И так продолжалось до тех пор, пока Страннику не надоело играть в человека.
Тогда он сел и как мог доступно и понятно для "просто человека на скудной речи" объяснил, что для Рождённого Летать полёт, или путь -- есть жизнь. Полёт утратил смысл вместе с жизнью. Если нет истинного смысла -- нет надобности в крыльях. Мёртвые -- не летают.
-- Но вы вполне живы, господин... -- робко попытался перебить человек.
-- Ошибаешься... -- качнул головой ангел. -- Вы, люди, ищите смысл жизни. Или просто существуете. Я достаточно долго среди вас, чтобы понять это. Я видел, как сменяются сотни поколений, народов и обычаев. Мы ничего не искали. Мы сами в себе были смыслом жизни. Творение было тем единственным, для чего мы были. Сотворение. Я -- Странник. Моё призвание -- дорога. Я приносил новые песни, семена растений, рецепты металлов, музыку, идеи, камни, нити... Для каждого -- своё. Теперь мне некому это всё приносить. Гэллри не попросит новую песню. Рона и Герт -- редкие семена. Лири и Туори -- нити для вышивки... Мири не потребует вернуться скорее, принеся истории для новых картин и не нужно искать сказки для малышей. И путь утратил смысл. Всё проще, чем ты думал, человек... хотя, для тебя, наверняка гораздо сложнее. Я просто опоздал к своей смерти. Но это не значит, что меня не убили.
Говоря всё это, Элли одевался. И когда пришло время надеть упряжку, спину снова пронзило острой болью.
-- Больше ста лет прошло... -- Лекарь не задавал вопросов, но это не помешало Страннику услышать их. -- А всё ещё больно...
-- Кажется, я действительно бессилен, -- сообщил барону лекарь, придя в его кабинет. Мужчина казался задумчивым и даже шокированным. -- Ему нужен Бог, а не человек...
-- Он и есть Бог, -- тихо сказал вслед лекарю Рицель. -- А мы, люди, его искалечили.
Только на следующий день братья, проговорив всю ночь, предстали перед синими ангельскими очами.
-- Господин Элльри... -- начал барон, сильно нервничая, но стараясь это скрыть. -- Мы знаем, что вы ищите всех, кто участвовал в той бойне... наш предок давно умер... но вина предков лежит и на потомках...
-- Вы ведь пришли убить нас, -- перебил брата Патрик. -- Мы не будем сопротивляться.
-- Мы приказали, чтоб вам ни в чём не отказывали и не препятствовали, -- добавил Рицель.
Элли молчал, снова сидя в проёме окна и рассматривая двух потомков того, кого время убило раньше его клинка.
-- Вина предка не лежит на плечах потомка, если он не унаследовал от предка мерзость души, -- тихо сказал ангел. -- Вы её не унаследовали. Сделайте так, чтобы и ваши дети не стали подобными предкам и тогда я отведу от вашего дома свой меч навсегда.
Только через день Элли почувствовал, что набрался достаточно сил и может продолжить путь. Приступы безумия уже давно не накатывали, он привык к постоянному самоконтролю. Бывало хуже, бывало лучше, но последние пятьдесят лет он не терял себя бесследно среди мёртвых.
Он вышел из своих покоев на рассвете. Спустился в сокровищницу. Дверь отворилась пред гостем так, будто не запиралась вообще никогда. Полный комплект одежды Странника оказался на видном месте. Лёгкая рубашка, жилет, верхняя куртка, штаны, сапоги. Ремень с пряжкой в виде крыльев и такая же брошь-скрепка для плаща. Тесёмка для волос. Сумка через плечо. Плащ серый, рубашка цвета топлёного молока, жилет тёмно-серый, штаны, сапоги и куртка -- чёрные. Всё вышито белым, золотом, серебром и сделано руками, которые прекрасно знал Странник. Ни единой пылинки, хотя её вокруг было немало.
... -- Элли! А я тебе к новому пути сделаю не только плащ, но и всю одежду. А то ты вечно в пыли и как оборванец приходишь.
-- И как же ты это всё одна собралась сделать, малышка? -- улыбнулся Странник, ласково глядя на девочку, недавно вошедшую в пору ответственности.
