В этой части повествования мы прощаемся с доблестными хоббитами Фредди и Сэмми. Их путь в Мордор, долгий, нудный и полный скучных приключений, достаточно подробно описан товарищем Толкином, и у нас нет оснований ему не доверять. Может, какие-то мелочи его рассказа и не соответствовали действительности и он не до конца разобрался с мотивацией Горлума, но в целом все было именно так, как в книге. Нас же больше интересует другая часть приключений отряда, и мы будем пристально следить за передвижениями Гарри, Джека и примкнувших к ним местных жителей.
Когда Гимли пришел в себя и добрался до места, где принял свой последний бой Боромир, Арагорн сидел на корточках и вытирал лезвие своего меча пучком травы. Леголас ходил вокруг и выковыривал из орочьих трупов свои стрелы.
– Что тут произошло? – спросил Гимли, тряся головой. На его шлеме была огромная вмятина.
– Боромир умер, – сказал Арагорн. Упрямое пятнышко красного цвета никак не желало сходить с его лезвия. Кровь орков была черного цвета, поэтому пятнышко могло скомпрометировать Киллера. – Инфаркт миокарда, должно быть.
– А хоббиты?
– Мерин и Пиппин, скорее всего, захвачены орками.
– А куда делись двое других?
– Вон. – Арагорн махнул мечом в сторону реки. Байдарка с двумя маленькими фигурками преодолела уже половину расстояния до другого берега.
– Так чего мы тут прохлаждаемся? – спросил Гимли. – Надо догонять!
– На фиг, – сказал Арагорн. – Пусть гребут. Есть мнение, что вдвоем они лучше справятся. Чем меньше диверсионный отряд, тем труднее его обнаружить.
– Это точно, – сказал Леголас. – Там, где десять человек будут пробиваться с боем, двое могут пройти незамеченными.
– Это правда, – сказал Джек.
Бой закончился, и они с Гарри решили, что уже можно объявляться на глаза остальной компании.
Арагорн и Леголас были рады, что в вопросе с хоббитами стрелок занял их сторону, и даже не стали спрашивать, где они с Гарри пропадали и сколько убили народа.
– Ну раз вы все так считаете, то пусть плывут, – согласился Гимли. – А мы тогда чем займемся?
– Двинем в Рохан, – сказал Арагорн. – Кавалерия нам точно не помешает.
– Может, по пути отобьем у орков Мерина и Пиппина, – сказал Гимли.
– Тебе лишь бы подраться, сын Глоина, – проворчал Арагорн. – Ладно, если встретим орков, которые утащили эту парочку, можешь их всех убить. А теперь поспешим ко двору Теодена. Нас еще ждут великие дела!
ГЛАВА 10
…а впереди – командир на белом коне.
Наверное, никто не удивится, узнав, что Горлогориус был неуживчивым человеком и не слишком хорошо ладил со своими коллегами. Волшебники нетерпимы по определению, и чем значительнее роль волшебника в Гильдии, тем выше он поднимается по асоциальной лестнице.
Одним из немногих людей, с которыми Горлогориус мог более-менее нормально общаться в течение продолжительного времени, был Мэнни. Именно поэтому руководство гильдии назначило Мэнни куратором операции по сбору артефактов, которой руководил Горлогориус, и именно поэтому двое старых волшебников в последнее время часто виделись друг с другом.
Очередная встреча произошла на вершине личной башни Мэнни, с которой открывался прекрасный вид на окрестные горы.
Мэнни глотнул коньяка и отложил в сторону второй том «Властелина Колец».
– Если вдуматься, довольно странная история, – сказал он.
– Не более странная, чем наша собственная, – сказал Горлогориус.
– У меня нет претензий к основной концепции, – сказал Мэнни. – Тем более что этот мир является одним из узловых миров нашей Вселенной, и его влияние распространяется на другие измерения, в том числе и посредством этой книги. Но некоторые детали вызывают у меня лишь недоумение.
– Например?
– Например, кольцо.
– Хорошенькая деталь, – сказал Горлогориус. – И что тебя смущает в самом кольце?
