- Согласен, - говорил дядя, наливая настойку в такие же серебряные рюмки, - это варварство, спекуляция на традициях. Проблему можно было решить и по-другому. Согласен, это плевок в ветеранов, но зачем так обобщать? Всё не так страшно. Можно найти какие-нибудь пробелы, лазейки, ещё древние знали, что забора без дырок не бывает.
- Бывает, - возразил он. - Бывает, когда их не хотят найти. Да, у генерала были и другие варианты, но он выбрал именно этот. Дядя, дело не в Гаоре. Судебное решение необратимо. Даже если отменят закон, закон крови, закон рабства, Гаору это не поможет. В лучшем случае, его передадут отцу. А это хуже смерти.
- Кервин, - укоризненно покачал головой дядя, - вот уж не ждал. Отец есть отец. Даже если он генерал спецвойск. Не самая м-м... культурная организация, но и Юрденал прежде всего отец. Он спасал даже не сына, а род, честь семьи. Ты же знаешь, что родовое - высшая ценность.
- Да, мы тоже спасали родовое. Нашли же вариант. Дядя, неужели если бы дед был жив, он бы продал тебя, или дядю Вирга, или ещё кого, чтобы спасти родовой замок?
- Что ты говоришь? - не выдержала тётя, - Кервин, опомнись. Скажи ему, Варн!
- Разумеется, нет! Ты не смеешь даже думать так о деде! - не на шутку рассердился дядя. - Когда он умер, твой отец был ещё мальчишкой, но...
- Но по закону смерть отца освобождает бастарда, - перебил его Кервин, - ведь так? Так! Дед с вас клятву не брал.
- Ему это и в голову не могло прийти! - возмутился дядя. - О чём ты говоришь?!
- О том, что в нарушение закона, вы, Варн и Вирг Армы, взяли на себя заботу о роде, придумали сделать замок Армонтин музеем и передать государству в пользование с отчислением символической аренды, но, сохраняя родовое достояние, а значит и сам род, и взяли на содержание и воспитание законного наследника рода Армонтин, дали ему образование и лезли из кожи вон, чтобы обеспечить его, а после его смерти так же всё повторили, чтобы Кервинайк Армонтин не оказался в Амроксе, а рос в нормальной семье, среди родственников, любящих и любимых людей, а не казенных воспитателей.
- О каком нарушении ты говоришь? Это не запрещено!
- Но не предписано! - возразил Кервин. - Дядя, мы живем в мире предписаний. Ты историк и ты понимаешь, чем всё это может кончиться. Если следовать древним законам... они не отменены, и создан прецедент.
- Ты преувеличиваешь, - возразила тётя, - всё не так страшно. И то, что сделали твои дяди...
- Это нормальная человеческая реакция, - веско припечатал дядя. - И хватит об этом. Ты говорил, что приехал из-за детей. Что-то случилось?
- Они здоровы? - сразу встревожилась тётя.
- Да, тётя, пока всё в порядке.
- Пока? - приподнял брови дядя.
- Да. Мне не нравится, куда всё катится. Так вот, дядя, если что-то случится... - Кервин запнулся, - да, знаешь, о чём меня спросил Линк...
- Это твой старший?
- Да, дядя, правильно. Но наследник, - голос Кервина стал суровым, - наследник младший, Лоунгайр, да, Линк спросил меня, не продам ли я его, чтобы оплатить школу для Лоунгайра, мы говорили с Мийрой о деньгах, а Лоунгайр заплакал и стал обнимать Линка и Ламину и кричать, что он их не отдаст. А Линк не ответил на его объятие. Понимаешь?
- Детские глупости!
- Нет, это серьёзно. Если со мной что случится, Лоунгайр окажется в Амроксе, а там из него сделают ещё одного Юрденала. Так вот, дядя, вы заберёте моих...
- Как ты можешь сомневаться?! - возмутилась тётя.
Кервин улыбнулся ей.
- Нет, тётя, не сомневаюсь, но я не закончил. Вы знаете, мать Лоунгайра умерла, Ламина старше Лоунгайра на полгода, разница мало заметна. Я предупрежу Мийру. Она привезёт всех троих сюда, и вы оформите Ламину и Лоунгайра, тогда он станет Лоуном, близнецами.
- Ты хочешь наследника сделать бастардом?! - ахнула тётя.
- Это спасёт их от Ведомства Крови, и никто не сможет их разлучить. У Лоунгайра никого нет, не будет, кроме Линка...
- Подожди, - перебил его дядя. - Сильный ход, согласен. Но Армонтин будет потерян, родовое достояние...
