Да нет, вряд ли. Отец еще, может быть, а остальные точно нет. Им все равно. Им всегда было все равно.
Я потрясла головой, отгоняя прочь эти мысли. Нет смысла в очередной раз все это обдумывать. Я должна сосредоточиться на деле, чтобы выполнить свою миссию и сохранить мой привычный мир. Возможно, если у меня все получится и Валенсия будет спасена, они наконец-то увидят во мне человека?
Я усмехнулась. Надо же как – «Валенсия будет спасена»! Как же так получилось? Где мы так сильно просчитались, что оказались втянуты в эту тюрову войну?
Грубо говоря, причина раздора между Валенсией и Вереантером определилась уже давно – это было месторождение адамантия в горах на севере нашей страны. Адамантий – очень редкий и очень ценный металл, и любые, даже самые небольшие рудники были способны неплохо поддерживать государственную казну. Ценен он тем, что невероятно прочен и хорош как для изготовления доспехов, так и оружия. Маги же обожают делать из него амулеты и ритуальные предметы, и даже портал, который теперь висел у меня на шее, был запечатан именно в адамантий. По иронии судьбы, магов в Валенсии мало, и мы продаем адамантий соседям – больше всего Аркадии, в которой находятся несколько магических школ и академий. А в Вереантере четыре десятка лет назад решили, что способны распорядиться этим сырьем гораздо лучше нас. Проблема заключалась в том, что лет сто с лишним назад эта горная область – Кэллахил – действительно принадлежала Вереантеру, но отошла к нам в ходе очень долгой и кровопролитной войны. К слову сказать, в той войне Валенсия не участвовала вовсе, это была резня между вампирами и эльфами – между Вереантером и Селендрией. Плохо пришлось тогда обеим сторонам, и оба государства слегка уменьшились в размерах. Под шумок Кэллахил отошел к нам, и уже валенсийцы открыли там залежи адамантия, которым мы благополучно торговали последние лет пятьдесят. А семьдесят лет назад в Вереантере к власти пришел новый правитель, который решил вернуть их исконные владения. С тех пор мы с Вереантером находились в состоянии вооруженного нейтралитета. Ощущение было такое, будто живешь на бочке пороха и не хватает лишь искры, чтобы прогремел взрыв.
Взрыв прогремел два месяца назад, когда в Дионе был убит посол Вереантера. История была грязная, неприятная, и главное, я так и не поняла, было ли это провокацией или же смерть посла действительно произошла по нашей вине? Похоже на провокацию, я не спорю, но в таком случае возникает вопрос: зачем вампирам надо было ждать столько лет? Готовиться так долго к войне с нами они не могли. После той давней войны страна действительно была в упадке, но с тех пор, как королем стал Адриан Вереантерский, все изменилось. Новый повелитель оказался жестким, умным, проницательным и невероятно дальновидным. Всего за несколько десятков лет он поднял экономику и превратил Вереантер в сильнейшее военное государство, с которым связываться – себе дороже. Всем известно, что с вампирами воевать нельзя, по крайней мере людям и гномам. Эльфам еще можно, у них военная подготовка неслабая, но у людей против нежити нет шансов. Дело не только в том, что вампиры менее уязвимы и быстро исцеляются, это еще полбеды. Но высшие вампиры, не говоря уже об архивампирах, обладают огромными способностями к некромантии и в силах воскрешать мертвых. Причем архивампир может оживить тысячу мертвецов за один прием, и все они будут послушны его воле. Не важно, кем они были при жизни – своими, чужими, после поднятия из мертвых они подчиняются лишь воскресившему их вампиру. Поэтому с вампирами очень трудно воевать – если в сражении участвуют несколько высших или хотя бы один архивампир, то это заведомо проигранная битва. Ваши же собственные убитые воины восстанут в виде нежити и будут бить вас в спину.
К счастью, архивампиров в мире практически не осталось. Изначально их было чуть меньше двадцати, сейчас наберется едва ли больше пяти. Не знаю, с чем связано такое вырождение. Знаю только, что архивампиром стать нельзя, им можно только родиться. Правда, и этих пяти миру более чем достаточно: архивампиры – сильнейшие маги и воины. Они неуязвимы, невероятно сильны и практически бессмертны. А еще им подчиняются остальные вампиры. Все архивампиры – державные правители, и нам повезло, что на нашем материке государство вампиров всего одно.
