Халява - Держапольский Виталий Владимирович "Держ"

Не знаю, откуда у меня появилось желание халявы, но что оно есть — бесспорно. Наверное, оно в какой-то мере присуще каждому здравомыслящему человеку. Кто-то хочет её больше, кто-то меньше. Но я никогда не поверю, что есть люди никогда не испытывающие этого желания — получить что-то, прикладывая минимум усилий, либо не прикладывая их вовсе. Ну скажите, кому из вас не хотелось, чтобы работа делалась сама собой, а денежки, тем временем, капали именно в ваш карман. Если не всем, то многим приходили в голову подобные мысли. Желание получить что-либо просто так, выросло в моем сознании не случайно, а именно из-за отсутствия этой самой халявы. Все, чего я добился и достиг в этой жизни (до того как со мной случилась вся эта бодяга), мне приходилось выгрызать собственными зубами, оплачивая достигнутое вонючим потом и кровавыми соплями, работая практически без выходных по одиннадцать-двенадцать часов в день за смешную зарплату. Я, как один персонаж из довольно-таки известной книжки (не помню какой, читал давно), который мечтал, что когда-нибудь он пойдет по улице и найдет свое счастье — толстый, набитый крупными купюрами кошелек. Кошелек я не нашел, но судьба подкинула мне на халяву такой чудный гамбит, что я до сих пор не могу прийти в себя. Жизнь моя перевернулась с ног на голову… Впрочем, давайте по порядку, а там уж разберемся. Хотя я так и не понял: получил я долгожданную халяву, или все, что со мной случилось чистейшей воды профанация, либо горячечный бред душевнобольного. Так или иначе, судить вам.

День, когда все произошло, ничем не выделялся из череды подобных ему безрадостных серых будней. «День сурка», как сказал однажды мой хороший знакомый. Он имел ввиду одноименный фильм, в котором главный герой надолго застрял в одном единственном дне, проживая его тысячи раз. Мой знакомый был прав: в последнее время для меня один день действительно, словно брат близнец был похож на другой. Эти дни мелькали перед глазами, сливаясь в один, в котором все идет точно так же, как и в предыдущем. Иногда я терялся в них, не мог вспомнить ни числа, ни дня недели. Только времена года вносили некоторое разнообразие в тусклую повседневную жизнь, да и то, выражались лишь в том, засветло ли я покину свое рабочее место, либо затемно, да еще, сколько одежек мне придется нацепить, чтобы преодолеть небольшое расстояние между домом и работой. Вот и в тот памятный день я, как всегда на протяжении нескольких последних лет поднялся в половину восьмого, быстро перекусил бутербродом с колбасой и сыром (времени, как и желания приготовить себе нечто существенное, не было), запил все это дело сладким горячим чаем и выскочил за дверь. На работе я должен был появиться к половине девятого, но, как обычно, опаздывал. Благо, что я работаю недалеко от дома — всего пару автобусных остановок, которые при желании можно пробежать минут за пятнадцать-двадцать. Что я и сделал. Без десяти девять я был уже на работе. Волей случая последние несколько лет мне приходиться работать старшим продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Зав. секцией мелкой бытовки, как по-старинке называл меня один из друзей. Работка конечно так себе: одиннадцать часов на ногах — приятного мало. Но зато не пыльная, да и в тепле зимой, с кондиционером летом. Это тебе не на уличном лотке вялиться (было и такое в моей практике). Да и зарплата до недавнего времени была приличная. Только к сегодняшнему дню от нее остался один пшик, годный разве только для поддержки штанов. На большее, увы, не хватает. Конкуренция, мать её ети! Магазинов подобного формата пруд-пруди. Так вот, работа не пыльная, но нудная. Кто когда-нибудь работал в сфере обслуживания, тот знает, каково это — удовлетворять потребности привередливого клиента. А таких с каждым годом становится все больше и больше. Нет, нормальных людей, с которыми работать приятно, конечно больше, но процент личностей, насмотревшихся западных кинофильмов и считающих, что продавец должен чуть ли башмаки им локтями натирать, униженно умоляя совершить покупку, растет. Эта категория покупанов почему-то забывает, что продавец то же человек, имеющий какое-никакое чувство собственного достоинства! Ну почему, почему мы не можем быть взаимно вежливы друг к другу? Почему… Впрочем это я уже отвлекся, накипело знаете ли. Итак: без десяти девять я подбежал к магазину и уткнулся в запертые на ключ двери.

