Тут Араджис запрокинул голову и загоготал. Джерин был ошеломлен этим смехом точно так же, как если бы горы Хай Керс вдруг встали на длинные тонкие ножки и принялись отплясывать что-нибудь разудалое на манер веселящихся трокмуа.
— Ради всего святого, ты что, не знаешь? — спросил Лучник. — Ха! Ха! Ха! Кто мог бы подумать? Под самым носом Лиса происходит такое, а сам Лис об этом ни сном ни духом. Ха-ха!
И он утер выступившие от смеха слезы.
В последний раз, когда Джерин видеть не видел, что происходит у него под носом, Элис сбежала со странствующим коновалом. Хотя с того дня минуло почти полжизни, воспоминания по-прежнему были горше полыни. Стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, он ровным голосом произнес:
— Лучше просто скажи мне, что ты имеешь в виду.
— Я говорю то, что думаю. — На лице Араджиса сияла совершенно несвойственная ему усмешка. — Обычно этим немногие могут похвастать. Так вот, я говорю, что, если один из твоих наездников попытается помочиться стоя, он обольет себе ногу. А если ты этого не замечаешь, тебе нужно отнести свои глаза к кузнецу, чтобы он обострил твое зрение.
— Так ты не шутишь, — медленно произнес Джерин.
Сморозив, естественно, глупость. Насколько ему было известно, Араджис никогда не шутил. Он указал в сторону всадников, которые, как обычно, располагались немного в стороне от остальных воинов.
— Что ж, покажи мне ту женщину, которая якобы находится среди них.
— Отец Даяус, если ты не можешь сам отличить женщину от мужчины…
Араджис не просто загоготал, он гнусненько захихикал.
Джерин уже начал подумывать, не вселился ли в собеседника демон. Причем умалишенный демон, ибо губы Лучника вовсе не были приспособлены к производству подобных звуков. Араджис взял его за руку:
— Хорошо, Лис, пойдем. Если тебе нужно показать, я тебе покажу. Может, по дороге заодно рассказать, как делаются дети?
— Тут я в курсе, спасибо, — процедил Джерин сквозь зубы. — А теперь делай, что обещал.
— Ну тогда пошли.
Продолжая хихикать, Араджис направился к конникам Райвина. Джерин, кипя от злости, следовал за ним. Лучник все крутил головой из стороны в сторону, как заведенный. Джерин уже собрался было съязвить по этому поводу, как вдруг рука Араджиса взмыла в воздух.
— Вон там, клянусь богами. Разговаривает с твоим сыном. Он что, взял эту киску с собой, чтобы не скучать во время похода?
— Это не…
Слова застряли у Джерина в горле. Воин, разговаривавший с Дагрефом, был тем самым очень молоденьким парнем с очень густой бородой, на которого он уже обращал внимание пару раз по дороге на юг. Он еще тогда подумал, что борода эта чересчур велика для такого юнца, а теперь, присмотревшись, вдруг понял, что она не настоящая, накладная. Осознав это, Лис получше вгляделся в прячущееся под ней лицо и воскликнул:
— Маева!
Дочь Вэна резко обернулась. Дагреф тоже повернул голову, увидел Араджиса и отца, но затем вновь с невозмутимым видом поворотился к Маеве. Джерин уловил лишь конец произнесенной им фразы:
— …рано или поздно это должно было произойти.
— Итак, Лис, — сказал Араджис, продолжая хихикать, — это женщина, или ты позабыл, как они выглядят?
— Это женщина, — согласился Джерин с серьезным видом. — И она вполне способна убить тебя за то, что ты ее сдал.
Араджис собрался было опять рассмеяться, но затем взглянул на него. А потом еще раз посмотрел на Маеву. Та была на пару дюймов повыше, чем Лучник, да и в плечах пошире. И если Джерин узнал ее по облику, то Араджису многое сказало имя, произнесенное им.
— Учитывая, чья она дочь, ты, похоже, не шутишь, — сказал он.
— Ничуть, — ответил Лис. — Говорю тебе, собрат мой по титулу, мне бы, например, не хотелось, чтобы она разгневалась на меня, — Он повысил голос: — Маева, подойди сюда, пожалуйста. И тебе, Дагреф, тоже лучше подойти. Видимо, ты знал о том, что творится.
