— Завтра он попытается снова. Жаль, что ворюга не спер что-нибудь эдакое, примечательное — тогда бы его наверняка запомнили.
— И правда. Дал он маху. Слушай. У меня назначена встреча с одним человеком. Он говорит, что знает убийцу. Может, и впрямь знает. Надо поспешить, а то он передумает и не станет разговаривать.
— Вперед, отважный рыцарь. Морли частенько подсмеивается над моей романтичностью и сентиментальностью. Но он и сам не безгрешен. Взять хоть его появление здесь. Ни в жизнь не признает, что не захотел оставлять меня одного среди акул. Любопытно ему, видите ли, стало.
— Дом с привидениями, да и только, — ворчал Морли, пока мы осторожно спускались по лестнице. — И как они тут живут?
— Говорят, дома стены помогают. Привыкаешь через какое-то время, перестаешь замечать.
— Что это за брюнетка, на которую я наткнулся по дороге, в пустом холле?
— Генеральская дочка, Дженнифер. К ней не подступишься.
— А может, ты не знаешь, как взяться за дело.
— Может. Но сдается мне, с ней не все в порядке.
Мы вышли через черный ход. Светила луна, и я почти не спотыкался, а Морли, тому без разницы, он из тех, кого хоть в гроб заколоти — зрение, как у кошки.
— По крайней мере у вас все без затей: ни призраков, ни вампиров, ни великанов — просто людская жадность.
Я подумал о женщине в белом. Надеюсь, она не призрак: я не умею общаться с бестелесными существами.
Морли схватил меня за плечо.
— Здесь кто-то есть.
Я ничего не увидел, но услышал звук — будто человек вдруг остановился.
— Услышал нас, — шепнул Морли и как сквозь землю провалился. Я подошел к конюшне, позвал:
— Снэйк? Ты где? Это Гаррет.
Не отвечает. Я просунул голову внутрь. Темно, лошади неспокойны. Лучше обойти вокруг, сразу заходить рискованно.
С северной стороны конюшни из щелей между досками пробивался слабый, неверный свет, похоже было, что горит оплывающая уже свечка.
В углу оказалась небольшая дверца, видимо, я наткнулся на убежище Снэйка.
— Снэйк? Ты здесь? Это Гаррет.
Снэйк не отвечал.
Я открыл дверь.
Снэйк не ответит больше никому, во всяком случае, в этом мире. Его зарезали.
Нечистая работа. Удар пришелся в грудь, но не в сердце, лезвие прошло через легкое, кончик ножа торчал из спины.
Появился Морли.
— Я его упустил. — Он глянул на Снэйка. — Любитель работал.
Эх, Морли, всегда всех критикует.
— Даже профи может наделать ошибок, когда имеет дело с несговорчивым субъектом. Этот человек, я слышал, бывший десантник. А десантников голыми руками не возьмешь.
— Может, и так. — Дотс присел на корточки, повертел в руках шнурок, обвитый вокруг шеи Снэйка. — Занятно!
Я занялся поиском улик. В спешке убийца мог что-нибудь обронить.
— Что это?
— Это шнурок кефов-душителей.
— Что-о? — Я присел на корточки рядом с Морли.
— Есть такое восточное племя — кефы-душители. Им строго-настрого запрещено проливать кровь. Потому что тогда мертвец не найдет покоя, пока не будет отмщен. Приходится убивать без кровопролития. Между тем убийство — часть их религиозного ритуала, поэтому плетение шнуров у кефов целое искусство.
Я взглянул на шнурок. Да, не просто обрывок веревки.
— Убийцы-асы изготавливают собственные шнуры. Плетение удавки — последнее испытание, дающее статус мастера. Посмотри. Узел, как у нас делают для виселиц, но петля круглая, ее можно накинуть одной рукой. Узлы — на самом деле не узлы, веревка оплетает пробку конусообразной формы. Эта штуковина устроена, как стрела с наконечником, пробка может выскочить только в одну сторону.
Мне понадобилось не больше секунды, чтобы разобраться в устройстве шнурка: наглядный пример был налицо. Я нащупал конусообразные выступы.
— Пробка сжимается, выскакивает из узла и расширяется снова, с другой стороны.
— Как снять шнурок?
— Его не снимают. Используют один раз. Потом он считается испорченным. Я видел эту штуку только однажды. Моему знакомому удалось перерезать ее у себя на горле. Но более везучего парня на свете нет, не считая тебя, конечно.