-- А я уже со всеми договорилась, -- Туори сощурилась. -- Герт уже посадил нужный лён. Рона обещала помочь в выделке ткани, мы с Лири уже нарисовали, каким всё будет. Танри тоже поможет... В общем, придёшь -- увидишь!
-- Ладно, -- Странник решил не портить себе сюрприз. -- Чего тебе принести, малышка?
-- Себя! -- хихикнула девчонка. -- И сладостей...
Пальцы коснулись ткани, провели по вышивке... Элли уткнулся лицом в висящий на деревянной кукле без рук, ног и лица, плащ и впервые за последние тридцать лет -- заплакал... Они всё сделали. Их нет, но они всё равно умудрились снарядить его в новую дорогу.
Собрался всегда лёгкий на подъём Странник быстро. Хотел уйти тихо, но потомки человека, которого он не успел убить, всё же повстречались на пути. Узнали костюм, что был слишком велик всем и висел в сокровищнице без дела. Сразу поняли, для кого всё это было сделано -- одежда сидела на Страннике как влитая.
-- Вы уже уходите, господин?.. -- робко спросил Патрик, заметив ту самую, с ремнём особой конструкции сумку на плече у ангела. Только теперь баронет понял, что странная конструкция ремня объяснялась тем, что сделана для крылатого!
-- Ухожу, -- согласился Элли.
Братья переглянулись, поинтересовались вежливо, не требуется ли чего в дорогу, может, нужна лошадь?.. Но гость оказался, лишь на кухню завернуть перед тем, как уйти, хозяева замка его всё же уговорили. Взял он немного, почти с ужасом оглядев количество съестного, которое ему попытались впихнуть с собой.
-- Господин Элльри, -- обратился к нему барон. -- В нашем доме вам всегда будут рады. Даже если нас уже не будет в живых, помните, что здесь вы всегда останетесь желанным гостем. Мы будем ждать вас с дороги...
-- Хорошо, -- улыбнулся Странник.
Он ушёл на восток, в восходящее солнце. Золото волос и серый плащ на ветру.
-- Прощай, Господь. Прости. Живи... -- прошептал ему в след Рицель.
-- До встречи, живой Бог, -- тихо добавил Патрик.
Душа мира
Холод.
Холод, давно ставший вечным.
Снег повсюду вокруг и ветер -- ничто в сравнении с холодом, что внутри.
Ветер рвал плащ, трепал золотые волосы, резал острыми снежинками лицо, но путник, казалось, не замечал этого. Хотя, нет. Он просто не противился стихии, а шагал вместе с ней. И присмотревшись, можно было увидеть, что ветер не бьёт его в грудь, а помогает не упасть, не толкает в спину, а поддерживает в новый шаг.
Но безумцев вокруг больше не было.
Зимы стали длиннее и злее. Лето -- короче. Ранние осенние холода калечат урожай на полях и в огородах.
Он пытался контролировать себя. Но единственное, на что хватало выдержки -- это не начать новый ледниковый период. Прошлая долгая зима длилась всего три года, когда должна была -- тридцать лет. Но Странник пробудился, увидев, как умирают от голода дети. С тех пор он старался не допускать, чтобы лёд собственной души заморозил мир вокруг. Но с каждым годом всё тяжелее допускать к себе в сердце весну.
Зима.
Элльри любил зиму.
Снега и лютые морозы, которых никогда не знал его родной край. Особенно привлекательна зима была здесь, в северных краях.
Бескрайний, безжизненный простор.
Как в его душе.
Сколько же это уже длиться? Кажется -- вечность. Последние сто семьдесят три года он считал... Но сколько лет прошло до того, как начал запоминать? Рождённый Летать не знал.
Элльри шёл, забыв куда. Уже давно. Несколько дней. А может, недель или месяцев. Здесь всё сливалось в одну белую бесконечность. Просто шёл, а душа леденела всё сильнее. Он устал. Безумно, невыносимо устал. Как давно он не возвращался даже к могилам? Давно...
Только там, на родной земле, среди тех, кого любил, он приходил в себя и восстанавливался для нового Пути. Набирался сил, заживлял раны на теле и душе. Как масляная лампа, в которую надо подливать топлива и менять фитили. Теперь делать это стало негде и некому. Насколько ещё хватит сил?..
И сможет ли он хоть когда-нибудь умереть по-настоящему?..
