Его вассалы отозвались свирепыми криками одобрения. Как он и надеялся, некоторые из гради понимали по-элабонски. Они в ужасе завопили. Сначала от Лисьего замка к реке потянулся тоненький ручеек из врагов, а потом они хлынули мощным потоком.
Джерин глянул на юг. Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы Райвин галопом примчался сюда и ударил по разбегавшимся в беспорядке захватчикам. Возможно, он жаждет слишком многого, но…
Не успел Лис подумать об этом, как Райвин во главе своей кавалерии обрушился на врагов. Время от времени взбалмошному южанину все-таки кое-что удавалось, и тогда его достижения бывали так же великолепны, как и провалы. Как он и предсказывал и что подтвердил наскок на деревню, пешие воины с трудом могли противостоять мчащимся на них лошадям с вооруженными всадниками на спинах. Но ни Райвин, ни Джерин не представляли, какую панику это посеет в основной массе захватчиков. Гради впервые видели воинов-верховых, и их вид явно им не понравился.
Райвин ловко выхватил горящий факел из рук бегущего элабонца и погнал лошадь во весь опор. Через миг стало казаться, будто животное парит над землей. Он стрелой пролетел мимо гради, так легко, словно их сапоги из сыромятной кожи были приколочены к почве, и забросил факел на одну из военных галер.
На кораблях оставались воины, которым вменялось их защищать в случае, если атака окажется неудачной. Джерин ожидал, что кто-то из них непременно потушит огонь, прежде чем он охватит все судно. Но храбрость Райвина была вознаграждена счастливой случайностью. Очевидно, факел угодил в ведро со смолой или с чем-то столь же горючим, потому что над галерой мгновенно поднялся черный столб дыма.
Гради взревели так, будто это пламя обожгло их всех. Люди Джерина, в свою очередь, тоже взревели, но причиной тому была свирепая радость. Однако не все гради впали в отчаяние. Один из них, здоровенный малый, повернулся и замахнулся на Джерина топором. Тот закрылся от удара щитом, но острая боль отдачи пронизала до плеча его руку. Он понял, что нужно быть начеку. Если второй удар обрушится перпендикулярно щиту, топор вполне может его прорубить и вонзиться ему в руку.
Он сделал выпад мечом. Гради тоже успел подставить щит, закрываясь от удара, однако чувствовалось, что ему непривычно драться с левшой, и потому он осторожничал, примерялся.
Бум! Камень размером с кулак угодил сбоку в шлем гради. Тот пошатнулся. Его синий пронзительный взгляд принял отрешенное выражение, а лицо потеряло осмысленность, будто он в один миг опьянел. Враг был оглушен, чем Лис и воспользовался, без колебаний пригвоздив его к земле.
— Отличный удар, отец!
Джерин резко обернулся и увидел Дарена: на голове шлем, в руках щит и меч. Рукоять последнего сын сжимал правой рукой, в этом он пошел не в него. Лезвие клинка было в крови.
— Возвращайся назад в крепость, — отрезал Джерин. — Тебе здесь нечего делать.
— Как это нечего? — возразил его сын. — Кто, по-твоему, запустил камень в гради? Если бы не я, ты бы все еще с ним тут возился.
Джерин готов был бешено заорать на строптивца, но переборол себя, прежде чем гневные слова вылетели из горла. Если его сын стал достаточно взрослым, чтобы заниматься мужской ратной работой, а так оно, собственно, и обстояло, то можно ли гнать его, как мальца, с поля брани? Правда заключалась в том, что нельзя.
— Будь осторожен, — сказал он сердито и добавил: — Пошли.
Через луг пробежала свинья, визжа и угрожая своими клыками каждому, кто к ней приближался. Интересно, подумал Джерин, гради намеревались забрать ее или просто открыли загон и она выскочила на волю? Животное побежало в сторону леса. Если кто-нибудь из крестьян не поймает его в ближайшее время, очень скоро оно вновь превратится в дикого зверя. Разница между домашними свиньями и дикими кабанами была невелика.
Когда гради приблизились к своим галерам, они образовали стену из щитов, которая прикрывала тех, кто не дрался, а сталкивал уцелевшие суда в Ниффет. Воины со щитами не сдавали позиций, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Благодаря их упрямому сопротивлению большинству их товарищей удалось подняться на корабли.