Я огляделся вокруг. Сам Снэйк интересовал меня меньше. Может, наш убийца и дилетант, но тоже весьма везучий дилетант. Ни одной улики.
— Печально, — сказал я.
— Смерть всегда печальна. Кто бы говорил! Но Морли полон неожиданностей.
— Я не о том. Посмотри, как он жил. — Я указал на угол Снэйка. Он жил, как лошади Спал на соломе. Из мебели — только грубо выкрашенный стол. — Он был профессиональным солдатом, двадцать лет в войсках, преимущественно в Кантарде. За это неплохо платят. Человек настолько осмотрительный, что ухитрился выжить, наверняка умел и с деньгами обращаться. Но он жил в конюшне, как животное, и не имел даже смены одежды.
— Бывает, — проворчал Морли. — Хочешь пари, что родился он в самых распоследних трущобах? Или на какой-нибудь грязной ферме, где и двух медяков за месяц не увидишь?
— Не надо пари.
Я видел, что он прав. У выросших в бедности людей есть патологическая страсть откладывать деньги про черный день. Но смерть приходит раньше этих предполагаемых несчастий. Жалкая жизнь. Я тронул Снэйка за плечо — мускулы его были напряжены, не расслабились даже после смерти. Странно.
Я вспомнил рассказ кухарки о Снэйке. «Он был доблестным воином», — напишут на надгробном памятнике.
Я перевернул тело, чтобы посмотреть, нет ли чего под ним. Нету.
— Слушай, Морли. Задушить — дело долгое. Вероятно, убийца сперва попробовал придушить его, а потом пырнул ножом или наоборот.
Морли огляделся кругом. Жуткий кавардак.
— Вероятно.
— Ты когда-нибудь душил человека? Морли укоризненно взглянул на меня: бестактный вопрос.
— Извини. А я вот душил. Мне во время набега поручили придушить часового. Я тренировался заранее.
— Не похоже на тебя.
— Мне не нравится убивать и никогда не нравилось, но я подумал: если убить человека придется и если я хочу уцелеть, значит, надо все сделать как следует.
Морли проворчал что-то. Он был занят осмотром того, что некогда было лицом, грудью и животом Снэйка.
— Я все разыграл как по нотам. Когда я подошел к нему, парень дремал. Но очень быстро проснулся и отбросил меня, как тряпичную куклу. Он мне чуть мозги не вышиб, а ведь я. ни на секунду не отпускал проклятой веревки. Единственно, что мне удалось, — я не дал парню заорать и поднять тревогу, а там подоспел кто-то из наших и добил его ножом.
— Ну и что?
— Если ты не сломаешь жертве шею, она будет бороться. Предположим, ей удастся стряхнуть нападающего и ослабить веревку. Парень увидит тебя, пусть даже на шее у него эта дьявольская восточная удавка, и тогда придется его прикончить любым доступным способом — иного выхода нет.
— Ты ведешь к тому, что Снэйк был сильнее убийцы. Как тот часовой.
Я не говорил, что часовой был сильнее меня, но Морли попал в точку.
— Да.
— У кого-то в доме теперь полно синяков и ссадин. Если это кто-то из домочадцев.
— Может быть. Черт побери! Почему мне так не везет?!
— Ты о чем? — Морли считает меня до неприличия везучим.
— Почему убийца не оставил следов? Клочок одежды, пучок волос, хоть что-нибудь.
— Почему бы ему просто не прийти с повинной? — Морли покачал головой. — Ты торопишься и не ценишь то, что имеешь. Он оставил нож и удавку. Куда больше? Я уже рассказывал, какая редкость этот шнурок. А сколько таких ножей ты видел?
Лезвие ножа было чуть длиннее фута и сделано из полированной стали, но больше всего меня заинтересовала рукоятка — из черного агата, гладкая, зато в самом широком месте вычеканены два серебряных двуглавых Венагетских орла.
— Военный трофей? — предположил Морли.
— Довольно необычный. Из Венагеты. Принадлежал как минимум полковнику. Да, в гвардии его мог носить командир батальона, а в регулярных частях — полковник или подполковник.
— Много ли здесь таких ножичков?
— Верно, это уже что-то. Ниточка, пусть и тонкая. — Я взглянул на Снэйка. — Господи, почему ты ничего не сказал, у тебя же был шанс!
