Врата смерти - Прозоров Александр Дмитриевич 11 стр.


– Аркаим рассказывал про свое прошлое совсем иначе. Да и Раджаф тоже, – с сомнением ответил Олег.

– А ты сам-то про свое рождение вспомнить чего можешь? – подмигнул ему Похвист. – Вот и они помнят лишь то, что опосля воспитатели сказывали. Сказывали же, верно, лишь о величии сгинувших родителей-колдунов, да об опасности страшной, что от некого источника исходит, и потому соприкасаться с сим источником им никак, ни в коем случае не допустимо.

– Электрическая сила! – вскинулся ведун. – Урсула! Они боятся девушки с разноцветными глазами!

– Ага! – радостно хлопнул в ладоши паренек. – Вот оно! Значит, имеется ключик к их силе? Значит, сходится все от начала и до конца в сей истории. Что скажешь, знахарь, отгадал я твою загадку?

– Колдуны говорили, девушка с разноцветными глазами откроет врата смерти, – вспомнил Олег.

– Она и откроет, – согласился Похвист. – Для них, колдунов твоих могучих.

– Аркаим сказывал, врата смерти сведут воедино мир живых и мир мертвых, и те, и другие станут равными, не будет разницы между почившим и только родившимся, владение миром перейдет к Итшахру, а на земле станет править колдун именем бога.

– Ох, уж эти смертные, – рассмеялся бог непогоды. – Коли на их огороде выпал снежок – значит, весь мир укутан зимой. Коли у деревни половодье – значит, весь мир залит всемирным потопом. Коли я давно их не навещал – значит, весь мир задохнулся от засухи. И невдомек несчастным, что всего за сотню верст от них люди греются на солнышке после доброго дождя и не знают ни о каком наводнении. Поверь, ведун, коли кто-то говорит тебе о том, что мир перевернется, то эту катастрофу вряд ли заметит хоть кто-то из соседней деревни. А может статься, даже из соседнего двора.

– Аркаим и Раджаф не смертные, – покачал головой Середин. – Ты сам только что сказал, что у них сила богов.

– Значит, их катастрофа коснется не пары курятников, а десятка городов, – развел руками Похвист. – Разве ты не был готов к такому, начиная войну против правителей целой земли?

– Честно говоря, от их городов уже осталось очень мало, – признал ведун. – Мы с друзьями там немного пошалили...

– Вот видишь, пророчество о вратах смерти уже сбывается. И многие, многие невинные жертвы уже успели через них пройти. Так, ведун? Ты признаешь это?

– Успели, – вздохнул Олег, вспоминая выгоревшие дотла дома и руины на месте бывших цветников. – Но только не я начал эту войну.

– Тогда закончи ее, знахарь. Найди ключ, и ты лишишь колдунов их силы.

– Ключ сам пришел мне в руки. Но ныне он далеко. Очень далеко. Чтобы выпустить его из тайника, нужно совершить прыжок не только через версты, но и через века. Посоветуй мне, Похвист, как это сделать?

– Нет, знахарь, так дело не пойдет, – расхохотался бог непогоды. – Твоя загадка оказалась трудной, но тем и интересной. Я обещал награду, признаю. Но ты просишь не награды. Ты просишь службы, трудной и долгой. Такого уговора не было. Даже великий Сварог не посягает на мою волю.

– Тогда награди меня своей волей, повелитель туч и ветров. Сделай так, чтобы завтра с рассветом начался буран столь сильный, какого не бывало. Чтобы носа из дома никто не смел высунуть. Однако же чтобы вокруг меня на десять шагов царили тишина и покой. Такое сотворить тебе по силам?

– Мне по силам куда больше, нежели ты думаешь, ведун, – гордо вскинул подбородок улыбчивый паренек. – Думаешь, я не понимаю, зачем просят о такой милости? Нет, не бойся: раз урядились, твою просьбу я исполню, сбежать помогу. Но ответь, знахарь, нечто не кажется тебе, что нежить и шаловливые ведьмы могут оказаться куда лучшими друзьями, нежели те, кому ты помогаешь, не получая даже малой благодарности? Может, стоит и тебе отпробовать хмеля в моей корчме? Зачем изводить нежить, коли с нею жить веселее, а возможности для баловства куда как поболее? Что скажешь, ведун?