«Надо же, неужели первый?» — мелькнула в голове мысль, оказавшаяся верной.

Развернувшись спиной к дверям, я с силой принялся долбиться в них каблуками. Металлические двери тряслись и гремели, прохожие с удивлением оглядывались, но мне не было до них никакого дела. Наконец замок щелкнул, входная дверь распахнулась, и на меня уставилась заспанная и помятая физиономия ночного охранника.

— Серега, чего шумишь? — недовольно буркнул он, пропуская меня внутрь.

— Ты на часы смотрел? — пожимая протянутую руку, вместо приветствия спросил я.

Охранник покосился на часы:

— У, блин, без пяти девять! А чо, ты первый?

— Ну, это я у тебя хотел спросить, — пробегая в торговый зал, ухмыльнулся я.

Охранник спросонья соображал туго, поэтому ответил минуты через две:

— Ну, наверное, опаздывают… Пробки ж везде…

Какие, на хрен, пробки в субботу? Но, впрочем, я не стал об этом задумываться. Забежав в раздевалку, совмещенную с расходным складом, я спешно принялся влатываться в свой рабочий камуфляж: бордовые штаны и жилетку — года два назад наша компания ввела внутренний стандарт на единый прикид для продавцов-консультантов. Дескать, клиенту легче находить в толпе продавцов, если их одежка будет такого же нелепого цвета, как пресловутые малиновые пиджаки братвы начала девяностых годов. Все это, конечно, так, но представьте себе, что случается с одеждой если её ежедневно, в течении двух лет таскать на себе? В итоге получаем застиранную робу, далекую от идеала. Ну да ладно! Следом за мной в раздевалку вломился Санек Маменко — мой подчиненный по отделу. И таких оболтусов у меня пятеро!

— Успел! — радостно заявил он с порога, взглянув на часы. — Ровно девять!

— Скажи спасибо, что сегодня суббота! — охладил я его пыл. — И директор выходной! Попал бы на пятихаточку штрафа!

— Ну, это для опоздавших! — нагло заявил Санек. — А я — вовремя!

— Ты трудовой договор читал? — прищурился я.

— Ну-у? — не понимая, куда клонит старший продавец, протянул Санек.

— В трудовом договоре сказано, что ты должен явиться на рабочее место за полчаса до открытия и приготовить его!

— Чего там готовить-то? — возмутился Маменко. — А сам-то, сам-то чего в полдевятого не пришел?

— Вот я и говорю, что повезло нам — Олег Сергеич выходной! А менеджер сам знаешь, раньше десяти-одиннадцати не заявится! А теперь давай в темпе в зал — двери уже открыли!

— Да иду уже я, иду! — Санек спешно натягивал засаленные форменные брюки, блестящие на заднице, накинул затертую жилетку с бейджиком и следом за мной вышел в зал.

На наше счастье в торговом зале в этот ранний субботний час никого, кроме заспанного охранника, не было — наша клиентура любит поспать в выходной. Столпотворение начнется часов в одиннадцать-двеннадцать, а до этого времени в магазин забегают лишь единицы, которым либо нужно убить время в ожидании очередной электрички, станция которой находиться в двух шагах от магазина, либо просто не спится, и делать нечего. Хорошей торговли в эти часы ожидать не стоит.

— Так, Санек, давай грузи комп и смотри изменения цен! — распорядился я. — Не дай боже, наше доблестное начальство опять ценники мутусило.

— Да задрали уже, уроды! — праведно возмущался Санек, пока компьютер выходил на рабочий режим. — То накинут сотню, то скинут, будто нам больше делать не хрен, как эти ценники резать и раскладывать! Занимаются мастурбацией, козлы!

— Ну, — философски заметил я, — нужно же им что-то делать. Показать, что и они не даром хлебушек с маслом трескают, аналитики хреновы!

— Лучше бы за описаниями товара на ценниках следили! А то такого понапишут… Вот, я тут оставлял тебе ценник, — Маменко передал мне помятую бумажку. — Передай менеджеру, пусть и он похохочет.

— Полка для холодильника, — прочитал я описание, — металлическая, с автопаром.

