— Вы же понимаете, что мое слово — не убедит кабинет министров, не убедит остальных… Да и моя жена… может к тому моменту не забеременеть.
— Мы понимаем. Подумайте, губернатор, подумайте.
Мэл выполнила свою миссию, ей оставалось только уйти, но губернатор вдруг заговорил:
— Что мне мешает сейчас подойти, сорвать с вас маску и узнать, кто вы такая?
— Ничего. Но вы ведь этого не сделаете.
— Из страха?
— Из благородства. Род Солнечного короля всегда держал слово.
— Да, но я не являюсь частью этого рода.
— Но это не означает, что вы не благородный человек. До свидания, милорд.
— До свидания, — хмыкнул губернатор, немного обескураженный ответом маски. — Она как-то незаметно подловила его, одурманила и очаровала. Иначе, как колдовством он свои действия назвать не мог. Эта маска неожиданно напомнила ему о сестре, не той, кем она стала, а той, кем была много лет назад. Хрупкой, юной и невинной девочкой, очень любящей жизнь. В этой маске тоже было что-то такое, словно она и есть эта самая жизнь, несущая свет и тепло.
Да, те, кто устроил эту встречу, действительно знали его. Он и правда любил загадки, но еще больше он любил их разгадывать. А эта, как оказалось, одна из немногих, которые ему так и не удалось разгадать.
* * *Излечить леди Клавдию оказалось куда проще, чем даже устроить встречу с ее мужем. Леди Маргарет не пришлось ничего выдумывать, она просто пригласила женщину к себе на чаепитие, туда же были приглашены фрейлины королевы. Они прекрасно провели время в особняке Колвейн, познакомились с Джули, которая, если и была удивлена повторным знакомством с Мэл, то виду не подала, наоборот, с радостью включилась в игру и даже вызвалась показать девушкам окрестности и невероятной красоты пейзажи, что открывались с холмов.
Мэл прожила в этом доме почти две недели, но даже не представляла, что здесь так красиво. Как же много она не замечала, замкнувшись в собственном горе.
Поездка стала глотком свежего воздуха для всех, а для некоторых еще и чудесным избавлением от бесплодия. По крайней мере, Мэл очень на это надеялась. Единственное, что ей сейчас не давало покоя — записка, которую она получила от Мэдди. В ней было всего несколько строк, но именно эти строки не давали девушке покоя: «Не знаю зачем, но одна высокопоставленная особа настойчиво ищет встречи со мной».
— Возможно, это ничего не значит, — успокаивающе проговорила леди Маргарет, когда она показала ей записку.
— Возможно, — согласилась Мэл, но предчувствия редко ее обманывали, вот и сейчас эти предчувствия говорили, что следует готовиться к неприятностям. И, кажется, она догадывалась, откуда они могли прийти…
Следующее, большое письмо от Мэдди окончательно убедило ее в этом, тем более, что оно пришло не из Эссира, а почему-то из Герата, города на юге страны:
«Дорогая, Мэл!
Пишу тебе с опаской и сильным предостережением. Я узнала, что за леди так хотела со мной встретиться, но лучше бы не знала этого. Она тебе знакома — это леди Элиран. Не знаю, зачем я ей так срочно понадобилась, но видимо, это до крайности обеспокоило нашего общего друга. Он посоветовал мне уехать как можно скорее, мистер О Брайен согласился сопровождать меня в Герат, оттуда морем мы отправимся в… куда скажет мистер О Брайен.
Боги, как же мне хочется увидеться с тобой и поговорить. Ты знаешь, я так счастлива, так безмерно счастлива и не могу разделить эту радость с тобой. Конечно, я бы и не написала об этом, но ты сама просила меня не скрывать от тебя моего счастья, моей любви. Я надеюсь, что ты порадуешься за меня и благословишь. А я буду молить богов дать тебе сил и терпения в твоем нелегком деле. Прошу тебя, будь осторожна. Эта женщина очень опасна. Я не встречалась с ней, но предчувствую, что это так.
Надеюсь, что скоро это все закончится, и мы снова увидимся. Я смогу обнять тебя, и рассказать обо всем.
Береги себя, сестра.
С любовью, Мадлен… надеюсь, в скором времени, миссис О Брайен».
