Некоторые боковые ответвления туннеля, который вел к пещере Сивиллы, были замурованы. В одних случаях прочная кладка обеспечивала сохранность сокровищ куда более многочисленных, чем те, что священники Байтона сочли нужным выставить перед храмом. В других она удерживала взаперти ужасных чудовищ. Тексты магических заклинаний, начертанных на лоскутах разной формы, усиливали крепость извести и кирпича.
Одна из таких стен была сложена из кирпичей в форме неправильных хлебных караваев, что говорило о несомненной древности кладки. На самом деле, напомнил себе Лис, эта кладка не старше любой из прочих, поскольку все вокруг восстановлено Байтоном после землетрясения. Но, насколько он мог судить, работу прозорливого бога отличала абсолютная безупречность, поэтому стена вполне могла оказаться (да наверняка и являлась) такой же древней, как и на вид.
— Подожди, — крикнул он Ламиссио, который уже успел сделать с десяток шагов по проходу, ведущему к пещере Сивиллы.
Его голос странным эхом отозвался в извилистом коридоре. Священник вернулся. Факел в его руке был единственным источником света, поскольку ближайшие из вставленных в скобы светильников уже потухли. С глубоким вздохом, похожим на тот, что он сделал перед тем, как нырнуть в подземелье, Джерин сказал:
— Думаю, это здесь.
— Отлично, это здесь, — повторил Ламиссио. Его круглое бледное лицо было далеко не самым ярким пятном в полутьме. — Что теперь?
— Я точно не знаю, — ответил Джерин.
Некоторые тексты магических заклинаний были разложены на каменном полу перед кладкой. Другие на каких-то веревках, а может, и сухожилиях свисали со скального выступа над ее верхней частью. Лис методично отбросил ногой тексты, разложенные на полу, а затем сорвал те, что висели.
Стена все равно оставалась прочной и крепкой, несмотря на кирпичи странной формы.
— И что теперь? — спросил Вэн, вторя Ламиссио.
Он взвесил в руке копье. Его толстый конец, одетый в бронзу, можно было неплохо использовать в качестве рычага, но для того, чтобы проломить стену, копье вряд ли могло послужить стоящим инструментом.
— Может, позвать сверху стражников, чтобы они принесли кирки?
— Я не знаю, — повторил Джерин.
— Не думаю, что нам это понадобится, — сказала Силэтр тихим и напряженным голосом.
Ламиссио охнул. В свете факела его лицо казалось даже бледней, чем на деле. И тут Джерин тоже понял, что стену ломать не придется. То, что ждало их по ту сторону, знало, что заклинания сброшены, и пришло посмотреть, что случилось и как можно этим воспользоваться.
Факел в руках Ламиссио ярко вспыхнул и потух. Коридор погрузился в кромешную тьму.
Поскольку Джерин потерял возможность что-либо видеть, потом он так и не мог точно вспомнить, что именно из последующих событий происходило внизу, непосредственно под храмом Байтона, а что — в том особом пространстве, куда для богов доступ имелся, а для простых смертных, как правило, нет. Но где бы он ни находился, нельзя сказать, что ему там понравилось.
Он чувствовал, как его взвешивают, измеряют и изучают в беззвучной темноте. Мгновение, а может, и гораздо более долгое время спустя незримые силы, покровительствовавшие чудовищам (не две и не три, а несколько, по крайней мере, как ему показалось), мысленно задали первый вопрос. Он был простым. Джерин сам вполне мог бы его задать в подобных обстоятельствах:
— Что ты здесь делаешь?
— Ищу помощи в борьбе против богов гради, — ответил он.
Последовала пауза.
— Кто такие гради? И кто их боги?
Выстраивать свои мысли посреди непроглядной черноты было трудно. С тем ощущением, что он напрочь забыл, что такое зрение и как им пользоваться, Джерин, однако, постарался как можно лучше обрисовать все, что знал не только о гради, но также о Волдар и остальных ей подчиняющихся богах.
— Это всего лишь очередная кучка ходящих по земле существ, — презрительно сказали несколько сил, обитающие в темноте.
Но тут Лис услышал другие голоса, которые говорили:
— Для ходящих по земле они достаточно сильны и свирепы.
— Они очень воинственны, — сказал Джерин. — Они даже убивают себя, чтобы не попасть в плен.