— Во-во с автопаром, — щелкая клавиатурой, повторил Санек. — Я задрюкался объяснять, что ошибся человек, описался! Каждый, кто прочитает, с вопросами пристает: это что, для быстрой разморозки нужно? Ну не хотят думать совсем! Какой, на фиг, автопар? И это, как говориться, не единственный пример.

— Ладно, накатаем жалобу, чтоб в следующий раз внимательнее были. Если еще где заметишь косяки, мне скидывай.

— Угу, — мотнул головой Маменко. — Вот козлы! Так я и знал! Да тут нам работы… К обеду бы управиться!

— Давай, печатай! А то народ пойдет — проблем не оберемся!

Вскоре подтянулась еще троица членов моей доблестной команды. Один за другим они старались незаметно прошмыгнуть в подсобку. Но куда им от меня было деваться — входная дверь под неусыпным надзором. Вид опоздавшие имели довольно-таки помятый, а когда я зашел за ними в раздевалку в воздухе витал ощутимый запах перегара.

— Ну что, босяки, опаздываем? — я демонстративно взглянул на часы. — Одиннадцатый час на дворе!

— Да мы это, — глядя в сторону мутными оловянными глазами, выдавил Мишка Потапов, — засиделись вчера… Ну и проспали…

— А я предупреждал, что этот ваш сабантуй добром не кончиться! В первый раз, что-ли, замужем? Знаете же, что с утра на работу, а туда же!

— Ну мы же вышли, — блеял Мишка, пытаясь пригладить ладонями растрепанные волосы. — Комар вообще, наверное, не придет… В хлам…

— Пипец! — выругался я. — С ним нужно решать по-другому! А вы, не смотря на то, что вышли, в зеркало-то себя видели? Как с такими рожами работать будете?

— Нормально! — выдохнул Потапов, обдав меня винными парами. — К обеду отойдем.

— У, зараза! А выхлоп? Небось, поправили с утра здоровье пивасиком? А, орлы?

— Поправили, — не стал отрицать очевидного Мишка. — Ты же не хочешь, чтобы мы с утра кони двинули в магазине? Ща жвачкой зажуем — никто и не учует!

— Задолбало меня ваше распиздяйство! Пора, наверное, по карману бить?

— Чего, Харину доложишь? — исподлобья взглянул на меня Потапов.

— Да уж, Олег Сергеич быстро такие вопросы решает — пойдете с лотка пирожками торговать! Живите, пока я добрый! Только меня эта доброта и погубит! Раком-то меня загибать будут!

— Серж, ты человек! Человечище! — радостно заревел Мишка, видимо пивасик начал действовать.

— В зал, уроды! Там ценников — тьма! Пошевеливайтесь! — по-отечески прикрикнул я. Они хоть и раздолбаи, но все-таки нормальные пацаны.

— Серега! — в подсобку заглянул Санек Маменко. — Выйди, там к тебе корефуля пришел.

— Кого еще принесло? — задумчиво буркнул я, выползая в зал.

Возле прилавка ошивался низкорослый пожилой субъект, с багровой морщинистой физиономией любителя «Зеленого змия». Завидев мою персону объект оживился, облизал потрескавшиеся оладьеподобные губы и, надувая пузыри из клейкой слюны, прошамкал:

— Сережка, друг!

После этого он схватил своими заскорузлыми грязными ручонками мою ладонь и принялся её трясти. Меня слегка передернуло: нет, любитель, это слишком мягко сказано — настоящий профессионал Бахуса, но я нашел в себе силы и приветливо улыбнулся:

— А, Федор, здорово, корефуля!

— Сережка, друг, ты один меня понимаешь! Поэтому я к тебе…

" Ко мне он! — мысленно усмехнулся я. — К кому же еще ты пойдешь?"

Федор — дворник нашего магазина, подрабатывающий на полставки еще в десятке мест, искренне считал меня своим другом лишь за то, что я всегда занимал ему денег на опохмел. Так уж получилось, что я никогда не отказывал этому, в общем-то, безобидному пьянчужке. К тому же Федор, как ни странно для синегала, всегда отдавал долги. А если и задерживал, то всегда считал своим долгом зайти и предупредить, чтобы я подождал несколько дней. В отличие от своих друзей, таких же пропойц, как и он сам, Федор пробухивал свои, кровно заработанные деньги, никогда не опускаясь до банального попрошайничества. За это я его уважал, если можно это определение применить к опустившемуся человеку. Дворник лечился от алкоголизма множество раз: зашивался, кодировался, сдавался в ЛПД и КНД, но проходил месяц-другой, Федор срывался и уходил в запой. Но, как ни странно, на работу он выходил даже подшофе, и делал её как положено. Поэтому и занимал я дворнику деньги в любое время. Без сотни-другой от меня не убудет.

