– Есть кто в доме? Пустите обогреться честного человека!
– Коли честный, то заходи, – громко ответили изнутри. – Добрым людям в нашей компании завсегда рады!
Середин торопливо нашептал заговор от морока, взялся за кривой корень, заменяющий ручку, и потянул дверь на себя.
Внутри оказалось светло, тепло и сухо. Посередь просторной горницы стоял длинный монументальный стол из располовиненных бревнышек, возле него – четыре лавки, по две с каждой стороны. Из угощения там имелась только пенная бражка в общем бочонке. Черпать ее, похоже, мог каждый из гостей сколько пожелает. Компания в корчме подобралась весьма пестрая. Во главе стола сидел вихрастый круглолицый паренек в свободной простецкой косоворотке домотканого полотна. Слева от него прихлебывала из резного ковша хмельное варево уродливая патлатая старуха с большущей бородавкой на носу и белесыми выцветшими глазами. По правую руку приземисто расплылся по столешнице наряженный в куртку из рогожи толстяк с лицом, сплошь собранным из крупных морщин. Ближе к ведуну баловался оловянным стаканом гладко выбритый и лысый монах в черной рясе, опоясанной плетью хмеля.
– Ай, добрый молодец, славный витязь! – обрадовался его приходу монах. – Заходи, к столу садись, пива нашего испробуй, веселье наше раздели!
– И вам здоровья и богатства желаю, спасибо на добром слове, – поклонился присутствующим Олег. – Водицы бы я испил, а хмелем голову кружить мне несподручно. Как бы о долге своем не забыть, деле, что совершить надобно.
– Ты пей, пей, касатик. – Бабка зачерпнула невесть откуда взявшимся деревянным ковшиком брагу и поставила на угол перед ведуном. – Нечто хозяев обидеть хочешь, от угощения отказываясь?
– Спасибо, добры люди, благодарствую... – Делать нечего, Середин сел к столу, поднес корец к губам, обмакнул усы в пену. Но ни единого глотка не сделал. Только безумный способен пить неведомо что и невесть откуда в проклятой корчме с сомнительными обитателями.
– Гляди, что у меня есть! – Монах кинул на стол матерчатый мешочек. Узел расползся сам собой, на стол просыпалась изрядная горка золотых монет. – Тебе такого богатства на всю жизнь хватит! Сыграем? Супротив доспеха твоего весь мешок ставлю!
И монах опрокинул на столешницу оловянный стакан – оттуда выкатились три кубика и остановились шестерками наверх. Монах засмеялся:
– Ну, давай, добрый молодец. Теперича твоя очередь!
– Странные у тебя кости, отче. – Олег опустил руку, роняя кистень из рукава в кулак, и быстро прокатил им по кубикам. – Квакают!
И правда, испуганные прикосновением металла, «кости» прыжками кинулись спасаться, и через пару мгновений лягушата с крапчатыми спинками исчезли в темных углах корчмы.
– Чужое добро портить?! – возмутился, вставая, монах. – Ан проиграл ты все, давай сюда броню!
– Как же проиграл? – засмеялся ведун. – Мой ход ныне. Проиграю, тогда и возьмешь.
– Чем играть станешь? Кости-то сам и спугнул.
– А я, отче, удачу свою на кости, карты и рулетку никогда не ставлю. Токмо на клинок и пику острую. – Олег расстегнул пояс и кинул его на стол, накрыв рукой ножны сабли. – Играем?
Монах зашипел, отступая, и вдруг провалился вниз, струями зеленоватой жижи стекая между досками пола. Со стола стали разбегаться в стороны жуки и таракашки, в которые оборотилось сверкающее золото.
Парень во главе стола рассмеялся:
– Хорошо играешь, добрый молодец! Твое здоровье! – Он приветственно поднял сверкающий самоцветами ковш, сделал несколько больших глотков.
– И тебе того же желаю, – благодарственно кивнул Олег, поднес к губам свой корец. Но пить, разумеется, не стал.
– Коли играть, так без обману надобно, – прохрипел морщинистый толстяк. – Со мной давай об заклад побьемся. Кто зараз пива больше выпьет, тому и выигрыш.
– Грех у человека последнее отбирать, – покачал головой Середин. – Как я с тобой спорить стану, коли у тебя, окромя рогожи, нет ничего? Вот, без заклада с тобой поделюсь. Купи себе кафтан хороший али тулуп. Зима скоро, замерзнешь...
