– Хорошо. Не думаю, чтобы она была против. Я щедро заплачу. Пусть и она с тобой приходит. Если надумаешь, видишь вон тот дом с белой крышей, я предупрежу слуг о твоем приходе. Меня зовут господин Акшен.
Я ткнула носом Мэйо под колено.
– Спасибо, господин. А насколько щедро?
– Сколько ты там заработал? Не больше пятидесяти шерлов? Я заплачу пятьдесят, а если очень понравишься, могу и накинуть.
Мэйо, приободренный еще одним тычком, низко поклонился, когда он распрямился, господин Акшен уже растворился в толпе.
В гостином доме мы подсчитали заработок за день – получилось тридцать четыре шерла и треть шерла мелочи. Совсем неплохо!
– Чиа, как ты думаешь, нам следует выступать у этого господина? Или нам хватит денег?
Подойдя к окну, я, подцепив когтями занавески, задвинула их, прислушалась к происходящему в коридоре. Никого. И, преобразившись ровно настолько, чтобы говорить по-человечески, обрушилась на ученика.
– Я же предупреждала тебя, чтобы ты не называл меня Чиа! А ты и на площади ляпнул и здесь! Где ты проболтаешься в следующий раз?!
Мальчик сник.
– Я же тихонько.
– У тех, кто может нас искать, острый слух!
Мэйо опустил голову и вдруг начал всхлипывать.
– Прости, я больше не буду.
Растерявшись, я не знала, что делать, но он постепенно успокоился сам.
– Ладно. Что уж теперь. Да, мы неплохо заработали, но этих денег хватит дней на десять, не больше. Так что придется, пожалуй, идти к этому Акшену. Он показался мне порядочным человеком.
– А чего он так расспрашивал про отца, про сестру?
– Не знаю. Но он не пригласил бы тебя придти с сестрой, если бы хотел заманить в ловушку. Я думаю, стоит идти. Это сегодня мы столько собрали, завтра зрелище может приесться, и нам не дадут ни медяка. Вместе с деньгами, что мы заработаем у Акшена, получится кругленькая сумма.
В коридоре послышались шаги. Мы притихли, глядя друг на друга. В дверь тихо постучали. Я быстро преобразилась в кошку.
– Кто там? – спросил Мэйо.
– Это хозяин, юный господин. Не желаете ли, чтобы вам и вашей зверюшке принесли еды?
Старый хитрец разузнал, что мы заработали денег, и решил помочь нам их потратить.
Я посмотрела на невольно сглотнувшего слюну Мэйо и кивнула мальчику.
– Да, желаю.
Несмотря на свою хитрость, хозяин нисколько не набавил, когда просил плату за лепешки, изюм, молоко, половинку жареного цыпленка и кусок сырой говядины.
Мэйо, уминавший курицу с лепешками с отвращением посмотрел на меня.
– И тебе не противно есть сырое мясо?
Я только фыркнула, придерживая сочный шмат лапой и с наслаждением вгрызаясь в него.
***После полудня следующего дня мы стояли у порога дома Акшена, и высокий невозмутимый слуга, с волосами сколотыми в пучок на макушке длинной острой шпилькой, молча выслушал Мэйо.
– Да, господин предупреждал о твоем приходе, – он завел нас внутрь. – Подожди здесь, я сообщу господину.
Нам достаточно долго пришлось томиться на циновке у входной двери, пока нашли господина Акшена, собрали всех его домочадцев и приготовили комнату для представления.
Дом Акшена был богатым не только снаружи, но и внутри. Богатство и роскошь торчали изо всех щелей, будто ничем иным: ни знатностью рода, ни деяниями предков, ни собственной славой – господин Акшен похвастаться не мог.
В большой комнате на стульях и скамьях восседали члены семьи этого господина. Лица всех женщин, даже маленьких девочек, как положено в знатных домах, скрывали темные вуали. Хотя на самом деле женщина должна носить вуаль только вне собственного дома. Исключение – мелхайя, наследница рода или клана, ей вуаль совсем не нужна, она и женщиной вовсе как бы не считается, ну и женщины – главы родов и кланов. А вот горожанкам и крестьянкам лица скрывать не разрешалось. Но, видимо, Акшену хотелось, чтобы у него все было как в самых знатных домах. Дети и жена, дородная темноволосая женщина, были обряжены в дорогие тончайшие шелка и мягкий андский бархат, в их одежде звездами сияли драгоценности. За блистательным семейством притулились любопытствующие слуги. Их никто не гнал.