- Бастардами не наследуется, знаю, дядя. Пусть.
Дядя задумчиво кивнул, посмотрел на нетронутые рюмки. Кервин молча ждал его решения. Тётя вытирала слезы, а они всё набегали и набегали.
- Мне кажется, ты несколько погорячился. Но, разумеется, я сделаю, как ты просишь. Это, - дядя усмехнулся, - это бастарда сделать законным сложно, а наоборот... Но Линк...
- Я с ним уже говорил. Ему скоро тринадцать, и он многое понимает. И объясню ещё раз. Он поймёт.
Кервин повеселел и взял рюмку. С наслаждением вдохнул запах.
- Волшебный аромат! Я за рулём, так хоть запахом наслажусь.
Но дядя не поддержал тему.
- Кервинайк, - строго сказал он, - какую авантюру ты затеял, что понадобились такие предосторожности?
- Никакую, - весело ответил Кервин. - Вся журналистика - это авантюра. А в нашей благословенной отчизне и весьма кровавая, но... У меня был друг, дядя, Гаор Юрд, он воевал, так что знает, он как-то объяснил мне, что никакая атака невозможна с неподготовленными тылами. А некий профессор философии и истории, вы, кажется, с ним знакомы, любил когда-то повторять: "Не беги впереди всех с голой задницей!".
- Вот! - воскликнула тётя, - я же говорила, что это ты портишь мальчика! Ты совершенно не следишь за языком, Варн. Выпейте, наконец, и пойдём обедать.
Кервин, с явным сожалением, поставил рюмку.
- Спасибо, тётя, но я должен ехать. Мне надо вернуться до темноты.
- Без обеда я тебя не отпущу.
- А я, не попробовав блинчиков, и не уеду, - рассмеялся, вставая, Кервин.
Дядя кивнул и тоже встал.
- Конечно. Тётя напекла столько, что возьмешь с собой.
- А довезу?
- В фольге? Конечно, - ответила тётя.
За обедом говорили о другом, только под самый конец тётя вернулась к началу.
- Я думаю, Кервин, о твоем друге. Ему надо как-то помочь.
Он покачал головой.
- Это невозможно. Решения необратимы.
- Но я говорю о другом. Его можно выкупить, и он будет жить у нас.
- А что? - поддержал дядя. - Это вполне возможно. Он даже сможет работать, - и лукаво подмигнул, - по специальности. Содержание и использование раба на усмотрение владельца, по-моему, такая формулировка. А это даёт нам свободу действий.
- Да, - кивнула тётя. - И ты сможешь в любой момент приехать, повидаться, поговорить...
Кервин мрачно покачал головой.
- Спасибо за идею, тётя, да, это возможно, но не нужно. Гаору будет тяжело.
- Кервин! Неужели мы обидим твоего друга?!
- Да что вы, тётя, в мыслях нет. Но... но вы... Знаете, когда Гаор мне позвонил, у него было право на один звонок, я сразу ему это сказал, что мы объявим подписку, соберём деньги, и он мне ответил. Что в свободной газете работают свободные люди. Понимаете? И Арпан, он был на слушании, он рассказывал. Что Гаор не смотрел на них, не хотел никого видеть, а когда после всего, один из его однополчан тоже предложил выкупить в складчину, то ему другие сами тут же сказали, что Гаор первый набил бы ему морду за такое. Нет, тётя. Мне Гаор сказал, тогда, по телефону, что с ним как прямое попадание, когда от человека не остаётся ничего, а остальные встают и идут дальше.
- Понятно, - кивнул дядя. - И ты пошёл.
- Да, дядя. Я сделал выбор.
Тётя недоумевающе посмотрела на них, чувствуя, что от неё что-то скрывают, но дядя только сказал.
- Тогда всё понятно, и, пожалуй, этот вариант наиболее разумен. Жалко, я потерял связь с Венном, он бы... вернее, его внук...
- Я ничего не знаю о них, - удивился Кервин.
- Некоторые знания бывают лишними, - веско ответил дядя, решительно прекращая разговор.
И Кервин, зная этот тон, не посмел настаивать.
О Мийре и детях больше не говорили, вернее, обычные расспросы об успехах Линка в школе. И что пока невозможно определить, к чему лежит душа у мальчишки, разбрасывается, хватается за всё, не иначе тоже в журналистику ударится. А Ламину, конечно, надо учить петь. У Лоунгайра могут оказаться слабые лёгкие, всё-таки наследственность, и конечно, к морю вывезти не удастся, но хотя бы к ним на лето, и, разумеется, всех троих. Найдётся место. И они с Мийрой смогут отдохнуть...