Олег, вытянув из сумки, бросил перед толстяком на стол несколько монет. Парень опять расхохотался, толстяк зло зашипел и сполз под столешницу. Середин запоздало осознал комичность ситуации и тоже улыбнулся: нежить, вызывавшая его на спор, не могла взять монеты, отчеканенные из новгородского серебра! Даже прикоснуться к ним – и то была не в силах.
– Славно ты игроков наших отбрил, добрый молодец, – прокашлявшись, скрипуче похвалила старуха. – За то награжу тебя славно. Ведомы мне места многие, в коих клады златые зарыты. Покажу тебе един тайник. Отроешь – да пользуйся. Живи-поживай да добра наживай.
– Коли клады ведаешь, бабуль, отчего сама не отроешь? – удивился Олег. – От бы покаталась как сыр в масле на старости лет.
– Дык стара, немощна, добрый молодец.
– А разве тебя кто торопит? Потихоньку, полегоньку да отрыла бы.
– Совсем стара... К чему мне? А тебе покажу. Люб ты мне, понравился.
– Мыслю я, бабуля, не я тебе люб, а клад таков, что в руки не дается. Али сторож при нем имеется неодолимый, а может статься, и золота там нет, токмо страж, да проклятия тем, кто покой потревожит.
– Молодец, добрый человек, – улыбнулся парень. – Все уловки разгадал. Мыслили мы над тобой пошутить, ан ты сам шутников высмеял. Повеселил, повеселил... Ну, коли так, придется наградить тебя. За удаль да за задиристость бесстрашную.
– Что за награду может предложить тот, кто с нечистью всякой якшается? – пожал плечами Олег. – Боюсь, добра от нее не будет. А вот зло случится запросто.
– Не знаю, удалец, – усмехнулся паренек. – Добро, зло – кто их различит? Непонятно. Смертных послушать – так одна путаница. То бегут, дождя просят. То бегут, просят от дождя избавить. То опять просят. То опять избавить молят. И каждый раз с надрывом, ровно жизнь их от сего зависит. Вот и скажи мне, удалец, дождь это как: зло или добро?
У ведуна аж во рту пересохло от неожиданного прозрения. Он знал, знал, что это за юный, любящий забавы паренек, которого уважает и почитает за старшего всякая нежить, у которого смертные просят дождь и который не гнушается выпить пива в замороченной приболотной корчме!
– А что с нечистью пирую, так она тоже на земле обитает, тоже пошутить любит, тоже милости просит. Отчего вам, смертным, я помогать должен, а их без покровительства оставлять?
Да, это был он! Весельчак и баламут с переменчивым характером, повелитель дождей и ветров, гроз и снегопадов. Хороший приятель для хранителей трав, деревьев и воды – но непонятный капризуля для озабоченных урожаями, сенокосами и половодьями земледельцев. Тот, чей идол единственный из всех оказался ухожен в заброшенном святилище. А значит – особо почитаем. Вестимо, было за что. Похвист, сын Стрибога, получивший от отца часть его силы и власти. Бог, конечно, не из главных, но все же бог, не простым смертным чета. Мощи и возможностей имеет куда больше, нежели обычный колдун и пожелать в силах.
Хотя, конечно, таких магов, как Аркаим и его брат, может и не одолеть.
– Чем же ты наградить меня желаешь? Что тебе по силам? – аккуратно подначил паренька ведун.
– Мне по силам все! Так много, что ты и помыслить не способен. Хочешь – серебром и златом осыплю. Хочешь – бурю на врагов нашлю. Хочешь – отвечу, как деревню от напасти колдовской избавить. Али иную загадку загадай. Загадки, коли хитрые, оно разгадывать забавно. Мне – развлечение, тебе – лишняя награда.
– Золота и серебра мне на жизнь хватает. Много нахапать – это токмо тяжесть лишнюю опосля таскать. Ворогов таких, чтобы бурю насылать, я покамест не нажил, с колдовством и сам управлюсь... – задумчиво ответил Середин. – Загадку лучше разгадай, коли мудростью великой владеешь.
– Загадка? – повеселел Похвист и хорошенько прихлебнул пива. – Давай свою загадку! Не найду ответа – стало быть, два желания твоих сполнять стану. А угадаю – так ты ко мне в услужение пойдешь!
– Какое услужение? – удивился Середин. – Ты же мне ответ в награду обещал!