Для нас расстелили широкий ковер с толстым ворсом, и Мэйо, преодолев робость пред всем этим блеском, принялся раскладывать наши нехитрые принадлежности.
– А кыса не укусит? – спросил, нарушив тишину, маленький мальчик на коленях у супруги Акшена.
Мэйо вздрогнул от неожиданности.
– Нет, Чернушка не кусается. Она очень добрая. А сейчас мы вам покажем все, что умеем!
Семейство Акшена, да и сам господин, были в восторге. Напоследок мне еще и младших Акшенов, облепивших меня, как репьи, пришлось покатать на спине. Самый младший стоял рядом с отцом, дергал его за полу кафтана и жалобно просил оставить чудесную кысу дома.
Мэйо это сильно испугало, и он быстро засобирался.
– А может и в самом деле? – спросил Акшен, поглаживая меня за ушами.
Мальчик испуганно покачал головой, прижавшись ко мне, чувствовалось, что ему хочется оказаться как можно дальше отсюда.
– Ну что же… Жаль. Вот, – он протянул Мэйо кошелек, судя по виду там было явно больше пятидесяти шерлов.
– Спасибо! – Мэйо поспешно откланялся.
Из глубины дома доносился рев насильно уносимого от меня младшего Акшена.
Мэйо шел чуть ли не в припрыжку, его не пугали ни темные улицы, ни подозрительные тени в переулках. Заботиться о безопасности мальчишка представил мне.
– Сколько денег! – оказавшись в комнате, Мэйо первым делом развязал кошелек. Новенькие монетки, размером с ноготь большого пальца, переливались теплым желтым светом. Золото. Восемьдесят золотых шерлов.
Пересчитав, Мэйо торопливо прибрал деньги обратно в кошелек и спрятал его в сумку.
– А что мы будем делать теперь?
Я полупреобразилась.
– Отвернись.
Мальчик послушно отвернулся.
Полностью преобразившись в человека, я завернулась в одеяло.
– Можешь поворачиваться. Теперь нам кое-что нужно купить и переселиться отсюда куда-нибудь подальше, туда, где тебя никто не узнает.
– Зачем? – удивился Мэйо.
– Не все же время мне оставаться кошкой. Кошачий облик связывает мне руки. Завтра возьмешь той мелочи, что мы нам набросали на площади, пойдешь к травнику, купишь то, что я скажу.
***Недоумевая, слуга все же принес то, что просил Мэйо, – кувшин горячей воды, горшочек сметаны, таз и глубокую миску.
Как только за слугой захлопнулась дверь, я приняла человеческий облик и начала разбирать покупки Мэйо. Отлично, есть все, что нужно.
– Травник очень удивлялся такому выбору, – сказал Мальчик с кровати, внимательно наблюдая за мной.
– Пусть удивляется. Все равно ему ни о чем не догадаться, – я смочила тряпицу в бесцветной жидкости и принялась тереть татуировку над правой бровью. Кожу защипало. Распухнет, но ничего, потерпим. Закончив с татуировкой, я высыпала в одну из мисок пылеобразный порошок из пакетика, что принес Мэйо, добавила воды, размешав все до однообразной кашицы, потом туда же положила густой темно-зеленой смолы и сметаны.
Мальчик наблюдал, как я мажу получившейся смесью на две трети укороченные волосы, не остались без внимания брови и ресницы. Через некоторое время я вымыла волосы, и тщательно втерла в них желтовато-коричневый густой настой. По комнате поплыл запах горечи.
– Зачем ты это делаешь? – не выдержал, наконец, Мэйо.
– Высохну, узнаешь.
Когда волосы высохли, я больше не напоминала чистокровную виларку, так, полукровку разве что. Все решат, что благородную кровь во мне разбавили тил-мерской или аднской. Волосы стали желтовато-рыжими, жесткими и прямыми, тот же оттенок приобрели брови и ресницы, в напоминание о кошке на лбу остался только красный след, который исчезнет к утру.