— В плен? Что такое плен?
Силы чудовищ не понимали. Ведь чудовища не дрались ради грабежа или рабов. Им нужна была только добыча. Когда Лис мысленно, насколько смог, объяснил им понятие плена, они отчасти развеселились, отчасти пришли в ужас. Теперь в темноте загомонили сразу все голоса:
— Эти гради правы. Или ты убиваешь, или убивают тебя. В этом и заключается суть сражения.
— Не все на поверхности земли согласились бы с вами, — сказал Джерин. — Как и все остальное, враждебность имеет разные степени.
— Нет!
Голоса невидимых сил гудели в его голове, пронзительно выражая свое несогласие. Вероятно, это происходило не только в его голове, поскольку, скорее ушами, чем сознанием, он услышал, как Ламиссио в испуге взвыл. Будучи и сам перепуган, он вряд ли мог винить за это служителя Байтона.
Но он старался не терять лица и сказал:
— Я говорю правду. Если бы сказанное мной было ложью, я бы убил Джероджа с Тармой, как только они оказались в моих руках, потому что их род враждебен моему роду.
Голоса снова разделились. Одни укоряли:
— Тебе следовало убить их!
А другие хвалили:
— Хорошо, что ты их оставил в живых.
После этой размолвки голоса принялись рычать друг на друга. Джерин не мог разобрать, о чем идет речь, но догадался, что они сварятся между собой. Это вселяло надежду. Получить помощь хотя бы от кого-то из спорщиков было все лучше, чем ничего.
Через какое-то время некоторые голоса смолкли, а другие сказали нестройным хором:
— Эти он и она, которые пришли с тобой, они какие-то непонятные. Не совсем нашего рода и не совсем вашего. Да, непонятные.
— Это доказывает, что наши рода, ваш и мой, не должны враждовать, — заявил Джерин.
Однако сам он ни в чем таком не был уверен. Когда он растил Джероджа с Тармой, все преимущества были на его стороне. Он взял их к себе в младенческом возрасте, они были умны для чудовищ, что позволило им гораздо лучше перенять человеческие повадки, чем это получилось бы у многих их сородичей, к тому же вокруг не было других чудищ, способных сбить их с толку и увести от людей.
— Почему мы должны присоединиться к тебе и к твоему богу некоторых наземных растений в борьбе против этих гради? — требовали ответа голоса.
Чтобы не дать себя захватить.
Вот что можно было сказать, но заготовленный ответ теперь казался Джерину не слишком уместным. Лис стоял и молчал (так долго, что это уже становилось опасным), силясь придумать какой-нибудь довод, который мог бы убедить эти свирепые силы выступить в союзе с ним. Он чувствовал, как они подступают к нему в темноте, готовые в любой миг задуть его жизненное пламя, как факел Ламиссио какое-то время назад.
И тут Вэн сказал:
— Почему? Я скажу вам почему, вы, кровожадные твари! Потому что гради и их боги примерно такие же отвратительные, как и вы. Это Лис и пытался сказать вам все это время, только вы его не услышали. Где еще и когда вам представится возможность так хорошо подраться?
После этих слов воцарилась полная тишина. Джерин не был уверен, следовало ли Вэну высказываться. Если силы, управляющие чудовищами, вступят в союз с гради и их богами, они с легкостью сумеют вырвать власть над северными землями у элабонцев, трокмуа и их богов. Раньше ему и в голову не могло прийти, что трокмуа встанут на сторону завоеваний цивилизации и будут за них сражаться, но сегодня у него были иные критерии для сравнения.
Наконец голоса вновь заговорили.
— Все верно. Враги, с которыми стоит сражаться, — дар, от которого не отказываются. Мы готовы заключить сделку, чтобы проверить, устоят ли они против наших зубов и когтей.
— Сделка, — выдохнул Дарен.
Джерин тоже был доволен, но не в полной мере. Да, они могли заключить сделку, но Байтон вовсе не обещал, что подземные силы выполнят свою часть договора. Если чудовища вновь заполонят северные земли, это обернется таким же бедствием, как нашествие гради.