...Он не понял, когда ноги отказали. Не знал, когда упал. Просто под щекой вдруг оказался пушистый снег. Он уже давно не был холодным -- Рождённый Летать сам заледенел. Странник прикрыл глаза. Он смертельно устал...
-- Бернар! Бернар, смотри, что я нашёл!
-- Ну что опять... Свет Господень!..
Два парня быстро выкопали из сугроба замёрзшее тело.
-- Не наш. Чужак...
-- Ты смотри, одет как легко... как только дошёл сюда. Бедняга. Похоронить бы по-человечески...
-- Да погоди ты хоронить! Живой же! Видишь, дышит!..
Тепло касалось тела мягкой лапой, уговаривая холод внутри уйти прочь. Заледенелая душа покрылась инеем, вспоминая, что скоро нужно будет снова допустить к себе весну. Ещё рано. И хочется как можно дольше оттягивать этот час. Пусть зима длится вечно...
"Ангел... ангел..." -- шептало тепло. "Не умирай..."
"Я не ангел", -- грустно усмехнулся холод.
"Всё равно не умирай..."
"Ты опоздало, тепло. Я уже давно мёртвый..."
Рождённый Летать закрылся прочным ледяным щитом, вымораживая самое себя до дна. Так не больно...
"Не надо Элли... что же ты делаешь с собой?!.. Элли..." -- едва слышно вплелась в тепло тень чужого шёпота...
В долине похолодало. Впервые за последнюю сотню лет настолько сильно. Это волшебное место беспощадного севера никогда не замерзало. Горячие источники и кусочек вечного лета поселились среди снега и льда в небольшой низине очень давно.
Жителей в этом волшебном месте было немного -- три-четыре сотни человек, считая детей. Миролюбивые, чистые душой и мыслями. Казалось, больше нигде в мире не живут такие люди. Этому немало способствовал монастырь Ожидающих, стоящий тут же, в долине.
Замок казался суровым каменным великаном, хранившим покой волшебной долины. Только в нём было очень мало от обычного человеческого монастыря. Монахи не проповедовали аскетизм и послушание, не забивали голову ненужной шелухой. Скорее, это было похоже на школу, академию, воинское училище, лазарет и приют одновременно. Монахи были воинами, врачевателями, учителями (школа в долине была обязательна для всех детей), помощниками, доброжелательными собеседниками для любого пришедшего. Каждый всегда готов был выслушать все горести и терзания любого обратившегося, помочь советом или делом, и никогда никому не рассказывали, свято соблюдая тайну. Они немало работали и какой-то неведомой своей силой держали лето в долине круглый год. Говорят, именно необычные монахи были причиной того, что долина не знала бедствий и голодных лет. Ни один враг, вздумавший покусится на это место, просто не находил его. И во всех людях, живущих здесь, отразилось это светлое и бескорыстное добро, вытравливая человеческие пороки.
Сюда, в обитель тепла, добра и заботы, и привезли свою невиданную находку двое молодых охотников. Здесь, в монастыре Ожидающих, где не делали различий между послушниками и послушницами, дружно жившими под одной крышей, и пытались отогреть неведомого чужака, за спиной которого были крылья. Только сквозь его кожу так и сочился запредельный холод, замораживая всё вокруг...
-- Не получается, -- молоденькая ученица, как здесь называли послушниц, покачала головой, взглянув на старшего мастера-лекаря. Она была самой способной из целительниц, родившихся в последние сто лет. -- У него душа замёрзла. А когда хоть немного отогревается... Ох, мастер, не приведи вас Бог когда-нибудь испытать такую невыносимую боль!.. Он будто спасается этим холодом. Как живая зима...
Золотоволосая, голубоглазая, миниатюрная девушка прижала к щекам ладошки. Немолодой мастер и сам слышал отголоски той нечеловеческой, невыносимой муки, что иногда проступала сквозь этот живой лёд. Он не мог даже представить, что могло стать причиной такой чудовищной пытки.
Мастер-лекарь Овидий снова взглянул на кровать, где покоился их невольный гость. Золотые волосы, нечеловечески прекрасное лицо, крылья за спиной, сейчас беспомощно раскинутые. Он был высок. Выше всех в долине, и великолепно... совершенно сложен.
