Брюнгильда покорилась Гунтеру, так как думала, что это он победил ее на поле боя, но уже в первую брачную ночь тайное стало явным — Гунтер не сумел повторить победу над своей женой в супружеской постели. Брюнгильда победила его с подозрительной легкостью, и Гунтер не нашел иного способа разрешения этой проблемы, как снова обратиться за помощью к Зигфриду. Я даже думать не хочу о том, что произошло этой ночью, поскольку уверена: ни одна женщина не должна выносить того, что, по слухам, пришлось пережить Брюнгильде. Но это чудовищное злодеяние не сломило королеву. Она покорилась во второй раз, однако теперь ее сердце и душа жаждали мести.
Зигфрид надеялся скрыть тайну, связывавшую его с Гунтером, от своей супруги, но Кримгильда оказалась умнее, чем он предполагал. Конечно, они с Брюнгильдой не были подругами, но преступление, совершенное двумя королями, вызвало у Кримгильды праведный гнев. Ей было стыдно как за мужа, так и за брата, и она решила срочно покинуть Бургундию. Если бы они с Зигфридом закончили свои сборы поскорее, их жизнь, возможно, сложилась бы по-другому.
Я уже слишком стара, чтобы стыдиться того, что в те дни я проводила часы напролет, целуясь с Гернотом в лесу. Любовь между нами не могла снискать одобрение при дворе — слишком уж разным было наше положение, — но это чувство было чистым и безупречным. Нас не пугали интриги, а то, что происходило в замке, представлялось слишком незначительным по сравнению с нашими прикосновениями. Мы обнимались под старым дубом, когда услышали ожесточенный спор между королем Гунтером и моим отцом Хагеном. Было понятно, что Зигфрид недопустимо много знал о том, что могло бы уничтожить честь и брак короля Бургундии. Гунтер доверял другу, но мой отец умело сеял раздор между ними. Он убеждал короля в том, что лишь смерть закроет Зигфриду рот вечной печатью. Я до сих пор помню ужас Гунтера, услышавшего это утверждение, но помню также и то, что я сразу поняла: придет день, когда король согласится со своим советником…
Многие участники тогдашних событий уже давно мертвы, и мне сложно описать происходящее во всей его полноте, но, судя по всему, мой отец сплел сеть интриг, в результате чего Зигфрид отправился с Гунтером на охоту. Держа под рукой Нотунг, Зигфрид наклонился попить воды из ручья, и тут его спину пронзило копье моего отца. Меч рода королей Ксантена раскололся. Подоспевшему Гунтеру оставалось лишь собственноручно убить Хагена. Если бы я не слышала их разговор, я приняла бы этот поступок за праведное деяние, но на самом деле это была лишь трусливая попытка убрать последнего свидетеля.
В тот день не только Ксантен потерял своего короля — Бургундия потеряла королеву. Брюнгильда хотела рука об руку с Зигфридом въехать в Валгаллу и спровоцировала своего супруга на убийство. Разум Гунтера, виновного в смерти лучшего друга и жены, не выдержал тяжелого бремени. Король превратился в тень и стал заливать свою тоску вином. Его дух был измучен, а разум затуманен. Говорят, что в одиночестве король говорил с моим отцом, чей труп он приказал сбросить в Рейн.
Брюнгильду и Зигфрида сожгли на погребальных кострах, следуя древнему обычаю северян.
Мы все надеялись на то, что проклятие нибелунгов будет снято, что уже пролито достаточно крови, дабы смыть вину с королевства. Но мы ошибались, поскольку весь мир был заполонен ложью. Гунтер заставил Кримгильду поверить в то, что он покарал Хагена за подлое убийство Зигфрида, но король не подозревал, что нам с Гернотом известна правда. Признаюсь, что Гернот сам был виноват в дальнейшем развитии событий, но что он мог поделать? Он поступил так из любви ко мне, из отчаяния и неспособности порождать новую ложь.
В конце концов Кримгильда решила отправиться в Ксантен, чтобы занять опустевший трон. Гернот, как ее брат, должен был стать королем Дании, которая после гибели Хъялмара перешла в руки Зигфрида, а значит, и Кримгильды. Смерть Зигфрида вызвала у Кримгильды ненависть ко всем Тронье. Узнав, что Гернот хочет взять меня с собой, она запретила ему это делать. В Ксантене не должно было остаться никого из рода Тронье! Мой возлюбленный, придя в отчаяние, рассказал Кримгильде о том, что Гунтер знал о плане Хагена. Именно тогда добро, которое еще оставалось в душе Кримгильды, исчезло без следа и она, подобно Брюнгильде, стала думать только о мести, напрочь позабыв о ценности собственной жизни.
