- Тоже логично, - кивнул Седой. - Думаешь, совпадение?
Гаор пожал плечами.
- На фронте тоже не угадаешь, с какой стороны рванёт. Можешь в мёртвом пространстве оказаться, а можешь и под прямое попасть.
Седой негромко рассмеялся.
- Ну, вижу, отошёл. Молодец.
Гаор кивнул и спросил.
- И что дальше будет?
- Завтра-послезавтра отведут в душ, дадут вымыться и выставят на торги. Тебе что сказали?
- Не мне, лейтенанту, аукцион.
- Понятно. Сначала постоишь со всеми, на аукцион до двадцати человек выставляют, все примерно одной категории, так что аукционов несколько. В зал заводят по одному. Был на аукционе каком?
- Был,- улыбнулся Гаор. - От редакции на распродажу трофеев ездил.
- Ну, так то же самое, только не вещи лежат, а мы стоим. Одежду у тебя перед душем отберут, а новую уже хозяин тебе даст.
- Голым стоять? - невольно поёжился Гаор.
- Полотенце дадут, по бёдрам повязаться. Увидишь, не один ты там будешь. Но могут приказать и снять.
- Есть такие, - вмешался Зима.
До этого они, все четверо, окружив плотным кольцом Гаора и Седого, молча слушали, не перебивая и никак не высказываясь.
- Ну вот, - продолжил Зима, - есть такие, покупать не покупают, а только смотрят и лапают.
- Есть, - кивнул Чалый. - Один меня так облапал, что я уж испугался. Ну, купит такой тебя себе на подстилку, так потом тебя же в любом отстойнике... лежи тогда у решётки, как этот... не будь помянут.
Гаор понимающе кивнул. Этот порядок всюду одинаков.
- Ну, а как купят?
- По-разному, - улыбнулся Седой.
- Это уж по хозяину глядя, - подхватил Гиря..
- Да по-всякому бывает, - вступил Чеграш.
- Меня вот раз, - начал Чалый, - так для начала отлупцевали, я неделю на животе спал. Это хозяин власть свою показывал.
- А бывает, просто смажут тебе по морде разок, и всё, - кивнул Зима.
- А то и без этого обойдётся, - завершил обсуждение Седой.
Гаор кивнул. Говорил он уже совсем свободно, иногда, правда, прихватывала легкая судорога, но вполне терпимо. Вдруг зачесалось место укола, и он машинально потянулся за спину.
- Не чеши, - остановил его Чеграш.
- Береги здоровье, - хохотнул Гиря, - а то категорию сменят.
- Да, - сразу ухватился за это Гаор. - А сколько всего категорий?
- Шесть, - ответил Чалый.
- Не, по возрасту три.
Седой не вмешивался, и парни наперебой, поправляя друг друга, рассказали Гаору, что по возрасту три категории: от семнадцати до сорока - первая, мальцы до семнадцати - вторая, а старики, это кому после сорока - третья. Дальше смотрят здоровье. Здоровый - опять же первая, есть болячки какие, но работать может - вторая, старый там, слабый или ещё что, но как-то приспособят к делу - третья, и больной совсем - четвёртая.
- Это уж в печку.
- Утилизация называется.
- Понял, - кивнул Гаор, - а дальше?
- Дальше использование.
- Ну, к чему тебя приспособить можно. К любой работе - первая.
- Универсал называется.
- Рабочим на заводе - вторая, в поле или там, на шахтах, лес ещё валить - это третья.
- Точно, она и есть, - подтвердил присоединившийся к ним Бурнаш.
- Дальше четвёртая.
- Это бабская.
- Ну да, на расплод.
- Пятая детская, это кого ещё учить надо.
- Ну а шестая... - Чеграш развёл руками, - тебе уж сказали.
- Тебе вот какую дали?
- Полную первую.
- И у нас такая.
- А у меня, - усмехнулся Седой, - три-один-один. Так что береги здоровье, Рыжий, - повторил он слова Гири, - пока у тебя две других первые, возраст тебе и простят. Помилуют.
- А... вчерашнему какую поставили? - спросил Чеграш. - Слышал?
- Слышал, - кивнул Гаор, - три-один-шесть.
- Нуу? - изумились парни.
- Они чо там, охренели?
- Такое творил и здоровый?
