Бормоча что-то под нос о строптивых варварах, Главный Советник По Особым Поручениям удалился. Нерейд с нехорошей улыбкой посмотрел ему вслед, а потом повернулся к Ивару.
– Ладно, – сказал он сурово, – хватит тебе прохлаждаться! Теперь сразишься со мной!
– Может, не надо? – уныло отнекивался Ивар. – Я же сегодня и с Кари, и с Эйриком бился…
– Надо! – Нерейд обнажил клинок. – Если ты на этих самых Играх проиграешь кому-нибудь, опозоришь нас, то мы тебя сами в жертву Тору принесем! Как там говорил конунг Хрольв Жердинка: тяжело в бою, легко в Асгарде! Давай становись!
Ивар вздохнул и поднял меч. О том, чтобы Игры наступили поскорее, он готов был молить всех богов сразу.
Желтый песок арены слепил глаза. Овальное пространство между склонами трибун, на которых расположились многие тысячи зрителей, походило на маленький кусочек пустыни.
Тучи, скрывавшие небо над Миклагардом много дней, сегодня словно специально для Игр разошлись, и над громадной чашей цирка в чистой лазури купалось нежаркое осеннее солнце.
– Дай нам сил, Владыка Ратей! – сказал Ивар, невольно ежась, хотя вовсе не было холодно. В компании Хаука и Арнвида он стоял в узком проходе, ведущем на арену, и ждал своего часа.
Открывались Игры бегами конных упряжек. Мимо викингов проводили попарно запряженных коней. Животные волокли за собой изящные повозки, совсем непохожие на привычные для северян телеги. Легкие и ажурные, они казались такими хрупкими, что даже ветер мог их развалить.
Кони были вычищены, под блестящими шкурами, белыми, вороными, переливались тугие мускулы, вились тщательно заплетенные гривы и хвосты, в которых красовались ленты, колокольчики и даже драгоценности.
По арене бродил жрец Христа в красивой блестящей одежде и странной шапке, похожей на огромную почку. Он размахивал небольшой жаровней на цепочке, из которой источался приятно пахнущий дым, поливал песок водой из баклажки и бормотал что-то неразборчивое.
– Чего это он делает? – спросил Ивар у Арнвида.
– Призывает благословение богов, – ответил эриль тоном знатока, – точнее, бога. Все время забываю, что он у них один!
– А у нас – Один! – откликнулся Хаук, и викинги дружно рассмеялись.
После того как вода в баклажке иссякла, жрец Христа торжественно удалился. Упряжки, которых оказалось почти два десятка, выстроились в линию: от одного из двух столбов, делящих арену по ширине пополам, и до самого нижнего яруса трибун.
На них сегодня собрался весь Миклагард: нищие с рыночных улиц, шлюхи из портовых заведений, ремесленники, купцы и даже богатейшие нобили империи. Только страсть к зрелищам могла собрать горожан в одном месте.
Что-то крикнул императорский глашатай, наряженный в одежды цвета спелой вишни, хлопнули разом два десятка бичей, и более чем полторы сотни копыт начали месить желтый песок арены. Почти сразу поднялась пыль. Чтобы прибить ее, воды из баклажки жреца Христа оказалось маловато.
Ссохшееся крошево взвилось в воздух и скрыло от викингов все зрелище. Из желто-серого марева слышались скрип, ржание, истошные вопли, мимо пролетали темные силуэты повозок. Их отчаянно заносило на поворотах.
Время от времени раздавался треск, когда та или иная повозка врезалась в стену. Толпа на трибунах ревела все громче, и вскоре громоподобный вой перекрыл все остальные звуки.
Ивар ощутил, как болит голова.
Что-то грохнуло рядом, из чада арены в проход вкатилось колесо с тонкими, изящными ступицами. Сделав несколько поворотов, оно с легким стуком упало под ноги Хауку. На светло-коричневом ободе виднелись бурые пятна.
– Да, кому-то не повезло… – сказал конунг отстраненно.
Зрители страшно взревели – с противоположного конца арены сквозь их крики донесся исполненный ликования рык.
– Похоже, победитель выявлен, – предположил Арн-вид.
Подтверждая его догадку, из оседающего облака пыли стали по одной появляться повозки. Возницы все до одного были грязны, крупы и ноги коней сплошь покрывали бурые разводы.
