— А у тебя есть другие предложения?
— Да! Сказать, что тебе надо и убираться обратно в свой склеп! Я не собираюсь участвовать в ваших играх!
— Мальчик, ты в них уже по уши увяз! — Раинн выпрямилась, — Лично мне от тебя ничего не надо, я просто приглядываю чтобы ты не свернул себе шею: должен же кто-то исправлять то, что учудила эта курица…
— Боитесь, что мастер Фейт разложит вас на составляющие? — усмехнулся Дамир.
— О! — со смешком протянула вампирка, вглядываясь в его глаза, — как все запущено! Вот за такую изобретательную изощренность я тебя и люблю, Дамон! Не устранить угрозу по простому, а обернуть будущего соперника в преданного помощника, который ради него душу продать готов… жизни не пожалеет… Не пожалеешь ведь?
И в голосе, и в глазах вампирки была неприкрытая издевка.
— Мальчик, ты хотя бы знаешь, что при должном обучении, ты способен занять Черный Трон?
— Я знаю, что именно этого вы хотели от мастера Фейта!
Раинн не выдержала и расхохоталась, пугая спящих ворон.
— Святая простота! Да твой мастер занимает его уже не первый век! Это он требовал от нас помощи, а не мы его принуждали! Не говоря уж о том, что зовут его совсем по-другому…
Пришла очередь Дамира составлять недомолвки, осколки фактов в единую связную картину: рука с оружием опустилась сама, юноша осел следом на соседнее надгробие.
Сердце билось где-то в горле глухо и тяжело. Разве можно так, — влезть в душу, выесть ее словно червяк яблоко, — да за такое убивать надо!
— Изумительно, правда? — голосок Раинн звучал совсем нежно, — Куда изящнее, чем работа палача, хотя боль и смерть, тоже могут дать много сил… Но он всегда был эстетом! И результат получался еще более впечатляющим… Ну выпьешь ты кого-нибудь за раз, и все, а так приобретаешь верного последователя, проводника твоей воли.
Я стараюсь следовать его примеру, и как видишь весьма удачно! Особенно полезно, учитывая что именно он собирается сделать…
Спектакль для одного и очень благодарного зрителя! Что лучше: быть никому не нужным сиротой, или будущим волшебником, чья сила нужна всем? Многим, во всяком случае… Одним из ключей к Башне…
Вот когда Дамир осознал смысл слов «Твое счастье, что ты еще можешь плакать»: сейчас слез не было. Но… разве можно врать так…
— Я тебе не верю, — он не поднял взгляда на размечтавшуюся, несколько самодовольную Раинн, — Ты лжешь сейчас. Не знаю почему: потому что ты его ненавидишь или потому что любишь, — но лжешь! Ты не знаешь какой…
Дамир запнулся, растерявшись какое имя назвать. Раинн не могла не почуять его замешательство.
— Какая наивность! И какая преданность! Дамон, я смотрю, довел свою квалификацию до совершенства.
— Прекрати!! — Дамир все-таки поднял на нее глаза, почти черные от напряжения, — Иначе я сам тебя убью…
— Ты еще не дорос до того, что бы мне грозить, мальчик, — вампирка тоже забавлялась.
За его счет.
— Я буду очень стараться, — спокойно и ровно сообщил Дамир.
— Можешь не верить, но врядли это что-нибудь изменит. Убедись сам.
— Обязательно, — юноша заторможено кивнул, поднимаясь, и повторил так же бесцветно, — обязательно…
Перед тем, как уйти он обернулся, кое-что вспомнив, и обозначил:
— Не стоит больше за мной следить!
Раинн только улыбнулась, снова демонстрируя клыки.
С пути Дамир не свернул, и конечной цели маршрута не поменял, наоборот — теперь ему жизненно важно было встретиться с тем, кого он знал, как мастера Фейта.
Несмотря на его собственные слова, несмотря на то, что все его существо восставало против объяснения Раинн, вампирке все же удалось отравить самое дорогое, что у него было. Бесценные воспоминания теперь казались оскверненными одним ее присутствием на свете.
