– И вы добровольно отдаете его мне? – не скрывая подозрений, уточнила Светлана Петровна. – Почему я должна вам верить?
– Потому что ни на одной из нас он не женится – у нас нет жилья, – объяснила я. – Так уж пусть лучше будет с вами, подальше от наших глаз, чем с Лизой. Мы не просим нам верить. Просто наши интересы совпадают.
– Оформить собственность на нее куда проще, чем на него, – задумчиво произнесла собеседница. – Квартира приобретена до брака, а не является совместно нажитым имуществом. Тут даже не будет оснований для протеста. Впрочем, если б они и были, Эдику без меня не справиться. Деловая жилка в нем отсутствует начисто. Вот что! Мне надо встретиться с вашей приятельницей, а ксерокопии нужных документов у меня есть, пусть не беспокоится.
Мы отчаянно замахали Лизе и уже вчетвером вернулись в офис. Признаюсь, несмотря на магию, мы с Женькой внимательно прочитывали то, что подписывала подруга. Светлана Петровна не могла не понимать, что лишить Эдика квартиры – самый верный способ заполучить его всерьез и надолго, но, кто знает, какие хитрости были у нее в запасе? На всякий случай я поглядывала на Лизу. Она с ее Даром должна заметить любой обман, даже слабую его попытку!
Похоже, Мухина действовала честно. Через короткое время Лиза освободится от мужа целиком и полностью. Да, это для нее больно и тяжело, однако другого выхода я не видела. Чем быстрее она пройдет через неизбежное испытание, тем будет лучше. А главное – я была уверена, что она выдержит. Еще несколько дней назад сомневалась бы, а теперь нет. Превращение в ведьму сделало подругу сильнее, я видела это.
– Та-ра-ра! – фальшиво запела Женька, когда мы выбрались, наконец, из офиса.
– Радуешься? – вздохнула Лиза. – А мне грустно. Мы аферистки, да? Нарушаем закон и используем Дары в личных целях.
– Слушай, ты, надеюсь, была без заглушки? – перебила я. – Мухина не хитрила?
– Нет. Ей страшно хочется, чтобы все удалось.
– Будешь с ней еще встречаться по поводу бумаг, обязательно проверяй, не хитрит ли она, хорошо? Мало ли что…
– Ладно. Только я все размышляю, честно ли все это? Эдик все-таки имеет права на квартиру.
– Та-ра-ра! – еще громче и немузыкальней, чем минуту назад, завопила Женька – так, что даже Бес, призывающий кошку, мог бы ей позавидовать. – Прекрати ныть! Наконец-то дело пошло на лад! После встречи с этой мерзкой ведьмой у нас все было плохо, понимаешь? Мы использовали Дары исключительно себе во вред. Ты окончательно загубила отношения с Эдиком, а мы с Викой на работе. И вот наконец колесо повернулось обратно. Ты дала Эдику права на квартиру, ты же их и отберешь. Ладно, пусть не мне, но тебе мы исправили то, что напортил чертов Дар. Не просто исправили – сделали лучше, чем было. Да, я рада этому. Почему я должна грустить? Я рада, что мы сумели что-то совершить, побороть, преодолеть! Теперь пусть меня даже уволят…
– Тебя не уволят, – перебила ее я. – Завтра мы втроем поедем к тебе на работу. Теперь я знаю, какнадо действовать.
– Мы не должны позволить им погибнуть! – Мэй говорила неожиданно горячо, ее светлые волосы, взметнувшись, окружали лицо сияющим нимбом. – Они растут на глазах. Их мир разобщен, а они сумели объединиться. Их мир ограничен, а они легко вышли за рамки привычного…
– Их мир эгоистичен, нерационален и несправедлив, и они, как положено его детям, разменивают Дары по мелочам, думая лишь о своих личных интересах, – перебила ее рыжая Нэл. – Это приемлемо для рядовой ведьмы, но уже в Наставницы такая не годится. Не вижу смысла оберегать рядовых неполноценных ведьм, пусть даже неплохо справляющихся с проблемами. Что касается их магии, та все равно для нас потеряна, как любая доставшаяся аборигенам нижних миров.
– Они очень молоды и пока еще учатся, – возразила Мэй. – Ты просто забыла, какой была когда-то. Им приходится бороться за жизнь, мудрость придет потом. Но для этого надо, чтобы они не погибли раньше срока. Я хочу помочь им, Леа!