Но нашествие гради уже началось — они уже подминали под себя северные территории. Чудовища же лишь могли это сделать. Так что Джерин сказал:
— Отлично. Вот условия сделки, которую я предлагаю: мы оставим открытым этот проход через охранные заклинания, пока я не вернусь в Лисью крепость и не вызову Бейверса еще раз. После этого вы вместе с ним сразитесь с богами гради и сделаете все возможное, чтобы их одолеть.
Он ожидал, что силы, покровительствующие чудовищам, потребуют права для своих подопечных беспрепятственно выбираться на поверхность земли в обмен на свою помощь. С открытым проходом их едва ли можно было от этого удержать. Лис, по крайней мере, не был на это способен, хотя Байтон, возможно, и не допустил бы такого. Однако, если силы, обитающие под его святилищем, поддерживали с ним хорошие отношения, можно было надеяться, что чудовища теперь окажутся не такими злобными, как во время своего первого выхода из пещер.
Но ни один из голосов, иногда выступавших единым фронтом, а иногда споривших между собой, ничего подобного не потребовал. Вместо этого общий хор прогремел:
— Мы согласны.
Джерин в недоумении вытаращил глаза, хотя в кромешной тьме это было совсем бесполезно. Может, Вэн, в конце концов, прав и все, чего хотят подземные силы, это хорошей драки. И все же, помня напутствие Байтона, он спросил:
— Как нам скрепить эту сделку, чтобы обе стороны были уверены, что она нерушима?
Это вызвало очередное молчание. Насколько Джерин мог судить, удивленное. Потом боги чудовищ ответили, снова хором:
— Существует лишь один способ скреплять сделки: кровью и костью.
— Постойте-ка! — воскликнул Джерин в тревоге.
Если он согласится на такой вариант, не оговорив его рамки, подземные силы могут схватить и разорвать его. Его или любого из его спутников.
Но он опоздал. Где-то рядом в тишине раздался резкий пронзительный вопль.
— Кровь и кость, — повторили силы. — Мы выполним свои обязательства. Сделка скреплена.
— Мой зуб! — проревел кто-то. Лис узнал голос Джероджа. — Они вырвали у меня зуб.
— Кровь и кость, — снова повторили подземные силы. — Это существо наше по крови, но ваше по духу, поскольку вы вырастили его и его сестру. Мы взяли у него то, что нужно. Но мы не только берем, но и даем.
Что-то было сунуто Джерину в руку, и его пальцы машинально это сжали. Неожиданно факел Ламиссио вновь загорелся. Лис посмотрел на дар. Это были два сустава волосатого когтистого пальца. Кровь пятнала ладонь. Он едва не отбросил оторванный палец с воплем отвращения, но, в конце концов, сунул его в поясной кошелек, как залог того, что подземные боги сдержат данное ему обещание.
Затем он подошел к Джероджу, который сжимал свою морду обеими лапами. Кровь сочилась меж его пальцев и капала на пол.
— Дай-ка мне посмотреть, — сказал ему Джерин и осторожно развел лапы Джероджа в стороны. — Ну же, открой рот.
Стеная, Джеродж повиновался. И вправду, лишь кровавая впадина указывала на то место, где недавно торчал его правый верхний клык.
— Больно, — пожаловалось чудовище. Почти нечленораздельно, поскольку не смело сжать челюсти, давая возможность Лису все осмотреть.
— Верю, — сказал Джерин, мягко похлопывая его по плечу. — Когда вернемся в гостиницу, можешь выпить столько эля, сколько захочешь. Это притупит боль. А когда вернемся в Лисью крепость и ты поправишься, я сделаю тебе новый клык. Весь из золота, и прикреплю его проволокой к оставшимся зубам с двух сторон. Конечно, он будет не так хорош, как тот, что ты отдал здешним богам, но все же лучше, чем ничего.
— Золотой зуб? — переспросила Тарма, очевидно, пытаясь нарисовать себе его в своем воображении, и одобрительно кивнула. — Ты будешь отлично выглядеть с золотым зубом, Джеродж. Просто великолепно.
— Ты так думаешь? — спросил он. Тоже пытаясь свыкнуться с этой мыслью. И вдруг даже захорохорился. — Что ж, возможно, ты и права.
Джерин повернулся к Ламиссио.