– Много чего. Взять хотя бы его дизайн. Насколько я помню, в том мире существует много колец. Три кольца у эльфов, семь колец у гномов и девять колец у людей…
– Ага, – сказал Горлогориус. – Чем ущербнее раса, тем больше колец она получила в качестве компенсации.
– Ты не любишь людей, – заметил Мэнни.
– Не люблю, – сказал Горлогориус.
– Это странно, если учесть, что ты один из них.
– Я – не человек, – сказал Горлогориус. – Я – волшебник, венец эволюции, вершина пищевой цепочки. Я не люблю людей, но не вижу в этом никакой катастрофы. Я также не люблю гномов, не люблю эльфов, не люблю орков, троллей, и гоблинов я тоже не люблю. Я и тебя не люблю, Мэнни, и не собираюсь этого скрывать. Единственная положительная эмоция, которую способны вызвать у меня другие разумные существа, это уважение. Я уважаю тебя, Мэнни, уважаю многих своих коллег по гильдии, уважаю некоторых из своих врагов, тех, которые этого заслуживают. Уважение рационально и мотивированно, оно всегда основывается на реальных фактах, личных или профессиональных качествах людей и их поступках. Любовь же не имеет под собой никакого фундамента, и потому она неприемлема для человека, стоящего на моей ступени разумности.
– Это жестко, – заметил Мэнни.
– Зато правда, – сказал Горлогориус. – Любовь ошибочно принято считать могучей созидательной силой, но она не имеет ничего общего с инстинктом продолжения рода. Даже самый романтично настроенный человек не признает за орками способности любить, что не мешает оркам размножаться не менее успешно, чем это делают люди. Любовь – это болезнь, и она поражает слабых.
– Хорошо, что никто, кроме меня, не слышит твоих рассуждений, – сказал Мэнни. – Людей, произносящих такие речи, принято закидывать гнилыми яблоками и тухлыми яйцами, и это в лучшем случае. Потом у этой медали есть обратная сторона. Тебя ведь тоже никто не любит.
– Очень хорошо. Я не хочу быть объектом чьей-то эмоциональной нестабильности. И если ты не против, то я хотел бы вернуться к тому, с чего мы начали, и услышать, какие у тебя есть вопросы по дизайну кольца.
– Больно он простенький, – сказал Мэнни. – Другие кольца с наворотами, с камнями там и прочими финтифлюшками, а это – вообще без ничего. Одна только надпись, которую большую часть времени и не видно.
– На обручальное похоже, – сказал Горлогориус.
– Вот именно, – сказал Мэнни. – Что Саурон хотел сказать этим кольцом, похожим на обручальное?
– Что он верит в брак, – сказал Горлогориус. – Или что хорошее слово «браком» не назовут. А может быть, это был план, рассчитанный на долгосрочную перспективу, и подобным дизайном Саурон хотел дискредитировать саму идею брака в веках.
– Правды мы уже все равно не узнаем, – сказал Мэнни. – Саурона замочат, а даже если бы и не замочили, то вряд ли бы он стал что-то кому-то объяснять.
– А я бы с ним поговорил, – сказал Горлогориус. – Только как это сделать, когда твой собеседник представлен в реальном мире одним только глазом?
– И что бы ты ему сказал? – полюбопытствовал Мэнни.
– Мне нравится его стиль, – сказал Горлогориус. – Конечно, он темный, злобный, коварный и неоправданно жестокий, но стиль его мне все равно нравится. Он вызывает уважение. Воспылав желанием установить мировое господство, Саурон выбрал самый рациональный способ достижения результата и создал нечто, что позволяло бы ему контролировать уже имеющиеся в его мире могучие силы. Одним ударом он получал в свои руки мощь и отбирал ее у своих врагов. Это же чистое айкидо. Еще мне нравится его упорство. Его убили, а он воскрес. Не думаю, что на его месте я поступил бы так же. Неплох также подбор союзников – бессмертные назгулы, могущественный Саруман, орки, имеющие численное превосходство над другими расами Средиземья.
– Но в итоге он все равно проиграл, – напомнил Мэнни.
– Верно, – сказал Горлогориус. – Против законов вселенной не попрешь.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Мэнни. – Что за законы?