— Йо, я знал, отец, — ответил с наигранным спокойствием Дагреф. — И что из того? Ты ведь не запрещал Маеве отправиться с нами в военный поход, а потом…
— Я и не думал, что мне надо это запрещать, — сказал Джерин, — потому что никак не ожидал, что она решится на нечто подобное.
Дагреф, не обращая внимания на его слова, продолжил тираду:
— …а потом, она убила по меньшей мере одного вражеского солдата и ранила еще троих. Если это не является подтверждением ее права драться наряду с нами, то чем же еще тогда ей следует его подтвердить?
Джерин хотел было ответить, но остановился, неожиданно осознав, что у него нет достойного ответа. Он обратился к Маеве:
— Что скажет твой отец, когда узнает, что ты отправилась на войну?
Маева пожала плечами, отчего они словно бы стали еще шире.
— Наверное, разорется, — ответила она, — Но вряд ли сможет что-либо изменить. Я здесь и уже участвовала в сражении. Он на моем месте сделал бы то же самое. Кстати, он так и поступил, давно, когда был в моем возрасте.
— Моложе, — поправил ее Джерин рассеянно, — Но он ведь мужчина. А ты…
— А она здесь, и жива, и имеет на своем счету одного поверженного врага, — вставил Дагреф. — Ты это хотел сказать, отец?
Араджис фыркнул. Джерин и Дагреф бросили на него злобные взгляды. Тут Джерин заметил невдалеке высокий покачивающийся малиновый султан из конского волоса и махнул рукой. Вэн ответил ему приятельским взмахом. Джерин махнул снова, подзывая друга к себе.
— Я больше ничего говорить не стану, — сказал он, глядя, как Вэн размашистым шагом сокращает дистанцию между ним и собой. — Предоставлю это отцу Маевы.
Тут Маева подарила ему такой взгляд, что он тут же пожалел о сделанном заявлении. Она стояла, выпрямившись во весь рост, и ждала приближения Вэна. Подойдя, великан воздвигся над ней, но эта участь постигала почти всех, кто оказывался с ним рядом.
— Привет, Лис, — пробасил он. — Зачем это я тебе понадобился? Я ведь как раз собирался…
Лис взглядом указал на Маеву. На мгновение ему показалось, что Вэн не узнает ее под фальшивыми причиндалами, которые она на себя нацепила, и он готов был уже поддеть приятеля в связи с этим, как вдруг вспомнил, что маскировка плутовки ввела в обман и его самого.
И тут Вэн узнал свою дочь. Его серо-голубые глаза полезли на лоб. Он хотел было что-то сказать, но все, что слетало с его уст, являло собой бессловесный хриплый рык изумления.
— Привет, па, — произнесла Маева.
К тому времени она уже сумела совладать со своим голосом. Ее сильное контральто вполне можно было принять за дискант юнца, чей голос еще не ломался, хотя вряд ли у такого юнца могла вырасти столь пышная борода.
И все же Джерин был не слишком удивлен, что ей удалось обхитрить всех. Большинство людей видят то, что предполагают увидеть, и слышат то же. Маева была крупна, как мужчина, она находилась там, где предположительно могли находиться одни лишь мужчины, она по-мужски обращалась с оружием, так кем же, как не мужчиной, ей еще быть? Вот наглядная демонстрация разницы между тем, что должно бы иметься, и тем, что есть на самом деле, подумал Лис.
Вэн наконец обрел дар речи:
— Что ты здесь делаешь?
Возможно, это был не самый умный вопрос, но Джерин тоже бы растерялся в такой необычный момент.
У Маевы же было время успокоиться.
— Пряду шерсть и пеку хлеб, разумеется, — отвечала она с иронией, перенятой, вероятно, у Дагрефа.
Вэн все таращился на нее, бормоча что-то бессвязное. Дагреф, желая разрядить ситуацию и делая как раз обратное, сообщил:
— Она — конник Райвина. Она убила одного имперского солдата и ранила еще нескольких.
— Что скажет твоя мать? — грозно вопросил Вэн.
Тут настал черед Джерина удивляться. Он никогда прежде не слышал, чтобы Вэна хоть как-то заботило мнение Фанд.
Очевидно, Маева тоже такого еще не слыхала. Пожав плечами, она ответила:
— Когда ты отправляешься на войну, то не обращаешь внимания на то, что скажет мама. Так что говорить обо мне?
