– Ни за что, – отрезал Аполлон. – Так мы еще неделю тут проторчим.
Амазонки поникли.
– Может, о богах? – предложил Силен и запел, заглядывая Зевсу в глаза:
– Уважил, голубчик, – сказал Зевс, смахивая скупую мужскую слезу. – Но петь мы будем о другом.
– Лично я, – сказал Дионис заплетающимся языком, – ни одной песни про другого не знаю.
– Мы будем петь… – сказал Зевс. – Точнее, вы будете петь…
– О старом, – предположил Геракл.
– О главном, – рискнул Аполлон.
– О новом и главном, – сказал Гермес.
– О бабах! – настаивал Дионис.
– О дорогах, – сказал Зевс. – О дорогах, которые мы выбираем. Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое дороги? Это не просто утоптанные ногами и укатанные колесами направления. Это дуалистический символ перманентного… Так, я смотрю, что меня никто не слушает. Ладно, тогда пойте.
Горлогориус стиснул зубы и извинился перед Мэнни за свое недостойное великого и мудрого мага поведение, Мэнни кивнул, и инцидент был исчерпан.
– Вы с Негориусом были давними приятелями? – спросил Мэнни, закуривая трубку мира.
– Не так чтобы приятелями, – сказал Горлогориус. – Скорее мы были закадычными соперниками. Мы с ним начинали в одно и то же время и несколько веков жили по соседству.
– Должно быть, это было очень давно, – сказал Мэнни.
– Да уж, не вчера, – подтвердил Горлогориус. – В те времена магия была в загоне, клиенты, сам помнишь, в очередь не выстраивались. Приходилось биться за каждую золотую монету, и присутствие в округе конкурента делало твою жизнь весьма веселой. Мы с Негориусом постоянно соревновались, доказывая друг другу, кто из нас круче. Я до сих пор удивляюсь, как у нас не дошло до дуэли.
– Я тоже удивляюсь, – сказал Мэнни. – Зная твой взрывной темперамент… Наверное, Негориус был очень выдержанным человеком.
– Да, порой он бывал даже чересчур хладнокровен, – признал Горлогориус.
– В нашей профессии это скорее плюс, чем минус, – заметил Мэнни. – У волшебника должна быть холодная голова, горячее сердце…
– И длинные руки, – закончил за него Горлогориус.
– А разве не чистые?
– Нет, от длинных рук пользы куда больше, чем от чистых, – сказал Горлогориус.
– А как складывались ваши с Негориусом отношения после того, как вы разъехались?
– С увеличением разделяющего их расстояния отношения волшебников друг с другом только улучшаются, и это – аксиома, – сказал Горлогориус. – Мы с ним не так уж часто встречались. Негориус был старейшим членом Гильдии, но не принимал активного участия в ее делах. Пожалуй, все его участие ограничивалось выплатой членских взносов. Но зато платил он их регулярно.
– Похоже на некролог, – сказал Мэнни.
– А это и есть некролог, – ответил Горлогориус. – Мне жаль, что Гильдия потеряла такого мага, как Негориус. Пусть часто он бывал мямлей, но это не мешало ему быть одним из лучших наших теоретиков и исследователей. Помянем?
– Давай.
– Кто сегодня алкоголь материализовывать будет?
– Лучше ты, – сказал Мэнни. – У тебя к этому очевидный талант. Тот коньяк на прошлой неделе был просто неподражаем. Какой букет!
– Букет я сам составлял, – сказал Горлогориус, закатывая рукава мантии и потирая ладони. – Ну, как говорится, крибле-крабле-бумс!
Чувствуя, что представление приближается к своему апогею, публика начала просыпаться и усаживаться поудобнее. Все боги, улизнувшие поспать на Олимпе, вернулись на свои места.
На «путь-дорожку фронтовую», исполненную Аполлоном, Геракл ответил «эх, дорогами, пылью да туманом». Аполлон с Дионисом дуэтом грянули «дорога-дорога, ты знаешь так много о жизни моей непростой», закончив песню многократным выкриком «Атас!».