– Вообще-то пока это тайна, – сказал Горлогориус. – Я собирался обнародовать свой доклад на очередном съезде гильдии, но раз уж мы заговорили об этом, то я тебе расскажу. Только ты мне пообещай, что об услышанном распространяться не будешь.
– Зуб даю, – сказал Мэнни.
– Я провел фундаментальные исследования и перелопатил информацию по огромному количеству миров нашей множественной вселенной, – сказал Горлогориус. – И вывел основной закон. У меня еще нет точной формулировки, но общий смысл сводится к тому, что в нашей вселенной добро всегда побеждает зло.
– Да ну? – удивился Мэнни.
– В длительной перспективе, – сказал Горлогориус. – Рано или поздно, но зло обязательно проигрывает. Не всегда окончательно, но всегда с треском. Не нокаутом, так по очкам.
– И что из этого следует? Зачем ты вообще проводишь такие исследования?
– Я пытаюсь создать психологический портрет Создателя, – сказал Горлогориус. – Из открытого мною закона следует, что он является добрым и, возможно, немного наивным существом.
– Практическое применение у твоего закона есть?
– Нет, – сказал Горлогориус. – То, что я называю длительной перспективой, может превышать срок жизни одного конкретно взятого волшебника, пусть даже этим волшебником буду я, и в этой жизни ничто не предрешено заранее. Но мне приятно сознавать, что я нахожусь на стороне правого дела, и оно все равно победит. Рано или поздно.
– Должно быть, это согревает тебя долгими зимними вечерами, – заметил Мэнни.
– Это и еще немного хорошего коньяка, – сказал Горлогориус.
В той климатической зоне, где могущественный маг разместил свою башню, с технической точки зрения зимы вообще не было.
Прошло уже три дня с момента трагической гибели Боромира. Все эти три дня заметно поредевший отряд двигался практически без остановки. Ели на ходу, а про сон вообще пришлось забыть. Арагорн гнал и гнал их вперед, опасаясь, что весть о смерти Боромира опередит их, Денетор объявит Киллера своим личным врагом и запретит ему вход в Минас-Тирит.
Арагорн знал Денетора, наместника Гондора, не понаслышке. Денетор был умным, жестким и очень амбициозным человеком. История о смерти Боромира от рук орков могла бы обмануть кого угодно, но только не его родного отца.
По странной случайности орки, пленившие Мерина и Пиппина, отступали тем же путем, а потому со стороны могло показаться, что отряд Арагорна преследовал именно их, а не королевские амбиции своего предводителя.
У гнома, привыкшего к тесным и затхлым подземельям, в бескрайних степях Рохана началась агорафобия, и теперь он вообще не снимал шлема с узкой прорезью, утверждая, что шлем сужает его восприятие окружающего пространства. Гарри держался исключительно на заклинании неутомимости и сознании того факта, что единственный в их компании волшебник не должен падать в грязь лицом. Он был уверен, что Гэндальф на его месте бежал бы впереди и задавал темп всему отряду.
Внезапно Леголас остановился и приложил руку козырьком ко лбу, всматриваясь вдаль. Вслед за эльфом притормозили и все остальные.
– Что ты там видишь? – спросил Арагорн.
– Белое пятно, – сказал Леголас. – Нетипичный для степи цвет.
– Это не просто белое пятно, – сказал Джек, чье зрение не уступало по остроте зрению эльфа. – Это человек в белых одеждах.
– Может, это галадрим? – предположил Арагорн.
– Не похож он на эльфа, – сказал Джек.
– Он старше средних лет, – сказал Леголас.
– Намного старше, – поправил его Джек. – Скорее, это почти старик.
– Я и пятна-то не вижу, – сказал Арагорн.
– Высокого роста, – сказал Леголас.
– Волосы тоже белые, – сказал Джек.
– Он движется в ту же сторону, что и мы, – сказал Леголас.
– У него белая борода, – сказал Джек. – Она развевается на ветру.
– Родинка на правой щеке, – сказал Леголас.
– Вообще-то он к нам спиной повернут, – сказал Джек.
– Ты прав, – сказал Леголас. – Про родинку это я приврал. Но у него в руке большая палка.
