Брат и сестра смотрели друг на друга. Хвалис родился от чужеземной пленницы и находился в бегах, а Бороня не был родным сыном Вершины, и, поскольку его родной отец умер, не будучи князем, сын навек утратил право когда-нибудь занять престол. В ряду наследников за Лютомером следующим шел старший из сыновей Володары – Ратко, которому сейчас исполнилось всего пять лет. И самой Володаре было бы очень глупо уничтожать прочих наследников, пока ее сын не может постоять ни за себя, ни за нее, ни за угренскую землю. А княгиня Володара далеко не дура!
– А вы про месть забыли, – вставил Хортомил. – Она, хвалиска-то, зла на вас, как тыща леших, что из-за вас ее сыночка из дома прогнали. Вот и того…
– Из-за нас? – возмутилась Лютава. – Я, что ли, его за руку к реке тянула?
– Ты его там застала. – Чащоба кивнул, соглашаясь с Хортомилом. – Стало быть, в Замилиных глазах ты и виновата. Это Хортим правильно говорит.
– Да и избавиться от вас ей по-всякому выгодно, – добавил Серогость. – Если не ты, Лют, то с Бороней Хвалис на равных потягаться может. Отец-то любит его. А те мелкие пока еще подрастут! Лет семь еще про запас у них есть. Вы двое им как кость в горле. Вот и прислали, – он кивнул на пояс, – чтоб или ты, или она, а кто-нибудь да укололся.
– Дуры они соломенные! – бросила Лютава. – Все же на глазах произошло – любой пень поймет, что все из-за пояса! Если травить, то медленно, чтобы дня через три, чтоб никто уже связать не мог…
– За три дня я бы все понял и зелье бы нашел, – сказал Лютомер. – Нас так просто не изведешь. Так что здесь она правильно решила. Меня убивать надо быстро – а если дать мне время, то им же хуже будет.
– А теперь что будет?
– Ну что, дальше-то поедем? – спросил Хортомил. Бойники негромко переговаривались.
– Поедем. Хазары никуда не делись.
Лютава обдумывала, как извлечь отравленную иглу из-под пряжки так, чтобы не уколоться. Кое-кто предлагал просто бросить пояс в реку, но избавляться от него еще рано. Для отыскания истинного виновника этой смерти он был просто необходим.
Лютомер тоже об этом думал и решил не спешить. Подобрав с травы рушник, он снова свернул пояс кольцом, пряжкой внутрь, чтобы на иголку никто случайно не наткнулся, и завернул опасный подарок в ткань.
– Ладно, хватит воду толочь. Двинулись, – сказал Лютомер, убирая сверток в берестяной короб, который нес за плечами Теребила. – Галица никуда не денется, а хазары ждать не станут. Не трогай смотри.
– Что я, дурной?
На повороте тропы к займищу показалась лошадь, которую вел под уздцы Гуляй. Дядька Хортогость, шедший рядом с волокушей, увидел лежащее на земле тело Плакуна и издалека развел руками: ну, ребята, ни на час вас без присмотра оставить нельзя…
Широкая тропа над берегом Угры шла только одна, и приехали гости сухим путем или приплыли по реке – разминуться с ними никак не получится. Вопрос был только в расстоянии – насколько те приблизились. У бойников имелись свои лодки, хранившиеся в сарае на берегу, но решили идти по суше, чтобы ничего не пропустить. По пути заглядывали во все придорожные веси – тут на пять или шесть верст тянулось гнездо рода по прозванью Светеничи. Веси, где в два двора, где в семь-восемь, все принадлежали внукам и правнукам старого Светеня, давно уже похороненного возле священного Солнце-Камня. Среди бойников имелось двое парней родом из Светеничей – Зимовец и Негожа. Кланяясь родичам, Зимовец везде расспрашивал о хазарах, но Светеничи только разводили руками. Наоборот – они сами были бы не прочь услышать что-нибудь от бойников, поскольку слухи о вчерашнем похищении и побоище сюда уже дошли.
– Девок, говорят, прямо с поля покрали? – спрашивали Светеничи.
– С реки. Чуть-чуть до вас не доехали.
– Сохраните чуры!
Только в самой крайней веси Светеничей отец и сын, ездившие еще дальше по реке на ловлю, подтвердили, что во владениях следующего гнезда, Березельцев, они слышали о хазарах.