Легко можно догадаться, что Адриан Вереантерский, о котором я уже упоминала, как раз является архивампиром и одним из самых опасных существ в этом мире. И он пожелал вернуть себе Кэллахил. Поэтому я смело могу сказать, что наши дела плохи как никогда раньше.
Полагаю, знаменитый маг-вампир Виктор прибыл сюда исключительно для того, чтобы поднимать мертвецов. Именно поэтому в Ормонде капитан Линнар предпочитает избегать настоящих боев – у Валенсии нет шансов одержать здесь победу. А когда вампиры возьмут ормондцев измором, они пойдут дальше, и ситуация повторится. В подобном столкновении сил мы заведомо слабее. Победить в этой войне можно только хитростью. Именно это я и собиралась сделать.
Есть такая особенность – почти все маги являются изобретателями, и многие заклинания и плетения, которые они используют, созданы ими самими. У меня тоже есть несколько заклятий, которые я придумала сама. Виктор не является исключением, и даже более того – он очень талантливый изобретатель. Откуда-то Мариусу стало известно, что знаменитый маг-вампир проводил эксперименты в области некромантии и создал заклинание, обращающее поднятого тобой живого мертвеца против тебя же. Формулу плетения Виктор вывел совершенно случайно, но она оказалась бесценна! Мысль понятна? Если вампиры поднимут армию нежити, можно было бы использовать это плетение, и тогда мертвяки покромсают самих вампиров. Формула плетения стала моей целью, и я собралась в Ормонд, как только узнала, что Ленстер был захвачен и там видели Виктора.
Но как получить эту формулу? Маги записывают свои изобретенные заклинания в специальные гримуары и никогда с ними не расстаются. Это не какое-то правило, просто маги – люди очень увлеченные, и им важно, чтобы их наработки и исследования всегда были под рукой. Но как достать гримуар из захваченной врагом крепости? Я долго думала, и наконец мне в голову пришла идея пойти на эту авантюру.
Все просто – надо попасть в плен.
И, уже находясь в стане врага, надо понять, как до этого гримуара добраться, забрать с собой и вернуться обратно. Для обычного человека подобная задача могла стать невыполнимой, и именно поэтому лучшего претендента на роль спасителя Валенсии, чем я, не нашлось. Я – маг, причем гораздо более сильный, чем известно Мариусу. Используя свои знания в области магии, я смогу получить желаемое. Мариус не мог этим заняться, поскольку он наш придворный маг и обязан находиться при короле. А других магов во всем государстве не сыскать. То есть, наверное, одаренные люди есть, но их мало, и у нас нет магических школ. Сам Мариус родом из Аркадии. Я – его ученица, и, возможно, в будущем эта должность достанется мне. Иметь на постоянной службе мага недешево обходится казне любого государства, а архимага – и того больше, но нам повезло. В свое время у Мариуса были какие-то серьезные разногласия со светлым Советом магов, с тех пор он скрывается от них в Валенсии и спокойно занимается своими исследованиями, а параллельно выполняет какие-то отцовские поручения и обучает меня. И сейчас я должна показать, на что способна, и добыть этот гримуар. Мы не знали, что вампиры сделают с нами, если победят в этой войне. Но в том, что нас не ждет ничего хорошего, сомнений не было ни у отца, ни у Мариуса, ни у меня.
Глава 2
– Корделия, выпрями спину! Ты похожа на сгорбленную клячу!
От резкого окрика я вздрагиваю, торопливо распрямляюсь и сажусь так, словно кол проглотила. Из последних сил стараюсь не втягивать голову в плечи и достойно встретить холодный взгляд мачехи. Но леди Алина, кажется, остается довольна увиденным, потому что молча проходит мимо меня, величественно кивает фрейлине, оставленной следить за нами, и покидает классную комнату. Ее нарядное платье со шлейфом тихо шелестит по полу. Я провожаю ее с тоской в душе, потому что знаю – сейчас начнется самое неприятное.
