Следует сказать, что дома эти, за исключением дома номер 7, принадлежали коллегам господина Раддо, купцам и торговцам, составляющих знаменитый на весь цивилизованный мир консорциум "Фрателли онести", что в переводе с пелаверинского диалекта означало "Честные братья". Консорциум имел множество интересов, причем не сколько в герцогстве Пелаверино, сколько за его пределами — в Буренавии, Кавладоре, Иберре, Вечной Империи Ци, поэтому фрателлы — так полуофициально величали держателей акций консорциума, — считали своим долгом приглядывать друг за другом. Мало ли, для чего. Выручить соседа по Бурдючной улице полновесным золотым, например. Или, приблизительно в сто раз чаще, перекупить часть бизнеса — разве вы не знаете, что адепты Мегантира Степенного(1) обещают семь пылающих преисподних стяжателям и разрушителям семейных ценностей? Подарите мне пятьдесят процентов дохода от заключаемой сделки — и я, так и быть, спасу вашу душу и приму на себя весь риск, связанный с избыточной доходностью.
Поэтому, помимо бокала с вином, поблизости от любимого кресла Бонифиуса Раддо, по правую руку, на узком подоконнике, располагалась на бронзовой подставке небольшая подзорная труба. Отпив пару глоточков, фрателла Бонифиус приник к окуляру и внимательнейшим образом изучил верхний, третий этаж дома номер девять — жилища своего основного конкурен… нет, конечно же, коллеги и старого товарища — старшины "Честных Братьев" Жиля Мильгроу.
В верхних этажах не происходило ничего интересного, тогда Раддо перевел трубу на окна второго этажа и убедился, что фрателла Мильгроу вместе с женой и тремя младшими детьми изволит трапезничать.
Обжора, с неприязнью подумал Бонифиус, нахмурился, допил вино и позвонил в колокольчик, веля слуге заново наполнить бокал и подавать обед. Чтоб потом не отвлекаться на примитивный шпионаж, Раддо проверил, как обстоят дела у других жителей Бурдючной улицы, убедился в том, что все, по дневному времени, заняты вторым завтраком или подготовкой к раннему обеду, посетовал об отсутствии у соседей деловой хватки (поглощать пищу можно быстрее, не отвлекаясь от манипуляций с бухгалтерскими счетами и проверки приходно-расходной документации), и, наконец, вернулся к основной теме своих размышлений.
Дело в том, что фрателла Бонифиус Раддо понес убытки.
Пока этот факт оставался секретом, маленьким черным пятнышком на безупречной, с точки зрения бёферинского консорциума, репутации человека, сделавшего себе состояние на азартных играх, контрабанде шелка из Вечной Империи Ци и подпольной торговле пушниной между Буренавией, Иберрой и Фноссом. Но ведь прочие фрателлы — не лыком шиты, они обязательно что-нибудь пронюхают… Вон как сияют линзами подзорные трубы, установленные в кабинетах фрателл Зунорайе, Луиджи и Приво! Не говоря уже о старом пройдохе Мильгроу…
Тут Раддо почудилось какое-то движение за закрытыми занавесками окнами дома номер 7, он дернулся, наводя подзорную трубу, и чуть не расплескал вино. Между прочим, урожай с виноградников Сан-Тиерры, сбор года Оранжевого Павлина, а не какая-нибудь там подпольная винокурня, на которой держат вместо пресса чернопятых троллей!
Подумав о годе Оранжевого Павлина — годе своей молодости, случившимся лет тридцать тому назад, когда амбициозный, хитрый Бонифиус, еще свободно помещающийся в нешироком камзоле и не страдающей одышкой при подъеме на третий этаж собственного дома (впрочем, тогда он жил в полуразвалившейся халупе), Раддо снова вздохнул, с еще большей грустью, чем раньше.
Фрателла отхлебнул вина, покатал на языке, смакуя божественный напиток, и сосредоточился на обдумывании случившихся в последнее время неприятностей.