Как логик Джерин был восхищен. Из этого высказывания следовало, что у Маевы имелись те же резоны отправиться на войну, что и у всех прочих. Ему стало любопытно, согласится ли с этой неозвученной декларацией Вэн, если вообще ее заметит.
Чужеземец замотал головой, словно медведь, осаждаемый пчелами.
— Это не одно и то же, совсем не одно и то же, — возразил он. — Какой бы прекрасной женщиной ни была твоя мать, я не могу все время оставаться с ней рядом.
— Думаешь, я могу? — спросила Маева.
Вэн закашлялся, а затем покраснел, несмотря на загар.
— Ну… с тобой другой случай, — промямлил он и не стал развивать эту тему, чтобы не объяснять, в чем заключается разница.
А то, чего доброго, ему пришлось бы втолковывать дочери, почему вдруг супружеская неверность имеет для него ничуть не меньшую ценность, чем хорошая драка. Он снова кашлянул и сказал:
— А теперь, после того как ты приехала сюда и развлеклась, отправляйся домой, в Лисью крепость, где тебе и положено быть.
Маева выдвинула вперед подбородок.
— Нет, — сказала она.
Ответ поражал своей краткостью и простотой.
Краснота, все еще покрывавшая лицо Вэна, изменила оттенок.
— Я твой отец, если ты забыла, так что тебе полагается выполнять все, что я говорю.
— Нет, — повторила Маева. — Разве ты обращал внимание на слова твоего отца после того, как убил своего первого врага?
— К тому времени мой отец был уже мертв, — ответил Вэн, хотя вряд ли это можно было назвать ответом. Он обратился к Джерину: — Ты ведь король. Лис. Если ты велишь ей убраться домой… ради ее же собственной безопасности, она должна будет выполнить твой приказ.
Тут и на Джерина напал приступ кашля. За все годы их знакомства чужеземец никогда прежде не взывал к его статусу. Задумавшись, он произнес:
— Не знаю. Разве одинокая девушка на дороге не подвергается большей опасности, чем в самом сердце нашего войска?
— Она вполне может позаботиться о… — запальчиво начал Вэн и осекся.
Но Дагреф, верный себе, тут же ухватился за недостаток в его логических построениях:
— Если она может постоять за себя, какой смысл отсылать ее домой?
Маева посмотрела на него с благодарностью, зато во взгляде Вэна благодарности вовсе не было.
Джерин сказал:
— Не думаю, что тебе удастся выиграть этот спор, мой старый друг. Если бы она была мальчишкой, ты бы даже и не пытался.
— Но она не мальчишка, в этом-то все и дело, — упрямо проговорил Вэн. — Я хорошо знаю солдат…
— Подожди-ка. — Лис поднял руку. — А я знаю Маеву. Не кажется ли тебе, что любой, кто вздумает к ней прикоснуться против ее воли, окажется евнухом, как служители Байтона, причем очень быстро?
Вэн продолжал хмуриться.
— Это все неправильно, — сказал он. — Совсем неправильно.
Через мгновение Джерин догадался, что его мучит. Без сомнения, Маева может постоять за себя, если не захочет, чтобы ее кто-то трогал. Ну а если захочет? Вот что, по всей видимости, Вэн держал в своих мыслях.
Араджис, доселе молчавший, сказал:
— Ты, значит, не отошлешь ее в крепость?
Он произнес это с таким видом, будто только что сообразил, что к чему.
Джерин поклонился ему.
— Лорд король, вот она, перед вами. — Он указал на Маеву. — Если вы думаете, что можете своим приказом отправить ее домой, пожалуйста. Я, например, не люблю отдавать приказания, которые заведомо будут проигнорированы. Не хочу взращивать в людях неуважение. Как ко мне лично, так и к моим последующим приказам.
— Один из способов призвать ее к повиновению — это запретить ей сражаться, — сказал Араджис, — и приставить к ней стражу, чтобы она не могла нарушить запрет.
Он был умен. Иначе ему никогда бы не удалось добиться того, чего он добился. Маева сникла. Джерин действительно мог с ней управиться. Вэн это тоже понимал. Его дочь была сражена, он же, напротив, расплылся в улыбке.
— Клянусь богами, это выход, — сказал он и поклонился Араджису. — Благодарю тебя, Лучник. Это действительно выход.
— О да, превосходное предложение, — сказал Дагреф.
