оставались и другие дети. Она понимала, что за ней наблюдают прорицательницы Кулака. Лишь я и несколько верных мне людей знали, как неустанно и бесстрашно она боролась за нашу свободу. Многих из вас я бы мог обвинить в пособничестве врагу. Однако, если вы выберете меня дожем, я не стану никого преследовать — что прошло, то прошло. Не будет никаких репрессий, я не намерен сводить старые счеты. Голос, за последние две шестидневки я провел две битвы, проделал огромный путь и почти не спал. Прошу вас побыстрее провести голосование.
Куарина оглядела Совет.
— Готовы ли голосовать почтенные старейшины?
— Нет! — Орлад вскочил на ноги. — Я не… я буду…
— Я снимаю свою кандидатуру, — пробормотал Дантио, не открывая глаз.
— И я снимаю.
Орлад сел и уставился в пол. Он принял неизбежное. Фабия наклонилась и благодарно сжала его плечо. Он оттолкнул ее руку.
— Получается, — спокойно продолжала Куарина, — сейчас у нас нет законного претендента. Лорд Марно Кавотти, готовы ли вы и ваша нареченная объявить себя мужем и женой перед богами и Советом?
Кавотти посмотрел вниз — ему пришлось нагнуть голову, чтобы взглянуть на свою будущую невесту. Или просто невесту?
Фабия прошептала:
— Судьба благоволит быстрым.
— Мы готовы, — решительно произнес Кавотти.
— Кто дает согласие на брак этой женщины?
— Орлад, скажи: «Я даю», — шепнул Дантио.
— Я даю, — повторил вслед за братом Орлад.
— Повернитесь лицом к священной Веслих, — велела Голос. — Вот сюда. Марно Кавотти, повторяйте за мной…
Последующая церемония бракосочетания была как нельзя более короткой.
— Я объявляю вас мужем и женой. Почтенные старейшины, если вы за то, чтобы Марно стал дожем, пожалуйста, встаньте. Единогласно. Дож Марно, вы избраны согласно традициям города. Можете поцеловать невесту.
ГЛАВА 40
Марно Кавотти давно научился произносить речи, как научился и многому другому. Прежде всего он заверил новых родственников, что они останутся уважаемыми членами семьи дожа.
— Дворец был и всегда будет вашим домом. Леди и лорды, вы получите поместья, которые позволят вам жить в соответствии с вашим положением. Я рассчитываю, что все вы поможете моей жене и мне нести возложенное на наши плечи тяжкое бремя управления Селеброй. Мы одержали победу в войне, но еще несколько лет нам придется бороться с врагами. С этих пор Селебра будет охранять перевалы, не давая вражеским войскам вторгаться на нашу Грань. — И так далее. Оливия и Орлад кивали. Дантио вежливо улыбался.
Марно поблагодарил и отпустил старейшин. Затем приказал дворцовым слугам и чиновникам подготовить благодарственную службу за спасение города и торжественные похороны дожа, свадьбу и коронацию. Он мягко заверил Орлада, что верист Ваэльс будет считаться одним из главных героев Освобождения, но его тело следует убрать с катафалка.
Потом он извинился и ушел спать.
За годы сражений он ни разу не чувствовал такой усталости, как сегодня, когда до победы оставалось совсем немного. Селебра уже была под контролем, и он вполне мог доверить Мяснику и Нузио возглавить военные действия до утра. Труп Стралга нужно было доставить ледяным демонам в качестве доказательства его смерти. Кавотти послал гонцов к Мелчитте, чтобы он сжег Веритано и покинул город. Он не сомневался, что лишенное вожака войско Стралга распадется и распространится, точно чума, по всей Грани. Многие веристы устремятся к Границе. Эту часть вражеских сил можно блокировать в Альтиплано, где их ждет голод. Прочих придется выслеживать и убивать, но этим займутся многочисленные флоренгианские веристы, которых нельзя оставлять без дела.