Последним проехал победитель – невысокий чернявый человечек с совершенно обезумевшим взглядом и криво сидящим на голове лавровым венком. В упряжке его шли два гнедых иноходца, настолько красивых, что даже Слейпнир ощутил бы себя рядом с ними уродом.
– Теперь наша очередь, – поговорил Хаук негромко, и Ивар внезапно ощутил, насколько тяжела его кольчуга. По мышцам прокатилась мгновенная судорога.
Но пришлось еще ждать, пока с арены утащат обломки разбившихся повозок, лошадиные и человеческие тела. Некоторые из неудачников остались живы, один, когда его проносили мимо викингов, надрывно стонал.
– Надо же, – промолвил Арнвид удивленно, – на что только люди не идут ради славы…
– Не забудь, что у тебя первая схватка! – напомнил Хаук.
Ивар кивнул: Он прекрасно усвоил все, что объяснил ему вчера вечером Эраст. Три схватки нужно выиграть, чтобы оказаться одним из тех двоих, кто будет сражаться за главный приз. Хитрый чиновник подстроил все так, что только в последней схватке Ивар имел шанс сойтись с лучшим из бойцов русичей, непобедимым Бузиславом.
Ивар надел шлем, Арнвид протянул ему щит.
– Пусть пребудет с тобой сила Тюра! – сказал он и стремительным движением нарисовал в воздухе руну, посвященную богу воинов.
Зрители на трибунах смолкли, и эта внезапная тишина ударила по ушам сильнее, чем любой грохот.
В центр арены, где желтый песок должен был вскоре обагриться кровью бойцов, выбрался императорский глашатай. Голос его звучал так сильно, что легко достигал даже верхних ярусов.
– С левой стороны арены, – возопил глашатай, – воин из неведомого Трандхейма, Ивар по прозвищу Ловкач!!!
– Давай! – сказал Хаук и хлопнул Ивара по плечу. Арнвид просто улыбнулся…
Ивар шагал к центру арены, под ногами скрипел песок, а трибуны сейчас казались ему медленно вращающейся серой воронкой, все лица на них слились в одно – белое и расплывчатое.
Идти почему-то было очень тяжело, тысячи взглядов будто пригибали к земле.
– С правой стороны арены, – подал голос глашатай, в словах его отчетливо проскальзывали интонации рыночного зазывалы, расхваливающего товар, – непобедимый воин из далекой Африки, прозванный Львиная Пятка!!!
Ивар нашел силы слегка удивиться странному имени.
Зрители зашумели. Из солнечной желтизны, льющейся сверху, возникла темная высокая фигура. Она все приближалась, и вскоре Ивар смог разглядеть противника: могучие плечи, странный панцирь из костяных пластин, совершенно черное, словно вымазанное дегтем, лицо под плоским шлемом, украшенным длинными белыми перьями.
Щит у Львиной Пятки оказался вытянутый, точно лист ивы, а меч – очень широкий и длинный, но без гарды. Глаза цвета дубовой коры решительно блестели.
Остановившимся взглядом Ивар наблюдал, как темнокожий воин что-то вскрикнул и мягко шагнул к нему, поднимая клинок. И только после этого викинга кольнула полная ледяного озноба мысль, что схватка уже началась.
Нестерпимо сверкающий на солнце меч рушился сверху.
К счастью, тренированное тело начало действовать само, безо всякого приказа со стороны хозяина. Оно вздернуло левую руку со щитом, принимая на него удар, а затем рванулось вперед, выбрасывая клинок.
Щит затрещал, рука слегка занемела под сильным ударом. Острое лезвие, по которому ползали теплые оранжевые блики, неправдоподобно легко вонзилось в ничем не прикрытое темное горло.
Ивар выдернул клинок и отступил на шаг.
Кровь ударила ярко-алой веселой струей. Непобедимый воин зашатался, глаза его погасли. Тяжелое тело почти беззвучно повалилось на песок. Громыхнули доспехи, не сумевшие защитить владельца.
Ивар облизал пересохшие губы и только в этот момент сообразил, что вокруг вновь стало тихо. Зрители, потрясенные стремительной и кровавой развязкой поединка, онемели. На многих лицах застыло удивление, кое у кого зародилась мысль о том, что их обманули…
Слишком уж быстро и легко все закончилось.