Хотя Гернот умолял ее дать всему идти своим чередом, Кримгильда придумала план, вполне достойный королевы Брюнгильды. Она стала мудрой и справедливой правительницей Ксантена и укрепила королевство. Затем она родила наследника своего умершего супруга, Зигфрида-младшего, которого мы называем Сигурдом, дабы имя отца не стало его долгом. Вскоре после этого Кримгильда обручилась с Этцелем, которому когда-то отказала из-за своей любви к Зигфриду. В честь их бракосочетания в Гране, столице гуннов, был устроен большой праздник. Кримгильда пригласила туда своего брата Гунтера, который все больше опускался в бездну безумия и пьянства. Гернота она видеть не хотела, и мы думали, что причиной тому была ее ненависть ко мне. Несмотря на то что Кримгильда не желала терпеть его присутствия, принц все же отправился на свадьбу, полный решимости помириться с сестрой.
И снова потянулись долгие недели, когда я стояла на крепостной стене, обратив свой взор на восток.
Гернот рассказывал мне, что после некоторого напряжения в самом начале праздник пошел своим чередом, люди становились все более раскрепощенными. Гунны любили и умели веселиться, и у костров рекой лились экзотические напитки. Этцель хотел, чтобы его признали королем. Он готов был отказаться от жизни степняка ради руки королевы Кримгильды и признать ее сына Зигфрида своим собственным сыном.
Никто и не подозревал, что той ночью Кримгильда замыслила не примирение, а кровавую резню. И вот, когда большинство бургундских воинов опьянели от вина и меда, верные королеве ксантенцы обнажили мечи. Празднество перешло в бойню, жестокость которой заставила даже богов отвратить свои взоры. Ксантенцы перерезали бургундам горло, отрубали им руки и ноги, и тела погибших воинов с застывшими глазами падали на чужую землю. Гунны не решались вмешиваться, но, когда Этцель понял, что стал жертвой интриги, его сердце остыло, отвратившись от Кримгильды. Королева добилась того, чего хотела, и упокоилась в смертельных объятиях Гунтера, пронзенная его мечом. Точно так же, но от кинжала сестры умер король Бургундии. Они навечно закрыли глаза, крепко обнявшись, словно узы семьи никогда не нарушались. Благородный нрав Этцеля удержал его от ярости и отчаяния, и после неслыханного предательства он не приказал убить всех выживших ксантенцев. Тот, над кем насмехались, называя варваром, проявил добродетель, давно нами утраченную. Предводитель гуннов отдал ребенка Кримгильды и Зигфрида Герноту и позволил бургундскому принцу уехать, взяв с него обещание, что тот никогда больше не появится в их краях. Этцель хотел оградить свою страну от проклятия нибелунгов.
Так Гернот вернулся в Бургундию и пришел ко мне, неся на руках маленького Зигфрида. Дания, Ксантен, Бургундия и Исландия — все эти страны остались без короля. Мы долго думали, что же нам делать. Гернот показал мне кольцо, которое раньше носил Зигфрид, а затем и Кримгильда. Я слышала легенды о кольце нибелунгов, но не верила им, и все же теперь у нас не осталось повода, чтобы отдать свою судьбу в руки богов. Пытаясь снять с себя проклятие, мы отнесли кольцо обратно в лес и отдали нибелунгам то, что издревле принадлежало им. Затем мы взяли Зигфрида, взнуздали двух лошадей и, прихватив немного провианта, отправились на север, в Исландию. Там, на краю мира, вдали от ненависти и зависти, мы надеялись обрести покой. Эолинд управлял своим скромным королевством мудро и справедливо, и мы помогали ему вести дела при дворе.
Прошло семнадцать лет. Семнадцать чудесных лет, прожитых в мире и покое. Зигфрид, которого мы назвали Сигурдом, превратился в прекрасного юношу. Мой сын мужает день ото дня, и я думаю, что когда-то он станет мудрым королем.