Неужели же и он, Джерин, тоже ничем не маскировал свой сарказм в его годы? Подумав, Лис решил: да. Неудивительно, что его тогда недолюбливали. Дагреф между тем продолжал:
— Мало того что вы лишаете армию одного проверенного бойца, так вы еще хотите приставить к ней полдюжины… или сколько там… воинов, чтобы не дать ей делать то, что ей так хорошо удается, как она уже доказала.
Еще в Лисьей крепости Маева бросала на Дагрефа странные взгляды. Тогда он их не замечал. Если сын не заметит ничего и сейчас, значит, он просто слеп. Ведь как-никак его знания в этой области весьма расширились по сравнению с прошлым.
Но заметил Дагреф что-нибудь или нет, невозможно было понять, так как его сверлил еще один взгляд.
— Я король, молодой человек, — холодно произнес Лучник. — И ты смеешь разговаривать со мной в столь презрительном тоне?
— С вами, лорд король? Разумеется, нет, — отвечал Дагреф. — Но короли тоже иногда могут ляпнуть глупость, как и все люди. Если вы мне не верите, послушайте как-нибудь моего отца.
Араджис поджал губы, затем вновь обратился к Джерину:
— Если этот малый окажется так же хорош в бою, как и в болтовне, он может стать очень опасным… если выживет, разумеется.
— Хо! — вмешался в разговор Вэн. — Мы говорили то же самое о Фердулфе… почти то же самое. Неудивительно, что эти двое так хорошо ладят.
Дагреф не обратил на его слова никакого внимания. Он уже глядел на отца, которому не удалось ввернуть ни словечка в обсуждение предложения Лучника.
— Отец, ты всегда говорил, что людям следует позволять заниматься тем, что у них хорошо получается. Иначе зачем бы ты сделал Кардана своим управляющим?
— Быть может, потому, что ты тогда был еще слишком мал для этой работы? — попробовал отшутиться Лис.
Его шутку проигнорировали. Это Дагреф умел хорошо — отбрасывать все, что мешало ему идти к цели.
— Иначе зачем же ты обучаешь крестьян и чтению, и письму? Если у Маевы нешуточные способности к драке и ей это нравится, почему бы не дать ей возможность?
— Потому что ни лист пергамента, ни взятое в руки перо не грозят тебе гибелью, черт возьми, — вмешался Вэн.
Джерин не знал, что ответить. Что бы он сейчас ни сказал, его слова все равно причинят боль кому-то из дорогих ему людей. Он терпеть не мог вести подобные разговоры. Однако зачастую обстоятельства не оставляли ему выбора. Как и сейчас. Он медленно произнес:
— Маева действительно доказала, на что она способна. Тот факт, что она последовала за нами на юг, свидетельствует о том, что ей нравится воевать. Поэтому, как бы мне ни хотелось, я не считаю справедливым отсылать ее назад.
— Спасибо, лорд король, — тихо проговорила Маева.
Дагреф буквально купался в море довольства. Вэн же был мрачнее тучи, из которой вот-вот грянет гром. Маева продолжила:
— Теперь я могу избавиться от волос на лице.
— На твоем месте я бы не спешил, — остановил ее Джерин. — С бородой ты ничем не отличаешься от любого другого воина-северянина… ну, почти. Однако без нее наши имперские враги сразу увидят, что ты не такая, как все, и станут уделять тебе больше внимания. А это последнее, о чем можно мечтать на поле брани. Я, например, избавился от многих врагов, которые не считали меня опасным до того мига, когда с их стороны уже поздно было что-либо предпринимать.
— Ну не знаю, — сказал Вэн. — Я хочу, чтобы меня боялись.
В шлеме с высоким гребнем, в начищенных до блеска латах из прочной бронзы, со своим громадным ростом и могучим телосложением он разбивал принцип Джерина вдребезги. Но при этом он обладал необходимой силой и сноровкой, чтобы выходить сухим из воды.
Дагреф сказал:
— Многие южане бреют лица. Они могут принять Маеву не за женщину, а просто за северянина, который бреется, вот и все.
— Напомню тебе, сын мой, — сказал Джерин, испытывая определенное наслаждение, — я вовсе не говорил, что они будут склонны принять ее за женщину. Я сказал, что они, скорее всего, примут ее за нечто необычное. А человек с севера от Хай Керс без бороды тоже необычен.