- Это как же это, Седой?
- Во, дурни!
- Да ну их, категории эти, - вмешался ещё один слушатель. - А то не знаете ничего, мальцы с поля!
- Мы то знаем, - засмеялся Зима, - это вон, Рыжему в новинку.
- Ну, так поживёт, узнает, - кивнул Бурнаш. - Ты, Рыжий, про этот, зоопарк, лучше поври. Посмеёмся хоть. А вот правду врут, что есть птица, а клюв у неё больше неё самой?
Гаор свёл брови, припоминая, и радостно улыбнулся.
- Вспомнил! Есть такая. Тукан называется.
- Ух, ты! - восхитился Бурнаш. - И кого она ентим клювом тукает?
- Айда наверх, - предложил Чеграш, - там свободнее.
- Иди, - кивнул Гаору Седой и улыбнулся. - И про пингвинов расскажи.
- Главное, про страуса не забыть, - весело отозвался Гаор, перебираясь на верхние нары.
- Валяй, - распорядился Бурнаш, когда они, наконец, разместились на верхних нарах, согнав спящих. Продрыхаться и ночью можно, а потрепаться только днём.
Гаор оглядел слушателей и начал рассказ. В училище, в казармах, даже на фронте, тоже вот так в свободную долю трепались обо всём. Кто что видел, слышал. Даже в Чёрном Ущелье, лежа в каменном мешке. А уж в госпитале и вовсе больше нечем заняться.
Слушали его азартно, тут же комментируя и находя похожих.
- Во, ребя, гля, у Лыска, тож ласты.
- Ну, ты, подбери клюв.
А когда Гаор худо-бедно, но изобразил крик попугая, да ещё рассказал, чему их выучить можно, то хохот грянул такой, что снизу рявкнул Слон.
- А ну тихо, придурки! Накличете на свою задницу!
- Скворца вот тоже, грят, учат.
- Ага, я помню, у нас был такой, в посёлке. Так его про управляющего петь выучили и отпустили.
- Сильно пороли?
- А кого? Птицы вольно поют, мы им не указчики.
Трепались бы до ужина, но тут привели новенького. И Гаор с изумлением увидел, как его слова мгновенно претворились в действие.
Новичок поздоровался, Слон сказал, что на нарах занято, и показал ему место у стены. Тот кивнул и повернул уже туда, как его перехватили оба мальца.
- Слона сделать? - сразу спросили они без предисловий.
- Чего? - удивился новичок.
- А вот чего! - и Малец, ухватив новичка за нос, с силой пригнул его голову книзу.
Камера дружно грохнула хохотом.
- Да я вас! - отбросил новичок мальцов.
- Да ты чо, паря, не знашь? - ржали на нарах.
- У слона хобот до земли!
- Оттянули б тебе, ты б им брёвна носил!
- И монетки из земли выковыривал!
Хохотнул, укладываясь на своё место, и Слон.
- Даа, братцы, - вздохнул, отсмеявшись, Лысок. - Хобот у Слона - великое дело, вмажет так вмажет!
Все опять заржали.
Гаор слез вниз и пошёл напиться. Вот дьявольщина, лоб с губой зажили, так теперь, где укололи, свербит. И чего вкололи? И спросить не у кого. Этого и Седой может не знать. А чесать нельзя, дураку понятно, занести в укол заразу легче лёгкого, ещё в училище один, когда их от малярии прививали, дочесался до сепсиса, так им и не сказали, вышел парень из лазарета, или... нет, надо вот что сейчас. А то, в самом деле, продадут завтра, так чтоб знать, хоть как поздороваться. Чтоб сразу бить не начали.
Он нашёл Чеграша и сразу приступил к делу.
- Чеграш, а что это? - и по возможности повторил фразу приветствия.
- Здоваются так, - недоумённо посмотрел на него Чеграш. - Ты что, Рыжий, совсем ни бум-бум.
- В этом да, - не стал спорить с очевидным Гаор. - Ну-ка научи.
С третьей попытки он освоил и повторил совсем чисто.
- Мир дому и всем в доме, - и спросил. - А значит чего? На каком это языке?
- На нашенском, - ещё больше удивился Чеграш. - Ну, на нашем. Мы так говорим.
