Девушка осторожно отодвинула штору на окне, прячась за ее складками. Сада не было. Лекарке показалось, что она заглянула в стеклянный шар со снегом. Аккуратные сугробы сверкали под ярким белым светом Луны, словно на них серебряный бисер просыпали. Огромное, круглое, как сырная головка, ночное светило висело над черными верхушками деревьев магическим фонарем.
Фонарные столбы вдоль выметенных дорожек были увиты гирляндами разноцветных магических светляков. Красные, золотистые, зеленоватые — размером всего-то с ноготь. Но вокруг каждого из них сияла отчетливо видимая аура. Огоньки отражались в блестках снега, рассыпая в темноте яркие, ничуть не тусклее фейерверка, искры.
Где-то далеко, едва слышно, превращаясь в почти неразличимый гул, пиликали скрипки, ухал барабан и тихонечко стонали свирели. Они смешивались, перетекали в радостный гомон толпы, который взрывался отдельными криками. Но музыка никакого отношения к саду не имела. Тишина накрывала сияющие деревья как куполом, пропуская звуки, но делая их неважными, неинтересными.
Демон, стоящий напротив окна, обернулся. Луна лизнула его рога, превращая их в чистое серебро. Широкоплечая фигура, затянутое в белое, четко выделялась на фоне темных деревьев, как будто ее мелом прорисовали на черном заднике. Огоньки фонариков перемигивались с камешками на длиннополом камзоле. Он молчал. А Арха так и вообще губу прикусила, словно боялась даже звук проронить.
Но зачем что-то говорить, когда есть совсем другое волшебство, никакого отношения к магии не имеющее?
«Ты нужна мне!»
Демон чуть наклонил голову, глядя хмуро, исподлобья. Не просил — требовал.
«Нет, не нужна…»
Арха покачала головой, стиснув штору вмиг похолодевшими пальцами.
«Хорошо! Я нужен тебе!»
«Это не причина…»
«Я хочу, чтобы ты принадлежала мне!»
В его глазах, почти неразличимых в темноте, вспыхнули две раздраженные, красные искры.
«Не то…»
«Я хочу, чтобы ты была со мной!»
«Не то…»
Ведунья судорожно сглотнула и посмотрела вверх, смаргивая подпирающие к самым глазам слезы. Ничего не получится. Ничего из этого не получится! Не на что наедятся. Да и незачем.
Она приказала пальцам разжаться, отпустить штору, позволив ей снова закрыть окно.
«Я хочу, чтобы ты была рядом, — демон тоже не смотрел на нее. Уставился куда-то себе под ноги, сложив руки на груди, будто отгораживаясь. — Я не знаю как. Тьма, я даже не знаю зачем! И…»
«И это будет больно. Потому что недолго».
«Да, — он поднял голову, теперь глядя прямо на Арху. — Да, ты права. Я слишком привык…»
«К игрушкам?»
«Да. К игрушкам».
Он шевельнулся, как будто собираясь отвернуться. И уйти — навсегда. Такие, как он, не возвращались. Они даже не оборачивались.
«Я хочу быть рядом, — Арха положила ладонь на окно. — Я хочу быть с тобой. Хочу принадлежать тебе. Ты мне нужен».
Дан не вздрогнул, не улыбнулся, его взгляд не потеплел — ничего подобного. Он просто шагнул вперед, касаясь окна — ладонь к ладони, палец к пальцу. Стекло их разъединяло всего миг, а потом его просто не стало.
Хаш-эд держал ладошку девушки в своей, будто ведя ее за собой. И это казалось единственно правильным, только так и должно быть. Везде, во всех временах и во всех мирах: он протягивает руку раскрытой ладонью вверх, а она, доверяя, следует за ним.
Арха перестала воспринимать реальность. Она не видела ничего кроме его глаз, в которых отражались огоньки фонариков. Нет, видела: ровные дуги темных густых бровей, едва заметную родинку на скуле, тонкую прядь волос, зацепившуюся за жесткую вышивку на воротнике.
А Дан смотрел на нее. Девушка не могла понять, ни о чем он думает, ни что чувствует. Лорд ей казался идолом, статуей, вылепленной из серебристого света. Но почему-то и это казалось единственно правильным, уместным. Как будто именно это время и это место они и должны занимать во Вселенной. И его руки, большие, теплые — одна на талии Архи, а другая сжимала ее пальцы — тоже были там, где должны были быть.
Темные, как сама Тьма, с почти неразличимым красным отблеском, глаза демона становились все больше. Он все ниже наклонялся над Архой. Захоти она, то, наверное, не смогла бы и пальцем шевельнуть. Только вот ничего подобного девушка не хотела. И когда его пахнущие мятой губы коснулись ее, она полностью доверилась ему. Наверное, это и означает «отдалась». В самом истинном смысле этого слова. Просто, ведунья больше себе не принадлежала.
Когда он снова позволил девушке дышать, голова у нее кружилась так, что Арха бы, наверное, упала. Не держи ее самые надежные руки на свете. Сказать, что она была счастлива — не сказать ничего. Ведунья просто таяла, вплавляясь в ночь, в свет, в снег. В него. А над их головами в черном небе вспыхивали, расцветали фонтаны фейерверка. Наверное, это было красиво. Но лекарка видела только разноцветные отблески на его волосах.
Дан отпустил руку Арху, отошел буквально на полшага. Но мир вдруг сдвинулся, косо, неправильно. Вся уместность куда-то пропала. Стало холодно и, почему-то, темно. Хотя и фонарики светили по-прежнему, и Луна никуда не делась. И взрывы фейерверка распускались на черном небе.
— Подожди минуту, — попросил он и прикрыл веки.