– Вот это да! Теперь тебя и не узнать, – Мэйо посмотрел на просвет рыжые пряди.
– Хорошо бы и тебя порыжить, а то никто не поверит, что ты мой брат.
Мальчик от такого предложения даже отшатнулся и яростно замотал головой.
– Я же могу быть и твоим сводным братом!
– Ну как скажешь, а то смотри, травы у меня еще остались.
Покидали гостиницу мы по-разному: я через окно, а Мэйо через дверь. Преображаться мне сейчас нельзя, а то вся моя маскировка просто-напросто исчезнет: волосы и брови примут изначальный вид. Мальчик объяснил хозяину, на вопрос о том, где же кошка, что он вчера поздно вечером ее продал. Хозяин удивился, но ничего не сказал. А мы, встретившись за углом, направились в противоположный конец города, туда, где было больше вероятности, что никто не узнает Мэйо.
***В воздух взвились сотни голубей, ослепительно-белых на фоне надвигающихся темных снежных туч. Реяли яркие флаги: синие с золотом – императорские; алые с охристой обезьяной – Тассан; белые с черным вороном – Балоог; зеленые с янтарным конем – Тайри; не было, правда, серого двух оттенков флага Шевер и рыже-черного флага Каеш, но зато их заменяли личные флаги вельмож и флаги дружественных государств. Вился с краю даже золотисто-белый флаг Тил-Мера.
Никто не хотел пропустить такого зрелища, как императорские скачки.
В прошлый раз победил тил-мерец, чем Император был очень недоволен. В этот раз наездники уделяли тренировкам куда больше времени, опасаясь императорского гнева.
Зрители уже заняли свои места, а Император как всегда задерживался, считая, ниже своего достоинства приходить вовремя. Подданные должны ждать его, а не он подданных. Но вот, наконец, трубы возвестили прибытие первого лица. Император разместился в своей ложе, и на скаковое поле начали выводить лошадей, попона каждой несла на себе цвета владельца скакуна.
Первыми вели трех красавцев из императорских конюшен. Горячие скакуны стригли ушами и вставали на дыбы от приветственных криков.
– Ну как, Тайри?! – Император обернулся к сидевшему слева от него мощного телосложения мужчине с длинными густыми рыжеватыми волосами, собранными в хвост на затылке. – Сегодня я сумел тебя перещеголять?
– Несомненно, ваше императорское величество. В этот раз вы решили сделать ставку на лошадей тил-мерских кровей? – темно-карие глаза императорского собеседника смеялись.
– Да, – Император довольно улыбнулся. – А то мне надоело, что эти рыжие[14] все время побеждают. Так почему бы моим наездникам не побеждать на их лошадях?
Действительно, все остальные лошади уступали императорским скакунам статью. Пока на поле не вывели белоснежного жеребца в зеленой попоне, по бокам которой красовались янтарные кони.
Император резко привстал, вскинув брови.
Горячий скакун, слыша ропот зрителей, артачился, выгибал лебединую шею, чуть ли не поднимал двоих конюхов на поводьях.
– Что это? – Император с гневом обернулся к главе клана Тайри.
– Скакун, ваше императорское величество. Хорошо, правда? Выращен на виларских землях.
– Надеюсь, это не один из твоих родственников? – хмыкнул Император. – Где ты только прятал такое сокровище? – слова Тайри о том, что конь выращен в Империи, заметно его смягчили – появилась возможность утереть нос соседям.
– Я его не скрывал. Баргаш рос на пастбищах Тайри вместе с другими скакунами.
– Что ты делаешь с ним после победы? – с алчным блеском в глазах поинтересовался Император.
– Посвящу Маргш. Только ей пристало ездить на белых конях.
Император закусил губу. Значит, конь ему не достанется, нельзя отнимать жертву у богини, тем более у самой богини смерти.
Глашатаи протрубили начало скачек, лошади остановились у натянутой веревки…
***Двух других собеседников скачки не интересовали, хоть и сидели они на одних из лучших мест. Беседа их была не столь эмоциональна, но куда более значительна.