– Схватку выиграл Ивар Ловкач!!! – вскричал глашатай. В голосе его чувствовалась растерянность.
Ивар вложил меч в ножны и зашагал назад, к проходу между трибун. Все время, пока он шел, зрители молчали, и, лишь когда арена опустела, до викингов донеслась волна криков, хлопков и свиста.
– Здорово ты его, – сказал Хаук невозмутимо. – Но слишком долго возился!
Ивар вытаращился на конунга.
– Надо было не давать ему бить, – пояснил тот, – а сразу атаковать.
– Ладно, пойдем, – проговорил Арнвид, – тебе нужно отдохнуть. Как я понимаю, до следующей схватки еще полно времени.
– Да я не устал… – заупрямился Ивар, стаскивая с головы шлем. – Лучше посмотрю на будущих противников!
Мимо как раз прошагал воин, направлявшийся к арене. На викингов глянул с ненавистью, как на заклятых врагов.
– За тебя это сделаю я, – отрезал Хаук. – А ты иди. Чего тут околачиваться?
Когда Ивар вновь очутился на арене, то солнце значительно переместилось и щедро поливало прозрачным, расплавленным золотом восточную половину цирка. Часть трибун на западе оказалась в тени.
– Ну кто сейчас? – спросил он вполголоса, глядя, как по проходу уносят потерпевшего поражение поедин-щика. Шлем на голове смуглокожего воина был расплющен ударом неимоверной силы, из-под железного конуса сочилась кровь. С носилок безвольно свешивалась рука, на которой слабо пошевеливались пальцы, свидетельствуя о том, что бедолага жив.
– Какой-то тип из дворцовой стражи, – тихо ответил Хаук, – он бился сразу после тебя. Силы в нем много, а вот ума совсем нет. Помни об этом!
– А этого кто отдубасил? – Эриль кивнул в ту сторону, куда утащили носилки.
– Тот самый Бузислав, – вздохнул конунг, – и сделал он это очень умело. Впрочем, думать о нем еще рано.
Глашатай, слегка охрипший от беспрерывных воплей, объявил выход Ивара. Имени противника викинг не расслышал. Оно потонуло в восторженном реве зрителей, которые не забыли первую схватку.
Песок на арене не сверкал, как утром, он был истоптан и изрыт, будто здесь веселились нализавшиеся пива свиньи; кое-где виднелись неопрятные бурые пятна. Ивар даже разглядел белеющие в одном из них кусочки выбитых зубов.
Трибун в этот раз он вообще словно не замечал и поэтому смог оценить противника издали. Тот оказался исключительно мясист – такому гостю обрадовались бы в тех землях, где едят человечину. Кольчуга готова была лопнуть на могучих ручищах, похожих на окорока, а голова выглядела до смешного маленькой на толстой, точно бочка, шее.
Двигался его противник с ленивой грацией огромного хищника, а мечом, небрежно зажатым в широкой, будто доска, ладони, вполне мог глушить драконов. Да, конунг не соврал – воин городской стражи был силен, да вот только в бою все решает не только сила.
Первый удар, который свалил бы крепостную башню, попадись она на пути, Ивар пропустил, пригнувшись. Потревоженный огромным лезвием воздух слегка шевельнул волосы на затылке.
Но собственный торопливый выпад пропал втуне. Здоровяк ловко подставил под него щит, похожий на обтянутую кожей, выкрашенную в синий цвет дверь. Меч обиженно скрипнул, завязнув в толстых досках.
Об атаках Ивару тут же пришлось забыть. Противник обрушил на него град ударов – сколь сильных, столь и стремительных. Викинг уходил, уворачивался, отводил клинок врага собственным. Один раз подставил щит и тут же пожалел об этом – боль стегнула до самого плеча.
Силы в воине городской стражи оказалось на пятерых, а что такое усталость, он, похоже, вообще не знал.
С трибун свистели и улюлюкали, поддерживая своего бойца. Наверняка чужаку-северянину кричали что-нибудь обидное, но Ивар не слышал криков. Ему было не до того.
Он терпел боль и ждал своего шанса.
И тот вскоре представился. После могучего замаха ромей в очередной раз промахнулся. Тяжелый клинок слегка развернул его, и Ивар со всей стремительностью атакующей змеи ударил, целясь в открывшийся бок.