Раз за разом Дамир перебирал словно драгоценные редчайшие жемчужины мельчайшие подробности событий, оттенки фраз, жесты, выражения глаз, находя то новые аргументы за, то новые подтверждения против. Что более самонадеянно: предполагать, что исключительно ради него был разыграно роскошное представление, имевшее своей целью добиться его привязанности, или что могущественнейший темный маг мог вдруг с чего-то сам проникнуться к нему особой любовью?
Прямо-таки с первой встречи, — Дамир искусал ни в чем не повинные губы и пальцы.
Легко обмануть того, кто хочет обмануться.
Больно…
Он не сомневался в правдивости того факта, что Фейт/Дамон занимает Черный Трон: похоже, об этом было известно решительно всем, кроме Дамира. Он сам видел на запястьях мастера отметины, сообщающие сведущему человеку, что их обладатель порядочное время провел в кандалах, что подтверждалось и подслушанными словами магессы. Не это лишало Дамира спокойствия, и не вполне объяснимая в таких обстоятельствах смена имени, а уверенность и темных и светлых, начиная от Ванды, удивленного содержанием письма Райнарта, и заканчивая Мелигейной с ее заявлением, что ему не стоит снова встречаться с черным магом, — что Дамир необходим тому для каких-то собственных целей.
Они знают Дамона. Знают гораздо дольше. И несравнимо больше. Пожалуй, и впрямь наивно считать, что прав именно он, и мастер Фейт просто самый замечательный человек в мире…
Его вера все еще сражалась с подленькими мыслишками, что его только подготавливали к использованию, тем более удобному, что Дамир не знал, обладает ли он способностями и какими именно, — но сражение это становилось все более кровопролитным. Пока в один далеко не приятный момент, Дамир не осознал, что собственно он идет в Башню лишь для того, что бы просто посмотреть в глаза этому человеку и умереть там же на месте: либо от стыда за подозрения, либо от уже сейчас рвущей душу муки.
Да лучше б мастер убил его тогда на дороге!
Что лучше: никогда не иметь, или узнать лишь затем, чтобы потерять? Оставаться на дне, или подняться, чтобы упасть еще глубже… Он все расскажет, и мастер Фейт поймет! Пусть разозлится, обругает, прогонит, — хотя странно даже представить его таким, — вымаливать прощение будет счастьем! А иначе… Пусть!
Пусть все вокруг правы, а он наивный доверчивый дурак, — Дамир со всей отчетливостью понял, что все равно не сможет уйти, и уж тем более — поднять на него руку, даже если бы мог реально противостоять наверняка не малым силам волшебника. На какой-то миг он даже понял любовь-ненависть Раинн.
Но легче от этого не стало.
Пройдя все возможные стадии сомнений и отчаяния, Дамир запутался окончательно.
Между тем, в Дейле его ждало новое разочарование: юноша даже не решился спросить дорогу, справедливо опасаясь лишнего интереса к себе со стороны магов и различных доброхотов. Пробираясь наобум окраинными хуторами и селами, Дамир совсем выбился из сил. Расплачиваясь последними грошами, которые у него еще оставались, он вяло отвечал на подозрительные взгляды, что ищет отца или брата, — если его конечно спрашивали. Иногда его жалели, указывали, что он наверняка заблудился, что дальше ничего нет, кроме заграждений Совета перед Пустошью и непролазных лесов. Юноша согласно кивал, что бы скрывшись из вида снова поворачивать в сторону Башни.
Углубившись в лес, Дамир измучился прятаться от эльфов, постоянно контролировать, что бы его не почувствовали и обходить ловушки, которые ощущал каким-то наитием.
К сожалению, — не все: обыкновенную охранную черту он почувствовать не смог.
Преследование Дамир обнаружил поздно, только когда уже угодил в блестяще организованную засаду. Пытаться объясниться было бы еще более бессмысленно, чем ввязываться в бой! Да и что бы он мог объяснить? Что идет в Черную Башню к их врагу? Замечательно! Наверное, его пристрелили бы сразу, не утруждая себя погоней.
Его гнали, как дичь на охоте. Окруженный, припертый к какому-то валуну, Дамир понял, что ему не уйти и дрался будто в последний раз в жизни. Однако его сопротивление, то, что сопливому юнцу удалось ранить нескольких из нападающих, а одного горе-героя даже убить, лишь еще больше раззадоривало его противников.