Но ложь продолжает существовать. Ложь о его происхождении.
Я часто спрашивала Гернота, не следует ли нам рассказать Сигурду правду. Правду о его отце и матери, о королевствах, погибших из-за их борьбы. Но мы так и не решились на это. Сигурд любит нас как родителей, и мы не сможем жить без этой любви, такой же великой, как и страх за то, что мальчик потребует наследство отца, накликав на себя беду — проклятие богов.
В глубине души я боюсь, что наступит день, когда боги обнажат прошлое и мерзкий свет чудовищной правды обрушится на нас. Я молюсь о том, чтобы Сигурд простил нас. Молюсь, чтобы в этот раз, один-единственный раз в нашей жизни, ложь не пришлось оплакивать.
1
БУРЯ НА ГОРИЗОНТЕ
Эльза была одна. Она всегда была одна. Она стояла на скале, о которую разбивались огромные волны. Брызги пены падали на камни, орошая время от времени ее платье, которое постепенно пропитывалось влагой. Ее ноги не касались земли, и так было всегда. Она висела в воздухе настолько высоко, что влажная трава щекотала ей ступни. На горизонте проступали очертания континента, который наяву увидеть было невозможно. Но все же она видела его, видела стену из дыма и огня. Там, далеко на суше, сотрясалась земля, раскалываясь на части, а огонь пожирал все на своем пути, хотя, казалось, сжигать больше нечего. Через море до нее доносился гул голосов, слабый отголосок миллионов криков, приглушенных расстоянием.
Волна жара подкатилась ближе, воздух задрожал, и Эльза почувствовала дыхание смерти на своей коже. В ее душе не было страха. Зло и разрушение были очень далеко. Далеко как во времени, так и в пространстве. Пусть континент погибнет от огня — в Исландии она была в безопасности.
Эльза прищурилась, заметив крошечный огонек на горизонте, выпущенный огненным морем, словно зажженная стрела с посланием. Описав пылающую дугу на небе, огонек стремительно приближался к земле. Напоминая комету, летящую с чудовищной скоростью, он кричал. Да, он кричал — громко и озлобленно.
Но Эльза знала, что это была не комета. Кометы не поднимаются с земли, и они не кричат. Чем ближе было пламя, тем сильнее сжимала черная рука сердце королевы Исландии. Она уже могла разглядеть фигуру всадника и огненный след, который оставляли копыта его коня. Быстрый конь прокладывал путь из пламени, и по этому пути разрушения двигалась валькирия.
Брюнгильда.
Эльза хотела бы никогда больше не видеть лица исландской королевы. Она присутствовала при сожжении тела Брюнгильды в Бургундии, и все же… к ней летела эта служительница Одина — в полном боевом облачении. С боевым криком на устах она обрушилась из облаков на Исландию. Сжимая в руке меч с широким лезвием, валькирия была готова повергнуть любого противника.
Буря, которую несла с собой Брюнгильда, растрепала Эльзе волосы и высушила ее платье. Королева Исландии закрыла глаза, ожидая смерти от руки воительницы. Но смерть, которая была бы избавлением, так и не пришла, и валькирия, пролетев мимо Эльзы, направилась в центр Исландии.
Открыв глаза, Эльза обернулась. Вся Исландия была в огне. Горели поля, замок и даже скалы, защищавшие фьорд. Эльза заплакала, и ее слезы лились быстрее, чем их успевала осушить волна жара. Ее Исландия!
Она побежала, но ее ноги по-прежнему не касались земли. Она плыла над землей, как корабль по морю. Гернот! Лиля! Сигурд!
Едва в ее мыслях всплыло имя сына, как она услышала справа от себя полный ярости звон металла, предвещающий несчастья. Эльза невольно повернула голову и увидела мускулистую фигуру Сигурда, стучавшего молотом по наковальне из трупов. На трупах исландцев Сигурд ковал меч, власть над которым была судьбой его рода — Нотунг! Тела хрустели и распадались от каждого удара, а Нотунг прожигал мертвую плоть.
— Сигурд! — закричала Эльза, но ни единого звука не слетело с ее уст.
Она не могла добежать до него, не могла обнять. В его взгляде читалось безумие, а в его сердце — месть. Рядом с ним стояла Брюнгильда, гордая и величественная. Она держала под уздцы коня.