Меч, некогда выкованный под землей мастерами сид-хе, не подвел хозяина. Толстые стальные кольца слабо хрустнули, будучи не в силах остановить острый металл, и он вонзился в мягкую человеческую плоть.
Ивар пригнулся, уклонившись от удара в голову, и тут же отскочил, разрывая дистанцию. Его противник слегка пошатнулся, лицо его побледнело. Рана не была смертельной, но причиняла боль, и медленно с вытекающей кровью из могучего тела уходили силы.
– Прекрати, – сказал Ивар, отмечая учащенное дыхание соперника, пот, стекающий по коже, – сдавайся. А то скоро начнешь слабеть, и тогда я наверняка тебя убью. Ты ведь слышал о побоище во дворце и теперь догадываешься, что у тебя нет шансов.
Трибуны неистовствовали. Зрители, не понимающие, что происходит, орали и улюлюкали.
Огромный воин зарычал, точно дикий зверь, зло и отчаянно. В глазах его светился гнев, но гнев бессильный. Широкий меч с шорохом упал на песок, туда же брякнулся и щит.
– Хорошо!.. – кивнул Ивари, сгорбившись, побрел назад, к своим. От раздавшегося со всех сторон крика он чуть не оглох.
Когда до трибун оставалось меньше десятка шагов, что-то мягко тюкнуло его по шлему. Ивар поднял голову и получил огрызком яблока прямо в глаз. От неожиданности он вздрогнул и невольно прикрылся щитом.
Как оказалось, не зря. Зрители, которым не понравился исход поединка, швыряли вниз все, что попадалось под руку. О щит колотились обглоданные кости, огрызки и даже тухлые яйца, явно не случайно принесенные на Игры.
– Они что, свихнулись, во имя Одина? – спросил Ивар, укрываясь за надежными стенами прохода.
– Иначе и не скажешь! – ответил Арнвид, подавая ему кувшин с водой. – Больно уж ловко ты уломал этого типа сдаться. Все выглядело так, как будто было подстроено заранее. Вот они и решили, что их облапошили.
– А что ты ему шептал? – поинтересовался конунг, дождавшись, пока его дружинник утолит жажду.
– Я его ранил, – ответил Ивар, вытирая повисшие на подбородке холодные капли, – и пообещал, что если он не сдастся, то убью!
– Добрый ты, – вздохнул эриль, – прямо как я! Гляжу на тебя, и сердце радуется!
– Ладно вам болтать, – оборвал обоих Хаук, – иди, Ивар, отдыхай, а я на следующую схватку погляжу.
И снова Ивар оказался на арене, которая стала почти столь же привычной, как палуба драккара. Давала знать о себе усталость. Кольчуга потяжелела, а меч, в обычное время легкий и послушный, стал и вовсе неподъемным.
Вместе с усталостью его охватило странное опустошение: мысли исчезли, оставив гулкое безмолвие, и он дрался в этой пустоте, не думая ни о чем, не испытывая никаких чувств. Ему было даже все равно, выиграет он или проиграет. Хотелось одного – быстрее все закончить.
Соперником на этот раз был богатый ромей, на чьем панцире красовалось больше золота и драгоценных камней, чем в сокровищнице иного херсира. Необычно светлые для этих мест глаза смотрели сквозь прорези шлема, похожего на рыцарский, надменно и презрительно.
Но это выражение испарилось из них после первой же сшибки. Ромей оказался умелым бойцом. Он был силен и проворен, но вряд ли ему когда-либо доводилось по-настоящему биться за собственную жизнь. Именно эта разница определила результат.
Ивар закончил схватку жестоким ударом, разрубив противнику голень. Пока ромея уносили с арены, викинг думал о том, что не скоро воин в щегольском панцире сможет ходить, и уж тем более – сражаться.
После этого боя победителю уже не позволили уйти под трибуны. Арнвид лишь обтер ему лицо влажной тряпкой и дал напиться.
– Сейчас решится, с кем ты сойдешься в последней схватке. – сказал Хаук. – Вон тот здоровяк, который шагает с другого конца арены, это и есть Бузислав.
Ивар присмотрелся к противнику. Знаменитый русич был не так могуч, как побежденный викингом стражник, но любого опытного бойца его вид заставил бы насторожиться. Каждое его движение было грациозным, будто у танцора, а ступал он по песку так мягко, словно весил не больше, чем кошка.