Барьер проявил его цвет, и юноша с легкостью читал по их решительным лицам, что он для них не человек — опасная тварь, которую если не удастся взять живой, убьют не задумываясь.
Их было больше, они были сильнее и опытнее: исход схватки был предрешен. Живая петля захлестнула ноги, и Дамир не удержал равновесия и упал. В следующий момент у него выбили оружие, добавив пинков, так что юноша едва подавил крик боли.
Накрепко связанный как обычными, так и магическими путами трофей с кляпом во рту и мешком на голове — был предъявлен пред светлые очи только что прибывшей леди Ровены, пожелавшей лично увидеть и допросить схваченного темного.
— Какой молоденький! — магесса не стала скрывать удивление.
Дамир упрямо вскинул голову, когда с него стащили мешок, и уперся взглядом в льдисто-холодные бледно-голубые глаза. Женщина в свободном белом платье не выглядела старой, только глаза ее выдавали. Улыбалась она вроде бы даже доброжелательно, но юношу затрясло.
— Маленький колдунчик… — выслушав доклад о происшествии, протянула Ровена, разглядывая его как замысловатую вещицу, которую следует приспособить к своим нуждам, только она пока не определилась к каким именно, — Как интересно! И какой потенциал! Снять веревки.
Дамир даже не успел почувствовать облегчения: он едва не задохнулся из-за мешка, избитое тело затекло в путах, пока его волочили в лагерь, — как оказался у столба, а на горле защелкнулся ошейник. Странный металл ожег кожу холодом, впился ледяными иглами, одновременно душа. Рефлекторно Дамир забился в руках в то время как на него надевали скованные короткой цепью наручники, тоже крепившиеся к столбу.
— Все верно, адамантий, — сообщила наблюдающая за процессом Ровена.
Дамир не удержался от короткого вскрика — он перестал ощущать что-либо ниже охватившего запястья ледяного острозубого обруча.
«Ничего», — он упорно стиснул зубы, — «Это лишь цепь… Мастер прошел через это и ты сможешь!» — Выньте кляп, — продолжила леди Ровена, глядя на прикованного к столбу паренька с чувством глубокого удовлетворения.
Дамир сплюнул кровь вперемешку с землей и пеплом. Ничего хорошего он не ждал.
Тем временем леди принесли удобное кресло, в котором она устроилась.
— Как твое имя? — задала она первый вопрос.
Дамир молчал, только синие глаза сверкали сквозь упавшие на лицо спутанные черные волосы.
— Ах, — покачала головой магесса, — Не хорошо! А главное, не разумно.
Казалось, она говорит с нерадивым учеником, не выучившим заданный урок, а не со скованным пленником.
— В твоем положении, — Ровена сделала красноречивый жест, — следует быть не только откровенным, но и вежливым. Ты будешь отвечать?
Дамир молчал, хотя все внутри содрогалось от страха.
— Так не пойдет, — нахмурилась магесса, — Позволь мне объяснить. Быть может, это и не заметно, но идет война и мы с тобой по разные стороны. То, что ты связан с Башней и ее лордом — очевидно. Иначе бы ты здесь не оказался. Нам необходимо узнать, что делает твой хозяин и где он. И я узнаю это. Средств у нас много.
Если же ты проявишь добрую волю, то все происшедшее будет забыто, как недоразумение. Тебя немедленно освободят, и ты сможешь идти на все четыре стороны.
Дамир молчал, стиснув зубы, что бы они не стучали. «Я не собака, что бы он был мне хозяином!!! И мне нужна только одна сторона из четырех…» — Какой упрямый! — леди Ровена поднялась, — что ж, даю тебе сутки на раздумье.
Дамир остался один у столба в центре лагеря. Он не стал беспорядочно дергаться: даже если бы ему удалось освободить из наручников руки — это ничего не дало бы: ошейник тоже крепился прочной цепью к столбу, а разбить звенья ему было нечем.
Основание массивного столба надежно скреплялось камнями и раствором — и думать было нечего, что бы расшатать его или разломать и снять с него кольцо от ошейника. В довершении всего вокруг столба и лагеря целиком мягко светились барьеры помощнее того, который его выдал.