Причиной плохого настроения пелаверинского торговца были разборки астрологов, случившиеся весной. Поверив рассказам знакомого волшебника, как происходят выборы Покровителя Года, Бонифиус спешно отбыл в Хетмирош (2) с целью профинансировать избрание какого-нибудь зверя, обладающего ценным и редким мехом. По мнению Раддо, назначение Покровителем Года какого-нибудь Соболя, Куницы, Лисицы, или, на худой конец, Лемминга, могло бы оживить торговлю между богатую лесными обитателями Буренавией и южными странами, ценящими роскошь. Плевать, что летом в эль-джаладской Великой Пустыне плавятся камни — красота требует жертв! И Раддо, как последний идиот, уговаривал выжившего из ума старшего эль-джаладского мага, Кадика ибн-Самума, принять в дар парчовый халат, украшенный дюжиной соболиных хвостиков, кланялся, лебезил, умолял сделать предсказание поприличнее…
А вот и фигу вам! Выборы Покровителя Года выиграли ллойярдские некроманты во главе с громогласным мэтром Мориарти, объявили год Черного Лебедя — и что, Бонифиусу Раддо теперь переключаться на торговлю перинами, что ли?
Это кроме того, что черных лебедей в природе не существует, а следовательно, ни одна существующая в мире тварь прямой выгоды от озвученного пророчества не получит.
Раддо отпил еще полстакана вина и, покачав головой, решил, что аферу с неудавшимися Выборами Покровителя Года рано считать законченной. В конце концов, через пару недель посмотрим, чья лошадь будет ржать на следующую весну. В смысле, вот выиграет ставленник фрателлы Раддо гонки в пустыне, тогда послушаем, что напророчат на следующий год все эти маги-звездочеты-астрологи…
Фуу, вздохнул Бонифиус и пожурил себя за то, что слишком рано впадает в отчаяние.
Еще одной причина плохого настроения Раддо, звалась "Филеас Пункер".
Кряхтя, Раддо выбрался из кресла, прошелся по кабинету, остановился у стола и задумчиво постучал кулаком в длинный свиток, исписанный ровными строчками мелких рун, в начале которого стояло вышеуказанное имя.
— Пункер, Пункер… — задумчиво пробормотал Бонифиус. — Что ж мне с тобой делать?
Фил Пункер был человеком незначительным и мелким. Однако он сумел вывести фрателлу Бонифиуса в убыток — прознай новость конкуренты, оно бы животики надорвали, высмеивая незадачливого Раддо. Но обо всем по порядку.
Дед Филеаса, Симон Пункер, торговал антиквариатом. Начинал в столице герцогства, городе Вертано, но потом предпочел переехать на родину, в Луаз, оставив в Вертано и Бёфери скромные, но дорогостоящие дочерние лавочки. По мнению многих сведущих негоциантов, старина Симон был лучшим знатоком древностей, одинаково хорошо разбирающимся в эльфийском, гномьем и редкостном кентаврийском прикладном искусстве. Слава Пункера как о единственном достойном доверия специалисте по артефактам Забытой Империи Гиджа-Пент ходила от Нан-Пина на востоке до Шуттбери на западе, и от Аль-Миридо на юге до Риттландских островов на севере.
Поэтому, когда на пороге конторы Бонифиуса, располагающейся в славном городе Луазе, появился внук преуспевающего антиквара и попросил о небольшом одолжении — всего-то десяток золотых монет, расплатиться за карточный долг, фрателла Раддо приветственно распахнул для молодого человека кошелек и осьминожьи объятия.
С той поры прошло почти четыре года. Филеас жил счастливой жизнью, ни в чем себе не отказывая. Изысканное вино, роскошные красавицы, шелк и бархат, перья золотистой цапли на шляпу, кольцо с крупным изумрудом и тому подобные прелести были для молодого Пункера не украшением быта, а собственно прозой, нудной рутиной бытия. Пусть боги будут свидетелями: Бонифиус сам не отказался бы один раз в жизни позволить себе все те безумства молодости, которые насыщали каждую минуту существования Фила Пункера! Конечно, кредит у Раддо был открыт в ожидании скорой и неизбежной кончины старика Симона, но что же получилось в итоге? Восьмидесятишестилетний антиквар, по общему мнению, стоящий одной ногой в могиле, благополучно проскрипел до девяноста лет, и продолжал бы, как подозревал Раддо, благополучно отравлять своим потенциальным наследникам жизнь еще годков шесть-семь, но Филу срочно понадобилось рассчитаться с долгами.
Баловень судьбы очень удивился, когда Раддо и Мильгроу намекнули ему, что его долги подбираются к пятизначной сумме. Был бы Фил принцем или хотя бы предводителем дружины викингов, другой разговор, а наследство старика-антиквара при любом раскладе не может равняться по стоимости небольшому городу с прилегающими предместьями. Мильгроу, резкий от природы, поставил вопрос более жёстко: или Фил рассчитывается хотя бы с половиной долгов, или… Ни один из "Честных братьев" не потерпит нахального должника, а показательная расправа с неплательщиком окупит себя не в денежном, так хотя бы моральном качестве.