— Гаррет.
Это нам знакомо. Когда Морли кажется, что меня, по его выражению, не туда заносит, он начинает говорить таким вот предостерегающим тоном. «Не раскисай, ты же профессионал», — одергивает он. Не терпит он также упрямства и легкомыслия.
— Я в порядке. Но жалко парня. Я знаю, какую жизнь он прожил. Он не заслужил подобный конец.
— Пора идти, Гаррет.
— Да.
Пора. А то увязну в переживаниях. Я побрел прочь.
У каждого, как говорится, хватит сил пережить несчастье другого. Слава Богу, что убит не я.
18
Морли предложил поискать следы человека, шаги которого мы слышали в темноте. Я не возражал, но следов мы не нашли.
— Нехорошо, Гаррет.
— Что?
— У меня нехорошее предчувствие. Это не просто интуиция, больше. Необоснованная уверенность. Я уверен, что дела принимают скверный оборот.
Словно в подтверждение его слов, донесся крик. Кричали не от боли и не от страха, хотя и от страха тоже. От этого звука кровь стыла в жилах. Похоже, кричала женщина, но голову на отсечение я бы не дал. На островах я слышал, как мужчины кричат женскими голосами.
— Не стой на виду, — велел я Морли и побежал к дому.
Крики не замолкали. Я ворвался в дом.
Шум доносился из западного крыла, с балкона третьего этажа. Я в два прыжка преодолел лестницу, но наверху замедлил шаги. Мне не хотелось оказаться замешанным в какое-нибудь очередное злодейство.
Ступени были забрызганы водой и заляпаны чем-то зеленым. Около лампы лежало нечто, похожее на дохлого слизняка. Я тронул его ногой. Ага, пиявка. Мне пришлось близко познакомиться с ближайшими родственниками этой твари в болотах на островах.
Воняло ужасно. Запах тоже был мне знаком по островам. Что, черт возьми, стряслось?!
Гвалт стоял невообразимый, вопили все, на разные голоса.
— Копьем, копьем его, затолкайте его назад! — кричал Питерс.
— Бог мой, что же это?! — не своим голосом взвизгнул Деллвуд.
Я осторожно поднялся выше и увидел собравшихся на лестничной площадке мужчин. Двое из них тыкали копьями во что-то, копошащееся на лестнице.
Во что именно, я толком не разглядел. Но подозрение у меня появилось.
Оживший мертвец.
Я взял лампу.
Мне не хотелось видеть то, что я увидел, никому не может хотеться, а убийце меньше всего.
Это был труп. Один из погребенных в болоте. В народе их называют ходячими покойниками — убитые, которые не могут найти покоя, пока не наказан убийца. Существует миллион историй о мести мертвецов, но я никогда не предполагал, что стану участником одной из них. Ходячие покойники — это всего лишь легенда, своими глазами их никто не видел.
Забавно у нас устроены мозги. Не знаю, что должно было прийти мне в голову, но подумал я лишь об одном: почему это случилось именно со мной?
Четкая концепция убийства с корыстными целями рассыпалась в прах.
— Что делать, Гаррет, что делать?! — взывал Питерс.
Блевать, больше ничего не остается. Убить ходячего покойника невозможно: он уже мертв. Он все равно будет являться и доведет вас до белого каления.
— Попытайтесь зарубить его. Деллвуда вырвало. Чейн оттолкнул его и схватил алебарду. Два отрубленных пальца упали рядом со мной, продолжая извиваться как живые.
— Задержите его здесь. Я обойду кругом. Я отступил на балкон, затем спустился обратно на первый этаж и заметил белокурую незнакомку. Она стояла на верхнем балконе западного крыла, откуда ее не могли видеть остальные, находившиеся надо мной. Она казалась более оживленной и заинтересованной, чем обычно, как будто радовалась про себя. Я. попытался подкрасться к ней, но, как всегда, безуспешно. Я не удивился.
Через верхний этаж я пробрался на поле боя. Ребята старались вовсю — кололи, рубили, пыхтя и отпихивая друг друга.
— Это становится утомительным, — заметил Питерс.
— Согласен. За кем он?
— Какого черта, откуда мне знать?
— Кто кричал?
— Дженнифер. Она случайно наткнулась на него. Оно погналось за ней.
— Где она сейчас?