Дамир не видел ни какой возможности для спасения, и ему было страшно до дрожи в коленях: он не сомневался, какие средства заставить его говорить имела в виду магесса. Он сомневался, сможет ли выдержать. К счастью, даже невольно никаких особых тайн он выдать не сможет, просто потому что не знает, только его заверениям врядли поверят.
Ночью, в цепях, голодный и закоченевший, не имея возможности даже сесть — цепи были слишком коротки и позволяли только опуститься на колени, юноша до конца прочувствовал причину, по которой и мастер Фейт и мастер Райнарт советовали ему избегать и храмов, и светлых. И не важно, что никакими своими расхваленными способностями он пользоваться толком не умеет! Дамир даже пожалел, что рядом нет Раинн, хотя — маги и герои это не вам кабацкая драка…
В пору было завыть от отчаяния!
Дамир провел ночь, собирая в кулак всю свою волю и мужество. Он думал, что допрашивать его будут утром, но леди Ровена педантично следила за истечением назначенных суток, заодно дожидаясь пока решимость пленника к сопротивлению будет основательно подточена ожиданием. Юношу поддерживала только злость и понимание, что именно того, они и добиваются.
Магесса и ее сопровождение появились минута в минуту.
— Продолжим беседу, — любезно предложила леди Ровена, усаживаясь в подставленное кресло.
Дамир выпрямился, хотя для этого пришлось опереться на столб, и вдруг замер, потрясенно уставившись на кого-то из свиты волшебницы. Рыжая чародейка была белее собственного капюшона и смотрела на него с не меньшим ужасом. Однако Алагерда мгновенно овладела собой и даже подступила поближе.
— Итак, у тебя было время подумать. Что ты можешь мне сказать?
Услышав вопрос Ровены, Дамир тоже очнулся.
— Ничего, — хрипло отозвался он.
— Я не ослышалась?
— Ничего! — старательно проговорил юноша как можно отчетливее.
— Что ж, подумай еще. Время у нас есть, — спокойно сказала леди Ровена.
— Вы ничего не добьетесь, потому что я ничего не знаю! — крикнул Дамир ей в спину.
Магесса обернулась и погрозила ему пальцем.
— Врать не хорошо.
На следующий день сцена повторилась.
— Упрямец! — леди Ровена впервые проявила нечто похожее на досаду, — Ты делаешь хуже только себе!
Дамир словно не слышал ее. Проследив за его взглядом, магесса поняла, что так занимает его мысли, и сделала знак помощнику.
— Ты, кажется, хочешь пить? — вкрадчиво поинтересовалась она, — И как я не подумала…
Дамир вздрогнул. Ему не давали ни есть, ни пить, но почти забытый голод был не так страшен, как жажда. Он слышал, что маги могут обходиться без еды и воды некоторое время, преобразовывая энергию, но у себя таких умений не обнаруживал.
Тем временем Ровена, немного брезгливо морща губы, приблизилась к нему с чашкой в руках и продемонстрировала ее содержимое.
— Вода. Такая чистая, прохладная… Ответь мне, и ты ее получишь.
Дамир поднял на нее глаза в окружении черных кругов.
— Как тебя зовут?
— Дамир, — прошелестел ответ.
— Вот видишь, совсем не трудно, — похвалила его магесса, — ты ведь знаком с господином Башни, Дамир?
— Да… — юноша бессознательно тянулся к чашке, на сколько позволяли цепи.
— Расскажи мне о нем.
Дамир сразу вернулся к действительности. Он отодвинулся подальше, с упреком глядя на Ровену.
— Я ничего не знаю. Мне нечего рассказывать, — твердо ответил он.
Губы женщины сжались в тонкую линию. Разъяренная магесса медленно вылила воду на землю.
— Завтра мы попробуем еще, — хладнокровно сообщила она.
Дамир обессилено обвис в оковах: за что? Хотите убить — убейте, за что мучить?
Не за что, а зачем, — поправил он себя.
Облегчения не наступило и на третьи сутки. Голод, жажда, бессонница пока не могли убить, но их было достаточно, что бы стать орудием пытки почище каленого железа.
— У тебя последняя ночь, сопляк! Больше я не стану с тобой церемониться! — сказала леди Ровена уже без улыбок.