Чейн усилием воли вынудил себя опустить руку. Жаркий гнев всколыхнулся в нем, заглушив даже чувство голода. Трактирщица, словно лишь сейчас осознав, что оказалась наедине с двумя чужаками, настороженно оглянулась на него.
– Куда они отправились? – спросил Вельстил.
– А мне почем знать? – буркнула она. – Я в дела постояльцев нос не сую!
– В этом я и не сомневался, – любезным тоном заверил Вельстил и достал из кошелька еще один серебряк. – Но быть может, вам, сударыня, довелось случайно услышать что-то, что может навести нас на след?
Снова женщина что-то пробурчала себе под нос:
– Полукровка вроде как сказал, что им надо вернуться за припасами в Белу, а женщина говорила, что они, мол, по суше обогнут залив. Больше ничего не помню.
Вельстил положил монету ей на ладонь и, взяв хозяйку за плечо, направил к двери. Чейн отступил в сторону, чтобы пропустить старуху.
– Вы нам чрезвычайно помогли, сударыня, – сказал Вельстил. – Если б вы могли на минутку оставить нас здесь, в этой комнате, то мы бы очень скоро закончили свои дела и двинулись в путь.
Зажав в кулаке две монеты, трактирщица искоса поглядела на него и не стала спорить.
– Доброй ночи, сударь, – пробормотала она, вспомнив вдруг о хороших манерах.
– Доброй ночи, – вежливо ответил Вельстил и закрыл за ней дверь.
Когда шаги старухи стихли в коридоре, Чейн повернулся к Вельстилу:
– В доме ни души, тревогу поднять некому. Кто знает, когда еще у нас будет возможность покормиться?
Вельстил с угрожающим видом подался к Чейну:
– Я не допущу, чтобы ты, как бешеный волк, оставлял за собой трупы! Или сдерживай свои порывы, или мы тут же распростимся, понял?
Чейну, который едва только избавился от Торета, совсем не по вкусу было опять исполнять чьи-то приказы, однако он смолчал. Голод отступал раздражающе медленно, и все чувства Чейна, обостренные близостью теплой крови, с удвоенной ясностью воспринимали окружающее. Запах крови и жизни с уходом трактирщицы ослаб, и на смену ему пришел иной, более тонкий аромат.
Сладостный, свежий, можно сказать, бодрящий, этот аромат напомнил Чейну тихие вечера, проведенные над древними рукописями и свитками, яркий свет необычной лампы – из тех, которыми пользовались Хранители. Он почти явственно видел, как рядом с ним сидит Винн, почти явственно чуял запах целебных трав, неотлучно сопровождавший ее повсюду. И этот сладостный аромат… но нет, так пахнут вовсе не целебные травы.
– И что теперь? – осведомился Чейн, обводя взглядом нехитрую обстановку комнаты: измятая постель, табуретка, ночной столик, на котором стоят три кружки да наполовину сгоревшая свеча.
– Вернемся в Белу и купим себе лошадей, – ответил Вельстил. – Магьер отправляется в долгий путь. Я это подозревал, но окончательно уверился только сейчас. В таком большом городе, как Бела, закупка припасов наверняка заняла у них добрых полдня. Они ненамного обогнали нас, а до рассвета мы еще больше сократим этот разрыв. Надо поторопиться – кто знает, когда нам удастся найти конюшню, которая была бы открыта и ночью.
Чейн едва слышал его рассуждения. Взгляд молодого вампира был прикован к трем глиняным кружкам, стоящим на ночном столике. Он шагнул ближе – и снова его окутал странный, навевающий воспоминания аромат. Холодея от недоброго предчувствия, Чейн взял в руки кружку.
На дне ее, в лужице остывшего чая, лежал одинокий листик мяты.
…Вечер в миссии Хранителей, разговоры вполголоса или дружелюбная тишина, исследовательский азарт, разбуженный свитком эпохи Забытых лет, скудным лоскутком давно прошедшей истории мира… Именно в тот вечер Винн в последний раз угощала Чейна таким вот чаем. Ученый и Хранительница Знаний, сведущая, тонкая, мудрая, она не тратила свою жизнь на тяжкий будничный труд во имя куска хлеба, подобно всему двуногому нерассуждающему скоту. Удивительная, бесценная, единственная в своем роде Винн.
И она была здесь с Магьер и Лисилом.