– Если им нужна помощь, то эта помощь не нужна, – холодно улыбнулась Леа. – Не волнуйся, Мэй. Вспомни, кто мы и для чего мы. Да, эти девочки могут позволить себе размениваться по мелочам, зато мы давно уже нет. Если Мэг убьет их – значит, на большее они не пригодны. Если не убьет – это ничего не будет значить, кроме выпавшего им шанса продолжить игру, а нам – на нее посмотреть.
– И прервать, как только игра станет опасной, – сурово заметила Нэл. – А рано или поздно это произойдет, я вам ручаюсь. Они действительно растут на глазах.
Я вздрогнула и проснулась. Сердце колотилось, словно бешеное. «Надо записать сон, а то опять забуду», – сообразила я и, схватив лист бумаги, занесла на него впечатления, а лишь потом снова закрыла глаза.
Глава 15
К Женьке на работу зайти можно было лишь по пропуску, но она обещала нас провести. Не понимаю, как функционирует банк, в который не пускают людей? Вообще, признаться, сомневаюсь в ценности данных учреждений. Из магната и банкира еще в первом вижу прок – его предприятие производит продукт. Правда, у меня в голове не укладывается, почему работники получают настолько меньше владельца, но это уже другой вопрос. А вот огромные зарплаты в банках и выдаваемые им государством дотации для меня полная загадка. Ах, если банки обеднеют, страна рухнет! Неужели? Здравоохранение и образование отдали концы – никто глазом не моргнул, а разорения банкира мы не переживем, поэтому его необходимо холить и лелеять. Деньги должны делать деньги, говорите? Ну-ну. Я лично уверена, что прибавочную стоимость создаем мы с вами.
Так я размышляла, спеша за подругами по длинному сверкающему коридору. За стеклянными дверьми в огромных залах сновали клерки. Ни за что б не согласилась целый день быть выставленной в подобной витрине, да еще в окружении огромного количества народу!
– А поменьше комнат у вас нет? – поинтересовалась я. – Просто ужас – сидеть в такой толпе!
– Раньше были небольшие кабинеты, а теперь перегородки разрушили, – вздохнула Женька. – Да, стало тяжело, но это веяние времени. Во всем цивилизованном мире так принято, сразу повышается производительность труда.
– С чего бы ей повышаться от некомфортных условий, приводящих к стрессу? – удивилась я. – Впрочем, какая в банках вообще производительность? Что вы производите?
– Труд, по крайней мере, есть, – помолчав, ответила подруга. – От слова трудно. Трудно у нас последнее время!
На это возразить было нечего. Если цель банка – производить трудности для работников, Женькин шеф справлялся с задачей на ура.
Наконец, мы вошли в один из залов и уселись на подозрительные вертящиеся агрегаты, выдающие себя за стулья. Мой сразу же больно меня ущипнул (сами догадайтесь, за какое место).
– Рано или поздно Ольга Григорьевна сюда заглянет, – шепнула Женька. – Где ж ей упустить случай сказать мне гадость?
– А шеф? – тоже шепотом осведомилась я. – Лизе надо взглянуть и на шефа.
– А лучше – на них вместе, – пискнула Лиза.
Она заметно нервничала. Вообще-то накануне подруга попыталась-таки впасть в глубокую депрессию и порассуждать об этике и морали, однако я заманила девчонок ночевать к себе, где ловко перевела стрелки на Ольгу Григорьевну, и Лизе пришлось успокоиться. Действительно, ей-то мы помогли, а когда потребовалось помочь другому, она будет отлынивать? Нехорошо, товарищ ведьма!
– Если повезет, придут вместе. А нет – что-нибудь придумаем, – махнула рукой Женька.
Наше появление вызвало нездоровый ажиотаж. Кругом находились в основном молодые парни, которые, похоже, давно не ожидали от работы ни малейших радостей, а тут вдруг мы. Блондинка, брюнетка и рыжая – выбирай на вкус. На нас откровенно глазели, а самые смелые подходили и заговаривали. Женька представила нас как гидов, получающих инструкции перед встречей важных гостей.
– Вот видишь, – тихо известила она. – Здесь все на виду, следят друг за другом, поэтому большинство боится вставать с места. А сидели бы мы в маленьком кабинете – с нами бы поболтал каждый.