Мэл отложила письмо подруги и задумалась. Могла ли она как-то себя выдать? Вряд ли. Это невозможно. Если только кто-то из команды не проболтался, но тогда Ровенна вела бы себя иначе. Конечно, она проявляла повышенное внимание к ней, но Мэл списывала это на внимание принца Дэйтона к ее персоне. Нет, конечно, он не делал ничего такого, что могло бы ее разоблачить, но его чувства к ней были очевидны для тех, кто хотел и мог видеть. Она решила поговорить с ним об этом и о многом другом, а самым лучшим и безопасным местом для разговора стали личные покои принца Кирана.
— Дэйтон! — со всей своей детской непосредственностью вскричал Уилл, едва завидев в дверях своего старого приятеля.
— А вы знакомы? — удивленно спросил Киран, заметно оттаявший после общения с братом Мэл. Очевидно, они весьма благотворно влияли друг на друга, но не в этом случае. Сдержанность у Уилла явно сильно хромала, причем на обе ноги.
— Нет, то есть да, то есть… — в общем, мальчик совсем запутался и посмотрел на сестру, которая сурово сдвинула брови и поджала губы, что свидетельствовало о крайней степени недовольства. Но Уилл не был бы Уиллом, если бы тут же не нашел выход. — Слушай, Кир, а ты тайны хранить умеешь?
— Боги, Уилл, что за фамильярность, слышала бы тебя мама… — простонала сестра, но тут на помощь пришел Дэйтон и увел ее в дальний угол комнаты.
— Позвольте им самим разобраться.
— Даже представить трудно, что было бы, если бы сейчас здесь был кто-то посторонний.
— Слава богам, что здесь никого не было.
— Вы смеетесь надо мной? — догадалась она, и, судя по его дрожащим губам, рискующим превратиться в улыбку, поняла, что так оно и есть.
— Увы, в последнее время у нас так мало поводов для веселья. И мне совсем не удается побыть с вами наедине.
То, как он это сказал, заставило девушку вздрогнуть, не от смысла сказанного, не от намека, читаемого между строк, но от самой интонации. Сейчас, как никогда, Дэйтон напомнил ей Александра. Она даже побледнела, и он это заметил.
— Что с вами? Вам дурно?
— Нет, нет. Все в порядке. Это просто… воспоминание.
— О нем? — заметно помрачнел принц.
— Вас это коробит?
— Немного. Я любил его, он был отцом, о котором можно было только мечтать, но я ненавидел его за то, как он поступил с матерью, за то, что отнял вас…
— Замолчите! — резче, чем хотела, сказала она.
— Простите, — отступил Дэйтон.
— Он был моим мужем. Я любила его, я люблю его, и всегда буду любить. Это неизменно.
— Вы не правы. Время все меняет.
— Возможно. Но я бы хотела, чтобы вы поняли. Для меня вы всегда будете другом, не более.
— Почему? — выдохнул он. — Дело в возрасте? В том, что я младше вас?
— Там, в лесу, мне не показалось, что вы младше. То, как вы себя ведете, нет, вы давно уже не ребенок и даже не юноша. Я уверена, вы были бы прекрасным королем.
— Я не хочу быть королем, если при этом потеряю вас.
— Дэйтон…
— Нет, не перебивайте меня.
И все же она сделала это, повернулась к нему и коснулась ладонью его губ.
— Пожалуйста, молчите. Вы можете сказать то, о чем мы оба пожалеем. Не разрушайте дружбу словами. Прошу вас.
Она молила его молчать, ее глаза молили, и он сдался. Взял ее руку в свою и поцеловал ладонь.
— Хорошо, я не скажу. Но знайте, мне никогда не будет достаточно дружбы.
Они так и не поговорили о том, что беспокоило ее. С ним было сложно разговаривать, потому что все в нем вызывало тоску, боль, и острое чувство утраты. И она не знала, как это все преодолеть. Он сказал, что время изменит ее, но изменит ли оно ее чувства?
Глава 5
Олли уже несколько дней прислуживал пирату, спал в небольшой каморке в капитанской каюте, еду приносил суровый, неразговорчивый матрос, а мальчик так хотел узнать, когда же они, наконец, доплывут, и жив ли Семар? Но его не выпускали. Поэтому он часами просиживал за столом, переписывая сведения о всех конфискованных на корабле вещах в большую, толстую книгу. Вечерами, когда пират возвращался, он проверял записи мальчика и выкладывал кипу бумаг на следующий день, а Олли снимал с чудовища сапоги, подавал чистую одежду и старался помалкивать. Пират не любил разговоры, зато часами сидел в кресле с бренди в здоровой руке и рассматривал большой портрет на стене, единственная красивая вещь в этом адовом месте. На нем была изображена девушка, прекрасная, как богиня, с длинными медовыми волосами, лучистым взглядом синих, как море в шторм глаз и нежно-розовой, сияющей кожей. Тот, кто нарисовал этот портрет, был чрезвычайно талантлив, каково же было удивление мальчика, когда в большом сундуке у стены он обнаружил кисти, краски, мольберт и альбом с эскизами, на которых была она — прекрасная незнакомка.