– Экий ты памятливый! На мякине не проведешь. Ну, коли обещал, так и будет. Мой ответ – твоя награда. Говори!
– Ведомо мне, о мудрейший, что отсель на восток преизрядно, за землями торков, в стране Каим жили и враждовали страшно два брата-колдуна, Аркаим и Раджаф. Сила в них громадная, никто с ними справиться не способен.
– Ты хочешь, чтобы я их одолел?! – встрепенулся Похвист. – Смел, растоптал, порвал в клочья!
– Нет, не хочу. Почто на чужие плечи свои тяготы валить? Я желаю сам их одолеть. Да так, чтобы и следа от их злодеяний на земле не осталось. Скажи мне, мудрый хозяин корчмы, как это сделать?
– Эк ты, загадал так загадал, – крякнул паренек. – Нечто тебе не интереснее, как близкое проклятие снять? Не так уж сие и просто.
– Есть очень надежный способ. – Олег красноречиво выдвинул саблю из ножен и со звонким щелчком загнал ее обратно. – Нет колдуна – нет и его чародейства. Лес не бесконечен. Он не сможет прятаться от меня вечно.
– Экий ты кровожадный! Разве душегубство не страшный грех?
– Зело страшный, хозяин. Однако же ты и сам давеча сказывал: иной раз трудно понять, что есть добро, а что злодеяние страшное. Бывает, что творишь зло – а идет оно людям на радость, делом добрым оказывается. А случается, что хочешь добра – ан кроме проклятий за то ни от кого не заслужишь. – Ведун развел руками. – Но ты не тревожься. Коли ответить про колдунов каимовских не в силах, корить тебя не стану. Сам чего-нибудь придумаю.
– Экий ты храбрец выискался, – нахмурился паренек. – Оскорбить снисхождением не боишься? За доброту иную гнев небес на свою голову легко накликать. Уговор есть уговор. Будет тебе ответ. А не найду – два желания исполню. Но на том милостям конец! Теперь ступай с миром, недосуг...
Похвист хлопнул в ладони, и корчма исчезла, как и не было, вместе с ним и старухой. Оказавшись без скамьи под седалищем, Олег плюхнулся на землю, больно ударившись копчиком:
– От, электрическая сила! Что за мороки боги ставить ухитряются? От истинного мира не отличишь. Заговором не разгоняются, на ощупь тверды. И насытиться ими можно, и напиться. Мне бы такое мастерство...
Над вязью, у которой оказался ведун, быстро сгущался туман и полз к берегу. Не иначе, обиженный водяной торопился отомстить за поражение. Однако небо оставалось чистым и звездным, ясный месяц белесым светом залил лес и луг. Олег быстро поднялся на взгорок, сбежав от белесой пелены, сориентировался, прикинул направление к реке. Всего за час он пробрался между могучими стволами вязов к знакомой роще, пересек березняк, выбрался к святилищу, а уж от него до деревни оставалось рукой подать.
– Да что же такое, жира бараньего на тебя не напасешься, – всплеснула руками Беляна, когда он наконец-то постучал в дверь. – Уж светает скоро, я все глаза проглядела, а тебя все нет и нет. Что же теперь, каженную ночь так будет?
– Не, каждую не хочу, – мотнул головой Середин. – Каждый день по такому приключению будет многовато. Но сегодня, Беляна, я великое дело сделал. Ты даже не представляешь, какое!
– Ужинать-то будешь?
– Нет, – принялся расстегивать ремни доспеха Олег. – Спать и только спать. Да и тебе тоже пора. Завтра не буди. Хочу наконец выспаться всласть, пока сам не встану. Думаю, заслужил, что скажешь?
– Да спи, мне не жалко. Девок утром на выпас спроважу, могу даже и помочь, – лукаво улыбнулась женщина.
– А они разве еще здесь?
– Куда же они на ночь глядя денутся? – пожала плечами Беляна. – На полатях дрыхнут.
– Нормально... Значит, мне обратно на сеновал?
– Зачем? Я в горнице тюфяк с соломой кинула и печь натопила изрядно. Тепло будет, хорошо. Спи.
Но выспаться Олегу не удалось. Едва окна избы осветились утренними лучами, как дом содрогнулся от тяжелых ударов в стену:
– Эй, хозяева! Выгляньте словом перемолвиться, бо порог у вас больно высокий.