— У себя.
— Продолжайте, вы все делаете правильно.
Я отошел от них. Кид и Чейн ругались мне вслед. Я вернулся.
— Кем он был при жизни? — спросил я Питерса.
— Откуда я, черт побери, знаю? — проворчал он. Не мешало бы сержанту, обогатить свой словарный запас: он начал повторяться.
— Секунду.
Я спешил к Дженнифер; ее покои, видимо, были такие же, как у генерала, но этажом ниже. Я дернул дверь — заперто. Я постучался.
— Дженнифер, это Гаррет.
Какое-то шевеление за дверью, потом все смолкло. Она не открыла.
Что ж, ничего удивительного, если учесть, какие страсти рассказывают о проделках оживших мертвецов.
Я попытался еще раз, но Дженнифер не отозвалась. Тогда я вернулся к ребятам. Там все было по-прежнему — хотя всюду валялись вонючие куски разложившейся плоти, существо продолжало неумолимо надвигаться на нас.
Я нашел чистое местечко, с которого мог спокойно наблюдать за сражением.
— Кто это все же был, Питерс?
— Я узнал его. Спенсер Квик. Он исчез два месяца назад. Я узнал его по одежде, никто больше так не одевался. Он носил вещи из черной кожи, воображал, что женщины от этого балдеют. А чего ты, собственно, прячешься там, Гаррет? Хорошо устроился, сукин сын.
Я схватил палаш футов пяти длиной, из тех, которыми в былые времена забавлялись на турнирах рыцари. Попробовал конец. Довольно острый. Я приготовился встретить движущегося к балкону мертвеца.
— Пусть идет.
— С ума сошел! — крикнул Кид. Может, и сошел.
— Отвалите. Прочь с дороги.
— Отойдите, — велел Питерс. Что-то он стал слишком послушным. Они отскочили.
Останки волочились в мою сторону, цепляясь за стену и распространяя зловоние.
— Чего ты ждешь?! — завизжал Уэйн. Я надеялся, что мертвяк нападет на своего убийцу. Но он не напал. Чего и следовало ожидать. Служаки запаниковали, похватали топоры и мечи и принялись размахивать ими. Шестьчеловек и в таком состоянии — чудо, что они не поубивали друг друга.
Я встал в сторонке и смотрел, не воспользуется ли кто суматохой, чтобы убрать еще одного наследника.
Теперь им было где развернуться, и они изрубили мертвеца на мелкие кусочки. Много времени на это не потребовалось: у них были причины стараться. Тайлер, Уэйн и Деллвуд долго не могли остановиться и продолжали рубить уже без всякой необходимости.
Только запыхавшись вконец, они угомонились, хотя еще поглядывали на меня: не приняться ли теперь за старину Гаррета? Судя по всему, бравые вояки сочли, что я помогал им не слишком усердно.
— Ладно, сейчас надо позаботиться об остатках, лучше всего собрать все куски и сжечь. Питерс, расскажите мне о Квике поподробнее. Каким он был и как так вышло, что исчезновение его никому не показалось странным?
Чейн готов был взорваться. Но я не позволил ему вмешаться и продолжал:
— Чейн и вы, Питерс, и вы, Тайлер. Я хочу, чтоб вы вышли со мной. Мы попробуем пройти по его следам.
— Что? — Чейн судорожно сглотнул. — По следам?
— Да. Я хочу понять, откуда он вышел. Может, от этого будет толк. Чейн затрясся.
— Должен признаться, я оказался полным дерьмом. Я боюсь. За все годы в Кантарде я ни разу так не боялся.
— Ты никогда не попадал в такие ситуации. Это пройдет. И нечего стыдиться, со всяким случается.
— Мы потеряли не одного Квика, — сказал Питерс. — Они что, все явятся?
— Вряд ли. Мертвяки не сваливаются вам на голову пачками, как правило. — Я припомнил парочку историй: например, о Дикой Охоте — целая банда всадников-мертвецов охотилась за живыми. — Вы видели, что оно еле ползает. Будьте начеку, тогда сможете перехитрить его. Главное, спокойствие. Единственное средство прекратить их нашествие — принести в жертву настоящего убийцу.
— О Боже! — вскричал Чейн. — Ему без разницы, ему нужен кто-нибудь. Кто угодно. Подумаешь, мол, просто еще одна славная ночка, в армии таких было немало.