– С нежитью, может, и веселее, – не стал спорить Олег. – Да только смертным меня угораздило родиться. Размолвки размолвками, но все едино с ними я на одной стороне. Мелкие обиды не стоят большой измены.

– Разве я предлагаю тебе кого-то предавать? – Для бога непогоды любая фраза становилась поводом для смеха. – Я звал всего лишь посидеть в корчме. Смотри, знахарь. Коли надумаешь – зови. А коли я по загадкам соскучусь, так и сам, без приглашения приду. Ступай, собирайся в дорогу. Завтра я тебе калитку отворю.

– Пирожки не забудь, – не удержался Олег. – Радоша старалась.

– Не намекай, – покачал головой Похвист. – Сам в любимчиках. Ступай отсель. День короткий, сделать тебе надобно немало. У меня же здесь тоже хлопоты имеются...

Дальше все было очень и очень просто. Перед ужином Олег добавил в общий котел совершенно безвредной сон-травы, сам же, сославшись на сытость, есть не стал. Женщины быстро сомлели, забрались на полати – и он смог спокойно собраться, чтобы перед рассветом оседлать коней, навьючить заводных, а когда с первыми лучами на Чалово вдруг обрушилась снежная буря – спокойно выехать за ворота.

Он даже не знал, сидит ли под березой положенный сторож или прячется от ветра и поземки дома в тепле: на расстоянии нескольких шагов в любую сторону вокруг ведуна выла и кружилась плотная белая стена. Стихия разметала сугробы впереди вплоть до вымороженной земли, расчищая дорогу, и высоко засыпала пролесок за его спиной, превращая в непролазные снежные валы, уничтожая малейшие следы прошедшего здесь путника. Как и положено колдуну, Середин исчез из деревеньки ночью, пока все спали, в самую лютую непогоду, неведомо как и неведомо куда. Когда жители укладывались – был. Как поднялись – только что и увидели, так пару стоптанных сапог, оставшихся стоять возле двери.

Пурга бушевала вокруг путника весь день, до самых сумерек. И пока он выбирался на большую дорогу, и когда скакал по тракту. Олег повернул на север, в сторону будущей Твери, пока еще не обзаведшейся крепостью. Он подозревал, что, если деревенское «общество» и вышлет за ним погоню, то в первую очередь направит ее к Мурому. По пути, который ему известен. Туда, где дорога считается проезжей, где город ближе, где у ведуна есть кров. Но Середин пока еще не стремился вернуться в знакомую пещеру. Он хотел найти православный храм, купить и освятить серебряный крестик и примотать его к руке. Получить наконец-то амулет, способный предупреждать о колдовских созданиях или иных проявлениях магии.

Застоявшиеся лошади шли ходко, сам Середин тоже усталости не испытывал, а потому в первый день ни одной остановки делать не стал. Широким походным шагом он отмахал разом не меньше пятидесяти верст – хороший отрыв на случай погони. Следующий день отдалил его от Чалова еще на тридцать верст, потом еще – и больше Олег преследования уже не опасался. Слишком сложно организовать гонку на такое расстояние для неопытных селян с их отнюдь не резвыми рабочими лошадьми.

На пятый день тракт миновал деревню, которая угадывалась за ближним лесом только по россыпи сизых печных дымков, и на снегу вдруг обнаружились следы полозьев.

– Из веси здешней, что ли, вывернул? – удивился ведун. – Раньше на дороге вроде никого не было. Или догнал кого?

Еще час пути, и на ровном участке тракта он различил впереди, чуть не в версте, трое саней и одного верхового путника. Олег перешел на рысь, но нагнал попутчиков только через полчаса, когда те уже свернули в низине на поляну между двумя плакучими ивами, склонившимися над снежным полем.

«Ивы – значит, не поляна, а озерцо, – промелькнуло у ведуна в голове. – Летом здесь, верно, хороший водопой».

Он выбрал поводья, заставляя скакуна замедлить шаг. Всадник, не успевший спешиться, повернул навстречу.

– Доброго тебе вечера, мил человек! – чуть склонил он голову. – Из каких краев будешь? Куда путь свой направил?

Налатник вместо тулупа, широкий пояс с двумя ножнами, высокие луки седла, добротные железные стремена, сапоги из бычьей кожи, щит на крупе коня – все выдавало в незнакомце воина, а не обычного купца или смерда.