– Сгорбленная кляча! Мама сказала, что ты – сгорбленная кляча! – наперебой шепчут Надя и Фредерика, опасаясь говорить громко, чтобы не вызвать гнев фрейлины, и давятся смехом. – Кляча! Кляча!
Отвечать нельзя. Если я как-нибудь обзову их в ответ, они немедленно нажалуются леди Алине, и тогда жди беды. Мачеха превратит мою жизнь в ад на неделю точно, если не больше, и ей никто не помешает. Поэтому я крепко стискиваю зубы, зажмуриваюсь, чтобы взять себя в руки, и молча возвращаюсь к свитку с упражнениями по всеобщему языку. Сестры некоторое время еще продолжают веселиться, но, видя, что я не отвечаю, постепенно успокаиваются. Мне пришлось проглотить очередную обиду, но зато я избежала порции оскорблений и насмешек со стороны леди Алины.
С тех пор прошло одиннадцать лет. Почему-то именно это воспоминание сохранилось очень отчетливо, хотя подобных ситуаций в моей жизни были десятки, но эта «кляча» преследует меня до сих пор.
Тем не менее я не могу сказать, что мачеха всегда ругала только меня. Нет, доставалось, конечно, нам всем троим, и даже иногда Стефану. Леди Алина всегда была очень щепетильна во всем, что касалось правил поведения и чести нашей семьи. Когда кто-то из нас троих – Фредерики, Нади и меня – «выбивался» из образа принцессы Валенсии, наша королева немедленно обращала на это внимание, и часто в довольно резкой форме. Но все же была разница между тем, как она отчитывала девочек, и тем, что говорила мне. Почему-то меня всегда пыталась унизить, заставить почувствовать себя совершенным ничтожеством. Хотя она никогда не поднимала на меня руку, но в своих оскорблениях была предельно избирательна – королева не может позволить себе ругаться, словно рыночная торговка – однако от этого ее слова не становились менее обидными. Я научилась терпеть это и никак не отвечать. Да и кто мог бы заступиться за двенадцатилетнего ребенка? Отцу точно не могло быть до этого дела, а моего сводного брата – наследного принца – мои проблемы нисколько не интересовали.
Я всегда точно знала, что леди Алина меня не любит. Долгое время я росла в уверенности, что просто нисколько ее не интересую. Ее можно было понять – мы не были родственниками, и она имела полное право не питать ко мне теплых чувств. Вдобавок, когда я была маленькой, мое положение во дворце было не слишком прочным. Дело в том, что мой отец не был женат на моей матери. Мне плохо известны подробности их отношений – леди Алина объявила эту тему запретной. Я знала эту историю только в общих чертах. Моя мать была знатного происхождения и двадцать четыре года назад жила при дворе. Мой отец – тогда еще не король, а только принц – без памяти влюбился в нее, и она поначалу отвечала ему взаимностью. Не знаю, чем ей в итоге не угодил наследный принц, но через какое-то время мать покинула Дион. А еще через десять месяцев, когда отец уже стал королем Дарием II, в дворцовые ворота постучала бывшая горничная моей матери. На руках она держала девочку, которой от роду исполнился всего месяц. Когда первый шок у отца прошел, он посмотрел на младенца повнимательнее, видимо, сделал какие-то выводы и признал меня. Вроде бы потому, что я очень похожа внешне на свою мать. Точно сказать не могу, поскольку никогда ее не видела. Та женщина, которая меня принесла, осталась со мной в качестве няньки, и с тех пор Агата была единственным человеком во всем дворце, которому я действительно была нужна. Когда я подросла, пыталась расспрашивать ее о матери, но она либо отшучивалась, либо отмалчивалась, и со временем все мои попытки узнать что-либо о родительнице прекратились. Я быстро смирилась с тем, что матери у меня нет, хотя до сих пор не могу простить ей то, что она от меня отказалась.
Отец женился на леди Алине, когда мне было полтора года. Она была первой красавицей двора и давно стремилась к этому браку. С самого начала ей не нравилось мое постоянное присутствие во дворце, и, по рассказам Агаты, она пыталась склонить короля к мысли, что внебрачному ребенку, пусть и королевскому, в Дионе делать нечего. Кажется, она предлагала отправить меня в одну из дальних валенсийских провинций в монастырь богини Эйр. Отец был склонен прислушиваться к ее мнению, и я была невероятно близка к тому, чтобы покинуть столицу раз и навсегда.