Факелы, которыми элабонцы забрасывали галеры, не долетали до цели и с шипением гасли в водах Ниффет. Пара лучников метала горящие стрелы. Большинство из них тоже летело мимо, но одна все же вонзилась в кормовые бревна последнего корабля. Люди Джерина радостно заулюлюкали. Джерин надеялся, что гради не заметят небольшой огонек, пока он не разрастется в серьезное пламя. Но излучина Ниффет скрыла захватчиков из виду, и ему не суждено было узнать, сбылись его чаяния или нет.
Он устало обернулся и взглянул на Лисью крепость. Луга, которые его колесницы избороздили, превратив в месиво, были теперь покрыты телами. Некоторые из воинов-элабонцев методично обходили павших гради, умерщвляя тех, кто был еще жив.
— Возьмите пленных! — крикнул он.
— Зачем? — крикнул в ответ Дранго, сын Драго. Он как раз собирался раскроить череп белокожему гради со стрелой в бедре.
— Чтобы выпытать у них кое-что нам полезное, — ответил ему Джерин. — Допросы трупов требуют слишком много терпения.
Драго недоуменно уставился на него, но потом, видимо, понял, что это шутка, и рассмеялся. На месте гради, извивающегося на земле у ног Драго, Джерину этот смех вряд ли бы показался ласкающим слух.
Его люди тоже пострадали. Пэрол Горошина, хороший воин, переживший немало сражений, но все же не настолько удачливый, чтобы выходить из них невредимым, перевязывал рану на левой руке. Очевидно, топор одного из северян прорубил его щит насквозь, как это едва не случилось со щитом Лиса.
Крепыш Шильд шел прихрамывая, опираясь на копье. Когда Джерин спросил, как он, Шильд заскрежетал зубами и ответил:
— Думаю, заживет. Порез идет сверху вниз, — он указал на ногу в районе икры, — а не поперек. В этом случае сукин сын меня бы по-настоящему покалечил.
— Возвращайся в крепость, пусть тебе промоют там рану элем, — велел ему Джерин. — Жечь будет ужасно, зато больше вероятности, что порез не загноится.
— Я так и сделаю, лорд принц, — ответил Шильд. — Ты знаешь толк в подобных вещах, с этим не поспоришь.
И он заковылял обратно к замку. Кровь сочилась сквозь повязку, которую он соорудил, оторвав кусок материи от своей туники, и уже с пятки капала на траву.
Джерин двинулся в сторону Лисьей крепости почти так же медленно, как и Шильд. Дело было не только в том, что он устал до невероятности, граничащей с невозможностью. Ему также хотелось попристальней оглядеться, чтобы определить размеры ущерба, нанесенного поместью и войску. Хэгоп, сын Хована, восточный сосед, вскоре после ночи оборотней признавший Лиса своим сюзереном, склонился над телом воина, очень похожего на него самого. Возможно, это был его младший брат, а может, и сын. Когда Лис проходил мимо, он даже не поднял головы.
Топот копыт заставил Джерина обернуться. Райвин Лис пытался сдержать лошадь, которой, по всей видимости, не нравился запах крови, так плотно висевший в воздухе, что его улавливал даже человеческий нюх. Кобыла закатывала глаза и тянула в сторону, норовя убежать. Вот она фыркнула, вздыбилась, собираясь попятиться, но Райвин наклонился к поджатому уху и стал что-то ласково нашептывать ей. В конце концов, ему удалось заставить животное встать на четыре копыта.
— Клянусь отцом Даяусом, любезный мой Лис, даже если бы мы упражнялись в верховой езде целый год, ты и то не смог бы показать себя лучше, чем сегодня, — сказал ему Джерин.
Он повернулся и указал на военную галеру, которую поджег Райвин. Та все еще горела, потрескивая, от нее валил густой дым.
— А уж это… а уж об этом я просто не смел и мечтать.
— Все вышло неплохо, верно? — подбоченился Райвин. — Мы практически единовременно появлялись то тут, то там. И везде, куда бы мы ни скакали, гради пятились, разбегались, хотя их неистовость известна всем. — Он оглянулся на следы кровавой бойни на полях и покачал головой. — Удивительно, принц. Так много всего произошло за столь короткое время…
И продолжало происходить. Еще не все гради были изгнаны из южной, ближайшей к Лисьему замку деревни. На извилистых улочках, обегавших крестьянские хижины, шел нешуточный бой. Джерин увидел, как пара налетчиков стремглав бросилась в лес. За ними по пятам следовали элабонцы.