– Зато в маленьком кабинете нас заметило бы меньше народу, так что общее количество подошедших осталось бы прежним. А у вас что, принято наушничать?
– Ну… не то чтобы принято, но поощряется. Здорово ты все объясняешь! Почему я раньше не догадалась тебя спросить? Знала бы, что отвечать Ольге Григорьевне и шефу.
Я засмеялась:
– Если б ты так отвечала, давно была бы уволена, и даже все три Дара тебя бы не спасли. Логики начальство не прощает, особенно женщине.
Наш увлекательный диалог был прерван появлением нового лица, и я ни на секунду не усомнилась, что это та, кого мы ждали. Ольга Григорьевна оказалась дамой несомненно привлекательной, однако я тут же вспомнила слова подруги: хлыст в руки – и надсмотрщицей в концлагерь. Даже одежда ее вызывала смутные садо-мазо ассоциации, хотя вроде бы все по-деловому – черный костюмчик, волосы собраны в пучок.
– Добрый день, – холодно поздоровалась она. – Так…
И она уставилась на пустое место за одним из столов.
– Денис вышел покурить, – дрожащим голосом отчитался кто-то.
Брови Ольги Григорьевны взлетели вверх.
– В цивилизованном мире с курением принято бороться, а не поощрять его. Возможно, вы не в курсе, молодые люди, но вы работаете не в совковой конторе, а в современном учреждении. Вам платят за работу, а не за пустопорожнюю болтовню. Кстати, откуда здесь посторонние?
Суровый взор переместился на нас. Впрочем, я уверена, что она обнаружила нас сразу, только оттягивала удовольствие.
– Это гиды, – ответила Женька, и я сразу поняла одну из причин, по которой Ольга Григорьевна невзлюбила мою подругу. Голос Женьки не дрожал. Еще она не ела начальство глазами, однако и не опускала их в страхе. Ну не боялась она! Ей вообще не свойственно бояться.
– Что они здесь делают?
– Ждут инструкций. Василий Сергеевич велел обратить особое внимание на гостей, которые приедут на той неделе. Я подумала, вдруг он захочет что-то порекомендовать?
– Вы надеетесь, директор банка станет выполнять за вас вашу работу? – иронически осведомилась Ольга Григорьевна. – Ну-ну. Хорошо, пусть подождут.
В этот миг открылась дверь, и на пороге показался очень высокий сутулый мужчина. Он, не поздоровавшись, молча взглянул на Ольгу Григорьевну, и та поспешно произнесла:
– Иду! Простите, что задержалась. Всегда стараюсь в начале рабочего дня обойти весь офис. Если лично за каждым не проследишь…
Она слегка улыбнулась, словно воспитательница детского сада, понимающая: как ни бейся, без ее контроля дети все равно будут писать в штаны.
Начальство удалилось, подчиненные остались в состоянии близком к коме. И если от этого повышается производительность труда, то не зря я с подозрением отношусь к работе банков – труд их странен.
Я повернулась к Лизе, та скосила глаза на окружающих. Она права, наши ведьмины дела лучше обсуждать наедине! Женька, кивнув, встала, мы тоже.
В коридоре она сказала:
– То, что он не здоровается и вообще нас не замечает, в порядке вещей, так было и раньше. На него всегда обижались, что он высокомерный к подчиненным. К этому я привыкла.
– А мне показалось, он стеснительный, – удивилась я. – Ему легче сделать вид, что никого кругом нет, чем воспринять сразу такую тьму народа.
Лиза засмеялась. Я тоже.
– Что? Я попала пальцем в небо?
– Как раз попала куда надо. Тебе и Дар ни к чему.
– Твой– очень к чему. Без него нам не справиться.
Женька привела нас в женский туалет. Он был довольно чистый, хотя кто-то, похоже, уже успел тайком покурить, пренебрегая заветами так называемого цивилизованного мира (наш мир, надо полагать, дикий).
– Они любовники, – выпалила Лиза, едва мы убедились, что в кабинках пусто. – Стопудово! Он ее любит, она нет. Она карьеристка. Ей важнее всего власть. Она использует любовника, чтобы продвинуться, а вообще его презирает, а себя считает самой умной. Хотя никакая она не умная. Это я с Мухиной сравниваю. У той ум прямо сиял, а тут средненько. Зато самооценка зашкаливает.