Реджи порылся в памяти, и они с Силеном вспомнили бессмертного Шнура: «дороги мои, дороги, уносили ноги, помогали боги», чем окончательно привели Зевса в благодушное настроение.
Гермес ответил «дорогой в небеса», на что Силен тут же отреагировал «дорогой в ад».
К утру тема казалась исчерпанной.
Геракл закончил петь «как далека и как близка дорога в облака», последовала небольшая дискуссия, не считается ли эта песня вольным переложением детской песенки «по дороге с облаками», уже исполненной Аполлоном, но Зевс заявил, что мелодии разные, слова не совпадают, а потому Аполлону и его товарищам надо сначала заткнуться, а потом исполнить что-нибудь еще.
Тройка олимпийских певцов яростно чесала в трех божественных затылках.
– Ставлю Камень Правосудия против дырявого носка, что не вспомнят, – сказал Горлогориус, внимательно глядя в хрустальный шар.
– Принимаю, – сказал Мэнни.
– Начинаю обратный отсчет, – сказал Зевс. – Пять.
Аполлон принялся чесать в затылке так яростно, что выдрал клок волос.
– Четыре.
– Дорога, дорога, – бормотал Гермес, то ли вспоминая, то ли пытаясь сочинить на ходу.
– Три.
– Надо выпить, блин, – пробормотал Дионис. – Боги, какой позор…
– Два.
– Я протестую! – возопил Аполлон.
– Один. Ноль. Время вышло, – сказал Зевс. – Право пения переходит к другой команде.
– Возьми, – сказал Мэнни, снимая правый носок и дырявя его резким движением пальца. – Заслужил.
Зрители затаили дыхание.
– Вы будете смеяться, – сказал Реджи Силену и Гераклу. – Но мне совершенно ничего не приходит в голову.
– Я потом посмеюсь, – прошипел Силен. – Думай!
– Ну же, – сказал Мэнни, болевший за команду Геракла всей широтой своей магической натуры. – Вспоминайте! «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной» или что-то в этом роде.
– Так это ж детская песня, – сказал Горлогориус, листая нотную тетрадь. – Откуда им ее помнить?
– Опять начинаю обратный отсчет, – сказал Зевс, и на лице Аполлона загорелась надежда. – Пять.
– Вспомнил, – сказал Реджи.
– Четыре.
– Излагай, – сказал Геракл.
– Три.
– Нет времени. Я затяну, а вы подпевайте.
– Два.
– Заметано, – сказал Силен.
– Один. Пойте.
Реджи запел.
– Что это за песня? – тревожно спросил Мэнни. – Я не знаю такой песни. И при чем здесь дороги?
– Может, он чокнулся? – спросил Горлогориус.
– Это стрелок-то?
– Песня не по теме! – радостно завопил Аполлон. – Дисквалификация!
Зевс нахмурил брови:
– Не по теме! – разорялся Аполлон. – Не по теме!
Реджи продолжал петь.
Последнее слово герой, стрелок и сатир грянули втроем, а публика разразилась аплодисментами и восторженными выкриками.
– Браво! Бис! – бесновались амазонки и обнимались с сатирами.
– Очко! – провозгласил Зевс. – Дамы и господа, у нас есть победитель!
– Йес! – кричал Мэнни. – Клево! Знай наших!
– И которые там, интересно, наши? – спросил Горлогориус.
– Ну не боги же.
– Поздравляю, сынок, – сказал Зевс, хлопая Геракла по плечу. – Ты опять победил.
– Наверное, твои гены сказываются, – сказал Геракл.
– Умеешь польстить отцу, – сказал Зевс. – Гермес!
– Я, – пробурчал один из проигравших.
– Метнись на Олимп за бухлом.
– Почему я? – возмутился Гермес.
– По вечному праву младшего, – объяснил Зевс.
– Еще один ключ у нас в кармане, – сказал Горлогориус. – Мэнни, тебе по-прежнему не нравится моя стратегия?
– Результаты она дает, не спорю. Только уж больно она забубённая.
Геракл настоял на том, чтобы проводить Реджи и его драгоценный груз до самого портала. Силен идти с ними отказался, заявив, что климат приграничных с царством Аида территорий для сатиров слишком вреден, а кроме того, он (Силен, не климат) с Цербером не в ладах.
Реджи особо и не настаивал.
Путешествовать с Гераклом было просто и легко. Геракл не уступал в скорости Реджи, а, пожалуй, даже немного превосходил его, был немногословен и, в отличие от сатира, не отвлекался по пустякам. Путь до входа в царство мертвых и портала между мирами они преодолели меньше чем за сутки.
Цербера на месте не оказалось.
– Что ж, давай прощаться, – сказал Геракл.
– Давай, – сказал Реджи. – Я тебе очень благодарен. Даже и не знаю, как тебе отплатить.
– Ты мне ничего не должен, – перебил его Геракл. – Воспоминание о вытянувшемся лице Аполлона, когда их команде засчитали поражение, для меня лучше любой награды.
– Все равно, – сказал Реджи. – Я чувствую себя обязанным. Ты примешь от меня скромный подарок?
– Легко, – сказал Геракл.
Реджи порылся в саквояже и протянул Гераклу картонную коробку.
– Что это? – спросил герой.
– Собачьи галеты, – сказал Реджи. – Если вдруг тебе понадобится какая-нибудь услуга от Цербера, угости его этими галетами. Он их любит.
– Не представляю услуги, которую мне могла бы оказать собака с двумя головами и кучей змей вместо шерсти, но все равно спасибо[72]. Я это сохраню.
– Примешь ли ты от меня еще и совет? – спросил стрелок.
– Охотно.
– Если хочешь прожить подольше, никогда не стреляй в кентавров отравленными стрелами. А еще лучше – не женись[73].
Часть третья
МОРГУЛЬСКИЙ КЛИНОК
ГЛАВА 1
Мафия бессмертна.
Фредди Баггини, невысокий молодой человек со столь же низкими моральными устоями, сидел за столом и вписывал в конторскую книгу аккуратные колонки цифр. Любой бизнес требует скрупулезного подхода.
Держа ручку в толстых мясистых пальцах, Фредди подвел баланс, подсчитал прибыль и остался ею доволен. Дела шли неплохо. Гораздо лучше, чем этого можно было бы ожидать от столь тихого и далекого от основных деловых центров захолустья.
Фредди запер конторскую книгу в сейф, достал из бара бутылку кьянти и налил себе полный бокал. Увы, насладиться вкусом и ароматом вина в полной мере Фредди не удалось из-за появления его телохранителя и помощника по хозяйству Сэмми, который вошел в кабинет и возвестил о прибытии дорогого гостя.
Джеймс Гандольфини по кличке Гэндальф[74] был широко известной в узких кругах посвященных лиц фигурой. Обычно он носил длинные серые балахоны, под которыми было удобно прятать любое, даже самое крупнокалиберное оружие, редко стриг волосы и всегда имел при себе массивную дубинку, которую выдавал за свой посох. Он был очень опасным субъектом, замешанным не в одно темное дело, и обычно работал посредником между великими мира сего и такими типами, как Фредди.
Хозяин дома встретил дорогого гостя посреди комнаты. Они тепло обнялись, пожали друг другу руки и трижды расцеловались. В их кругах показное проявление дружбы было в большой цене, и ничто не говорило об истинных взаимоотношениях людей, этими проявлениями обменивающихся.
Фредди усадил гостя в кресло, налил ему вина и угостил толстой гаванской сигарой.
– Я к тебе по делу, – сказал Гэндальф. – Дело это серьезное, деликатное, и нам лучше поговорить наедине.
Фредди стрельнул глазами в сторону Сэмми, и тот тут же испарился. Впрочем, далеко от кабинета он не ушел, остановившись за дверью и приложив волосатое ухо к замочной скважине.
Подслушивает, подумал Гэндальф. Ну и ладно. Все равно гранату без чеки в мешке не утаишь.