– Это посох, – сказал Джек. – С весьма нехилым набалдашником.
– Белые одежды, белые волосы, белая борода и посох с набалдашником, – задумчиво подытожил Арагорн, и его лицо озарила внезапная догадка. – Это Саруман!
– Что бы Саруману делать одному пешком в степях Рохана? – спросил Гимли.
– Не знаю, – сказал Арагорн. – Зато я знаю, что мы с ним сделаем. Вперед!
Волшебник в белых одеждах – Джек, Гарри и мы с вами точно знаем, что это был не Саруман, – никак не реагировал на топот, лязг и сопение за своей спиной. Он не прибавлял и не сбавлял темпа своего передвижения и даже не оборачивался.
То ли эльфов не учили, что нападать со спины нехорошо, то ли Леголас был неправильным эльфом, но он выпустил стрелу, как только они приблизились на достаточное для выстрела расстояние.
Волшебник шевельнул левым ухом[92], и стрела ушла в небо по высокой дуге.
В тот же миг Гимли выронил из рук раскалившийся докрасна топор, а Арагорн проделал тот же трюк со своим мечом.
Отряд замер на месте. Трое его бойцов не ожидали подобного развития событий.
– Ну ты и гад, Саруман! – воскликнул Гимли. – Хорошо еще, что я в перчатках!
– Это кто тут Саруман? – спросил волшебник, оборачиваясь.
– Гэндальф! – воскликнул Арагорн.
– Да, это я, – сказал Гэндальф. – Как видите.
– Не иначе крылья себе отрастил, – пробормотал Гимли.
– Но ты стал белым теперь, Гэндальф! – воскликнул Леголас.
– Побелеешь с вами, – сказал Гэндальф. – То в бездну вместе с Балрогом бросают, то стрелами в спину тыкают.
– Глубока и никем не мерена пропасть под мостом Дарина, – сказал Гимли. – Но никогда я не думал, что мой народ издревле хранил там нехилые запасы мела.
РАССКАЗ ГЭНДАЛЬФА О ПАДЕНИИ В МОРИЙСКУЮ БЕЗДНУДрузья мои, вам, наверное, очень любопытно узнать, что было со мной после того, как я рухнул с моста и отправился в долгий и одинокий полет. Да, одинокий, ибо Балрог был гораздо тяжелее меня, и, согласно законам гравитации, падал быстрее. Догнать его мне удалось только на дне пропасти.
Не удивляйся, Гимли, и у пропасти под мостом Дарина существует дно.
Я упал в воду, и тут же на меня набросилось скользкое и противное чудовище. Сначала я убил его, а потом понял, что это был Балрог, который при соприкосновении с водой тупо потух.
Убив Балрога, я заработал много экспириенса и получил «левел ап». Не грузитесь и не расстраивайтесь, если не знаете, что это такое. Гарри – волшебник, он меня понимает.
В моем возрасте «левел ап» – не шуточки. Колбасило меня не по-детски. Отпустило только дня через три. Силы мои были на исходе, и я вырубился.
Пока я лежал без сознания, у меня было видение. Будто бы явился ко мне человек в белой одежде, увидел меня и закричал:
– А, так вы все-таки кипятите! Тогда я не зря сюда пришел!
Сорвал он с меня одежды и убежал. Я был слишком слаб, чтобы ему воспрепятствовать.
Потом он вернулся и принес мои шмотки, только были они белого цвета. Пытался я оплатить счет за химчистку, но воспротивился странный человек[93], сказал, что я ничего ему не должен, и обозвал меня неизвестными мне словами «рекламная акция».
Когда я пришел в себя, я был уже в таком виде, в каком вы наблюдаете меня в данный момент. Почему волосы тоже белые? Полагаю, они побелели от пережитого.
С превеликим трудом удалось мне найти пожарную лестницу, ведущую наверх, и так долго я взбирался по ней, что опять посерел, на этот раз от напряжения. Однако мне так понравился мой новый имидж, что я сделал небольшой крюк, забежал к галадримам и выпросил у них комплект чистой одежды. Теперь вот иду к царю Теодену, чтобы организовать Гондору кавалерийскую поддержку, а потом атаковать Мордор. А у вас что случилось?