— Теперь отведи нас наверх. Нам здесь больше нечего делать. — Указав на тексты магических заклинаний, сдвинутых им со своих прежних мест, он сказал: — Не трогайте их. Вы, конечно, можете не подчиниться и опять с их помощью запереть подземелье, но, если вы это сделаете, северные земли постигнет страшная участь, и вряд ли святилище и долина сумеют ее избегнуть.
— Лорд принц, здесь, я думаю, вы совершенно правы, — ответил евнух. — Обещаю, все будет, как вы сказали. А теперь, в соответствии с вашим другим пожеланием, давайте вернемся в царство света.
И он повлек свою массивную тушу вперед по проходу с гораздо большей живостью, чем Лис мог от него ожидать.
В святилище Байтона толпились стражники храма. Они тревожно вглядывались в расселину, ведущую вниз. Когда Ламиссио их окликнул, в ответ раздались громкие и многословные восклицания, выражавшие облегчение.
— Чудовища вас не преследуют? — спросил начальник в позолоченном шлеме.
— Только те двое, что были с нами, — ответил священник. — У одного из них подземные боги вырвали зуб, но он стойко это перенес.
Насколько Джерин помнил, это было первое доброе слово, которое он сказал в адрес Джероджа с Тармой.
— Будьте любезны, позвольте нам пройти, — сказал Джерин, и стражники расступились, хотя и продолжали пристально наблюдать за щелью в скале, словно опасаясь неожиданного нападения. Лис вряд ли мог их за это винить.
Снаружи святилища, на территории храма, ожидали остальные стражники вместе с одним недоумевающим просителем. Ламиссио спросил:
— Лорд принц, теперь, когда защитные заклинания сняты, как вы считаете, безопасно ли для Сивиллы возвратиться в свою пещеру и передавать божьи советы тем, кто нуждается в них?
Джерин пожал плечами.
— Спроси Байтона. Если он этого не знает, то какой смысл ему поклоняться?
— Есть смысл, — сказал Ламиссио. — Особый смысл. — Он остановился у проема в беломраморном ограждении, окружавшем территорию храма. — Это, наверное, самое… необычное утро за все мои годы служения богу.
— Необычное. Что ж, это слово не хуже других и даже лучше многих. Я благодарю тебя за оказанную нам помощь, — сказал Джерин, вежливо опуская тот факт, что Ламиссио понадобился приказ Прозорливца, чтобы оказать эту самую помощь.
На обратном пути в городок Силэтр сказала:
— Байтон снова вещал через меня. Он вещал через меня.
Она повторила это несколько раз, словно пытаясь убедить самое себя в том, что это действительно было. Джерин молчал. Если Байтон заговорил через нее снова, повторит ли он это еще раз… и еще? Если да, то не предпочтет ли Силэтр его Лису? А если она решит так поступить, то как можно этому помешать? Никак, и он прекрасно знал это. Прямой поединок с богом чреват неминуемым поражением.
«Чего ты так беспокоишься, — спросил он себя. Но в этом случае, как ни странно, ответ у него был уже наготове. — Когда женщина, которую ты любил, сбегает от тебя со странствующим коновалом, ты волей-неволей начинаешь меньше доверять кому бы или чему бы то ни было, чем до того».
Кроме готовности в любой миг предоставить себя в распоряжение прозорливого бога Силэтр еще обладала даром угадывать, отчего Джерин вдруг делался молчалив. Некоторое время спустя она сказала:
— Ты не должен тревожиться за меня из-за Байтона. Я знаю, где хочу быть и почему. — С этими словами она прикоснулась к его руке. Он сделал то же самое, а затем пошел дальше.
Когда Лис со своими спутниками вернулся обратно в Айкос, его воины окружили маленькую делегацию, требуя подробного рассказа о визите в святилище Сивиллы. Они высоко оценили стойкость, с которой Джеродж вынес потерю клыка.
— Не хотел бы я, чтобы мне вот так выдрали зуб, — заявил Дранго, сын Драго, — хотя мои зубы далеко не такие крупные, как твои.
Как Джерин и обещал, он позволил пострадавшему монстру пить эль без каких-либо ограничений. Джеродж стал шумным, но не злобным, и даже предпринимал чудовищные попытки что-то там спеть. В конце концов, он заснул прямо на столе. Вэн и Дранго, которые тоже прилично приложились к хмельному напитку, отнесли его наверх, в постель.