— Занять? — спросил я дворника.

— Ни! — мотнул Федор головой. — Я же тебе еще должен.

— Отдать что-ли пришел?

— Ни! — опять замотал головой алкаш. — Пока нету! Как только зарплату дадут — враз верну, ты же меня знаешь!

— Тогда чего от меня нужно?

— Я тут с утра возле казино подметал, — заговорщически прошептал он. — Во чего нашел…

Федор разжал кулак, демонстрируя мне находку: на его грубой мозолистой ладони лежал невзрачный перстень-печатка из тусклого червленого металла, то ли серебра, то ли мельхиора. Ободок перстня и скоба были украшены арабской вязью. Центр — двумя треугольниками, входящими друг в друга и образующими шестилучевую звезду, в каждом луче которой был помещен непонятный символ. В центе звезды — большой зеленый камень, похожий на бутылочное стекло. Я взял перстенек в руки, покрутил его, пытаясь найти пробу, ведь даже на мельхиоре ставят соответствующий оттиск. Так ничего и не обнаружив, я вернул находку Федору.

— Бижутерия! — пренебрежительно сказал я. — Так, фитюлька!

— Не нужна? — искренне огорчился дворник.

— Да зачем он мне? Был бы еще золотой, а так…

— Подаришь кому-нибудь, — не унимался дворник.

— Кому? Хотя… Племяшу, может, подогнать? Он любитель всяких цепей и колечек с черепами, рокер недоделанный!

— Так возьмешь? — расцвел дворник.

— Ладно, — махнул я рукой, возьму! Доброта меня погубит! Чего хочешь за него?

Дворник вновь облизал губы и задумался, сложив их трубочкой:

— У… На шкалик дашь и нормально!

— Вот что, Федор, — произнес я, доставая деньги, — держи три сотни…

— Ни-ни! — замахал руками дворник. — Много этого!

— Ты мельницей не прикидывайся — бери, пока даю! И долг я тебе твой прощаю! Вдруг болт все-таки серебряный…

— Сережа, друг! — воскликнул дворник, пряча трясущейся рукой деньги в карман давно не стираной робы. — Ну, выручил, ну… А если все-таки не серебро? — неожиданно задумался он. — Тогда я тебе эти три сотни верну! Ты не сумлевайся!

— Не серебро, так не серебро! Мы с тобой в расчете! Ладно, топай, давай! Тебя уже, небось, корефули заждались?

— Ну, я побежал? — дворник преданно посмотрел мне в глаза.

— Ты еще здесь? — приподнял я одну бровь.

— Понял! Исчезаю!

Когда счастливый Федор вышел из магазина, ко мне подошел Санек:

— Чего там тебе на этот раз Федор сосватал?

— Да вот, болтяру притащил.

Я показал перстень Маменко.

— Раритетная вещица, — усмехнулся Санек. — Серебро?

— Да хрен его знает, пробы нет, — признался я. — В обеденный перерыв сгоняю в ломбард к Петьке. Пусть посмотрит.

— Ну-ну, — философски хмыкнул Санек и отправился раскладывать ценники.

Я примерил перстень на безымянный палец левой руки — печатка подошла идеально, будто по мне "шитая".

— Ну-ну, — тоже хмыкнул я, снимая перстень и пряча его в карман.

К двенадцати покупатели пошли валом, и я до самого обеда не вспоминал о своем приобретении. Быстренько перекусив, я решил не откладывать визит в ломбард, благо сие заведение находилось неподалеку — в ста метрах от магазина. Рулил в ломбарде мой однокашник по институту — Петька Панкратов. Если у меня возникали вопросы по драг. металлам я всегда шел к нему за советом. Он также прислушивался к моим советам, если собирался приобрести что-нибудь из бытовой техники. Такое вот взаимовыгодное сотрудничество. В ломбарде царила мертвая тишина и полумрак. За конторкой сидел Петька и что-то рассматривал в лупу.