Уже через секунду Сигурд закончил ковать Нотунг, но без воды лезвие продолжало накаляться. Брюнгильда обняла его за плечи и сказала:
— Зигфрид…
Эльза снова выкрикнула имя мальчика, которого она воспитала как собственного сына. Его правильноеимя:
— Сигурд!
Ее никто не заметил.
Брюнгильда поспешно вскочила на спину коня, и из-под его копыт вновь стало вырываться пламя. Она мчалась сквозь огонь в направлении материка, а Сигурд следовал за ней, сжимая меч в руке. Он был готов к убийству.
Когда юноша пробежал мимо Эльзы, она попыталась остановить его, задержать, но ее слабые руки лишь скользили по его потному телу. Наконец ей удалось схватить его за руку с мечом. Сигурд остановился.
— В конце пути мести тебя ожидает смерть. — Королева произнесла эти слова тихо, хотя ей хотелось кричать.
Сигурд взглянул на нее, не узнавая. Он что-то недовольно проворчал и дернулся, пытаясь высвободить руку. Руки Эльзы вновь соскользнули с его тела, и ей пришлось ухватиться за лезвие меча. Раскаленное железо въедалось в плоть, но Эльза не разжимала пальцы.
— Сынок, — прошептала королева, и ее руки невольно разжались: она увидела, что Сигурд повернулся лицом к ночи.
— Он не твой сын и не твоя судьба! — услышала Эльза голос Брюнгильды.
Эльза взглянула на свои руки. Раны не кровоточили — из них текло жидкое золото. Тяжелые густые капли стекали по ее коже, врастая в тело, словно блестящий мох. Они стекали по пальцам, запястьям, предплечьям.
Эльза стояла и беспомощно наблюдала, как ее тело поглощается золотом, как ее руки каменеют, словно у статуи, а блестящий слой уже распространяется по плечам. В воздухе послышалось чье-то злое шипение, принесенное ветром. Шипение трех-четырех голосов. У Эльзы шумело в ушах, а бесплотные тени танцевали вокруг нее, насмехаясь и злорадствуя. Их голоса приходили из воспоминаний, и в них звенел холод.
— Это было тааак давнооо… Тааак давнооо… но оно все равно нашшшеее…
Ее мучили нибелунги. Это их золото уже начало покрывать ее горло.
А затем наступила темнота и Эльза закричала. Она кричала довольно долго, пока не проснулась от собственного крика. Гернот нежно взял ее мокрое от пота лицо в ладони, а потом обнял жену и не выпускал из своих объятий, дожидаясь, когда утро избавит Эльзу от кошмарного сновидения.
— Он здесь! — закричал Гелен, размахивая руками. — Дрык здесь!
Сигурд и Ион, стоявшие на берегу, неподалеку от валунов, повернулись на крик. Их друг выбежал из леса и остановился в двух сотнях шагов от них.
В подтверждение его слов до них донеслось рычание зверя, напоминавшее одновременно возмущенный рев оленя и презрительное хрюканье кабана. Вот только звуки, которые издавал этот зверь, были громче и страшнее.
Дрык, король исландской тундры, даже не пытался прятаться, ибо любая попытка помериться с ним силами была безумием, если не смертью.
Сигурд и Ион хотели помочь другу, но Сигурд сперва повернулся к Эолинду, опиравшемуся на посох у большого камня.
— А ты идешь?
Старик мягко улыбнулся:
— В мои-то годы я и сам могу переломать себе кости. Так что лучше не подвергать их такому риску.
Рассмеявшись, Сигурд бросился вперед. Земля была каменистой и неровной, и ему приходилось идти размашистым шагом, почти прыгать. Его приятель пытался угнаться за ним. Времени терять не следовало, ведь они уже два дня искали дрыка. На твердой исландской земле следов почти не оставалось, а Сигурд поклялся не возвращаться в замок, не победив зверя. Трое друзей собрались в одном месте. Дыхание Сигурда постепенно выровнялось. Гелен горел от нетерпения, и его мясистая шея немного подергивалась. Присоединившийся к ним Ион прислушивался к каждому шороху.
Сигурд прищурился и осторожно осмотрелся. Кривые от сурового климата деревья жались к земле. Листвы почти не было, и они могли легко разглядеть любое движение. Единственное, что требовалось от охотников, — это умение внимательно смотреть.