— Кто позволил тебе рыться в моих вещах? — прорычал капитан, вернувшийся раньше обычного. Олли вздрогнул, но больше от неожиданности, чем от испуга. За те несколько дней, что он провел в обществе капитана, он понял, что тот не так уж свиреп, как хочет казаться. Да, он безжалостен и жесток, но в нем присутствовала и справедливость. По крайней мере, к нему он ни разу не обратился пренебрежительно. Наоборот, делился едой, расталкивал, когда мальчику снились кошмары, и тот стонал в беспамятстве, и никогда не ругал за ошибки и кляксы в книге.
— Простите, я не хотел, — повинился мальчик и поспешно положил все обратно, захлопнув крышку сундука.
— Знаешь такую поговорку: «любопытство сгубило кошку»? Не лезь туда, куда тебя не просят, иначе кто-то другой, менее отходчивый, укоротит твой длинный нос. Помоги снять эти чертовы сапоги.
Олли выполнил приказ и уселся на тот самый сундук, ожидая следующих распоряжений.
— Капитан, а можно вопрос?
— Ну, попробуй, — хмыкнул пират.
— Она и вправду существует? Девушка?
Мужчине явно не понравился вопрос и он уже готов был огрызнуться, но посмотрел на портрет и не смог. Все, что было хорошего в нем, все хорошее, что осталось, было заключено в этом портрете.
— Да. Она существует, но мы больше никогда не увидимся.
— Почему?
— Потому что в ее жизни нет места чудовищу и убийце, которым все меня считают.
— А разве вы не такой?
— Я еще хуже, мальчик, я еще хуже, — ухмыльнулся капитан и кинул на стол новую стопку бумаг. На этот раз на них были описаны не вещи — люди, рабы, все они стали рабами, даже он, мальчик, умеющий писать и читать, мальчик, неожиданно привязавшийся к страшному, обезображенному пирату.
* * *Губернатор был сам не свой, королевский доктор Эмиль уже полчаса осматривал его жену. В последние дни она чувствовала себя слабой и больной. Конечно, он не предполагал, что это может быть именно то, что предлагала ему незнакомка на маскараде, которую он так и не смог отыскать в толпе. А ведь старался, перепугал многих дам, заслужил репутацию сумасшедшего, но так и не нашел, чувствовал, что она где-то рядом, даже магию применил, и чуть не нарвался на международный скандал, приняв за свою маску саму королеву.
«Запутала, чертовка» — плюнул он тогда от досады и прекратил всякие поиски. Но где-то подспудно, в глубине души надеялся: «А вдруг все правда?» И с этой надеждой он прожил неделю, затем половину второй, и тут, как гром среди ясного неба…
— Поздравляю, милорд, вы скоро станете отцом.
Он онемел от радости и ужаса одновременно.
— А это точно? Вы уверены?
— Если вы сомневаетесь, можете пригласить другого врача, — с недоумением ответил доктор. И он воспользовался советом, пригласил всех, кого смог найти, и только счастливый и немного снисходительный взгляд жены окончательно его убедил. Как же давно они мечтали об этом, как давно…
И все же, когда чувство эйфории спало, пришел трезвый расчет. Разум говорил ему, что не нужно так сразу разбрасываться обещаниями, да и не обещал он этой маске ничего, но внутри, подспудно жил страх, что если он не сделает этого, если посмеет обмануть, то что-то случится. Что-то нехорошее. Так прагматик уступил место счастливому будущему отцу, а все обещания, данные еще недавно леди Ровенне, были забыты.
Однако, сама леди Элиран не забыла об его обещаниях.
— То есть, как вы не поддержите меня?
— Простите, но мне предложили то, от чего я не смог отказаться.
— Я дам вам больше. Все, что захотите.
— Простите, миледи, но у меня уже все есть и даже больше, — чуть более радостно, чем хотел, ответил губернатор. — Прошу, не тратьте свое время на переубеждения. Я не передумаю. Лучше поищите других союзников.
— Кто? Кто предложил вам больше?