...Кервин гнал машину в наступающих сумерках и улыбался. Всё-таки как ему повезло с семьей! И кто же этот Венн? Ещё один дядя? Скорее всего, так, но почему он никогда не слышал о нем? И почему дядя считает информацию о родственнике лишней? Да, нет семьи без тайны. Давно сказано.
Навстречу стремительно летел выхватываемый фарами бетон шоссе. Хорошо, что отменили эту дурацкую светомаскировку, ночные пропуски и прочую военную шелуху, возможно вполне оправданную в прифронтовой зоне, но не у них, в глубоком тылу. Гаор не очень охотно говорил о фронте, но иногда его прорывало, и тогда рассказывал страшные вещи и кричал: "Это можно написать?! Можно?! Напечатаешь?!" Он отвечал: "Напиши так, чтобы я напечатал". И Гаор мрачно бурчал: "Брехня получится", - и переводил разговор на другое. Или уходил. Чтобы напиться в компании таких же, как сам ветеранов. Нет, никогда он не простит Юрденалу того, что тот сделал с его другом...
...Стиг Файрон пришёл к нему в редакцию, принёс статью, о которой договаривался ещё Гаор. О равенстве перед законом. Он просмотрел, вздохнул и отдал для обработки в номер.
- Иногда равенство боком выходит.
- Иногда, - кивнул Стиг.
- Ничего нельзя сделать?
- Для него... практически нет. А для других ещё есть шансы. Мы подняли шум, теперь его надо использовать.
Он кивнул.
- Понятно. Но... но неужели нет другого выхода? Я не могу понять, зачем это понадобилось Юрденалу? Неужели он не мог заплатить долг из нажитого?
У Стига блеснули очки.
- У Юрденала нет нажитого. Понимаешь, он очень ловко обтяпывал свои дела. Мне удалось кое-что откопать. Всё, что он нахапал, а там такое... - Стиг даже присвистнул, - ну и о приёмах хапанья лучше не упоминать, так вот, чтобы не отобрали, он быстренько всё переводил в родовое. Понимаешь? Богатство сказочное. Но... неотчуждаемое. По закону. И нажитого отчуждаемого у него только его жалованье, наградные, погонные и так далее, да мундиры и прочая расхожая чепуха. Всё по-настоящему ценное оформлено как родовое достояние. Вот он и загнал сам себя в ловушку. Потому сыночек и проигрывал родовые ценности. Потому что других попросту нет.
- Загнал он себя, а расплачиваться Гаору!
- Ну, жёлтую жизнь и папочке, и сыночку устроить можно. И даже без особых усилий с нашей стороны. Сыночек официально банкрот и может совершать только мелкие бытовые сделки на наличные в пределах сотни. Ограниченная дееспособность, - улыбается Стиг, - строго по закону. Его карточка аннулирована, все, кто надо, предупреждены. Ведомство Юстиции законы блюдёт. Как ему и положено по нашей мудрой Конституции. Скандал шумный, и папочкина карьера, похоже, приказала долго жить. Доброжелателей у него и без нас хватало, и он сам, - Стиг не выдержал и засмеялся, - сам, понимаешь, сделал им такой подарок. Теперь они будут его кушать под различными соусами и в своё удовольствие. А мы будем на это смотреть и обсуждать кулинарные новости.
- Тебе бы фельетоны писать, - смеётся он.
- По-настоящему, - вздыхает Стиг, - его бы ущучила только конфискация. Но родовое при живом главе и полноценном наследнике не конфискуется. И Ведомство Крови на это никогда не пойдёт. Это может только Политуправление, но оно своих не сдаёт. Я проверил по всем документам, включая пергаменты в Архиве Древностей. Глухо.
- Значит, Гаор...
- Значит, - мрачно кивает Стиг...
...Впереди разгоралось зарево городских огней. Мийра наверняка уже волнуется. Младшие спят, а Линк, тоже наверняка, сидит и изображает, что делает уроки. Ничего, ещё поборемся. Не всё потеряно...
...Гаор, сидя верхом на стуле, дымит сигаретой и смотрит, как он читает его заметку.
- Что? Нечего вычёркивать?
- Найду, - отмахивается он. - Сейчас закончим и пойдём ко мне.
- Зачем?
- Во-первых, я тебе кое-что покажу, купил вчера на развале. А во-вторых, пообедаем. Мийра обещала потрясающее жаркое.
