Занимались мы и обезвреживанием текстов с возможными заклинаниями (за умеренную плату).
В Отстойнике таких специалистов (то есть чокнутых) практически не было, поэтому Огрызок держал монополию на обнаружение новых заклинаний. Все собранные заклинания мы оформляли, как положено, и переправляли с тем же самым ежемесячным кораблем в Университет.
Найденных заклинаний было немного. Вместе с моим набралось одиннадцать. Девять из них нашел Профессор, а одно Град, его заместитель. Это было ещё до моего приезда. И по их словам все найденные заклинания были так, мелочёвка. Ни одного серьёзного, разрушительного. Кроме моего.
Глава пятая
НОВЫЙ ДЕНЬ
Новый день принёс новые дела.
Уважая ранение, будить утром меня не стали, поэтому я благополучно проспала и проснулась только к обеду, за которым наши сходили в трактир. Запах жареного мяса с подливкой из лука, моркови и укропа, и поднял меня лучше любого средства.
Гарниром к мясу были последние новости. Пока я спала, много чего произошло:
Посыльный, которому заплатили за ущерб и положили примочку на пригоревшее место, пошёл к себе в прачечную.
По дороге он, видимо, усиленно думал и решил, что с таким заклинанием он теперь кум королю.
Поэтому когда он вернулся, прачечная запылала. То ли посыльный решил поквитаться за всё, то ли хотел похвастаться.
В любом случае результат был печален: прачечная сгорела дотла, посыльный погиб в пожаре, обгоревшего хозяина вытащили, но он тоже скончался от ожогов.
Родственники покойного хозяина уже подали на наше представительство в суд, подозревая, что посыльный, действуя в сговоре с Профессором, извёл хозяина прачечной по прямому его указанию.
«Знали бы они, эти дурацкие родственники, какой урон нанес нам их дурацкий посыльный счетом, составленным его дурацким хозяином, еще бы и извинения принесли, вместо того, чтобы дурацкие иски сочинять!» — так подумала я, услышав эту новость.
Но суд будет не скоро, а сразу после обеда мне надо идти в городок, покупать новые простыни и нижнее белье для Профессора. И пополнять запасы нашей кладовой, и всё больше в долг.
Обед проходил в столовой, уцелевшей ещё от старого здания.
Раньше к совместным обедам относились с большим почтением: столовая была громадная, с высоким стрельчатым потолком, рождающим гулкое эхо, с балконом для музыкантов наверху, с колоннами, с темными балками. С балок свисали на цепях массивные кованые люстры, в венцы которых теперь никто не вставлял вереницы свеч и не зажигал их по вечерам, как это было в прежние времена.
Сегодня, редкий случай, всё представительство было в сборе. Все пять человек вольготно расположились за громадным столом, ранее свободно вмещавшем и сорок.
Сам Профессор занимал место во главе стола и контролировал блюдо с мясом, тонущим в жирной подливе.
По правую руку от него сидел Град, темноволосый молодец со смеющимися глазами, на вид ему было около тридцати. Он был помощником и заместителем Профессора, и перемещался по делам представительства по всему Отстойнику в то время, как Профессор покойненько развешивал пряности в лавочке.
Рядом с Градом сидела я, раз уж на мне всё хозяйство висит. Были, правда, поначалу попытки усадить меня на другой конец стола, но я сразу взбунтовалась: учитывая его довоенные размеры, большую часть еды при таком раскладе я могла бы только печально рассматривать без всякой возможности не то, чтобы дотянуться, а и докричаться.
Напротив нас с Градом пихали друг друга локтями, воюя за последние кусочки жаркого, Рассвет и Лёд. Они были ненамногим меня старше. Оба условно светловолосые, но совершенно разные: Рассвет высокий, весь какой-то обстоятельный, сдержанный даже в движениях, а Лёд — быстрый и порывистый, ростом лишь чуть повыше меня, с чрезвычайно живой мимикой лица.
На Рассвете висела собственно представительская часть — всякие ноты, петиции, протесты и заверения, ответы на такие же важные бумаги. И на поиск возможных заклинаний чаще всего ходил он — сам вид спокойного, невозмутимого Рассвета действовал на клиентов умиротворяюще.