– Что за дело привело тебя в мою скромную обитель, Гэндальф? – поинтересовался Фредди. Присутствие Сэмми за дверью не укрылось и от его внимания. Впрочем, у Фредди не было тайн от своего телохранителя. Почти не было.
– Тема мутная, и началась она довольно давно, – сказал Гэндальф. – Ситуация на данный момент обстоит не очень хорошо и с каждой минутой промедления грозит выйти из-под контроля.
– Ну а если в двух словах? – попросил Фредди, зная умение Гэндальфа говорить часами, так ничего и не сообщив о сути.
– Саурон оживился, – сказал Гэндальф. – В смысле воскрес.
– Как это? – удивился Фредди. – Его же вроде бы еще Исилдур на нож поставил?
– Поставил, – согласился Гэндальф. – Но с такими личностями, как Саурон, никогда нельзя быть ни в чем уверенным. В общем, по последним данным, он воскрес. Правда, пока частично. На данный момент в нашем мире присутствует только его глаз.
– Правый или левый? – поинтересовался Фредди.
– Об этом история умалчивает, – сказал Гэндальф. – Сейчас нам неважно, правый это глаз или левый.
– Мне важно, – сказал Фредди. – Я люблю стрелять своим врагам в левый глаз.
– Увы, одной только стрельбой тут не обойдешься, – сказал Гэндальф. – Ты наследство, которое тебе твой дядька оставил, хорошо сохранил? В полном, так сказать, объеме?
– А что конкретно тебя интересует?
– Кое-что из золотишка, – сказал Гэндальф. – А именно – гайка.
– Гайка цела, – сказал Фредди. – Думал я ее в ломбард отнести, так там золота – смех один. И ни печатки, ни камешка. На обручальное кольцо похоже.
– Дай заценить, – сказал Гэндальф.
– Пожалуйста. – Фредди влез в сейф, достал кольцо и протянул Гэндальфу. Тот, обычно до золота падкий, сейчас почему-то не стал брать его в руки и жестом указал, чтобы Фредди положил кольцо на стол. Фредди так и сделал.
– Знакомая вещичка, – сказал Гэндальф. – Явно не бижутерия. Камин растопи.
– На фига? Тепло же, – удивился Фредди.
– А я тут не греться собираюсь, – сказал Гэндальф.
Фредди кликнул Сэмми и приказал зажечь камин. Пока тот занимался с поленьями и растопкой, благородные джентльмены выпили по бокалу кьянти и выкурили по половине сигары.
Наконец огонь весело заполыхал в камине, и Сэмми был вновь выпровожен на его пост за дверью.
– Мне уже жарко, – пожаловался Фредди. Он был повышенно волосат, особенно ниже пояса, посему в жару обильно потел.
– Придется потерпеть, – сказал Гэндальф. – Возьми-ка эту гайку и кинь в огонь.
– Ты что, сдурел? А ну как она расплавится? – удивился Фредди. – Рыжье все-таки. На крайняк, зубы золотые можно вставить.
– Если она расплавится, я тебе столько золота отвалю, что ты себе зубы хоть в три ряда вставишь, как у акулы, – пообещал Гэндальф.
– Смотри, конкретные пацаны за базар отвечают, – сказал Фредди и кинул кольцо в огонь.
– Подождем, – сказал Гэндальф, многозначительно глядя в сторону полупустой бутылки кьянти.
– Почему бы и не подождать, – согласился Фредди, разливая живительную влагу по бокалам.
Гады, подумал Сэмми. Опять все без меня выжрут.
Двумя сигарами и еще одной бутылкой позже Гэндальф решил, что дальше ждать особого смысла нет. Вооружившись каминными щипцами, он разворошил угли и нашел совершенно невредимое кольцо. Жаль, подумал Гэндальф. Если бы оно сейчас расплавилось, не пришлось бы огород городить. Видимо, не судьба.
– Подставляй руку, – сказал он Фредди. – Ты не смотри, что я его щипцами держу, вряд ли оно очень горячее.