Военный министр Империи отчего-то вдруг пожелал поговорить со смотрителем свечей императорских покоев. Это многих бы заинтересовало, если бы хоть кто-нибудь видел, как неприметный старик скользнул в ложу министра, где, кроме того, никого больше не было. Гость плотно прикрыл дверь, чтобы ничье случайное ухо не уловило ни слова. И внимательные глаза военного министра впились в собеседника.
– Какие новости?
Глава воинов скай-линь хихикнул, вспомнив, что другой его собеседник недавно спрашивал о том же и интересовался тем же.
– Какие новости интересуют господина? У меня их много, разных.
В синих глазах министра вспыхнул гнев, породистое лицо исказилось.
– Ты знаешь, что меня интересует!
– Откуда же я могу знать, господин. Я обычный человек, а не огненноглазый шэнт и мысли читать не умею.
Военный министр с трудом справился с собой – не стоило забывать, кто этот хлипкий старик с жидкой бороденкой, заплетенной в косу.
– Есть какие-нибудь новости о девчонке?
– Господин, тот человек, которому вы доверили это дело, очень опытен, но времени прошло слишком мало…
О ярости военного министра ходили легенды, она принесла ему многие победы на поле брани. Не смог он ее укротить и сейчас, вцепившись в плечо скай-линя. Но тот не сделал ни малейшей попытки высвободиться, даже выражение кротких глаз не поменялось, а министру показалось, что он ухватился за металл, а не за человеческую плоть.
– Войска Адна стоят у наших границ! – капельки слюны летели прямо в лицо старику. – Они ждут только одного – открытия перехода! А эта девчонка – ключ к нему! Наверняка аднские шпионы сейчас тоже разыскивают ее! Понимаешь ты это! – военный министр тряхнул своего собеседника, как кот крысенка.
– Я все понимаю. Как только появятся новости, я вам их сообщу.
– Мне нужны не новости, мне нужно знание, что она безвестно погибла где-нибудь под забором. Тогда переход Каеш будет закрыт, так же как и переход Шевер.
– Но купцы очень этим не довольны. Удобные торговые пути закрылись, им приходится делать немалый крюк, чтобы доставить товары через другие переходы.
– Плевать на купцов! Я хочу, чтобы все переходы закрылись! Только тогда Империя будет в безопасности!
Даже скай-линю захотелось отодвинуться от военного министра, чтобы не обжечься об огонь безумия, горящего в его глазах.
Защититься… Но ведь не только переходы с горными кланами защищают Империю, есть ведь еще армия. Та великая армия, что когда-то создала эту самую Империю. О ней мог бы спросить министра глава белых воинов, только не стал. Каждый знал, что за то время, что оборотни защищают узкие горные проходы к Империи, за то время, что их крепости стали замками в переходах, обленилась армия, перестала быть защитой. Так только – на парадах покрасоваться, да изредка с Тил-Мером погрызться на границе.
***Белоснежный жеребец, выставленный на скачки главой клана Тайри, победил, опередив соперников на восемь корпусов. Все, кто ни присутствовал на скачках, с восхищением следили, как легкий, будто облако, несомое небесным ветром, конь пронесся по полю.
Император с удовольствием отметил, как посол Тил-Мера, почтенный Энк-Тан с досадой стукнул кулаком по колену, когда Баргаш обогнал выставленного тил-мерцами вороного жеребца. Красивое зрелище было. Будто день и ночь помчались ноздря в ноздрю прекрасные кони, а потом белоснежный легко ушел вперед. Император даже не расстроился, что выставленные им скакуны и вовсе отстали.
– Жалко. Такого красавца и в жертву, – посетовал он, обернувшись к Тайри.
– Я знал, ваше величество, что вас это расстроит, но жертву отменять нельзя, поэтому я позволил себе пригнать еще одного коня. Он единокровный брат Баргаша, от тех же отца и матери, но младше, и ничем не отличим от старшего брата, кроме масти. Хотите, можем пойти посмотреть?
Император с тоской покосился на нетерпеливо переминающегося на месте распорядителя церемоний.
– Сейчас не получится. Нужно объявить завершение скачек, раздать призы…
Девушка в темной вуали, все время молча сидевшая рядом с Императором, вдруг подала голос: