И в этот раз первый полководец наверняка прав.
Отец подошел ближе, и Айн увидел, что лицо военачальника искажено от душевной боли, по щекам текут слезы, образуя на пыльном лице две дорожки. Но рука отца была точна — один удар давал одну смерть, никто не успевал даже вскрикнуть. Прямо перед Айном сидел смутно знакомый поваренок лет десяти. В отличие от остальных он ждал смерти с открытыми глазами и шептал не молитву. «Мама, мама, — читалось по его губам. — Мама, мама, мама…»
Меч вонзился в него сзади, и неожиданно поваренок улыбнулся, закрывая глаза навек. Айн понял, что ожидание смерти было гораздо мучительнее, чем она сама. Он видел, как перед ним умирали люди — отец шел, почти не сбавляя шаг, и каждый его удар отнимал жизнь.
Кто-то зарыдал вдалеке — громко, навзрыд, судя по голосу — старик.
На него зашептали — и он почти умолк, только изредка всхлипывая.
Происходящее было страшно — и при этом торжественно, мрачно — и одновременно невыразимо правильно и логично.
Айн должен был быть там, обязан, но он неуклюже лежал перед запертой дверью, размазавшись щекой по сомкнутым створкам. Он не мог говорить — вывихнутая челюсть не позволяла даже хрипеть, только шептать и сипеть.
Не мог двигаться — на каждую попытку что-то в спине отзывалось тупой болью.
Еще он не мог перестать смотреть на то, как отец шагает между рядами людей. Теперь тот шел так, что убиваемые видели его до последнего мгновения, и никто, ни один не заорал, не вскрикнул, не отшатнулся.
«Великая Империя, — мелькнула мысль у Айна. — Это войдет в легенды».
Тем временем отец закончил свой страшный обход.
Он стоял в дальнем конце залы, прислонившись к мраморной колонне, и тяжело дышал. На полу сплошным страшным ковром лежали окровавленные тела тех, кого он не смог спасти от смерти — но смог защитить от издевательств и пыток.
А затем отец Айна повернулся к трону, преклонил колено, поцеловал холодный блестящий пол и вонзил меч себе в живот. В отличие от остальных он умер не сразу. Словно наказывая себя за то, что не смог сохранить тех, кто доверил ему свои жизни, отец дрожащими руками вел острейший меч вниз, вспарывая собственное чрево.
Айн видел его в профиль: лицо отца было светлым и торжественным, слезы перестали течь.
Будь славен, Светлый Владыка, — произнес, умирая, первый военачальник Империи.
Он сказал это негромко, но странным образом голос его разнесся по всей зале. Затем в высокое витражное окно на несколько мгновений попал луч света, озарив стоявшую на коленях фигуру с гордо поднятой головой.
И Айн осознал — его отец мертв.
Силы покинули парня окончательно, он съехал щекой по драгоценному черному дереву створок, распластавшись на полу. В спине что-то щелкнуло, и Айн понял — руки и ноги у него вновь двигаются.
* * *Криво висевшие на петлях створки монастырских ворот скрипнули, и через них прошли двое: ослик с большим мешком на спине, бредущий весьма медленно, и время от времени подгонявший его немолодой, но крепкий еще мужчина в старом черном камзоле.
Животное, судя по мрачному выражению на морды, размышляло о высоком и по сторонам не смотрело. А вот его хозяин с жалостью взирал на разбросанные по двору трупы, на белые следы от вытащенных из кладовых мешков с мукой, на черные от копоти стены и разбитые витражи.
Славься, Светлый Владыка, — сказал он и отвесил поклон в сторону громадного желтого диска, что стоял, покосившись, на плоской крыше самого высокого здания в монастыре.
Йи-а, — поддержал осел.
Человек прошел по двору, заглянул в ближайшую разоренную кладовую, затем направился к небольшой часовне. Внутри он легко сдвинул в сторону высокий и казавшийся тяжелым мраморный алтарь и начал спускаться в открывшийся под ним подземный ход.
— Йи-а? — удивился предоставленный сам себе ослик и тут же улегся там, где его оставили, — прямо у входа в часовню, на месте, откуда был хорошо виден расписанный потолок.
Тем временем человек в камзоле на ощупь прошел полторы сотни локтей и попал в длинную узкую келью.
