Про разных драконов и всяческих королей - Добрынина Марина Владимировна "и Астральная Сказочница"

Годам так к тридцати пяти необходимость жениться стала для Роланда, короля Миссонии, совсем уже насущной. Не то, чтобы ему этого хотелось, но… Вопрос престолонаследия чрезвычайно обострился. Короли, они, знаете ли, не всегда живут долго, поскольку желающих сократить срок их правления просто пруд пруди. Ведь всем не угодишь. Угодить большинству — вот основная задача. А среди меньшинства могут найтись ну очень неприятные и, к тому же, хорошо обученные, элементы. И вот, элемент сработал, несчастный случай на производстве, государство осиротело. И пусть большинство плачет горючими слезами, возможность жить в памяти вечно уж не утешит покойного монарха.

Следовательно, нужен ребенок, который впоследствии принял бы бразды правления. А лучше несколько детей, на всякий пожарный случай.

Помимо этого, так уж сложилось исторически, неженатый, и, соответственно, не имеющий законных детей мужчина, считался как бы чуть ниже по статусу, чем уже обзаведшийся потомством ровесник. Общество к неженатым и бездетным традиционно относилось с подозрением, предполагая наличие в них каких-то скрытых недостатков, препятствующих вступлению в брак. А для государя это уж совсем неприемлемо. Тем более для правителя Миссонии с ее весьма своеобразной политической обстановкой. Впрочем, об обстановке поговорим чуть позже.

Значит, опять-таки, нужен ребенок. Рожденный в браке, и никак иначе.

Потому Роланд, проводящий в работе часов по пятнадцать-шестнадцать в сутки, решил, что ему жизненно необходимо завести жену. Причем такую, чтобы этой самой работе она не мешала, а детей поставляла исправно. Жена нужна была молодая, здоровая и породистая (с родословной).

Роланд всегда походил к решению проблемы серьезно.

После составления детального плана и обсуждения сметы расходов самим с собой, король определил исполнителей и поставил перед ними цель — получение информации. Любой, пусть даже нелепой. Роланд всегда исходил из того, что сведения лишними не бывают. А король не собирался покупать кота в мешке.

Месяца через три после заказа королю официальными путями были доставлены пять портретов кандидаток в супруги. Пять принцесс из королевств разной степени захудалости. К портретам прилагались и списки обещаемого приданого, а также условия предполагаемого сотрудничества между государствами. Вполне понятно, ведь принцесс бесхозных — пруд пруди, а короли — они на дороге не валяются. И далеко не каждый день правящий монарх выбирает себе супругу. Так что пять портретов — это еще мало. Просто сказалась нехватка времени.

Приданое короля особо не интересовало. Миссония не бедствовала, и пополнять казну за счет сундука жены Роланд не собирался. Условия сотрудничества можно было обговорить и позже. В первую очередь следовало выяснить качества будущей жены.

И для этого у государя были свои интересные способы.

Когда-то, в юности, король, не будучи еще монархом, от нечего делать брал уроки у придворного живописца. Старик, передавая наследнику престола крупицы мастерства, обмолвился однажды об особенностях технологии написания портретов девиц на выданье. По словам живописца, правда в подобных изображениях была. От пятнадцати до двадцати процентов. Ну в самом же деле! Венценосный жених ведь может до свадьбы суженую свою вообще не увидеть! Так пусть ее легкая кривобокость, косоглазость, желтые зубы или плохая кожа останутся для него сюрпризом. Зачем жениха заранее расстраивать? Но, чтобы юный принц, к которому старый мастер благоволил, впоследствии не попал впросак, художник объяснил последнему некоторые любопытные нюансы…

У короля придворных портретов было пять. Девицы отличались друг от друга разве что цветом глаз, волос, да фасоном платья. Пять штук с ларца, одинаковых с лица. Можно подумать, где-то располагался инкубатор, выпускающий будущих королев с заранее оговоренными качествами.