Но перевести удалось только с общей помощью. Уроком языка заинтересовались остальные. И Гаора засыпали массой слов "на нашем" и объяснениями, чего это такое будет "по-ихнему".
- Да, - кивнул ему Седой, когда Гаор взмолился о передышке, что он столько за раз не запомнит, и сел отдохнуть рядом. - Пятьсот лет прошло, а есть "мы" и "они". У народа память долгая.
- Да. Я помню по истории. "Люди" и "дикари", потом... "аборигены", "або", так?
- Так, - кивнул Седой, - но привыкай, тебе теперь здесь "мы". Кровь перемешалась, а память нет. Понял?
- За "або" врежут?
- На кого нарвёшься. Всё, - легко встал Седой, - еду везут. Потом договорим.
Ужин, поверка, одеяла. Спина и ягодица зудели всё сильнее, И Гаор никак не мог улечься поудобнее. Но и не поворочаешься шибко, остальным-то...
- Задницей кверху ляг, - пробурчал Зима, когда он в очередной раз задел его. - Не пороли что ль, не знаешь?
А ведь не пороли!- только сейчас сообразил Гаор, вытягиваясь на животе. Обещания выдрать, шкуру с задницы спустить он ещё в посёлке не раз слышал, не от матери, конечно, от других. Но это всей малышне так грозили, подвернувшихся под горячую руку могли вытянуть ремнём или прутом по спине или пониже, но всерьёз... нет, он не помнит. Сержант тоже ему это обещал, особенно поначалу. Но обходился подзатыльниками и пинками. И в училище... сержанты-воспитатели, особенно строевики были скоры на руку, но порок не было. И в армии офицеры рукоприкладствовали вовсю, не на фронте, правда, там такие быстро погибали от "шальных" прилетевших сзади пуль. Даже на гауптвахте били, но не пороли. Порка - позорное наказание. А здесь... неужели и его пороть будут?! И сам себе ответил: а куда ты денешься? Раб в хозяйской власти. Накажет, как хочет.
Рука Седого осторожно тронула его за плечо. Гаор повернул голову. Седой лежал на боку лицом к нему, и когда он повернулся, приподнял своё одеяло.
- Ныряй сюда, пошепчемся.
Гаор удивлённо лег вплотную к Седому, так что они оказались под одним одеялом.
- Ты журналист, - шептал Седой, - не дай себя сломать. Слушай, смотри, запоминай и пиши.
- Как? - вырвалось у Гаора.
- Про себя, в памяти. Представь лист бумаги и как ты пишешь. А потом, как кладёшь написанное... Ты где рукописи держал? В столе, портфеле?
- В папках, - ответил Гаор. - Картонные такие, с завязками.
- Вот, туда и откладывай. Доставай, перечитывай, правь и снова прячь. Что в памяти спрятал, ни один обыск не отберёт.
- Понял, но... зачем?
- Никто будущего не знает. Вдруг... а у тебя уже готово всё.
- Но...
- И ещё. Напиши о них. Кроме тебя, этого никто не сможет. Ты подумай, как через всё, они хранят свой язык, веру, обычаи. Как остаются людьми. Я не верю, что рабство вечно, и ты не верь.
- Решение необратимо.
- Да. Значит, освободишься вместе со всеми. Когда все, тогда и ты. А сейчас... делай что можешь, не подличай, не предавай их, их доверия. Помоги, кому сможешь, поддержи слабого, а главное... Ты журналист, считай себя на задании.
- Или в разведке?
- Если так тебе легче, да. Но только реши, кто твой враг.
- Я уже решил.
- Ну вот. Ты увидишь всю систему изнутри. Расскажи о ней. Пусть знают.
- Это кого остановит?
- Делай что должно и пусть будет что будет. Слышал?
- Да. Я сделаю.
- И ещё. Выживи. Не за счёт других, но выживи. Добровольная смерть - это помощь врагу.
- Я понял.
- Тогда откатывайся и спи.
Седой легонько оттолкнул его.
Гаор отодвинулся, насколько позволяла теснота на нарах, снова лёг на живот. И не удержался. Не так проверяя догадку, как из чистого озорства шепнул.
- Гратис.
И получил неожиданно сильный удар по затылку, от которого больно ударился о нары лицом.
- Ещё раз услышу, что у тебя язык болтается, убью, - жёстко сказал Седой. - А не я, так другие.