В углах ее стояли стопки книг, а в центре, на старом соломенном тюфяке, лежал ветхий старец в серой рясе. Около него стояли кувшин с водой и миска с накрошенным туда зачерствевшим хлебом.
— Отец Фидий? — поинтересовался гость. — Ты как? Не оставил тебя дар пророка?
— Кто ты? — хрипло спросил монах. — Подожди… Не может быть! Ты же Родрис, первосвященник Владыки Дегеррая!
— Бывший священник, — поморщился человек в камзоле. — И, возможно, будущий. Сейчас мой Владыка временно отсутствует.
— Он оставил вас, — старец грустно улыбнулся. — Я слышал о том, как ты заперся в своих покоях и четыре месяца соблюдал пост и молился. Доходили слухи и о том, что после этого ты сбежал, прихватив священный кристалл… Но что делаешь ты, слуга Дегеррая, в монастыре Светлого Владыки?
Родрис помолчал, затем ответил:
— Ищу знаний. Раньше наш бог говорил с нами напрямую, а сейчас я получаю только какие-то знаки, обрывки, образы, все смутное и неясное. Вам, священникам Светлого Владыки, разбирать подобное не впервой, и я хочу узнать как можно больше.
Старец заворочался на тюфяке. Был он худ и долговяз, с истощенным лицом, какое многие считают первым признаком святости.
— Кровавый век настает, и светит в небе алая звезда вражеская, — нараспев сказал он. — Родилась и степи гидра, и пожрет она мир, а затем, не насытившись, примется есть самое себя. И тот, кто уснул, на самом деле и не спит, тот, кто превозмог в себе человека. И чтобы разбудить его, придется пожертвовать тем, что дороже всего, тем, что дороже, чем сердце. И проснется тот, кто спит и не спит, и превзойдет того, кто не отсюда. Это будет — или же этого не случится.
— Спасибо, — сдержанно сказал Родрис. — Попробую в этом разобраться.
Он поклонился старцу и пошел к выходу.
— Стой! — позвал его монах. — Там, наверху… Есть кто-нибудь живой?
— Все мертвы, — ответил гость.
Дикое безумие охватывает наш мир, — прошептал почти неслышно старик. — Пророки слушают демонов и смущают простой люд, воины сходят с ума, а священники и жрецы отворачиваются от своих богов…
Он долго еще говорил, но Родрис, для которого и этих словах не было ничего интересного, развернулся и пошел обратно. Миновав темный коридор, он выбрался в часовню, задвинул алтарь на место и тут задумался — кто же кормит укрывшегося в подземелье старика? Но мысль тут же исчезла, когда он увидел, что осел стоит у стены и, сдвинув мордой рваную дерюжину, хрустит обнаружившейся под ней морковью, свежей и сочной.
Родрису удалось спасти всего две штуки. Одну он съел сам, а вторую привязал к палке, которую, в свою очередь, приторочил к поклаже осла так, чтобы морковка висела перед его глазами.
— Теперь у нас обоих есть цель, — сказал он бодро шагавшему животному.
Айра
Небольшие государства редко подолгу остаются независимыми, и обычный их удел — быть провинцией то одной империи, то другой, лишь ненадолго обретая свободу и право на собственное имя.
С Дорасом все обстояло иначе.
Все решало удачное расположение страны между морем и горным кряжем, а единственный длинный и узкий перешеек между озером и морем, через который могли прийти завоеватели, легко было защищать. Недостатка в попытках завоевания не было, но ни одна из них не закончилась для захватчиков удачно.
В Дорасе добывали драгоценные камни и магические кристаллы, нужные для магов и шаманов по всему миру. Еще страна славилась хорошими воинами, гордыми и непримиримыми, красивыми девушками и мудрыми стариками.
А еще — умными правителями.
Айра узнала все это на уроках.
Ей как младшей, любимой дочке короля Доросомная изредка можно было прогуливать занятия, и когда дело доходило до рукоделия, она пользовалась этим правом, в то время как старшие сестры корпели над пяльцами. Но все остальные уроки, и в том числе по магии астрологии, географии и медицине, она посещала исправно — ей нравилось это все до умопомрачения.