Неужели Винн присоединилась к ним? Чейну еще долго предстоит вести тонкую и сложную игру, покуда он не решит, мстить ли Магьер или верно служить загадочным целям Вельстила. Что, если в самой гуще этой интриги окажется Винн, хрупкая, наивная, неспособная за себя постоять?
Рука Чейна дрожала, когда он ставил кружку на Стол… и тут же он ощутил на себе внимательный взгляд Вельстила.
– В чем дело? – спросил Вельстил.
– Да так… пустое.
Число кружек, стоявших на столе, не ускользнуло от внимания Вельстила. Спутник Чейна шагнул ближе, взял кружку, которую только что рассматривал Чейн, повертел в руках, изучая остатки питья.
– Вряд ли в чаепитии участвовал пес. Кто же был этот третий?
Чейн молча поднял руки, всем своим видом показывая, что у него нет предположений.
Вельстил вернул кружку на место.
– Что ж, пойдем?
Чейн не сразу сумел отвести взгляд от кружки Винн. Ему все еще кружил голову запах мяты.
* * *Окраины Белы остались позади, и теперь Малец пробирался в сумерках через придорожный кустарник. Уже изрядно стемнело, но Магьер упрямо требовала ехать дальше – как будто полдня, проведенные в городе, выбили их из неведомого расписания и теперь придется из кожи лезть, чтобы успеть вовремя. Краем уха Малец слышал, как мерно стучат по тракту колеса катящегося позади фургона.
Его сотоварищи закупили в Беле теплые зимние плащи, несколько запасных рубашек и съестное – в достатке, но все же маловато той копченой баранины, которую обнаружил на рынке Малец. Словом, запаслись на славу, и вот теперь опять впереди долгий путь – приятное разнообразие после оседлой жизни в Миишке. Малец не мог помешать этому путешествию, да и не собирался мешать, если бы оно и впрямь помогло Лисилу узнать правду. А вот поиски в прошлом Магьер – иное дело, совсем иное…
Малец бежал, наслаждаясь силой своих мускулов, точностью движений, шорохом травы, которая на бегу задевала его серебристую шерсть. И замедлил бег, чтобы свернуть в придорожную рощицу, пробежаться по рыхлой траве небольшой прогалины.
Порыв ветра, взъерошивший его шерсть, налетел не сбоку, между деревьев, а прямиком с неба, и не сразу ему отозвалась шорохом потревоженная листва. Лес, со всех сторон обступавший Мальца, задышал, зашевелился, зашептал, как живой.
Пес развернулся, и в горле его зарокотало негромкое ворчание.
Вокруг прогалины росли в кажущемся беспорядке ели и березы, глубоко запустившие в землю свои мощные корни. Ветви их сплетались друг с другом, как будто часовые, взявшись за руки, замыкали невидимый круг. Позади этих безмолвных стражей темнел лес. Малец пристально вгляделся в эту темноту, но так и не сумел различить ничего из ряда вон выходящего. Зато он заметил, что в тех местах, куда он долго смотрел, а потом отвел взгляд, стена берез и елей становилась ощутимо плотнее. Нечто двигалось внутри их ветвей, и от этого движения листва и сучья деревьев едва заметно дрожали.
«Глупец… еретик… предатель!»
Шепот несся со всех сторон, хлеща, точно плетью, разум Мальца, и пес зарычал, завертелся, взрывая лапами опавшую листву и хвою.
Из густых теней, таящихся за деревьями, глядели на него сверкающие глаза, как будто сами звезды пали с неба и запутались в густой листве. В темноте над головой прошуршали крылья, и Малец инстинктивно прянул вбок. Небольшой зверек, цепляясь коготками за кору, проворно вскарабкался вверх по стволу самого кряжистого из деревьев, окружавших прогалину и Мальца.
Пес развернулся к этому древнему стражу с мощным узловатым стволом и ветвями, скрюченными, как старушечьи пальцы. В душе его зародился и рос жгучий стыд, но Малец пока еще со всех сил сопротивлялся ему. Нечто двигалось среди ветвей могучего дерева-стража, незримое, но, безусловно, живое, и от этих движений клочки тьмы между сучьями дерева то увеличивались, то сокращались вновь, как будто закрывались и вновь открывались рты, неустанно проклинавшие его, Мальца.