Спросонок Середин даже не понял, мужской это был голос или женский. Но то, что оглушительный – было совершенно точно. Первым делом он машинально схватился за лежащую под боком саблю. А когда понял, что в дом никто не вломился и непосредственной опасности нет – торопливо натянул штаны и сапоги, влез в рубаху и выскочил наружу, опоясываясь уже на ходу.
Во дворе было пусто, а когда ведун выскочил за ворота, то обнаружил сидящую на завалинке понурую крестьянку в ситцевом платке, в длинной кофте крупной вязки и в темной юбке с цветочным рисунком по низу подола. Точнее – в нескольких юбках, надетых одна поверх другой и потому придававших пышность нижней части наряда. Гостья повесила голову, глядя на чахлую траву у кончиков аккуратных сапожек, и лузгала семечки, собирая шелуху в ладонь. Очень красноречивая мелочь: любой чародей знает, что через шелуху, на которой сохранились следы слюны, напустить порчу – проще простого.
– Доброе утро, коллега, – улыбнулся он, расправляя ткань под широким тисненым ремнем. – Не спится?
– Обознался, ведун, – чуть повернула к нему лицо гостья. – Не Коллега я. Радошей меня называй. С этим именем в свет пришла.
– Так ты мне настоящее имя и назвала, как же, – не поверил Олег.
– Для людей и этого хватит, – парировала гостья.
– Мельничиха! – охнула Беляна, выглянувшая вслед за Серединым, и шарахнулась обратно во двор.
– Так вот где я тебя видел! – кивнул ведун. – Правда, за протокой ты казалась куда моложе.
– Пугать зазря не хотела, вот и омолодилась.
– А в корчму тоже для успокоения заманила?
– Для того и не пугала, чтобы не насторожился, – призналась Радоша. – Неугомонный ты больно. Навку прислала – спугнул, с Потапычем свела – уцелел, на душегубов увлекла – их же и побил, к корчме с нежитью залучила – и там выкрутился. Видать, миром дело решать придется. Считай, одолел меня, боле морочить не стану.
– Откуда же взялась столь светлая мысль? – Олег погладил оголовье рукояти. – Нечто совесть проснулась?
– Если бы ты меня убил, – ровным голосом сообщила ведьма, – проклятье бы не исчезло. Оно осталось бы навечно.
– Может быть, – усмехнулся Середин. – Но ведь попробовать стоило, правда?
– Все вы одинаковы. Вам бы только глотки друг другу резать, – мрачно ответила Радоша. – Ступай, лопату возьми. Понадобится.
– Одна минута, я быстро... – Середин ушел во двор, ставший для ведьмы, спасибо одолень-траве, запретным местом, в амбаре быстро нашел деревянную лопату, окованную по нижнему краю железной кромкой, заскочил в дом, чтобы набросить на плечи полушубок. Все же на улице уже царила осень.
– Это мельничиха, мельничиха! – поймала его за рукав селянка. – Она ведьма!
– Я знаю, – кивнул Олег. – Такое уж мое ремесло, что постоянно с ними встречаться приходится.
– Заворожит, знахарь. Обманет, с собой уведет.
– Вряд ли, – усмехнулся Середин. – Она не похожа на избалованную любовью мадам. Скорее, на старую деву.
– Ты берегись... – Женщина отпустила рукав. – Все же ведьма.
Ведун подмигнул ей и вышел на свет.
– Вот и я, – с лопатой на плече выступил за калитку Олег. – Куда идем?
– За овраг, – поднялась Радоша. – Здесь все рядом. А ты сделал хороший выбор, ведун. Беляна баба справная. Красивая и хозяйственная. До вашего брата, правда, слаба. Ну, да от такого, как ты, на сторону не уйдешь.
– Никакого выбора я не делал, – мотнул головой Середин. – Просто живу под ее крышей, пока дело справляю. Как деревню от проклятия избавлю, так и дальше уйду. На Руси еще немало мест, где в помощи моей нуждаются.
– Коли избавляешь – копай, – остановилась ведьма. – Вот здесь, под ракитой.
– Это вроде как ива?
– Да хоть черемуха, – огрызнулась Радоша. – Место приметное, людям не интересное. Здесь поклад на привлечение рохлей и прятала. Копай.
Олег приладил лопату, нажал на край, вгоняя ее в рыхлую землю, и уже после двух ударов вывернул почерневшее полешко с лентой из ромбиков по одной из сторон.
– Это он и есть, один из четырех. Тайком зарывала, глубоко не вышло. Забирай его, дальше пошли.