— Если парни их не догонят, с ними разделаются крепостные, — сказал он. — Уверен, они уже давно ждут в засаде. К тому же они знают эти леса так же хорошо, как на ощупь зады своих жен.
— А может, и жен своих соседей, — предположил Райвин.
— Если они все похожи на тебя, то вполне может быть, — согласился Джерин.
Райвин сердито взглянул на него, а потом рассмеялся.
— Это подмечено слишком верно, чтобы тратить время на спор.
— Раньше тебя это не останавливало, — сказал Джерин и заработал еще один сердитый взгляд.
Когда люди на крепостном валу узнали приближавшегося господина, они приветствовали его радостными криками.
— Мы дали отпор этим мерзавцам! — вскричал кто-то, и остальные тут же подхватили его слова.
Ров, окружавший крепостной вал, был заполнен телами убитых гради. Впрочем, там жались друг к другу и живые враги. Они прыгнули в ров, чтобы вскарабкаться по приставным лестницам на стену, но очень скоро выяснилось, что те падают столь же быстро, как их поднимают.
Джерин с любопытством перевел взгляд с них на своих солдат, которые наблюдали за пойманными в ловушку врагами.
— Я не ожидал, что вы оставите их в живых, — крикнул он.
— Если желаете, лорд принц, мы разделаемся с ними, — крикнул ему в ответ Бевандер, сын Бевона. — Но ваша жена сказала, что вы, вероятно, захотите их допросить. А когда госпожа Силэтр что-то говорит, надо прислушиваться, мы все это знаем.
Наверное, воины уважали Силэтр за здравый смысл, которым та обладала, а может, они до сих пор испытывали благоговейный страх перед богом, вещавшим через нее, и допускали, что Байтон до сих пор наполняет мудростью ее мысли. Джерину самому иногда так казалось. Он сказал:
— Конечно, она права.
Неизвестно, как ей это удавалось, но она знала его даже лучше, чем он сам. Подойдя к краю рва, он крикнул гради:
— Сдавайтесь, и вы останетесь живы.
Внизу долго молчали. Джерин засомневался, знают ли пленники элабонский. Но тут один из них спросил:
— Мы жить, вы делать нас рабы?
— Ну, разумеется, — отвечал Джерин. — А кем же еще мне вас сделать? Пожаловать вам баронские титулы? Выгнать крестьян из домов и подарить их вам?
— А что мы делать, когда рабы? — спросил тот же гради.
— Все, что я прикажу, — отрезал Лис. — Будучи рабом, выбирать не приходится. Если я брошу вас в шахту и велю добывать медь или олово, вы станете их добывать. Если я заставлю вас крутить водяную мельницу, вы будете ее крутить и благодарить своих богов за то, что все еще живы.
— Мои боги… Волдар и другие… им стыдно, если я делать так, — ответил захватчик.
С этими словами он вынул кинжал из ножен, висевших на поясе, пробормотал что-то на своем гортанном наречии и вонзил клинок себе в грудь. Он попытался закричать, но кровь, хлынувшая изо рта и носа, поглотила его слова. Гигант медленно повалился навзничь.
Словно вдохновленные поступком товарища, остальные гради тоже закололи себя, кроме двоих. Те зарезали друг друга, единовременно пронзив товарищу горло. Перед смертью каждый вскричал: «Волдар!»
— Отец! — воскликнул Дарен, охнув.
Он неплохо держался во время своего первого боя, лучше, чем сам Джерин, который был примерно в таком же возрасте, но это…
— Я сам ничего подобного в жизни не видел, — сказал Лис. Его тоже мутило. Одно дело видеть смерть на поле брани.
Если ты воин, то для тебя это привычно, иначе тебе никогда не почувствовать вкус победы. Но отдаваться смерти, как любовнице… для этого надо быть сумасшедшим, подумал он.
— Этот Волдар — их главный бог? — спросил Дарен, ища, как свойственно людям, объяснение необъяснимому.
— Не знаю, — ответил Джерин. — Я слишком многого не знаю о гради. Вэн путешествовал по их стране. Может, он расскажет, какие боги там есть. — Тут его осенило. Он громко крикнул: — Хорошенько свяжите пленных. Не дайте им покалечить себя.
Бевандер закричал в ответ с крепостного вала:
— Ни один из воинов, добравшихся до бойниц, не сдался. Они все пали в бою.
— Это, по крайней мере, меня не удивляет, — сказал Джерин. — Они находились в пылу сражения. Да и мы тоже. Даже реши они сдаться, мы бы тут же прирезали их. Но такое… — Он показал вниз, в ров, и покачал головой. Лучше всех выражающий свои мысли в северных землях, за исключением, быть может, Райвина, он не нашел слов, глядя на самоубийц.
И оглядел поле брани в поисках Вэна Крепкой Руки. Заметив его, Джерин помахал ему, но чужеземец этого не увидел. Лис обратился к Дарену:
— Сходи за Вэном. Он пересекал земли гради и лучше всех нас сможет понять, что тут к чему.
— Да, отец. — Дарен вприпрыжку бросился прочь.
Джерин смотрел на сына, завидуя его проворству и молодости. А у него мышцы уже начинают деревенеть. Следующие пару дней он будет ковылять, как старик.
Вэн быстрой походкой направился к Лису. Если великан и испытывал боль в мускулах, то ничем этого не выдавал.
— Они убили себя? — крикнул он на подходе. — Так говорит этот паренек.
— Посмотри сам. — Джерин показал на дно рва. — Некоторые из них перед смертью взывали к Волдару. Он что, их главный бог?
— Это она, богиня, — ответил Вэн. — Она холодна как лед, во всех смыслах этого слова. Гради без ума от нее, хотя и знают, что она их не любит. — Он пожал плечами. — Они говорят, что если бы они ее не любили, то земля, на которой они живут, была бы еще холодней и суровей, хотя мои бедные мозги отказываются понять, как такое возможно. Но Волдар — особенная богиня. Если бы я в нее верил, то не хотел бы прогневать, это уж точно.
— Сдаться после того, как сражение проиграно… это бы ее разгневало? — спросил Лис.
— Если гради так считают, значит, да. — Вэн нахмурился. — Во всяком случае, мне казалось, что они так считают, хотя я и плохо понимал их язык. Но это, по крайней мере, запомнил, а ведь с тех пор прошло двадцать лет.
— Как я сказал Дарену, может, тебе мало что известно о гради, но это все равно больше, чем знает о них кто-либо из нас, — сказал ему Джерин. — Ты что-нибудь помнишь из их языка?
Вэн нахмурился еще сильнее.
— Могу вспомнить несколько слов, не больше. Ничего удивительного. Ведь уже столько времени я говорю только на элабонском и немного на трокмуа, а остальные языки, которые когда-то знал, вообще не использую.
— Пойдем, поговорим с пленным.
Джерин направился к одному из лежавших на земле гради. Присевший на корточки элабонец присматривал за чужаком. Неподалеку валялся бронзовый топор, и гради тянулся к нему, но элабонец играючи пресекал эти попытки. Пропитанная кровью повязка на бедре налетчика красноречиво объясняла, почему с ним так легко сладить.
Он взглянул на Джерина, и его серо-голубые глаза вспыхнули. Но постепенно огонь в них сменился озадаченным выражением. Лис видел такое прежде на лицах людей, которые вот-вот должны были истечь кровью. Он спросил:
— Зачем вы напали на Лисью крепость?
Гради не ответил. Может, он не понимал по-элабонски, а может, уже вообще ничего не понимал. Джерин толкнул Вэна в бок. Чужеземец заговорил, хотя и с запинками. Слова, которые он произносил, образовывались, казалось, гораздо глубже в его горле, чем это было привычно для Лиса и всех, кто стоял рядом с ним.
Лицо гради приобрело некую осмысленность. Он что-то ответил. На том же наречии, и Вэн перевел:
— Он говорит, что никакие разговоры уже не важны. Важно то, что он погиб на поле брани. Служанки Волдар теперь вознесут его на золотую постель и будут всячески ублажать, когда он пожелает. А в остальное время станут потчевать его жареным мясом и пивом.
— Если то, что он скажет, не имеет значения, спроси его снова, зачем он и его товарищи напали на Лисью крепость, — велел Джерин.