По всем канонам он являлся ангелом Господним. Но... "Я не ангел..." -- тихий шёпот, хотя гость не разжимал замёрзших губ, был слышен мастеру так же хорошо, как его ученице.
Кто же ты, неведомый чужак?.. От тебя веет бесконечной древностью, но ты так же бесконечно молод. Кто ты? И как же тебе помочь?..
-- Милана, пригляди за ним, -- Овидий вздохнул и поднялся. -- Я поищу кое-что в старых свитках...
Недвижимый до того ангел вдруг крепко сжал в кулак ладонь, лежавшую поверх одеяла. Выдохнул с едва слышным стоном. Холод плеснулся по стенам, заставляя их покрыться инеем, а огонь в очаге притухнуть. Веки с длинными, тёмно-золотистыми ресницами дрогнули, приоткрылись.
Никогда в жизни мастер-лекарь не видел таких глаз. Сказать, что они были просто синими -- всё равно что сравнить небо с грубо размалёванным серо-голубым грунтом холстом. Невероятная их глубина могла сравниться только с такой же невероятной болью и тоской, что плескалась в глазах, ещё ничего не видевших вокруг.
Шевельнулись белые от холода губы, и едва слышен был удивлённо-недоверчивый шёпот:
-- Мири?.. Мири...
Взгляд заметался по комнате с какой-то безумной надеждой. Наткнулся на замершую Милану. И надежда за несколько мгновений умерла, сменившись беспросветным отчаяньем. С губ слетело слово... звенящее, чистое, непроизносимое. Ни один человек не смог бы повторить его. Но самым удивительным было другое -- оно было понятным. Одно короткое чужое слово содержало в себе столько, сколько нельзя было сказать сотней человеческих. "Зачем бы убиваете её последнюю тень?.. Не уходи, моя жизнь... Стань моей смертью..." -- так звучал только верхний смысл.
Ангел попытался приподняться, но тут же рухнул обратно, потеряв сознание...
Охотники за сокровищами не раз возвращались отсюда с пустыми руками. А чаще и вовсе не возвращались. Но дураки не переведутся никогда. Вот и теперь отряд из двенадцати воинов и одного проводника расположился на ночлег в вечных снегах. Итого, тринадцать человек.
Все собрались за одним костром. Все, кроме троих, сидевших особняком.
-- Не счастливое число, -- тихо бормотал под нос помощник главы отряда.
-- Заткнись, Рем, -- выцедил сквозь зубы Фуад, главарь. -- Аза наш проводник и без него мы не найдём сокровищницу. А если не устраивает число, то тебя можно прирезать. Тогда избавимся от плохой приметы и от твоего постоянного трёпа. Хочешь?
-- Нет, -- тут же отозвался помощник и замолчал.
-- Так-то лучше, -- усмехнулся Фуад и сплюнул в костёр сквозь дыру в зубах.
-- Не беспокойся, Рем, -- Аза хлопнул его по плечу. -- Уже скоро дойдём. И вернёмся богатыми. Разве что ты устыдишься грабить и вернёшься без гроша...
...Как часто он так умирал в лихорадке за последние века? Первые годы, потеряв разум -- почти постоянно. Зачем эти люди раз за разом выхаживали его, чужака, почему смерть не брала его?.. Однажды в зимнем лесу, когда накрыло волной безумия, его, раненого, ищущего смерти, отогрели и вылечили волки. Даже один, когда некому было помочь, когда он сорвался со скалы и переломал себе кости -- выжил.
Хотя... как смешно сравнивать себя с человеком. Элльри безнадёжно и навсегда опоздал к собственной смерти. Он ведь и умер, лишившись смысла Пути. Тогда почему же ещё жив? А кто сказал, что он на самом деле жив?..
"Но ведь ты ещё дышишь..." -- шепнуло тепло рядом.
"Это ничего не значит... -- тихо ответил холод. И беззвучно добавил: -- Я так устал..."
А ведь если замёрзнуть... Замёрзнуть где-нибудь здесь, среди этой нескончаемой зимы... он перестанет чувствовать. Не умрёт по-настоящему, как все остальные, но... но прекратит этот нескончаемый и бессмысленный путь в никуда. Остановит. Как было бы хорошо остаться в вечной стуже...