Поджилки Фила Пункера затряслись, и он прибежал к Бонифиусу жаловаться на долгожителя-деда. Выспрашивал между делом о том, чем бы угостить живучего родственника, и клялся, что именно он, Филеас, как любимый сын средней дочери, получит большую часть наследства. Владение антикварной лавкой — наверняка, плюс дом в Луазе, да еще некоторое количество полновесных золотых с чеканкой из дубовых листьев(3)… В ожидании смерти Симона Пункера Раддо не поленился составить подробный список редкостей, которыми в свое время хвастался без пяти минут покойный торговец, заранее предвкушая прибыль, которую сможет получить, прибрав к рукам налаженный антикварный бизнес.
И что же? После смерти старика выяснилось, что глядя на его «богатство» даже голодающие церковные мыши, чего доброго, могут вздохнуть, пригорюниться и щедро поделиться последним подгнившим зернышком! Симон Пункер не оставил наследника НИ-ЧЕ-ГО! Артефакты, хранившиеся в лавке, давно распроданы, счет в гномьем банке "Подковы и Метлы" составляет восемнадцать серебряных монет — еле-еле хватит на скромные похороны, а из всех сокровищ, якобы спрятанных в доме антиквара, в наличие имеется только стопка зачитанных до дыр, развалившихся от частого употребления книг, официально завещанная библиотеке Университета королевства Кавладор(4).
Представляете, что пережил Бонифиус Раддо, выяснив, что потратил три тысячи сто девяносто три золотые монеты на жуира, пустозвона и обманщика? Единственное, что утешало — Мильгроу потратил на две тысячи золотых больше.
От встречи с наемным убийцей Филеаса спасло то, что он явился к Раддо сам, не дожидаясь многозначных намеков и повторных объяснений о том, что вернуть долг придется. Молодой человек, утративший за неделю, прошедшую с похорон родственника, большую часть лоска и самоуверенности, долго клялся, что виноват в бедах господина Раддо хитрый старик Симон, сумевший унести тайну своего богатства в могилу. А потом начал рассказывать сказки. Откровенные сказки — о том, что, дескать, в молодости Симон Пункер нашел в глубине эль-джаладской Великой Пустыни клад, что именно вещицы из скрытый жаркими песками сокровищницы дед продавал последние пятьдесят лет своей жизни… Филеас клялся всеми известными ему богами, что найдет дедов тайник, и умолял дать ему неделю срока — съездить в Талерин, выяснить, а не спрятался ли в книгах старика, уже переправленный в Библиотеку тамошнего Университета, намек, где именно в Великой Пустыни зарыты горы золота.
Бонифиус нахмурился, вспоминая их последний разговор с Филом: молодой Пункер был вот здесь, у письменного стола, елозя коленями по дощатому полу и клянясь, что через шесть дней принесет господину Раддо фамильную тайну на серебряном подносе. Даже вспоминать, как он унижался, противно… И даже сейчас, пять недель спустя после того тяжелого разговора, Раддо не понимал, почему согласился немного отсрочить «расплату» Пункера.
Хотя нет, конечно же, понимал. Видение золотых груд, украшенных переливами драгоценностей, было гораздо приятнее лицезрения помятой, перепуганной физиономии должника. Представив, что мертвым Фил будет еще противнее, чем сейчас, Бонифиус с тяжелым сердцем согласился на пересмотр условий. Пусть едет к Кавладор. Добывает ключ к тайне Пустыни из старых потрепанных книжек. И возвращает свой долг с роскошными процентами.
Чтоб Фил Пункер не сбился с пути и не вздумал сбежать от цепкой, безжалостной хватки фрателлы, Раддо приставил к нему надежного человечка. Ну, по крайней мере, более надежного, чем сам молодой Пункер. Хрумп, как и Фил, был родом из Луаза, где прославился делишками мелкими, изобретательными до самообмана и уровнем отваги, свойственным для бегущей с тонущего корабля крысы.