Впрочем, если знать, что искать…

В частности, Роланд помнил, что если девушка изображена с пальчиком у губ, значит, с зубами у нее проблемы. Если прическа очень уж затейлива, видать волосиков почти нет. Воротник высокий — грудь практически отсутствует. Очень яркий макияж — ночью подушкой не отмашешься.

Было много, достаточно много намеков, позволяющих заранее вычислить, какой именно недостаток присущ внешности той или иной нимфе королевских кровей. И Роланд знал, где эти намеки можно обнаружить и как расшифровать.

В итоге кропотливого изучения трудов придворных живописцев номера 1 и 3 отпали в связи недостаточной привлекательностью высокородных претенденток. У первой, судя по положению ладони, зубов не было вообще. А вторая, с большой вероятностью, была покрыта прыщами с ног до головы. Впрочем, закономерно. Говорят, что в тех краях, откуда она родом, очень плохая вода.

Осталось три дамы.

Но помимо портретов, Роланд на тот момент имел уже и подробные перечни достоинств и недостатков выставленных на продажу девушек. Благо, исполнители честно отработали каждый грошик выделенных на них денег. Впрочем, у Роланда иначе и не бывало.

В результате изучения полученных данных практически сразу отпали и кандидатуры 2 и 5. В отношении номера два имелись обоснованные сомнения по поводу невинности. Номер 5 славилась своим дурным характером не только в собственном королевстве, но и в трех соседних. А Роланд скандалы не выносил.

В результате на первое место среди претенденток и вышла Лизандра Урийская. Неглупая, хозяйственная, грамоте обучена, владеет мечом. Последнее не обязательно, однако свидетельствовало о том, что девица приучена к дисциплине и неплохо физически развита. А это — плюс.

Рост у принцессы был чуть ниже среднего, телосложение среднее, рост средний. Двадцать четыре года. Девственница. Характер уравновешенный.

Роланд вновь вгляделся в портрет. Девица, на нем изображенная, могла поразить воображение поэта своей божественной красотой. Да и не только поэта. Даже суровый воин, покалеченный в боях, отложил бы в сторону свою секиру, или что там еще, и залился бы слезами умиления, глядя на картину. Потому что красота такая неземная присуща разве что ангелам небесным, спустившимся на землю исключительно для искупления чьих-нибудь грехов, а никак уж не девицам двадцати четырех лет отроду, владеющим мечом.

Король минут пятнадцать сосредоточенно рассматривал лицо Лизандры. А затем он заперся в кабинете и стал творить.

Два часа, пыхтя и время от времени высовывая язык, король писал картину. Почти с натуры. В смысле, с портрета. Однако по ходу пьесы Роланд вносил кой-какие изменения, необходимые на его взгляд.

Для начала щеки принцессы он сделал попухлее, глаза поменьше (и в самом деле, девица на портрете больше напоминала диковинного зверя лемура, чем нормального человека), губы покрупнее (нынче мода была на крохотные губки сердечком), шею покороче.

Как изменить цвет волос, Роланд не представлял, а потому оставил их такими, как нарисовано. В конце концов, волосы в женщине — не главное. А что в женщине — главное? Правильно!

Грудь король со вздохом уменьшил. Он понимал, что с такой грудью и с такой талией, как на присланном ему портрете, девушка просто не смогла бы передвигаться. Это ж как два мешка с картошкой на палке от швабры!

А потому талию пришлось расширить. А потом еще в полтора раза.

Так… Глаза. Что-то они слишком голубые. Чуть черной краски, немного белой, и вот уже цвет похож на нормальный. Ресницы… Ресницы тоже вряд ли могут доставать до бровей.

Затем, скорее по наитию, чем в результате полученной информации, Роланд облачил девушку в охотничью куртку вместо платья с кружевами.