Лёд помогал Граду в его таинственных делах, появляясь в Огрызке достаточно редко, а большей частью проводя время на дорогах Отстойника то верхом, то в повозке, а то и пешком — как дело потребует. Подозреваю, что он и был самым злостным контрабандистом региона, держащим в руках те невидимые ниточки, связывающие море и землю. И именно его, наверное, официально искали имперские власти.
Официально — потому что на самом деле в Отстойнике почти не было тайн и все всё знали. А чего не знали, додумывали коллективно. Пусть это и была неправда, зато она полностью отвечала потребностям и ожиданиям местного общества.
Вот и сейчас новости о прачечной принес именно Лёд, — он умудрился и на её пепелище побывать, и в суд забежать.
— Соль передай, — попросил Град Рассвета. — Нам бы еще две недели продержаться… Корабль придет, дело завершим — и денег побольше станет.
— Что-то слабо верится, — буркнула я, перехватывая солонку на полпути. — А мне сегодняна первоочередные расходы нужно. Одних простыней сколько надо восстановить. Не дашь денег — не получишь соли.
— Душенька, да когда ж я тебе не давал? — попытался хитростью отобрать солонку Град.
— Всегда! — отрезала я, пряча солонку под стол. — Или расписывайся в моей зачетке за практику — и я домой, или денег давай.
— А может из лавочных? — робко спросил у Профессора Град, жуя недосоленное мясо.
— Ну конечно, голубчик, — рассеянно подтвердил Профессор, быстро уничтожавший с помощью хлебной корочки подливку на общем блюде, пока никто не смотрел в его сторону. — Что? Из лавочных? Нет, не получится. В этот раз выручка маленькая. Пряности почти кончились, вот корабль придёт, — тогда денежки и потекут. Лучше из зазаклинательских.
— С ума сошли? — мягко спросил главу представительства Рассвет, подняв голову от тарелки. — В этом месяце всего два вызова было. Я ещё даже бумагу не купил, — скоро мы официальные ответы на носовых платках писать будем. Накрахмаленных.
— А шиш тебе «на накрахмаленных платках»! — взвилась я. — В прачечной за крахмаление дерут, то есть драли, раз она сгорела, втридорога. А у нас свой крахмал тоже весь вышел. Значит так. Или каждый выделяет по равной сумме, или ужина не получите.
Все напугались и деньги нашлись.
Профессор, вычистивший корочкой блюдо до блеска, просиял и, вручая мне тощий кошель, напутствовал:
— Купи себе леденцов на сдачу, душа моя. Да не задерживайся, чтобы до темноты успеть.
Одна из особенностей Отстойника — после того, как стемнеет, все предпочитают сидеть дома за семью запорами. Дураков ходить по тёмным улицам особо не найдешь. И никто не говорит, почему так.
Так принято.
* * *В городке только и говорили про вчерашний пожар.
На взгляд постороннего человека в Отстойнике царила сонная тишь и безлюдье, но свой понимал, что сегодня всё так и бурлит — просто надо знать места этого бурления.
Достаточно было обойти лавочки, встретить там пару-тройку других покупателей — и все новости Ойкумены были как на ладони.
Кроме того, что сгорела прачечная и из столицы пришёл очередной указ о борьбе со взятками на местах, к нам прибыло новое пополнение в гарнизон и поднялись цены на муку и масло. И на крахмал тоже. Все шептались, что это из-за указа про взятки.
Наполнившись новостями по макушку, я занялась покупками.
Профессор, всё-таки, великого ума человек, хоть он и не прочь объесть своих подчинённых на подливку, — в этом я убедилась, покупая простыни и подштанники.
Хозяйка бельевой лавочки оказалась его постоянной покупательницей, и комплименты Профессора её красоте и грации сделали свое дело: постельное белье она продала со значительной скидкой, только узнав, что я из Огрызка. А подштанники вообще преподнесла Профессору в дар. Три пары!!!
Дар был бесценный, и сильно уменьшил дыру, пробитую плешивым посыльным в финансах представительства.
С успокоенной душой я пошла на рынок, чтобы купить всякой еды в кладовую Огрызка, пока, редкий случай, деньги есть.