Будь ее воля, она училась бы и днем, и ночью!
Причем ночью — с большим удовольствием.
Потому что иногда — не каждый раз, но время от времени — едва она засыпала, как кто-то начинал звать ее. Звал по имени, ласково, словно приманивал козочку или котенка.
И Айру это пугало.
Просыпаясь, она почти ничего не помнила из своих снов, но ощущение тревоги оставалось, и каждый вечер она с большой неохотой оставляла кукол и занятия. Но старая няня была безжалостна, и неповиновения от девочки она не терпела, хотя сама была простого звания.
Она любила девочку, рассказывала той сказки про принцесс, заточенных драконами в высоких башнях, или страшных людоедов, засевших в Кристальных холмах. Но всегда заставляла Айру ложиться спать до того, как гигантские часы на Водной Башне пробьют десять раз.
А ведь после этого обычно начинается самое интересное!
Иногда до постели принцессы долетали прекрасные звуки музыки, легкий отзвук людского гомона и смех в котором Айра уверенно выделяла Эону, старшую сестру — смешливую и непоседливую.
В этот вечер Айра сделала вид, что уснула под сказку няни, а сама потом долго лежала, стараясь по долетающим до нее звукам понять, что же происходит в высоких и торжественных залах дворца.
И ей вспомнился Айн — жених из Империи. Она помнила его совсем смутно — коренастый мальчик с серьезным лицом, который улыбался каждый раз когда глядел на нее.
«Жив ли ты? — подумала она, засыпая. — И если жив — то где сейчас?»
Хмурое утро таило в себе какие-то тайны. Умываясь над сверкающим медным тазом, натягивая шерстяные чулки, подставляя шею няне для того, чтобы та застегнула цепочку с амулетом Дегеррая — в каждое мгновение Айра чувствовала, что что-то случилось.
Вернее, не так — она знала, что именно сейчас что-то происходит, словно в сложном мировом механизме клепсидры появились проблемы, сточились зубцы или уменьшился напор воды — и вот-вот произойдет катастрофа, и посыплются отдельные части.
Однако ничего не случилось.
Все так же невдалеке смеялись фрейлины, пронзительным и узнаваемым шепотом отчитывал кого-то за стеной старый ключник, начальствующий над дворцовой прислугой. Все так же ворчала няня, недовольная тем, что Айра, по ее мнению, «возится», хотя девочка ничего не делала, а только позволяла наставнице привести туалет в достойное принцессы состояние.
— У тебя сегодня урок магии, затем — географии сказала женщина, закончив с кружевами и пуговицами. — Потом вместе с сестрами пойдешь к фрейлинам королевы, будите вышивать и слушать старинные предания.
Не-е-ет! — протянула принцесса. — Только не к маме! Там пахнет какой-то гадостью, темно и скучно.
— Об этом ты сможешь рассказать Ее Величеству сама, — с некоторой долей злорадства сообщила няня.
Урок магии проходил в подвале, теплом и сухом, обставленном скудно, но со вкусом. Высокие стенные панели из дуба, светильники с множеством свечей, большая доска со следами плохо стертых меловых линий и несколько простых парт с жесткими стульями.
Вместе с Айрой на уроке были еще двое мальчиков из благородных семей, чуть старше ее — и принцесса точно знала, что один из них через несколько месяцев отправится на обучение в Сиреневую Башню, а второй отправится в странствие, чтобы попытаться найти себе нового наставника.
Они оба старались изо всех сил, зубрили заклинали учили позы и жесты, не спали ночами — но все равно Айра легко обходила их во всех испытаниях.
Вел занятия сухонький одноглазый старик, про которого ходили слухи, что когда-то он был одним из самых сильных боевых магов.
— С-сегодня мы рас-смотрим заклинание «Веревочка», — с присвистом, похожим на змеиный, объявил старик. — С-само по с-себе оно с-совершенно бес-сполезно, но является ос-сновой для множес-ства куда более с-серьезных заклинаний и ритуалов.
Уже к середине урока Айра легко плела невидимую нить, почти неощутимую, легкую — заклинание и впрямь казалось ей бессмысленным. Остальные ученики мучились — у одного не выходил правильно жест, у второго не желал рассыпаться в порошок фиолетовый кристалл.