– А к людям она как относится? – поинтересовалась я.
– Да никак. То есть без них ей не на ком было бы демонстрировать власть, а больше они ей ни для чего не нужны. Они для нее – быдло. Вообще, любопытно… – Лиза смолкла.
– Что?
– Ты была права – люди, они разные. В том смысле, что каждый имеет много граней, хороших и плохих. А вот Мухина с Ольгой Григорьевной однонаправленные. Мухина – на Эдика, а эта дама – на власть. Все остальное для них идет малозаметным фоном. Редкая черта, особенно для женщин…
– Для нас, наверное, это кстати, – решила я. – Однонаправленный человек проще, поэтому им легче управлять. Можно заранее просчитать, как он поступит. А Василий Сергеевич какой?
– Никакой. Удивительно, как это он пробился в большие начальники?
– Его жена – дочь Никоненко, – напомнила Женька.
– Ну разве что. Нет, в целом он не вредный, блеклый только. Кстати, Вика права – он не высокомерный, наоборот, смущается. Самооценка у него низкая, и вообще людей он боится. У него стоит что-то вроде блока защиты. То есть он видит людей, но их для него как будто бы нет. Хотя…
– Что? – поторопила я.
– Ему нравится бояться. Нет, не так! Ему нравится подчиняться. Для него счастье – подчиняться тому, кто сильнее.
– В частности, Ольге Григорьевне.
– Да. От ее самоуверенности он просто млеет. А к Женьке у него отношение странное. Ой, кстати! Ты знаешь, Женька, тебя здесь все очень любят. Я еще только вошла в ваш зал, а оттуда к тебе поплыли такие волны, мягкие и приятные. Все без исключения болеют за тебя, а не за Ольгу Григорьевну!
– Серьезно? – обрадовалась Женька. – Слушай, там есть один… такой высокий блондин, на Шварценеггера похож. Ты не смотрела на него внимательней? Он не влюблен в меня по-настоящему, а?
Лиза недоуменно пожала плечами.
– Вот самое время сейчас обсуждать, кто в кого влюблен! – осадила подруг я. – Потом обсудите. Надо срочно решать, что нам делать. Не забывайте, мне к двум на работу! А второй раз легенда о гидах вряд ли пройдет, так что больше нам сюда не пробраться.
– Она и первый не прошла, – улыбнулась Лиза.
– В каком смысле? – не поняла я.
– Ольга Григорьевна не очень-то нам верит. У нее по отношению к нам с тобой… наверное, это называется настороженность. Неодобрительная опаска. Уж не знаю, за кого она нас принимает?
– Шпионы конкурирующего банка? – пожала плечами я. – Непонятно. А что за странное отношение к Женьке у шефа?
– Это трудно объяснить. От большинства людей он отгораживается, потому что в глубине души их боится. Их для него как бы нет, он смотрит сквозь них. Ольгу Григорьевну он боится так сильно, что очень любит и готов для нее на все… на многое, по крайней мере. А Женьку не боится и от нее не отгораживается. Он относится к ней как нормальный человек к хорошим знакомым. Нейтрально, хотя скорее положительно. И при этом судорожно пытается от нее отгородиться. У него не получается, и его это раздражает.
– Ребус какой-то, – прокомментировала Женька. – А яснее ты не можешь?
– Не могу, – со вздохом призналась Лиза. – Я и так стараюсь изо всех сил.
Я задумалась.
– Подозреваю, он собирается пойти на поводу у Ольги Григорьевны и тебя уволить. А поскольку он хорошо к тебе относится и в целом незлой, ему это неприятно. Самое удобное – забыть, что ты человек, понимаешь? Тогда уволить тебя станет просто.
– Что же делать? – растерянно спросила Женька.
Я повернулась к Лизе:
– А скажи, Ольга Григорьевна всерьез ненавидит Женьку или нет? Предположим, она перешла на другую работу, и Женька с ее неумением подчиняться перестала маячить перед глазами. Будет ли Ольга Григорьевна по-прежнему прикладывать усилия, чтобы выгнать ее из банка, или забудет о ее существовании?
Подруга закрыла глаза, словно восстанавливая в памяти картину, затем медленно произнесла:
– Не думаю, что ненавидит. Скорее воспринимает как помеху.