– И тебе здоровья желаю, боярин, – приложил руку к груди ведун. – Из земель я, считай, новгородских. Туда, вестимо, ноне и поеду, друга старинного проведать. Нарекли меня родители Олегом, иные люди ведуном кличут. Так можешь меня и величать, не обижусь.

– Я боярин Годислав, – поклонился в ответ воин. – У князя Воладимира службу нес, ноне домой возвертаюсь, в поместье отчее. Тебя, грешен, за варяга принял. Вижу, вроде как и при оружии, да без холопа и добром не богат. Они ведь, знамо дело, голытьба нурманская, нанимаются ко всем и каждому, кто серебром платить готов, а нет хозяина – так и на дорогах пошалить горазды.

– Добра при мне и правда немного, – признал Середин. – Зато верховому любой путь вдвое быстрее под копыта ложится.

– Да и по речи ты не нурман, – сделал вывод Годислав. – Время к закату, становись на ночлег со мной рядом, ведун Олег. Вместе веселее. Будет с кем словом у огня перемолвиться, корец хмельной осушить.

– Спасибо на добром слове, не откажусь, – кивнул Середин и первым спрыгнул с коня. – В каких же краях твое поместье, боярин? Куда путь держишь?

– Русский я. Туда и еду.

– Так и я русский, – усмехнулся ведун. – Но еду, скорее всего, в другое место.

– Нет, ты не понял, – спешился воин. – Все мы, внуки Сварога, русские, все мы от единого корня выросли. Однако же я из исконных, изначальных земель выходец. На русской земле родился, русским по месту рождения зовусь, русскому князю в верности поклялся и подворье мое там же, в Русе[1] стоит.

– Ах, вот оно что! – хлопнул себя по лбу Середин. – Я в скитаниях своих и запамятовал совсем, откуда имя народа русского зародилось, где первый русский город поставлен был. Ну конечно же! Однако, выходит, мы и вовсе попутчики. До Новгорода от Русы всего дней пять пути будет.

– По зимнику через море за день домчаться можно, коли на отдохнувших лошадях, да токмо до Новагорода.

– Через Ильмень-озеро? – на всякий случай уточнил Олег, хотя и знал, что многие в этом мире Ильмень из-за его огромных размеров называли морем. Да и не только его – на точность географической терминологии в здешние времена внимания особо не обращали.

– Через оно самое, – согласился боярин. – Прорубь бить станем или снег растопим?

– На семь лошадей и трех человек топить намучимся. Легче уж прорубь.

Разбивать лагерь втроем было, разумеется, куда проще и быстрее. Пока Олег и боярин Годислав расседлывали и распрягали лошадей, холоп успел набрать хворосту, развести огонь. Затем Середин топориком прорубил во льду небольшую прорубь, набрал воды в кожаные ведра и медный котел, расставил возле огня. Когда она немного согрелась – напоил коней. Его попутчики за это время успели срубить и разделать толстую сухостоину, обеспечив запас дров до самого утра. Так, в три пары рук, меньше чем за час путники управились с насущными хлопотами и смогли улечься у костра на отдых. В медном котле боярина попыхивала ароматная ячневая каша, в которую Олег порезал хороший кусок ветчины, а Годислав добавил две горсти сушеного крупнозернистого мяса.

– Скажи, друже, а христианские храмы в Русе есть? – поинтересовался ведун.

– О-о, каких там только святилищ не выстроено, – отмахнулся боярин. – Все и не упомнишь. Вестимо, есть.

– Правда? – приподнялся на локте Олег. – Коли так, то и мне на русскую землю завернуть не мешает.

Свой второй вопрос ведун задал только утром, когда путники, свернув лагерь, двинулись по тракту дальше.

– Скажи, боярин, – поинтересовался он, – коли ты клятву верности русскому князю принес, как же тебя в ряды дружины Владимира занесло?