Фил Пункер и Хрумп покинули Бёфери в конце месяца Зеркала. Через полторы недели, не дождавшись от прохиндеев известий, Раддо отправил в Талерин еще более надежного человека, Огги Рутфера, чтоб тот выяснил судьбу авантюристов и представил перед господином Бонифиусом их головы, если вдруг хитрецы решили заняться самодеятельностью. Двадцатого числа прошлого месяца от Рутфера пришло пространное письмо, в котором он сообщал, что Фила Пункера зарезали, Хрумпа поймали чуть ли не на месте преступления, сам Огги предпринимает отчаянные усилия с целью проникнуть в Библиотеку Университета, что в Университете с большой помпой прошла конференция, посвященная Утраченной Империи Гиджа-Пент, но проникнуть в стаю алхимиков Рутферу не удалось — не нашлось черной мантии соответствующего размера. Помощник запрашивал инструкций, что делать дальше, чем вызвал приступ раздражения у Бонифиуса.
— "Что делать", "что делать", — проворчал фрателла. — Действовать надо! Решительно и наверняка!
Рутфер получил приказ разыскать Хрумпа и выспросить у надежного кого-нибудь подробности относительно Забытой Империи Гиджа-Пент. Сам Бонифиус тоже не терял времени даром — он подыскивал надежного исполнителя, который смог бы не только «позаботится» о возможных конкурентах-кладоискателях, но и просто помог бы заработать фрателле Раддо тысяч пять-десять-двадцать полновесных золотых монет.
Увы, месяц Паруса закончился, на ночном небе загорелось созвездие Барса, но утешающих новостей из столицы Кавладора Раддо так и не дождался.
— Грм, — глухо рыкнул Бонифиус, вылил в бокал остатки вина из графина и жадно набросился на остывающий обед. Хрустя свежими огурчиками, достойный торговец размышлял о том, как бы не дать расползтись по каменистым землям родного герцогства слухам о своем фиаско с делом Филеаса Пункера. "Честным братьям" лишь повод дай — съедят товарища и ухом не поведут…
Когда Раддо вплотную приступил к жареному цыпленку, за дверью кабинета послышался подозрительный шум. Делец насторожился, потянулся к нижнему ящику письменного стола, где у него был спрятал пистолет, но потом успокоился: явившийся посетитель, громко протопавший по коридору, аккуратно постучал в дверь. Опыт подсказывал Раддо, что агрессивно настроенные посетители не стучат — они дверь выламывают, поэтому Бонифиус успокоился и недовольным голосом приказал входить.
— Хозяин! — с порога закричал Огги Рутфер. — Хозяин, всё пропало!
Огги был крепко сбитым малым, в котором интеллект скорее угадывался, чем присутствовал — правда, Бонифиус не первый год звался фрателлой и знал, что умный помощник не обязательно самый лучший. Взамен смышлености Рутфер был исполнителен, пронырлив, достаточно надежен, хорошо управлялся с кастетом и ножом, и редко поддавался панике.
Из-за спины Огги в кабинет просочился чрезмерно загорелый сухощавый господин среднего роста, с темными сальными волосами и настороженным взглядом. Впрочем, господин — крепко сказано; весь вид мужчины выдавал его плебейское, можно даже сказать — подзаборное происхождение. И потрепанная одежда, и стоптанные сапоги, и следы комариных укусов, обильно украшающие лоб, щеки и немытую шею незнакомца. Хотя… почему незнакомца?
— Хрумп! — не поверил своим глазам Раддо. — Тебя ж упекли на каторгу!
Хрумп недовольно дернул носом, то ли чихнул, то ли фыркнул, как-то очень хищно выделил из обитателей кабинета недоеденного цыпленка и проворчал:
— А я сбежал по дороге. Вон, он, — кивок в сторону Огги, — меня спёр.
— Зачем ты это сделал? И вообще, Огги, что происходит?
— Хозяин, всё пропало! — закричал Рутфер. Как правило, чтоб среагировать на заданные вопросы, помощнику фрателлы требовалось некоторое время, в течение которого его мозг продолжал функционировать в заданном режиме.
— Нет, ты мне объясни, — строго потребовал Раддо, — зачем ты притащил в мой дом этого неудачника?
— Вы ж сами велели, хозяин… — растерялся Огги. — Доставить вам головы Хрумпа и Фила Пункера… Я и подумал, что живая голова — оно как-то надежнее.
Раддо придирчиво посмотрел на Хрумпа. Тот громко почесал затылок.
— А головы Фила, — между тем продолжал Рутфер. — Мне не досталось. Ее какая-то сволочь украла раньше, чем я добрался до кладбища. Так что вот, — он потряс мешком, — я привез вам его руку.