Кавотти поднялся от рядового повстанца до командира войска и правителя города — спальня дожа послужила неприятным напоминанием о том, что его жизнь только что полностью изменилась. Спальня оказалась просторнее многих храмов. Два ряда колонн поддерживали потолок. Он мог бы разместить здесь небольшое войско, а на постели в центре зала улеглось бы тридцать человек. И зачем нужно столько канделябров высотой с дерево, в каждом из которых по дюжине свечей, когда он всего лишь хочет поспать? Что толку от пятерых слуг? Они заверили Марно, что дож умер не здесь, да и запахов смерти и болезни он не уловил — только немного отдавало плесенью. Слуги не ожидали, что новый дож появится так быстро. Марно слишком устал, чтобы просить спальню поменьше.
— Ладно, меня все устраивает, — сказал он. — Уходите.
— Не желает ли милорд, чтобы со свечей сняли нагар? Да когда же это закончится?!
— Нет, нет! — вспылил он. — Я буду любоваться фресками на потолке. Уходите. Да поживее!
Они закрыли дверь — точнее, одну из дверей. В спальне их было три, да вдобавок шестнадцать высоких окон, занавешенных парчой. Будь он в здравом уме, он приказал бы Мяснику или какому-нибудь другому надежному человеку прочесать дворец — вдруг где-то остались ледяные демоны. Однако он слишком устал.
Марно присел на край постели, чтобы снять сапоги — и замер с сапогом в руке. Только тут он понял, что попал в сокровищницу. Он с детства знал, что дворец дожа славится небывалой роскошью, но ему не доводилось бывать в этих залах. На стенах было столько лазурита и золотых листьев, что хватило бы на финансирование большой войны. Канделябры усыпаны самоцветами. С первого взгляда ему показалось, что спальня огромна и пуста, но когда он принялся считать стулья, столы и ларцы, то очень скоро сбился. Каждый предмет здесь был настоящим произведением искусства. Пол устилали ковры из лучшей шерсти альпака, переливающейся всеми цветами радуги. Изумительная вышивка на покрывалах вызывала восхищение. Затем Марно обратил внимание на керамику, скульптуры и гобелены. Почему Стралг не забрал эти сокровища? Братья Марно наверняка заявятся сюда с повозками, чтобы получить компенсацию за годы опасностей и лишений.
Братья? Он не видел их шестнадцать лет. Как с ними быть? И это — лишь один из вопросов, которые ему предстоит решать в ближайшем будущем. Марно вздохнул, понимая, что заснуть не удастся. Слишком много мыслей теснилось у него в голове. Он и прежде уставал так сильно, что не мог спать. Ему было известно лишь одно средство борьбы с бессонницей: женщина. Гвинетта лучше всех знала, что ему необходимо.
— Священный Укр!
Он вскочил и резко развернулся. Через дверь, которую он не заметил, в спальню вошла его жена. Вопрос Номер Один. Фабия осмотрелась по сторонам и прикрыла лицо рукой, словно ее ослепило солнце.
— Это ты, мой супруг?
Он заставил себя улыбнуться.
— Да, я. Прислать за тобой колесницу?
Фабия подошла к нему.
— Орлад назвал меня потаскухой — видимо, потому что я продала свое тело за корону. Однако я даже не представляла, что совершила такую удачную сделку.
— Ты еще не видела серебряные ночные горшки в комнатах слуг.
На Фабии было белое полупрозрачное облегающее платье. Черные локоны спадали на грудь, а сквозь ткань просвечивали соски. Он наблюдал, как она идет к нему по коврам. Забыв об усталости, Марно не отрывал от нее взгляда. Он хотел женщину, однако не мог принять то, что ему послали боги.
Ее улыбка казалась детской и искренней.
— Мне сообщили, что жена должна спать в одной комнате с мужем. Полагаю, тут хватит места для двоих?
— От моего храпа здесь будет такое эхо, что я сам проснусь, — буркнул Марно. — Впрочем, сегодня можно и потерпеть. Но, Фабия, мы с тобой договорились, что наш брак будет лишь политическим союзом.
Она присела на край огромной постели — не слишком близко, но так, чтобы он мог до нее дотянуться, если пожелает.
— То есть мы будем только притворяться мужем и женой?