Отошел в сторону, сощурил глаза, присмотрелся. Вот теперь Лизандра походила на человека. В принципе, даже учитывая внесенные правки, на вполне привлекательного человека. Пожалуй, на этой кандидатуре и следовало остановиться.

Плюсом был и возраст невесты. Все же двадцать четыре — это много. В девках-то она сильно засиделась. А потому будет благодарной и покладистой, без всякого там подросткового нигилизма.

Увидев девушку воочию, король подумал, что не ошибся. Она была практически такой, какой он себе ее вообразил. Мысленно Роланд погладил себя по шкурке за догадливость. Приятным сюрпризом (комплимент от шеф-повара!) был цвет глаз Лизандры — напрасно король разбавлял его васильковость серым.

К тому же, принцесса, и это было заметно, сама положила на Роланда глаз. Безусловно, ее согласие на брак мало кого интересовало, однако все же приятно было осознавать, что девушка пойдет под венец с улыбкой, а не пряча под фатой заплаканные глаза.

Она и пошла с улыбкой. Светло-голубое свадебное платье сделало девушку необычайно женственной, глаза ее сияли, и за время церемонии, а также на протяжении почти всего праздничного ужина Лизандра не сказала ни одного бранного слова.

Король поздравлял себя с удачным приобретением. Напрасно.

Он не сразу обратил внимание на то, что молодая жена краснеет и бледнеет, стоит кому-нибудь отпустить даже вполне невинную шутку на предмет брачной ночи. Не видел он, как она комкает платье под столом, и как поднимает плечи, будто стараясь спрятаться. А потом, когда заметил, списал все на волнение, на обычный свадебный мандраж.

Когда новоиспеченные супруги под руку шествовали в специально подготовленные для них покои, Лизандру трясло. Король решил, что это от усталости. Будь он чуть менее пьяным и чуть более внимательным, возможно, ситуация сложилась бы иначе. Но… что произошло, то и произошло.

Полупьяные по случаю свадьбы государя придворные помогли новобрачным разоблачиться и, тихо хихикая, удалились.

Новобрачная смотрела на супруга с волнением и надеждой.

Она ведь и в самом деле была девственницей. Девушкой весьма строгого, но своеобразного воспитания. Ей, как и прочим благородным девицам, с детства внушали тот факт, что до брака нужно дожить невинной. В том смысле, что и поцелуи — грех, а не то что там что-то иное.

Вместе с тем, дожидаться этого самого главного момента в жизни девицы она должна была у себя в светлице — окруженная мамками-няньками, с пяльцами в руках, и весьма лимитированным правом на общение. Будь Урия во времена младенчества принцессы чуть более богатой, а соседи ее чуть менее наглыми, возможно, так бы оно и было. Но…

А впрочем, может и не было бы. Король Миклуш, отец Лизандры, был интересным человеком. С весьма специфичными взглядами на жизнь. В частности, он считал, что детям должна быть предоставлена определенная свобода. Да и не только детям. Миклуш был весьма либеральным монархом. Все его правление строилось на принципе: пока я что-то не повелел, можете хоть на голове стоять. Повелевал же он редко, стараясь этим своим правом не злоупотреблять. Указанный выше принцип распространялся и на взаимоотношения с членами семьи.

В результате у маленькой Лизандры было лишь два ограничения: во-первых, до свадьбы нужно себя блюсти в чистоте (как мы уже говорили), во-вторых, за кого папа скажет, за того она замуж и пойдет. Это объяснялось тем, что, со временем, Миклуш намеревался выгодно сплавить Лизандру замуж и хотел, чтобы какие-либо претензии по поводу недостатков переданного товара ему не предъявлялись.

Остальное короля не касалось.

Вот и вышло так, что росла кроха Лизетт вместе с братьями, а вовсе не в этой, как ее там, светелке. И занималась практически тем же, что и юные принцы. Тренировки так тренировки, поход так поход, пьянка так пьянка. Но подпускать к себе кого-то? Ни-ни! И хотя братья ее давно уже перепробовали множество лиц женского пола, сама Лизандра оставалась прямо-таки, как первый снег — холодной и нетронутой.