«Воплотился в сем позор всего нашего рода. Как он мог презреть свою цель?…»
Малец сжался в комок, припал к земле, ни на миг не отводя взгляда от своего обвинителя. И со всех сторон из темноты доносились до него мысленные возгласы других, выражавшие полное согласие с обвинением.
Здесь собрались его сородичи.
Отовсюду, со всех сторон, во всех мыслимых лесных обликах подступали они. Среди ветвей и листьев, сучьев и коры – всюду, где был хоть малый клочок темноты, сверкали, в упор глядя на Мальца, бесчисленные глаза. Даже в воздухе, даже в земле ощущалось присутствие стихий, вернее, стихийных духов – и в конце концов Малец почувствовал их даже в зудении собственной кожи под густым мехом.
Кольцо деревьев, окружающее прогалину, было буквально пропитано духами стихий.
«Я пока еще не проиграл», – ответил Малец им всем разом.
По прогалине пронесся возмущенный треск сучьев:
«Но ведь ты же позволил дочери мертвеца ступить именно на тот путь, от которого ты должен был ее отвратить? Останови ее!»
Малец содрогнулся, замер, цепенея, перед древним деревом и бессильно уронил голову.
«Как?… Что я могу сделать?»
Стая птиц – черных, чернее ночи – сорвалась с ветвей дерева и ринулась на него. Малец отскочил, и птицы с пронзительным криком растаяли во тьме. Эхо их крика долго еще перекатывалось в ночи.
«Заставь ее…» – был ответ.
Малец отступил на шаг.
«Нет».
«Используй чары…»
Из собачьего горла вырвался низкий рык – ярость, закипевшая в душе Мальца, превозмогла стыд. Да, он был послан к Магьер именно затем, чтобы не дать ей узнать правду о своем прошлом, но сейчас сородичи требовали от него слишком многого. Он не станет вынуждать Магьер изменить свое решение. Он не станет воздействовать на ее разум.
«Никогда».
Воздух на прогалине сделался вдруг обжигающе горячим. Малец заметался из стороны в сторону, но жгучий ветер неизменно нагонял его. Ветви и сучья, камни и комки земли так и летели в него, хлестали со всех сторон. Тогда он припал к земле, скорчился, зажмурясь, и глубокая, непереносимая печаль, как волна, накрыла его с головой. Нет, он никогда не станет силой принуждать Магьер к чему бы то ни было, никогда не станет повелевать ею, как бессловесной рабой… но и никогда не покинет ее.
«Я с ней, всегда рядом, я буду направлять ее. Я пока еще не проиграл».
Жгучий ветер унялся, град камней и земляных комьев больше не молотил по его шкуре.
Тишина воцарилась так надолго, что Малец уже подумывал, не остался ли он опять один в лесу, но нет – он чувствовал, что сородичи рядом, что они просто молчат, молчат и размышляют. И наконец в его разум проникло понимание:
«Мы подождем».
Малец слышал свое собственное тяжелое и хриплое дыхание, ощущал неистовый стук сердца, зябкий холод остывшей к ночи земли. И больше ничего. Тишина стояла в лесу, и даже зуд под шкурой Мальца прекратился.
Дунул легкий ветерок, и беспечно зашуршала ему в ответ листва. Сумрачной стены деревьев, окружавших кольцом прогалину, больше не было. Ели и березы вновь росли так же беспорядочно, как было, когда Малец только появился на прогалине. Когда он поднял голову, все его сородичи бесследно исчезли – и теперь его окружал обычный, незамысловатый живой мир.
– Мале-ец! – донесся из темноты крик Лисила. – Мале-ец! Куда, сожри тебя геенна, ты девался?
Пес развернулся, прыжками помчался к дороге, но вскоре остановился, оглянулся назад и сел с выжидающим видом на полпути между трактом и прогалиной. Подкатил фургон, и Магьер резко осадила коней.
– Посмей только еще раз удрать – уши оборву! – процедила она.
Из фургона выбралась Винн, пошатываясь и растирая затекшие ноги. На ней были облегающие штаны, прочные сапожки и белая рубаха, плащ с капюшоном, едва доходящий до коленей. Без длинного серого одеяния Хранителей девушка выглядела непривычно, по крайней мере не так солидно.
– Мне плевать, как далеко от города вы намерены уехать! – выпалила она на одном дыхании, сердито косясь на Магьер, сидящую на козлах фургона. – Лично я считаю, что за целый день, не считая половины ночи, мы проехали более чем достаточно!