Меня спасла магия. Та самая магия, которая так редко встречается в Валенсии.
У меня очень рано обнаружился магический дар. Архимаг Мариус, проверив мои способности, поведал ошарашенному королю, что его дочь в будущем может стать очень сильной магичкой. Он, Мариус, лично возьмется обучать меня, поскольку глупо оставлять такой мощный потенциал нераскрытым.
Это все решило. У нас в стране довольно мало людей, владеющих тайнами магии, а сильным магом можно было назвать только одного Мариуса. Никто больше не смел ставить под сомнение мой титул, хотя шепотки за спиной преследовали меня постоянно. За последующие годы у меня появились единокровные по отцу брат и две сестры, но отношение королевы ко мне не изменилось. Леди Алине пришлось смириться с моим присутствием, но она не упускала случая чем-нибудь уколоть свою падчерицу. С отцом я общалась мало, и близких людей у меня было всего двое – няня Агата и учитель Мариус. Я оказалась способной, трудолюбивой ученицей, и, будь моя воля, вообще не покидала бы лабораторию архимага. Там не было ни насмехающейся мачехи, ни дразнящих меня сестер, и только там я ощущала себя человеком. Благодаря своему магическому дару и упорству, с которым его развивала, я чувствовала себя ничем не хуже их.
В очередной раз ситуация изменилась, когда мне было тринадцать лет. Я хорошо помню тот день – мы с сестрами сидели в комнате и вышивали, вместе с нами находилась леди Алина со своими фрейлинами. Маделин, старшая фрейлина, сравнила мою работу с работой Нади и стала громко расхваливать сводную сестру. Остальные с удовольствием слушали, леди Алина никогда не препятствовала таким сценам. И именно тогда мое терпение впервые лопнуло. Нет, я не закричала и, как мне казалось, не сделала вообще ничего. Но внезапно вышивка в руках Нади вспыхнула ослепительным белым пламенем, заставив всех присутствующих вскрикнуть и вскочить на ноги. Надя выронила пяльцы из рук, но на пол опустилось лишь несколько хлопьев пепла. За секунду «Гнев Донера» – так назвали этот вид огня за невероятную способность к разрушению – уничтожил работу, над которой Надя трудилась больше месяца. Едва вышивка догорела, пламя исчезло так же внезапно, как и появилось. На несколько долгих секунд в комнате повисла гнетущая тишина. Никто не смел даже шелохнуться, ожидая реакции королевы. Признаться, она меня удивила. Не смея поднять глаз, я была готова к гневным крикам и неминуемому наказанию, но вместо этого леди Алина тихо спросила:
– Зачем ты это сделала?
– Случайно, – выдавила я из себя, понимая, что она все равно мне не поверит. – Я не хотела этого.
Она молчала. Тогда я осторожно подняла голову. Мачеха смотрела на меня с непонятным выражением на лице, так, будто впервые увидела. В ее глазах кроме растерянности было еще что-то, и я довольно быстро догадалась что.
Страх.
Оглядевшись, я поняла, что точно так же на меня смотрели все присутствующие – и фрейлины, и Фредерика, и Надя, которая при этом едва сдерживала слезы. Я не знала, что с ними происходит, но отчетливо осознала, что наказывать меня сегодня не будут, и выбежала из комнаты.
Потом Мариус объяснил мне, в чем дело. Обычные люди всегда боялись магов и предпочитали не связываться с ними, поскольку маг может наслать на человека множество проклятий. Маги – совершенно обособленное сословие, которое по могуществу можно сравнить с королями. Даже выше – ни один король не позволит себе неуважительно говорить с магом. Маги, даже слабые, намного превосходят в возможностях простых людей, и, если человек рискнул вызвать неудовольствие мага, ему может очень сильно не поздоровиться. В тот день леди Алина впервые осознала, что ее падчерица, которой она не давала житья ни минуты, тоже маг, причем сильный. И этот самый маг может оказаться злопамятным и однажды отыграться за все свои детские обиды.