Шла себе между рядами, выбирая головку сыра попригляднее, и вдруг почувствовала, что взлетаю.
Ну не как на драконе, но тоже ощутимо: кто-то крепко обхватил меня сзади и подкинул в воздух. Потом поймал и ещё раз подкинул. И снова поймал. И снова подкинул.
— Двадцать Вторая!!! Вот так встреча!!! — орал густым басом этот кто-то.
— Ряха!!! — завизжала я в ответ не менее радостно, когда увидела, кто это. — Это ты?!! Как здорово!!!
Это был мой давний знакомец Ряха, солдат того самого Легиона Обрубленный Хвост, что сначала захватил власть в Хвосте Коровы, а потом был разбит армией Правого Крыла. Я-то, грешным делом, думала, что Ряхе не удалось уцелеть во всех этих передрягах, но тем радостнее было узнать, что ошиблась. Наши приятельские отношения начались в Хвосте Коровы с того, что добрый Ряха отрезал по моей шутливой просьбе уши Серому Ректору нашего пансионата. И закоптил, чтобы лучше хранились. И подарил мне в красивой коробочке.
Решив, что я достаточно налеталась, Ряха поймал меня в последний раз и понёс на рыночную площадь, где владельцы забегаловки выставили под яркими полосатыми навесами несколько столов и лавок для желающих подкрепиться на свежем воздухе.
Посадив меня за такой стол, Ряха двинул на штурм забегаловки.
Подперев щёку рукой, я разглядывала его.
Ряха совсем не изменился, — он был таким же большим и крепко сбитым. И обрубок его хвоста торчал так же воинственно.
Провинциальный Отстойник мало сталкивался с людьми, у которых хвост обрублен, поэтому появление бойца из Легиона, куда, как каждый знает, брали только отъявленных молодцов, которым в гражданской жизни укоротили хвосты за какие-то преступления, рыночная площадь встретила с любопытствующим ужасом.
Ряха откровенно наслаждался боязливым вниманием.
Не успела я и глазом моргнуть, как стол передо мной оказался заставлен едой и питьем. Три вида варенья, пять сортов конфет, десяток пирожных, пять пирожков с повидлом, медовые орешки, вишнёвый компот, клюквенный кисель и брусничная вода со льдом.
Ряха оглядел стол и решил, что чего-то не хватает, — через пару минут он вернулся с огромным кувшином молока.
— Давай, ешь и пей! Может, ещё чего хочешь? — забеспокоился он. — Там ещё пастила была, давай возьму?
Себе Ряха взял вяленую рыбку и чекушку со слезой Медбрата.
— Спасибо, Ряха! — губы мои непроизвольно разъезжались в улыбке: давно никто так искренне не радовался встрече со мной и не выражал эту радость так наглядно. (И так обильно.)
Чтобы не обидеть его, пришлось пить молоко и есть пирожки.
— Ряха, а я думала, тебя убили во всех этих передрягах, — давясь повидлом, сообщила я.
— Скажешь тоже! — польщённо отозвался Ряха, ловким движением откусывая рыбке голову и отдирая брюшко. — Да, ребят полегло немало, да только не силой нас взяли, а хитростью. А потом распихали по разным гарнизонам, такие солдаты на улице не валяются, это даже эти, — он выразительно мотнул головой, видимо под «этими» подразумевая командование армии Пятого Угла, — понимают. Там потерся, сям — вот сюда направили. Понимаешь, с таким украшением, — он снова мотнул головой, указывая теперь за плечо, на свой обрубленный хвост, — лучше военную лямку тянуть. Да и дело-то привычное. А ты чего?
— А у меня здесь практика, — неохотно объяснила я. — По хозяйству. В представительстве Ракушки, видел, может, такие руины слегка заштопанные — это представительство и есть. Огрызок в народе называется.
— А что, здорово, — одобрил Ряха. — Значит, учёная?
— Угу… — печально подтвердила я.
— Да не кисни, съешь вон вишенку, — пододвинул ко мне компот Ряха. — Тяжело в ученье, легко в бою. Не боись, мы и из этого болота цивилизованное место сделаем. Вот увидишь!