Прежде чем Магьер успела достойно ответить на это заявление, Лисил, восседавший рядом с ней на козлах, легко спрыгнул на землю.
– Я согласен с Винн, – сказал он. – И кстати, Малец уже нашел подходящую прогалину, где можно со всеми удобствами остановиться на ночлег.
– Если бы мы сели на какое-нибудь судно, – заметила Магьер, бросив вожжи, – оно доставило бы нас через залив прямиком к Вудранской бухте и устью реки Вудрашк. Тогда нам не пришлось бы тащить с собой этот фургон и, кстати, беспокоиться о том, где остановиться на ночлег.
– Я уже говорил это и еще раз повторю: никогда в жизни я больше добровольно не поднимусь на борт никакой плавучей посудины! – огрызнулся Лисил. – Чтобы меня опять сутки напролет выворачивало наизнанку – слуга покорный!
Они спорили так уже не в первый раз, но и эта привычная сцена не принесла Мальцу успокоения. И все же он, держа ответ перед сородичами, ни единым словом не покривил душой. Да, он никогда не изменит своей цели, но никогда и не попытается подчинить своей воле Магьер. Переубедить ее – иное дело, и на это у него еще осталось время.
Пока Винн доставала из фургона дорожные пожитки, а Магьер занималась лошадьми, Лисил с бурдюком для воды направился в ту сторону, где сидел Малец. Проходя мимо пса, полуэльф рассеянно потрепал его по голове, но тут же отдернул руку и поморщился.
– В чем это ты ухитрился вываляться? – проворчал он, вытирая испачканную ладонь. – И вот это – стихийный дух?! Клянусь моим несчастным, отбитым о доски задом! Мы всего-то первый день в пути, а тебя уже надо отмывать!
Малец улегся там же, где сидел, и так лежал, не сводя глаз со своих спутников, пока ночь окончательно не вступила в свои права.
ГЛАВА 2
Две с лишним недели спустя Магьер, с выразительным вздохом осадив своего мохнатого пони, терпеливо ожидала, когда Лисил нагонит ее.
– У, дурацкий мешок с костями! – бормотал он под нос, обращаясь к своему смирному коньку.
Покинув Белу, они направились по Белашкийскому полуострову вглубь суши, обогнули с юга Внутренний залив и двинулись на восток вдоль низкого берега Белашкийского залива. Добравшись до устья реки Вудрашк, Магьер решила продать фургон и лошадей и сесть на баржу, которая шла вверх по реке. Винн так выбилась из сил, что ей было безразлично, какой способ передвижения избрать, зато Лисил сразу же и горячо поддержал идею Магьер. Морские путешествия он ненавидел всей душой, на реках же не было качки, которая изматывала его бесконечными приступами морской болезни. Да и плыть по реке на плавно скользящей барже было куда предпочтительнее, чем с утра до вечера трястись на козлах фургона. Течение, хотя и встречное, было несильное, и баржа по большей части продвигалась вперед так же быстро, как фургон по тракту. Прибрежные дороги были хорошо расчищены, и упряжки мулов бодро тянули баржу вверх по реке Вудрашк – на юго-восток, все ближе и ближе к таинственному прошлому Магьер.
Размеренное, тихое путешествие наполняло покоем смятенную душу Магьер, когда она и Лисил дремали на палубе, прижавшись друг к другу под одним одеялом. Винн и Малец тоже держались вместе. Чем дальше вверх по реке продвигалась баржа, тем сильнее блекли в памяти события недавних дней, уступая место делам давнего прошлого… И Магьер в первый день пути с непривычной для нее нежностью льнула к Лисилу.
– Мы так мало были вместе, только вдвоем, – говорила она, теснее прижимаясь к нему. – Одну ночь, всего только одну ночь…
Лисил обнял ее и улыбнулся:
– Да у нас впереди вся жизнь. Лично я не намерен торопиться.
Магьер вспомнила, как он впервые поцеловал ее в старых казармах, где размещалась миссия Хранителей в Беле, в ночь, когда наконец завершилась схватка с Торетом и его шайкой. Речь, которую Лисил произнес, перед тем как застигнуть ее врасплох поцелуем, до сих пор отчетливо и ясно звучала в ее памяти.