– А отчего мне под стягами киевскими в поход не сходить? – удивился Годислав. – Чай, киевские земли нам не чужды, тоже в состав Русы входят. Так и называются во всех грамотах: Русь Киевская. Оно, может статься, и окраина, но зато есть людям ратным где славу заслужить, супротив кого меч свой обнажить, отвагу показать и доблесть. Я ведь не супротив Русы ходил, а против ворогов русских по княжескому благословению. Наш князь завсегда согласие дает, коли бояре его за славой отъехать просятся. Сказывает, ему дружина парадная не нужна – та, что токмо на пирах сидеть умеет. Он таковых воинов иметь желает, кои опыта ратного понабрались, кои от стрел иноземных не бегали, кои рогатину о вражий щит преломили, кои меч свой кровушкой напоить успели. В Русе боярин, в походы не ходивший, не то что в сотники или тысячные, в десятники никогда не выслужится.

– И много походов при тебе князь Владимир организовал?

– На половцев ходили, на хазар трижды, пока и про имя их на Итиле вспоминать перестали, на булгар ходил, – гордо начал перечислять Годислав. – С печенегами бился. Нешто не слыхал?

– Я несколько лет тому с князем Муромским на торков ходил. Да и застрял в чужих землях надолго. Токмо вернулся.

– Так ведь сказывали, разгромил князь степняков?

– Я не в полон попал. – Олег догадался, о чем подумал боярин. – Мы с другом одним новгородским через освобожденные земли с товаром в новые места отправились, пока никто путь не проторил. Вернулись с хорошим прибытком. Только так вышло, Любовод, друг мой, на ладьях домой ушел, а я вот верхом возвертаюсь.

– Повезло... – загрустил Годислав. – У меня же добычи почитай и нет совсем. Вроде и походы все ладно сложились. И половцев от порогов прогнали, и хазар разгромили, и булгарам спину не показали – да токмо богатых селений не взяли ни единого, и лагерей своих вороги наши не бросали, с обозом бежали. Отвернулась от меня Макошь своей милостью, разбогатеть не смог. Серебром князь за храбрость отблагодарил – тому и рад. А ты как, изрядно в походе том разжился?

– Ну-у, – пожал плечами Олег, – кое-что урвал. Но от торговли прибыток получился веселее.

– Огорчать не хочешь? – покосился на спутника боярин.

– Чего там огорчать? Ты такой не один. Просто судьба у князя Владимира такая – дружину свою без добычи оставлять. Я ведь с ним тоже раз в походе оказался. В Таврию ходили. Он из того похода жену свою привез.

– Мне про то сказывали! – встрепенулся Годислав. – Сказывают, битва была жаркая с ратью царьградской, воинов много полегло с обеих сторон, но греки все же побежали и биты были с позором.

– Именно так, – с усмешкой кивнул ведун. – Побили мы их и славой себя покрыли безмерной. Но добычи не взяли никакой. Что за добыча, коли, кроме поля ратного, ничего нам в награду не досталось?

– О сем не слышал... – удивился попутчик.

– У князя киевского все так. Воин он знатный, побед одержал немало, да только с добычей завсегда у него неладно. К князю Владимиру только за славой наниматься можно – этим он наградит вдосталь. Но коли добыча нужна – тут с новгородцами надобно рядиться, али на худой конец с муромцами. Те хоть порубежной службой и тяготят, но зимами часто в степь ходят кочевья разорять. Дело не слишком опасное, степняки по снегу воевать не способны, однако же табуны, скот, иное добро взять с них случается.

– То же разбой чистый, какая уж тут служба земле русской?

– А тут уж воедино не сведешь, боярин, – развел руками Олег. – Либо служба ратная, либо разбойная. Что выберешь, с тем и вернешься.

– Коли выбирать, то слава, вестимо, достойнее. Однако же и добыча в хозяйстве не помешает. От земли живем. Каждое лишнее зернышко в итоге сам десять дает. Однако же зернышко это откуда-то взять надобно и самому при этом с голоду не опухнуть.

...Так, за разговорами, и тянулся тракт верста за верстой. Мерно тащились трое саней: на облучке первых сидел холоп, а прочие были просто привязаны вожжами к задку ползущей впереди повозки. Середин отлично понимал, что в любой момент может умчаться вперед с вдвое большей скоростью – но спешить ему было некуда, компания показалась интересной. Опять же – на ночлег останавливаться удобнее, когда на троих хлопоты раскидываются, при опасности на пару отбиваться проще, и вообще... Скучно одному.

Два дня прошли однообразно, но на третий, вскоре после полудня, ведун натянул поводья своего скакуна.

Назад Дальше