А Ряха, как я уже знала, слов на ветер не бросал…
* * *Из Отстойника запрещалось вывозить соль, селитру, железо, вёсла, оружие. Всё это было контрабандой. Почему нельзя было вёсла вывозить, — один Медбрат знал.
А вот соль действительно была на вес золота. В Чреве Мира не так много насчитывалось мест, где её добывали. Были солеварни на озерах за Плетью, были кое-где месторождения каменной соли в горах, но только в Отстойнике скважины, с помощью которых добывался галитовый рассол, располагались достаточно близко от побережья, так что вываренную из рассола соль можно было легко доставлять к кораблям.
Хвост Коровы установил на соль строжайшую монополию.
Ракушка эту монополию дерзко нарушала. Занимался этим как раз Лёд. Ну и Град с Профессором, конечно, подключались на заключительных этапах.
А Отстойник (возможно ещё и поэтому он назывался так, из-за соли) славился на всё Чрево Мира и своей соленой рыбой, и всё потому, что в изобилии имел обе составляющих, необходимых для получения такого дивного продукта. А уж соленую рыбу здешние умельцы блистательно доводили до состояния и вяленой, и сушёной.
Местные власти были, конечно же, повязаны с этим делом тысячами ниточек, поэтому препятствий к контрабандному вывозу соли на остров не чинили.
А вот имперских представителей нарушение монополии почему-то страшно раздражало… Вот и очередной указ о взятках на это намекал.
Указом дело не ограничилось: когда я вернулась в представительство после нежданной встречи с Ряхой, узнала, что события этого дня не кончились: в Огрызке силами местного отделения Службы Надзора за Порядком провели обыск — и это практически на территории независимого государства!
Ничего, естественно, не нашли.
А что они хотели найти? Мешки с контрабандной солью под кроватью у Профессора?
Назревал дипломатический скандал.
Рассвет уже строчил гневные ноты протеста, Град отправился наступать на мозоли тем должностным лицам, которых указ о взятках непосредственно касался. Профессор развешивал душистый перец в лавочке. Лёд вообще исчез, словно его и не было никогда в Огрызке. А я пошла готовить ужин и греть воду для незапланированной вечерней уборки.
* * *Как скоро выяснилось, виновным в обыске нашего представительства был новый начальник Службы Надзора за Порядком. Прибыл он недавно. Ещё не освоился в Отстойнике и принимал пока всё за чистую монету: и указы из столицы, и призывы действовать настойчиво и энергично.
Ничего, Отстойник ещё и не таких обкатывал, очень скоро он поймёт, что Хвост Коровы там, за перевалами, а жить надо здесь. И желательно, в некотором подобии равновесия со всеми.
А пока представительство Ракушки оскорбилось до глубины души. И всячески свою оскорблённость подчёркивало.
Надо было ответить так, чтобы в следующий раз Службу Надзора за Порядком, буде придет ей охота слишком буквально понимать указы из столицы, остановили на дальних подступах к Огрызку свои же. Иначе жизни не будет.
Рассвет вовсю развернул боевые действия на официальном фронте, Град — на неофициальном.
Лёд, похоже, перешёл к повстанческой войне, — сразу же после обыска он уехал на галитовые скважины и добыча соли, почему-то, резко упала.
А самый страшный удар нанёс Профессор.
Закончив развешивать остатки душистого перца, он упаковал их в красивые пакетики, перевязал трогательными бантиками, и преподнёс в качестве презента своим постоянным покупательницам, после чего взял огромный замок и закрыл «Лавочку Южных Товаров».
И это был беспощадный удар ниже пояса.
Отстойник парализовало.
Жить без корицы, кардамона, гвоздики и ванили жёны и местных, и имперских чиновников отказывались. Варить вкусные обеды, соответственно, тоже. А покупать пряности они желали только у любезного Профессора. Жизнь вышеуказанных чиновников стала невкусной и неласковой.
Общественное мнение вынесло гневный вердикт: «Вот так всегда, вместо того, чтобы настоящих разбойников ловить, честных беззащитных людей обижают».
Престиж Службы Надзора за Порядком был подорван и начальник вдруг начал сталкиваться с лавиной мелких трудностей в работе, резко затормозивших деятельность его ведомства.