Некое представление о происходящем в брачную ночь процессе она имела. То есть, в теории подкована была. И даже некоторые элементы практического воплощения наблюдала. Ну, понима

ете, в походе всякое бывает. И, вместе с тем, она ну очень плохо представляла себе, как это может произойти с ней. Ну как?! Как?!!

Ее собственная влюбленность в Роланда как-то пока не требовала воплотить себя в физическом контакте. Он нравился Лизандре как… как нравятся хорошие картины и породистые лошади. У него был приятный голос и нераздражающие манеры, он был умным и властным. Он хорошо выглядел, и не пытался объяснить будущей супруге, как ей следует жить. Он, похоже, воспринимал ее такую, какая она есть. И это очень-очень импонировало Лизандре.

Но это не значит, что она не боялась. И не надеялась на то, что Роланд сможет или захочет сделать так, чтобы страх отступил перед его лаской и ее желанием.

Ах, если бы король был чуть менее пьяным и чуть более внимательным и нежным.

Но Роланд искренне считал Лизандру всего лишь удачным приобретением. И его расположение к ней носило дружески-покровительственный характер, и не более того.

Без платья, облаченная в одну лишь полупрозрачную сорочку, Лизандра показалась Роланду не просто привлекательной, а даже соблазнительной. Похоже, процесс изготовления наследников обещал быть приятным и интересным.

Король переменил свое мнение, когда, вместо ласковой покорной кошечки обнаружил в своей постели сначала испуганную истеричку, а затем разъяренную кобру. Истеричка рыдала взахлеб, умоляя ее не трогать, кобра шипела и царапалась, щедро раздавая при этом обещания лишить тело короля целостности и исключить в дальнейшем возможность получения от него какого-либо потомства.

Роланд имел еще шанс все исправить, тем более, что и истеричка, и кобра в душе готовы были сдаться, но вместо этого король фыркнул и удалился.

В общем, фактическое исполнение брака в ту ночь так и не произошло.

И в следующий раз ситуация повторилась. Роланд занервничал. Считая себя, не без оснований, интересным мужчиной, государь исключал возможность применения насилия по отношению к жене. Меж тем последняя любую его попытку исполнить супружеский долг категорически отвергала, не в силах объяснить Роланду, что именно она от него ждет. А он, видимо, не задумывался о том, что собственность иногда нужно уговаривать. А может, может это просто не было для него первостепенной задачей. Работа ведь не будет ждать. Долг перед Родиной — превыше всего.

Ситуация явно вышла из-под контроля. Король страдал от бессилия, Лизандра рыдала, ожидающие традиционного выноса окровавленной простыни придворные уже и не знали, что подумать.

— И теперь я не знаю, что делать, — закончил свое повествование Роланд.

— Так значит, ты ее не любишь, — задумчиво проговорил дракон.

— Боже мой! — раздраженно воскликнул король, — мы же взрослые люди! Какая любовь?! Это сделка! Просто сделка. Одна из крупнейших сделок в моей жизни. И, как я сейчас понимаю, не слишком успешная.

Шарик косо ухмыльнулся.

— И сейчас ты хочешь расторгнуть контракт?

— Не знаю. Я не знаю!

Роланд помолчал немного, попинал носком сапога какой-то розовый кустик и тихо проговорил:

— Мне ее жаль. Но если ситуация не изменится, я буду вынужден это сделать.

Шарик нетерпеливо переступил с лапы на лапу.

— Поговори с ней, — насупившись, сказал король и сел в седло.

— Я? — изумился дракон, — ты не попутался? Ты всерьез считаешь, что именно я — ящер, и притом, прошу заметить, самец, должен обсудить с Вашей супругой, отчего она Вам, Ваше величество, не дает?!