— Я не знаю, — искренне ответил мужчина.
— Не знаете? — вскипела леди Ровенна. — Да вы издеваетесь надо мной! Вы знаете, на что я способна, что я могу сделать с вами, с вашей чертовой провинцией, вы знаете…
— Если у вас будет власть, — жестко оборвал он забывшуюся женщину. — И не стоит угрожать тем, кто сильнее вас. Возьмите себя в руки.
— Прошу простить мне эту вспыльчивость, — проговорила леди Ровенна, успокоившись. Она умела это — переключаться в нужный момент, прятать свои чувства и эмоции в самых дальних уголках души. — И все же, я бы хотела знать, если возможно, что же такое предложили вам эти загадочные люди?
— Это не секрет. Моя супруга беременна.
— Как это связано?
— Я же сказал, они предложили мне то, что нужно было мне больше всего.
— Ребенка?
— Моя супруга страдала от бесплодия, а теперь… — губернатор замолчал на секунду и мечтательно улыбнулся, — мы ждем ребенка.
— Что это было?
— Магия. Не те настойки, которыми пользуются шарлатаны, а истинная сила.
— Значит, вы утверждаете, что где-то в этих стенах живет маг?
— Не считая вас? — с намеком спросил он.
— И вас, — парировала леди Ровенна.
— Кто знает? Я его не нашел, быть может, вам удастся.
— А вы не думали, губернатор, что все это просто совпадение?
— Мне все равно. Мне дали то, о чем я отчаялся мечтать, и я сдержу обещание.
* * *Для нее это был удар. Казалось, что трон уже у нее в кармане, и вдруг, все начало разваливаться на кусочки. А вместе с идеальным планом начала «разваливаться» и она сама. Вернер пытался повлиять на нее, успокоить, заставить сосредоточиться на главном, но ее преследовала только одна мысль — поражение. Из-за какого-то мага она терпит поражение. Но если этому неизвестному дозволено применять запрещенные методы, то и она сама могла бы поступить также. Но прежде…
Она встала, расправила юбки и стремительно направилась к выходу, совершенно проигнорировав Вернера. Он было направился следом, но она так глянула на него, что он предпочел остаться в гостиной. Иногда, ее было не остановить, ни здравым смыслом, ни силой. Темная энергия ее души требовала выхода, и сейчас эта темная энергия была направлена на того, кто уже давно ей не подчинялся, но все еще любил.
Она ворвалась в покои Сороса Кради, словно фурия, встала на пороге, с легким недоумением разглядывая его. Давно она не видела его таким, без строгого костюма, этого вечного осуждения на лице. Сейчас он казался до странности беззащитным в полурастегнутой рубашке, с растрепанными, влажными волосами, падающими на плечи.
Она тряхнула головой, сбрасывая навеянное наваждение, и отпустила на волю свою ярость:
— Это твоих рук дело?
— Я не очень понимаю…
— Лжец. Ты все знаешь, ты все подстроил.
— И что же я сделал такого ужасного, что заставило тебя, впервые в жизни самой объявиться в моих покоях? — выгнул бровь он и так насмешливо посмотрел на нее, словно она не взрослая почти сорокалетняя женщина, а несмышленая девчонка, одна из его глупых поклонниц. Это окончательно разозлило ее, и она даже кинулась к нему, чтобы ударить. Но он ловко перехватил руку и сжал ее так сильно, что ей стало больно.
— Вы забываетесь, леди Элиран. Я не один из ваших любовников, я не Вернер, чтобы вы могли командовать.
Она смотрела в его глаза, в надежде, что увидит то, что видела раньше, скрытое, потаенное желание, все еще тлеющую внутри страсть, и она увидела это. Победная улыбка озарила лицо, и она его поцеловала, так как умела, так, как хотела, а он не нашел в себе сил оттолкнуть. Эта женщина всегда имела над ним необъяснимую, мистическую власть. Да, он хотел, даже жаждал ее ненавидеть, и иногда он верил, пытался убедить себя, что она исчадие бездны, те вещи, что она творила, все то зло…
Но одно ее прикосновение, один поцелуй разрушал стены, воздвигаемые годами, заставляя совершать непоправимые ошибки. Для него она была губительным огнем, но он хотел, всегда хотел в нем гореть, как сейчас, как сегодня, в собственной комнате, в постели, на один миг притвориться, вернуться в то время, когда она была юной, нежной и невинной, увидеть ту, кем она никогда не была…