- За книгу спасибо, - кивает Гаор. - а обедать я не буду.
- И что ты на этот раз выдумаешь? Что не любишь мяса, или что сыт? - ехидно парирует он. - А книгу я тебе ещё не дал. Придёшь, поешь и получишь. На два дня. Понял?
- А сюда ты её принести не можешь?
Он поднимает голову и смотрит прямо в карие с жёлтыми искорками глаза.
- Иногда мне кажется, - медленно говорит он, - что ты избегаешь меня. В чём дело, Гаор?
- Ни в чём, - пожимает Гаор плечами. - А когда кажется, то надо молиться.
Но он продолжает смотреть, и Гаор нехотя отвечает.
- Это твоя семья, Кервин. Мне там делать нечего. И подкармливать меня не надо. Кто я тебе, родня, что ли?
Он сердито бросает карандаш.
- Ну, знаешь...!
- Знаю, - перебивает его Гаор. - Мы друзья, Кервин, так? Ну?
- Друзья, - кивает он, - но...
- Так не порть дружбу. Не надо. Ко мне ты ни разу не пришёл, я же не обижаюсь. И ты не обижайся. Вот припрёт когда...
...Ладно, Огонь обжигает, но и освещает дорогу. А алеманы говорят, что Бог даёт проблему, но даёт и силы её решить. Сделаем!
Под утро Гаору приснилось, что его опять засыпало в окопе, и, выбираясь из-под завала, он толкнул соседей. Ему немедленно врезали по затылку, чтоб лежал тихо, и этим окончательно разбудили. Он уже осторожно выпутался из одеяла и пошлёпал к параше. Потом умылся и попил из пригоршни. И постоял у раковины, прислушиваясь.
- Давай ложись, - сонно сказали ему с нар, - надзиратель заметит, всем хватит.
Совет был по делу, и он вернулся на своё место, влез в нагревшийся за ночь одеяльный кокон и посмотрел на соседа. Седой спал. В темноте щетина на его лице была совсем незаметна, и, разглядывая его, Гаор убедился: чистокровный. Но чистокровных не обращают в рабство. Ни за какие преступления. Рабство только для полукровок. Или... то, о чём иногда шептались с суеверным ужасом: политический. И что за статья: авария с жертвами? Компенсация семьям погибших? Но чтобы за это в рабство? Непонятно. Но в любом случае Седой вчера его спас. Первый день самый трудный, как поставишь себя, так и дальше пойдёт. Седой поставил его, и теперь любая его промашка не смертельна. Да, он многого не знает, а ведь был прав: есть свой Устав! Гаор улыбнулся. А самое здоровское, что успел он с Ясельгой расплеваться, а то бы загребли девчонку, жена не жена, пойди, докажи, а так... он чист, и она не при чём. С этой улыбкой он и заснул.
А разбудила его общая, привычная с раннего детства команда.
- Подъём! - орал надзиратель, хлопая по решёткам дубинкой так, что металлический гул перекрывал его крик. - Старшие, сдать одеяла, камеры к поверке!
Толкотня у параши и раковины, встряхиваются, складываются и сдаются по счёту одеяла, многие со сна путают пятёрки, и Слон наводит порядок пинками и подзатыльниками, и в строю стоят, зевая и жмурясь, будто досыпая. Снова обыск камеры, личный обыск, лязгнув, задвигается дверь.
- Ну и как? - смеётся Седой. - Какие сны видел?
- Разные, - в тон отвечает он.
- А дёргался чего? - бурчит Зима.
- Война снилась, - вздохнул Гаор.
- А чо? - спросил Чалый, - страшно тама?
- Страшно, - честно ответил Гаор.
Здесь, он это не так понимал, как чувствовал, молодецкое ухарство ни к чему, вернее, оно не в этом. Он сел на нары и стал растирать, массировать ступни и пальцы ног, как его научили тогда в госпитале. Вчера сильно замёрзли, болят, надо разогреть.
Издалека донеслось повизгивание колёсиков.
- Во! - обрадовался Гиря. - Жрачку везут.
- Ты слушай, откуда, ща накормят тебя, не отплюешься! - фыркнул Чалый.
Да, скрип приближался с другой стороны. Гаор поднял голову и увидел, как мимо их камеры прошёл надзиратель, а за ним двое рабов проволокли тележку с трупом. Ошибиться он не мог: навидался. Парень с тёмным ежиком в заляпанной кровью рубашке и рваных штанах был мёртв. Камера проводила тележку заинтересованными, но не сочувственными взглядами. Гаор посмотрел на Седого.