– Встречали мы на буграх Летника, Гумнарева младшего зятя, так он сказал, что у Мироколичей в веси и правда стоят какие-то хазары. Да он, Летник, и приврать может…
До веси старого Мирокола оставалось еще несколько верст. Чуть-чуть передохнув, бойники тронулись дальше и вскоре оказались на месте. Вся Мироколова весь состояла из пяти землянок в одной связке, населенных подросшими и женившимися внуками самого Мирокола, но и дед был еще довольно крепок и среди старейшин Ратиславльской волости пользовался уважением.
Еще издалека бросились в глаза две ладьи, лежащие на берегу. Ладьи были чужие – на десяток гребцов каждая, приспособленные для перевозки большого количества людей и товаров. Во всей волости такие имелись только у самого князя да кое у кого из богатых бояр, но те все угряне знали. Эти же, судя по всему, сработали где-то на Оке.
Народ был занят на полях, но сам Мирокол оказался дома. Должно быть, женщины и ребятишки завидели новых гостей, потому что, когда Лютомер во главе своих побратимов подошел к деревянным столбам-чурам, обозначавшим границу обжитого пространства, старейшина уже встречал их, опираясь на палку, – такой же, как деревянные деды-охранители, высокий, тощий, с длинной бородой и суровым лицом.
– Здравствуй, отец! – Лютомер поклонился.
– Здравствуй и ты, варга! – Старик приветливо кивнул. – И ты к нам? «Волков» привел? Небось ради гостей наших чужедальних?
– Так они у вас?
– Стоят, есть такое дело.
– Хазары?
– Говорят, они.
– С миром пришли? Не обижают вас?
– Да вроде нет пока. За постой серебра обещали.
– Ну, веди к гостям.
– А ты почто приехал-то? – настороженно спросил старик. Находясь в его доме, хазары пользовались правами на защиту, и неожиданное появление бойников внушило старику опасение за их участь. Все-таки бойники так называются, потому что живут добычей, а хазары – чужие здесь, и ничто, кроме законов гостеприимства, их не защищает.
– Поговорить с ними приехал, отец. А то те молодцы, что от них вперед ушли, такие чудные басни рассказывают, что мы там все аж заслушались.
– Ну, идите, если поговорить. В избе у меня старший их живет, а остальные кто где.
– Много их?
– Самих четверо, да челяди еще два десятка голов. Были вои, да охотиться поехали, до сих пор не вернулись. Встречал ты их?
– Встречал. – Лютомер вздохнул. – А как вы с ними объясняетесь?
– А у старшего холоп с собой, по-нашему говорит. Налимом звать. Думаю, и сам славянских кровей, да такой… тусклый человечишка. Вон оно как – без родной земли остаться, и себя самого забудешь! – Старик сочувственно вздохнул, пропуская новых гостей в ворота.
Возившиеся во дворе между связками землянок две маленькие девочки оставили свои чурочки и вытаращили глаза на гостей; пятилетний мальчик в одной замызганной рубашонке бросил гонять кур и тоже вытаращился на приезжих, засунув грязный палец в рот. Дверь в землянку стояла широко раскрытой по теплому времени, чтобы пропустить побольше света. Внутрь прошли только Лютомер, Лютава и оба десятника, прочие бойники остались во дворе.
В землянке две женщины, молодая и постарше, возились в печной яме, девочка лет семи качала колыбель с младенцем, который, несмотря на это, время от времени принимался орать.
– Бабы, опять у нас гости! – крикнул Мирокол. – Квасу поднесите!
– Ой, варга! – Молодуха, первой узнав Лютомера, стала кланяться, поспешно вытирая руки о передник. – Сейчас, сейчас!
При этом она взволновалась и слегка покраснела, но в полутьме землянки этого никто не увидел, только Лютомер почувствовал ее волнение, как всегда ощущая чувства людей возле себя. Дело в том, что у молодой Жавровой жены три года не было детей, и разочарованный муж уже стал поговаривать, что вернет ее сродникам и возьмет другую. Принеся жертвы Яриле и Ладе, молодая Жавриха на прошлой Купале предложила богам плодородия еще одну «жертву», которую от их имени принял Лютомер, Ярила угренской земли, – и сразу понесла. Видно, тот самый младенец сейчас качался в люльке под матицей, и Лютомер мимоходом улыбнулся, глянув туда.
Но много думать об этом ему было некогда, ибо явился он сюда вовсе не ради того, чтобы проведать Жавриху и ее дитя. На лавках сидели двое незнакомцев, еще двое, судя по долетавшему храпу, спали на полатях, набираясь сил после длинной утомительной дороги. Сидевшие, оба мужчины средних лет, встали при виде новых гостей, сложили руки на животах и стали ждать, не теряя достоинства. Никакого страха или тревоги появление вооруженных мужчин им не внушило – похоже, они считали, что находятся в мире с жителями этой земли и ничего плохого от них не ожидали. Небольшие жидкие бородки, широкие, несколько плоские лица, широкие кафтаны, сшитые из холста и украшенные шелковыми полосами на подоле, по вороту, на рукавах и даже по боковым разрезам, башлыки из тонкого войлока за плечами, длинные косы на затылках обритых голов сразу указывали на хазар, причем довольно богатых. Но странно было встретить хазарских купцов не на Волге и не на Дону, а в дымной землянке простой веси на Угре. Так далеко в глубь славянских земель они обычно не забирались.
– Здравствуйте, гости, кто с добром пришел! – объявил Лютомер, остановившись посреди избы. – Я – варга Лютомер, старший сын князь Вершины Братомеровича, владетеля и повелителя Угры-реки и всего угренского племени. Хочу узнать, кто вы такие, откуда и зачем на нашу землю прибыли?
Из угла выскользнул еще один человек, не замеченный ранее, приблизился к одному из хазар, одетому в яркий желтый кафтан, и стал что-то тихо говорить, почтительно склонившись. Халат толмача был похожего покроя, но только шерстяной, тусклый и явно не новый, бороденка жиденькая, голова повязана какой-то сальной тряпкой, но черты лица выдавали славянина.
Выслушав перевод, хозяин желтого кафтана почтительно склонился перед Лютомером, то же сделал и его товарищ. Двое спавших, разбуженные шумом и разговором, поспешно спускались с полатей, приглаживали косы, оправляли кафтаны и тоже кланялись, еще не совсем уловив суть дела, но поняв главное – к ним явилась местная власть. На лицах была лишь легкая настороженность, без которой в чужих землях никто не обходится. Если бы у хазар изначально имелись враждебные намерения, они вели бы себя иначе. Но враждебности в их душах не улавливало даже обостренное чутье Велесова сына.
– Перед тобой, варга Лютомер, стоит торговый гость из города Итиль, стольного города Хазарской земли, где правит каган Яраслан и по его повелению дела вершит Езекия-бек, сын Обадии, да продлит Аллах его годы! – кланяясь теперь уже угрянам, заговорил толмач. Поглядев на его сильно выступающий нос и прислушавшись к выговору, который хоть и изменился за многие годы на чужбине, но еще узнавался, Лютомер определил в нем выходца из северного племени ильменцев. – Зовут его Арсаман Пуян, сын Карапая. Здесь же перед тобой его спутники: Карсак, Немет и Тунюк. Все это весьма почтенные и знатные люди, известные и уважаемые как в Итиле, так и в иных землях, где ведут торговлю: в Персии, в землях булгар по Волге и славян по Оке. Сюда они прибыли из славного города Твердина, где правит князь Святомер Дедомерович. Он и указал нам путь сюда, на Угру, где, как говорят, в изобилии имеются меха и прочие дары славянской земли.
– Да, все это у нас имеется. – Лютомер кивнул. – Сколько людей у купцов с собой?
– Кроме них самих, челяди еще девятнадцать человек, не считая меня.
– Воины? Охраняет их кто?
– С почтенным Арсаманом следует сестрич его, Чаргай, сын Туганаша, а с ним отряд в три десятка воинов, которые служат охраной купцам и их товарам. Ибо сердца людей полны зависти, а у купцов с собой немалые богатства.
Лютомер бросил быстрый взгляд сестре. Они не запомнили непривычных имен хазарского пленника, но звучало как-то похоже.
– Где же твой сестрич? – спросил Лютомер у старшего из купцов. – Что-то плохо он охраняет тебя – чужие люди приехали, а его и нет. А вдруг бы мы вас грабить собирались?
– Мой племянник поехал на охоту, дабы пополнить запасы мяса, – ответил тот, когда ему перевели вопрос. – Его нет уже более суток. Но я жду, что вот-вот он появится. Что же касается грабежа, то Святомер-бек[4] заверил нас, что законы гостеприимства охраняют странников от посягательств. Надеюсь, ты не обманешь наших ожиданий, ибо иное оскорбит и ваших богов.
Лютомер мигнул Хортомилу. Поняв, что требуется, тот выбежал во двор и вскоре вернулся, неся белый полотняный сверток.
Знаком предложив купцу подойти к столу, Лютомер положил сверток и сдернул ткань. На свет появился хазарский воинский пояс с серебряными накладками.
Коротко охнув, Арсаман протянул к нему руку, но Лютомер быстро перехватил ее.
– Не трогай! – предостерег он. – Этот пояс научился кусаться, как ядовитая змея, насмерть! Вижу, ты его признал? Его носил твой сестрич?
Даже не дожидаясь перевода, и Арсаман, и сам Лютомер по лицам друг друга вполне поняли и о чем был спрошено, и что гость хотел ответить.
– Собирайтесь, гости торговые! – велел Лютомер. – Охраны своей вам не дождаться, так что поехали в Ратиславль. А по дороге уж я как-нибудь сам вас обороню.
Увидев пояс и решив, что племянника нет в живых, Арсаман и себя самого посчитал пленником. Воображение уже рисовало, как дикие склавины, не знающие истинной веры, отнимают все товары, а его самого со спутниками продают в рабство.
– Мне дано охранное слово самого Святомер-бека! – заговорил он. Видно был, что он сильно встревожился, но в переделку попал явно не в первый раз и не терял головы. – Мы – его гости на этой земле, нас охраняют законы гостеприимства, и если ты не признаешь их, то твои же боги покарают тебя и сам Святомер-бек придет искать мести за меня!
– Здесь хозяин не князь Святомер, а князь Вершислав угренский. Уж не знаю, сам ли князь Святко вас обманул, сказав, что и на Угре правит, или вы заблудились и не заметили, как его владения миновали. Про это мы позже поговорим.
– В чем ты нас обвиняешь?
– Вас пока ни в чем, если люди не жалуются. – Лютомер глянул на Мирокола, который, стоя у стола, с беспокойством вслушивался в их беседу. – А вот сестрич твой успел у нас так нашалить, что и своих за это бьют смертным боем. Что с ним делать – князь рассудит. Едем, время терять нечего. Или ты думаешь все твои дела торговые в этой веси и решить?
Убедившись, что он пока еще не пленник, Арсаман несколько приободрился. Отдав приказание челяди готовить товары к отъезду, он развязал кошель и выложил на стол перед Мироколом несколько новеньких блестящих дирхемов. Это была очень большая плата за сутки постоя, и хазарин бросил на Лютомера отчасти горделивый взгляд: знай, дескать, какие щедрые и достойные люди перед тобой! Оборотень только усмехнулся. Если купцу дорог племянник, то теперь ему придется выкупить того у Лютомера, которому пленник принадлежит со всеми потрохами по праву военной добычи. И богатство вуя в этом случае более чем кстати.
– Ну, если он за каравай хлеба по дирхему дает, то за чернявого того мы с него столько сдерем, что тебе ожерелья в три ряда сделаем! – весело шепнул Лютомер сестре.
– Эта красивая женщина – твоя жена? – спросил Арсаман, заметив, как они шепчутся.
– Что? – удивилась Лютава, а Лютомер поднял брови, думая, что толмач ошибся.
Перепутать мужнюю жену с незамужней девушкой так же невозможно, как принять мужчину за женщину, – девушка всегда носит косу и ходит с непокрытой головой, и даже праздничный венчик не должен прикрывать затылок. Замужняя же женщина обязательно закрывает косы, обвязанные вокруг головы, повоем и кикой, чтобы не сглазить невольно через свои волосы чужой для нее, мужний род.
– Это моя сестра. Разве ты не видишь? – Лютомер обвел рукой фигуру Лютавы, указывая на ее длинную косу.
– Я вижу, что женщины склавинов не закрывают свои лица и свободно разговаривают с любым мужчиной, с которым пожелают, – ответил хазарин. – Как я подумал, и замужняя женщина может сопровождать своего мужа в поездках.