Дав мальчишкам задание, старый маг подошел к Айре и тихо произнес:
— Вам бы, Ваше Выс-сочесство, другого учителя. Кого-нибудь из с-свиты верховного мага — они бы вас научили плести цветочные гирлянды, показывать с-старинные истории на потолке, запус-скать фейерверки. А я лишь готовлю мальчишек к войне. Ес-сли повезет, кто-то из них пройдет в С-сиреневую Башню и с-станет хорошим магом, а я опять наберу десяток не с-самых глупых ребят и проведу их через с-сито несложных заданий…
— Вы нравитесь мне больше, чем все остальные, вместе взятые, — уверенно ответила Айра.
На самом деле она и сама не понимала, почему так долго, не по-девичьи упорно требовала от отца, чтобы тот разрешил ей учиться именно здесь.
В конце концов король махнул рукой и позволил ей делать что хочет — хотя любой другой принцессе и уж тем более принцу подобное так просто не сошло бы с рук.
Остальных учили править, готовили к великой миссии — быть лучшими и возглавлять государство. Или же помогать тому, кто его возглавляет. Айра видела, что отец относится к ней снисходительно, не так, как к другим, и даже отчасти понимала, почему так происходит.
Ей нравилось быть самой младшей, той, от которой ничего не ждут.
После урока магии принцесса в сопровождении ожидавшей за дверью няни отправилась на географию.
Зал для нее был гораздо больше и красивее, чем для занятий магией.
Здесь на резных настенных дубовых панелях висели нарисованные лучшими художниками карты, в центре стоял громадный неровный диск мира, покоявшийся на крыльях трех бронзовых драконов.
Раньше Айры явились другие ученики: Ральф и Одри, старшие братья-близнецы, скучные и молчаливые, как всегда; Осса — старшая сестра, любительница подслушивать и красть марципаны на кухне; братья Алэс, Дорик и Марик — сыновья какого-то вельможи пристроенные к принцам вроде как для компании.
У каждого ученика было свое кресло, закрепленное именно за ним, и не попусти Дегеррай сесть на чужое место — это влекло за собой кучу обид, а географ после улаживания ссоры весь урок то и дело подпрыгивал на месте, объясняя обычаи людоедов или половинчиков.
Айра уверенно прошла мимо своего кресла к диску мира, погладила среднего дракона — он с виду был самым маленьким и измученным, видно, основная тяжесть мира падала именно на него, а Дегерраю-то об этом никто ничего и не сказал…
Девочка внимательно осмотрела поверхность диска, провела рукой по горному хребту, посмотрела на россыпь западных городков — не таких больших, как Дорас или Тар-Мех, и уж точно гораздо меньших, нежели столица Империи Десяти Солнц, Жако.
Маленькие городки были изображены как скопления небольших домиков. Деревушки вообще никто не отмечал, да и кому могут быть интересны места, где нет ничего, кроме коз и крестьян?
— Урок начинается, — сказал учитель и зазвонил в колокольчик.
Мелодичное эхо обошло комнату, вызывая странное и приятное чувство в животе у Айры.
Принцесса давно подозревала, что колокольчик — заговоренный, и заклинание на него наложено для того, чтобы его услышали все и беспрекословно принялись заниматься.
— Сегодня мы рассмотрим поближе обычаи кочевников… — начал учитель, замолк на мгновение и уточнил: — Обычаи, что были до начала правления нынешнего хана ханов. Сейчас у них все совсем по-другому, хан Разужа попрал старинные традиции и многое изменил. Но не думаю, что это надолго, наверняка вскоре все изменится обратно.
— А если не изменится, придется переучиваться? — поинтересовалась Айра.
— Не придется, — недовольно ответил географ. — Эти знания всегда пригодятся! Вас просто примут за более умного человека, нежели того, кто придерживается новых обычаев.
Его рассказ был бесконечен, как небо, и тяжел, как мир.
Ученики клевали носами и кидались друг в друга кусочками хлебного мякиша. Одна Айра слушала, стараясь не упустить ни слова. Ее завораживали все эти истории о том, как и когда можно красть лошадей, какие наказания положены за одно и то же преступление для людей из своего рода, для чужих родов и для чужаков, которые не могут проследить семь колен предков.