Гаор улыбнулся, чувствуя, как опухают от удара губы.
Надо же, крепкая рука у Седого. И значит, правда, что тогда удалось случайно услышать, есть оно, с непонятным названием, за чем Политуправление охотится. Ну... ну, противник серьёзный, с таким драться с умом надо. Что ж подерёмся. А насчёт памяти, интересно. Стоит попробовать. Белый лист. Заголовок в центре. На чём растут сады? Нет, зачеркнём "растут", лучше "цветут". Получилось: "На чём цветут сады?" Заголовок подчеркнём. Первое. Что за фирма продаёт пакеты? Второе. Как она связана с Рабским ведомством? Третье... дописать и мысленно уложить листок в папку он не успел, заснув на полуслове.
И разоспался так, что не услышал сигнала побудки, и проснулся оттого, что Чеграш вытряхнул его из одеяла прямо на пол.
- Ну и здоров ты спать, Рыжий!
- Ага-а, - согласился он, зевая.
- Давай, глаза промой, поверка уже.
Гаор еле успел плеснуть себе в лицо пригоршню воды и встать в строй. Поверка прошла благополучно. Интересно, а на хрена дважды в день обыскивают камеру и их, кто и чего может пронести и где это спрятать на голых нарах? На гауптвахте таких строгостей не было. Но тут же вспомнил про проволоку, которой Слон делил заработок Седого. Где-то же Слон её прячет. Так что... и с Седым надо бы всё-таки выяснить.
Седой держал себя так, будто ничего не было, и остальные никак не показали, что слышали или заметили что-то ночью. И Гаору ничего не оставалось, как принять эти правила.
Как всегда, между поверкой и утренним пайком вывезли умерших за ночь.
- Чегой-то много седни.
- А тебе не по хрену?
- Блатяги шебуршатся, а нам паёк задерживают!
- Ага, то-то ты с голодухи падаешь.
На отжимания Гаора у стены никто уже внимания не обращал. Ну, причуды у парня, другим же не во вред, так и пускай.
Раздали паёк.
По коридору мимо их камеры провели туда и обратно нескольких из соседних камер. Кого-то к врачу, а может, и на торги, кого-то только привезли...
- Здесь цены выше, - объяснил Гаору Седой. - Вот и стараются продавать через Центральный.
- А покупать?
Седой усмехнулся.
- Это, смотря, кто нужен.
- Полевых по местным покупают, - пояснил Зима, - далеко редко увозят.
- Понятно, - кивнул Гаор.
Он сидел на нарах, как привык за эти дни, скрестив ноги, чтобы ступни грелись о тело, а Седой, тоже в своей обычной позе, полулёжа, смотрел на него смеющимися, но не насмешливыми глазами.
- Что ещё хочешь узнать?
- Многое, - честно ответил Гаор.
- Принял, значит, к сведению?
- Хорошему совету грех не последовать, да и, - Гаор озорно улыбнулся, - привык я приказы выполнять.
- Любые? - голос Седого стал насмешливым.
- Разумные.
- А если командир глупость скомандует?
- В бою за шумом не услышу.
- А смирно поставят и прикажут.
Улыбка Гаора из озорной стала злой.
- Повторю по-уставному, а там как получится.
- Потому и старшим сержантом остался?
- А бастарду выше и не положено. Я на Валсской переправе майору морду бил, когда он затор устроил. Бомбардировщики на подходе, и три грузовика с ранеными без укрытия, а он суетится, как скажи ему...
Гаор выругался так, что Лысок чуть ли не обиженно воскликнул.
- Чего-чего, паря? Я ж такого и не слышал.
- Значит, на фронте не был, - отмахнулся Гаор, - там и круче загибают.
- И как? - спросил Седой, - укрыл ты раненых?
Гаор помрачнел.
- Укрыл. Первыми пропустил и в тыл погнал.
- И что там?
Гаор озадаченно посмотрел на Седого.
- Ты... ты откуда про то знаешь? Приказ был без зачтения. Все ж знали и молчали вмёртвую.
- Догадываюсь. Так что там с ранеными?
- Шофёр, я сказал ему, как ехать, а он... сдуру прямо на заслон вывернул. Спецвойска. Ну и... - Гаор не договорил.
- Ну и, - повторил Седой, требуя продолжения.