— Волдар — не единственная богиня… или божество… на этой земле, а у здешних людей больше самостоятельности, чем вы привыкли считать, — сказал Лис.
Словно в подтверждение его слов, раздался очередной вопль тех захватчиков, которых отдали на растерзание крепостным. Он удивленно моргнул: разве та пара еще не мертва? Оказывается, крестьяне более терпеливы и изобретательны, чем ему думалось. Он неприметно вздохнул и закончил:
— А теперь пришел ваш черед узнать, каково быть кроликами, а не волками. Если выживете, то получите хороший урок.
— А если нет, то все равно урок будет хорошим, — добавил Вэн с мерзким ликованием в голосе.
Когда одного из гради принялись раздевать, тот, пусть и будучи безоружным, бросился на элабонцев и трокмуа с такой яростью, что, в конце концов, его пришлось убить. Остальные выглядели гораздо менее устрашающими без своих коротких курток, шлемов и тяжелых кожаных сапог. Они бросились в леса, сверкая на солнце голыми ягодицами.
— У них нет никаких приспособлений, чтобы развести костер, — заметил Джерин, — как и оружия, чтобы убить какого-нибудь зверя для жертвоприношения ночным призракам. Им будет не слишком-то весело, когда зайдет солнце. — Он неприятно улыбнулся. — Это хорошо.
Шлемы, щиты и топоры, изъятые у гради, раздали крестьянам из деревушки. Лис не знал, насколько все это оружие пригодится людям, мало что смыслящим в военном деле, но был уверен, что оно им не помешает. Некоторые из деревенских жителей все еще возились с парой насильников. Он изо всех сил старался не смотреть на то, что осталось от самонадеянных гради.
Но все же сказал:
— Когда закончите, закопайте где-нибудь останки, чтобы захватчики их не нашли. Да, кстати, если до вас дойдет слух, что мы потерпели поражение, тут же снимайтесь и бегите отсюда.
— Вы не проиграете, лорд принц! — воскликнул один из крепостных. — Это невозможно.
Джерин опять неприметно вздохнул, сожалея, что трогательный оптимизм этого малого не находит в нем ни малейшего отклика. Да и не может найти.
По мере приближения к той крепости, которую заняли гради, Лис все ускорял темп продвижения своего войска. Ему не хотелось, чтобы те пленные, которых он отпустил на свободу, решив вдруг проявить чудеса героизма, добрались туда первыми и предупредили стоящий там гарнизон. Взять крепость и без того дело нелегкое, не говоря уже о том случае, когда противник настороже.
Но, похоже, гради даже не догадывались о приближении вражеской армии. Чтобы окончательно в том убедиться, Лис выслал вперед пеших дозорных, которых издали вполне можно было принять или за гради, или за элабонских крестьян. Солдаты вернулись и сообщили, что гради действительно захватили крепость, но подъемный мост ее опущен, да так и оставлен, причем без караула.
— Может, нам тогда отправиться туда пешком и просто зайти внутрь? — высказал предложение Лис. — Если повезет, они не примут нас за тех, кто мы есть на самом деле, а когда разберутся, уже не успеют поднять свой мост.
— Как? Мы что, бросим здесь колесницы? — встревожился Адиатанус.
— Мы все равно не сможем сражаться на них внутри крепости, верно? — сказал Джерин. Вождь трокмуа почесал в затылке, затем пожал плечами: очевидно, это соображение не пришло ему на ум. Джерин продолжил: — Колесницы доставили нас сюда быстрее, чем если бы нам пришлось добираться пешим порядком. Благодаря им наши ноги не сбиты, крепки. Но они выполнили свое предназначение, ведь нельзя же использовать в каждом деле один и тот же инструмент.
— Что ж, ладно, — сказал Адиатанус. — Я сказал, что буду подчиняться тебе во всем в борьбе против гради, и если ты решил идти на них пешком, я пойду тоже, не сомневайся.
Однако его взгляд говорил скорее следующее: «Но если все закончится плохо, ты один будешь в том виноват».
Впрочем, каждый бой — это риск, и проигравшего во всем винят, если, конечно, тот останется жив. Его вообще-то могут обвинить и после смерти, но ему в этом случае будет уже совершенно не до того.
Лис оставил с лошадьми примерно одинаковое количество элабонцев и трокмуа. Что касается остальных, то тех, что своим внешним видом и обмундированием больше всего походили на гради, он поставил во главе колонны, дабы воины в крепости как можно дольше пребывали в недоумении. Будучи сам черноволосым и облаченный в самые незатейливые доспехи, Лис пошагал вместе с солдатами первых рядов.
А вот Вэн, своими светлыми волосами и модной кирасой меньше всего на свете походивший на гради, был отправлен в тыл, чему выразил громкий протест. Он возмущался так долго и горько, что Джерин, наконец, рявкнул:
— Трокмуа и те слушаются меня лучше, чем ты.
— О, я все исполню, Лис, — сказал чужеземец, горестно вздыхая, — но можешь бросить меня в самый жаркий из пяти кругов ада, если ты думаешь, что мне это по нраву.
— Главное, чтобы ты сделал то, что тебе говорят, — сказал Джерин.
Ему ужасно хотелось найти какой-нибудь повод отправить и Дарена в арьергард. Если они оба погибнут, то всем его надеждам придет конец, хотя в своем новом качестве он уже, пожалуй, не сможет на что-либо уповать.
Он повел колонну воинов кружным путем, чтобы приблизиться к крепости с юга. Гради встревожатся гораздо больше, если увидят колонну с востока.
— Подойдем к крепости как можно ближе, — сказал он, — а затем бросимся на врага. Если многим из нас удастся проникнуть внутрь, им это очень не понравится.
— А если немногим, — сказал кто-то, он не увидел кто именно, — тогда пожалеть придется нам. — Поскольку это было абсолютно верно, Лис не стал терять время на отклик.
Первый же взгляд Лиса на крепость подтвердил донесения дозорных и укрепил его веру в успех. Гради выставили на стены совсем немного людей. Еще несколько человек болтались снаружи. Двое схватились друг с другом на топорах, а трое или четверо наблюдателей стояли вокруг и смотрели.
Заметив приближавшуюся колонну, они первым делом разразились громкими приветственными, но бессвязными восклицаниями.
— Кричите в ответ! — прошипел Лис своим людям.
Они последовали приказу. Крик всегда остается криком, на любом языке.
И все же один из бойцов, совершенствовавших свое умение владеть топором, заподозрил что-то неладное. Он первым сообразил, что Джерин и его сподвижники вовсе не те, кем они показались сначала. Однако к тому времени нападавшие уже находились менее чем в ста шагах от моста. Глазастый гради снова закричал, и, хотя этот крик тоже был бессвязным, он по тональности весьма отличался от тех криков, которыми его соплеменники приветствовали притворщиков-хитрецов. Гради взвыл еще громче, а потом бросился на элабонцев и трокмуа. Солнце яркими вспышками заиграло на бронзовом лезвии его топора.
Несколько лучников выстрелили в него. Он упал, так и не добежав до нападавших.
— Бегите! — крикнул Джерин, уже не скрываясь. — Захватим ворота, проникнем внутрь и разобьем их.
Крича во все горло, его люди и воины Адиатануса ринулись к подъемному мосту. Лис не самым первым добежал до него (несколько бравых парней оказались быстрее), но далеко не последним. Больше всего его в тот момент волновало, станут ли гради поднимать мост вместе с бегущими по нему к ним врагами.
Они не стали, как и до этого, когда только-только распознали угрозу. Ворвавшись внутрь крепости, Джерин увидел, что северные захватчики даже не удосужились поставить возле лебедки привратников, чтобы крутить подъемное колесо. Возможно, они не видели в этом необходимости. А может, ворота замков на их холодной родине имели иное устройство. Как бы там ни было, такая беспечность значительно облегчила ему задачу. Ему и его молодцам.
Как только они оказались во внутреннем дворе крепости, исход битвы был предрешен. Гради оставалось лишь бросить свои топоры и молить о пощаде. Да и топоры-то эти были сейчас далеко не у каждого, не говоря уже о шлемах и кожаных куртках. Они не ожидали нападения. И если бы сразу сдались, то остались бы живы.
Однако за малым исключением никто из них сдаваться не стал. Вместо этого гради бросились на элабонцев и трокмуа с громкими криками «Волдар!». В большинстве своем вооруженные лишь ножами, висевшими на их поясах, табуретками и всем тем, что попалось им под руку, они сражались столь яростно, что вынуждали противников уничтожать их без снисхождения.
Однако они тоже сумели погубить часть своих врагов. Даже оставшись в меньшинстве и практически без оружия, гради все равно ухитрялись наносить немалый ущерб. Один из них, размахивая скамьей, вытащенной из главной залы, повалил целый отряд элабонцев. Просто скосил их, словно гряду пшеничных колосьев косой. Пара упавших воинов так и не поднялись, они лежали с проломленными черепами.
Следующий взмах скамьей едва не вывел из строя самого Лиса. Ему точно переломало бы ребра, если бы он не отпрыгнул назад. Но скамья — не самое разворотливое оружие. Джерин, когда она пронеслась, не задев его, мимо, подался вперед, ткнул гради мечом в живот, провернул его несколько раз, чтобы убить наверняка, и выдернул лезвие. Гради повалился ничком, схватившись за живот и вопя.
Адиатанус закричал на своем наречии:
— В замок, живо! Не дадим им спрятаться там!
Если бы гради это пришло на ум, они могли бы навязать войску Джерина весьма тяжелый бой. Но многие из них вбегали в главную залу лишь затем, чтобы добраться до своего оружия, а потом вновь вернуться во двор. Когда элабонцы и трокмуа ворвались туда на их плечах, шанс использовать замок для обороны развеялся в прах.
Правда, битва там разгорелась с тем же неистовством, что и снаружи, но тут кухонные работники — все до единого элабонцы — присоединились к воинам Джерина. Вся эта прислуга накинулась на своих угнетателей с разделочными ножами, дровоколами, вертелами и двузубыми вилками. У них не было никаких доспехов, они, особенно женщины, не умели сражаться, но жар их нерастраченной ненависти заменял им и то и другое. Благодаря тесноте помещения и царившему вокруг хаосу, а также бушевавшей в них ярости, им удалось убить кое-кого из захватчиков, их притеснявших, хотя многие повара и стряпухи тоже пали в этой борьбе.
После того как главная зала замка была полностью захвачена элабонцами, битва превратилась в охоту на еще остававшихся в живых гради. Высокие бледные темноволосые мужчины, прятавшиеся в укрытиях, вдруг выскакивали оттуда, продавая свою жизнь как можно дороже. Но еще до захода солнца почти все они были мертвы.
Этой расправе немало способствовала челядь замка. Слуги знали каждый укромный уголок крепости и показывали их людям Джерина. Методично, один за другим. Жизнь застигнутых врасплох гради стоила уже много дешевле.
— Мы победили, — сказал Адиатанус, оглядывая кровавую бойню изумленным взором и почти не веря в происходящее. — Кто бы мог подумать, что мы сможем напасть на этих колдунов и разбить их после того, как они отделали нас как мальчишек?
— Они всего лишь люди, — сказал Джерин.
Из глубины замка раздавались крики: поварская команда разделывалась с недобитыми гради. Воздух наполнился запахами жареного мяса. Какого именно, Джерин предпочел не уточнять.
Он принялся оказывать посильную помощь раненым: накладывал швы на раны, вправлял сломанные кости. Какой-нибудь ученый лекарь из города Элабон, несомненно, посмеялся бы над неуклюжестью его действий. Однако сейчас в северных землях почти не осталось целителей лучших, чем Лис. Не только он, но и все так считали и были весьма благодарны ему.
Очень худая молодая служанка подошла к нему с хлебом, говяжьими ребрышками и элем. Он поел немного и сказал:
— Остальное доешь сама. Судя по твоему виду, ты нуждаешься в пище больше, чем я. — Он вообще не мог понять, как можно при кухне быть тощим.
Ее изумленный взгляд тоже показался ему странным. Она расплакалась.
— Гради били нас, а то вытворяли и худшие вещи, если мы ели то, что стряпали им. — На какое-то время после этого она замолчала, набивая рот хлебом и мясом. Потом спросила: — Ты хочешь меня? Мне нечего больше предложить тебе за наше освобождение.
— Нет, но все в порядке, — ответил Джерин.
Однако вид юной девушки, очень юной, годящейся ему в дочери, явственно говорил, что тут «в порядке» не все. Она смотрела так, будто хотела вцепиться в волосы освободителя, пренебрегшего ею. «Вот она, благодарность», — подумал Лис. Эта мысль частенько посещала его в ситуациях подобного рода. Тем временем девушка отошла от него и приблизилась к одному из трокмэ. Этот наверняка не откажется от благодарности. Джерин вздохнул.
Он как раз собирался отправить гонца за колесничими, чтобы не оставлять их ночевать вдали от основной части войска, когда те вдруг приехали сами, без приказаний. Некоторые возницы вели за собой еще пару вверенных им упряжек, чьи воины целыми экипажами отправились бить врага.
— Мы решили, что своим присутствием уже никого не удивим и можем вам пригодиться, — сказал Утрейз, сын Эмброна, которого он оставил отвечать за весь колесный отряд.
— Все правильно, — сказал Джерин, одобрительно кивая. Он всегда был хорошего мнения об Утрейзе. Этот человек умел четко думать и непреложно держал в поле зрения все важные для складывающейся ситуации вещи. Не стремясь выдвинуться вперед, он умудрялся выполнять поручения в самом лучшем из вариантов. Честно говоря, он был чем-то вроде миниатюрной копии Лиса.
— Я понял, что у вас все в порядке, — сказал Утрейз. — Если бы что-нибудь не заладилось, вы бы уже давно кликнули нас.
— Вероятнее всего так, — согласился Джерин. Он продолжил задумчивым тоном: — Знаешь, Утрейз, этой земле потребуется новый хозяин, после того как мы изгоним отсюда гради. Думаю, ты был бы неплохой кандидатурой, чтобы обосноваться здесь в качестве моего вассала.
— Спасибо, лорд принц, — ответил Утрейз. — Было бы нечестным с моей стороны заявить, что я не ожидал от вас подобного предложения.
Джерин подумал, а не следует ли ему рассердиться на то, что малый предугадывает его действия. И покачал головой: нет, зачем же, если он уже давно считает, что мозги этого парня работают так же, как у него самого.
Он огляделся вокруг, дабы убедиться, что его люди, выставленные на стены захваченной крепости, проявляют больше бдительности, чем гради. Ибо не знал, на каком удалении от опорного замка рыщет их очередная крупная шайка, а победа далась ему слишком дорого, чтобы пустить ее на распыл.
Измученные местные челядинцы решили, что Лису следует отвести для отдыха комнату, где ночевал предводитель гради. Поэтому, когда он сказал, что устал, повели его прямо туда. Едва войдя внутрь и вдохнув затхлый воздух, Лис понял, что не останется там. Даже по низким меркам элабонских северных территорий гради были не слишком-то чистоплотны. Возможно, причиной тому холод, в каком они проживают, подумал он.
Но, как бы там ни было, он поспешил прочь из грязной комнаты и спустился в главную залу, где завернулся в одеяло рядом со своими парнями. Гул в зале все еще стоял, и довольно громкий, — воины пили, вновь и вновь переживая ключевые моменты сражения. Лису весь этот гвалт ничуть не мешал. После того как он научился засыпать с новорожденными крикунами под боком, уже ничто другое потревожить его не могло.
Обычно он редко видел сны и почти никогда их не помнил. Поэтому, обнаружив себя на заснеженной тропе, идущей через укутанный белыми покрывалами сосновый лес, Лис решил, что все это явь. Но тут же осознал, что не чувствует холода, и догадался, что, скорей всего, спит, хотя ему вряд ли когда-нибудь грезилось нечто столь же отчетливое. Придя к такому выводу, Лис стал ожидать, что вот-вот проснется, как это обычно случается, когда человек понимает, что спит.
Но он не проснулся, а продолжал идти по тропе. Он попытался стряхнуть с себя наваждение и очнуться, но обнаружил, что не может этого сделать. И тогда в глубинах его сознания зашевелился страх. Однажды, много лет назад, некий колдун из племени трокмэ, Баламунг, захватил власть над его духом и заставил Лиса смотреть на то, что хотел ему показать. Лис не мог вырваться из того сновидения, пока Баламунг не отпустил его, а сейчас…