Демон опустил напряженную, развернутую к земле ладонь вниз. Бледное лицо напряглось, он мучительно поморщился, как будто ему было больно. На лбу вздулась напряженная вена. Желваки под скулами ходили, словно он перекатывал камешки. Арха шагнула вперед, но он остановил ее, отгораживаясь свободной рукой.
Тоненькая ниточка снега вдруг закрутилась крохотным ураганчиком, хотя никакого ветра не было. Поднялась, как будто потекла по воздуху в его ладонь. Он поймал, потянул, перелил ее во вторую руку, что-то чуть слышно нашептывая, накрыл пальцами. Его лицо блестело от пота, брови были нахмурены.
Создание — это очень мучительно. Это даже не магия. На подобное способны только Истинные — перворожденные дети Тьмы. Лишь они могут воплощать ничто в нечто материальное. И, конечно, для этого нужна жертва. Тьма ничего не дает просто так. Чем он жертвовал? Арха не знала. И боялась его остановить.
Наконец, Дан расслабился, вздохнул освобождено, открыл глаза. И застегнул что-то на ее шее. Она хотела рассмотреть подарок, но лорд не дал, приподняв ее подбородок, снова заставляя видеть только его глаза.
— Я могу предложить лишь это, котенок. Это будет ярко, но очень недолго. Не думаю, что такое тебе нужно. Реши сама, пожалуйста.
Он наклонился, целуя легко, едва касаясь мягкими губами…
И Арха резко села на своей постели, едва не взвыв от разочарования.
— Мать, ну за что?! — проскулила она, прижимая ладони к горящему лицу. — Почему такое бывает только во сне, а? Так нечестно…
Она просто поверить не могла, что ей все приснилось. Ведунья с силой сжала пальцами переносицу, прогоняя дикое желание побиться головой об стену. Растерла шею… и пальцы наткнулись на что-то, чего там быть не должно. Ведунья, не глядя, нащупала тонкий замочек, подставила ладонь.
На ней, чуть поблескивая в тусклом свете ночника, лежала тоненькая цепочка белого металла. Звенья, как искорки, поблескивали крохотными, прозрачными камешками. Украшение было таким легким, а его плетение настолько невесомым, что ведунье казалось, будто она держит на руке ледяной узор.
— Дан, — прошептала Арха в никуда, в пустоту.
Она не звала. Ей просто нестерпимо захотелось услышать его имя.
— Данаш[7]…
Но ответ пришел, хотя ведунья его не ждала. «Спи, маленькая, все потом…» — шепнула ей темнота за окном.
Арха застегнула цепочку на шее и улеглась, обнимая подушку. Глаза закрылись сами собой, а улыбаться она не перестала и во сне.
* * *Новый год для ведуньи начался с мести. К сожалению, не ее, а ей. Все-таки, ощущение, когда с тебя пытаются содрать одеяло, при этом что-то вопя в самое ухо, являются крайне неприятным. Почему-то сразу приходит понимание, что убийство — это совсем просто. Ради того, чтобы тебя еще на пару часов оставили в покое, прикончить можно кого угодно.
Арха брыкнула ногой, кто-то коротко вякнул, и ее одеяло оставили в покое. С чувством выполненного долга лекарка завернулась в трофей, но наступившая тишина не давала уснуть снова. Слишком быстро ее противник сдался.
Ведунья села на кровати, пытаясь разодрать путаницу упавших на лицо волос. И увидела Адина, скорчившегося на полу. Кажется, он даже не дышал.
— Ад… Адин! А, Тьма! — Арха слетела с постели, словно ей пинка под зад дали, и плюхнулась на колени рядом с демоном, пытаясь нащупать пульс.
— Доброе утро, Арха. Не надо меня убивать. Ты уже встала и готова к свершениям, правда ведь?
Лазоревые глазки претворявшегося мерзавца смотрели на девушку с умильностью щенка, только что написавшего в хозяйские тапочки.
— Тьма тебя побери, Адин! Я же испугалась!
Чего лекарке стоило сдержаться, что бы ни пнуть его, теперь уже по-настоящему, знала только она сама. А еще больше ей хотелось взять его за патлы и хорошенечко постучать лбом об пол.
— Разве можно на меня сердиться? Я же ми-илый, — он сел на пол, скрестив ноги, и виновато посмотрел на нее, хлопая ресничками.
Взгляд был хорош, морда умильная, а вот в его раскаянье Арха не поверила ни на грамм.
— Мне никто не хорош. Особенно те, кто меня не вовремя будят, а потом еще и пугают до полусмерти. Тебе чего надо? — огрызнулась ведунья.
— Собирайся! — велел демон, выуживая из кармана леденец и забрасывая конфету в рот. Его левая щека оттопырилась как у хомяка. — Будем исполнять ежегодную традицию. Парни уехали еще затемно. А нам было велено быть к обеду.
— Куда собираться? — Арха замерла, опираясь одним коленом о кровать.
Единственное, что она действительно собиралась сделать — это залезть обратно в постель.
— Традиция! — Адин сделал страшные глаза. — Короче, у тебя два варианта. Или ты остаешься на целый день наедине с Адашей или едешь с нами. Выбирай.
Арха тяжело вздохнула, бросила прощальный взгляд на теплую постель и поплелась умываться.
К красноглазым лошадям ведунья, кажется, начала привыкать. Тем более что коняга Адина была не такая страшная, как те, что она раньше видела. Она — или, все-таки, он? — была гораздо ниже жеребца Дана и значительно изящнее. Не такая непропорционально большая голова, тонкие ноги. А гривой, спускавшейся до колен, или как там это место называется у лошадей, девушка просто залюбовалась.
Да и животинка отнеслась к ней по-доброму, потянулась мордой и Арха, естественно, шарахнулась. Но зверюга только шумно втянула воздух у макушки ведуньи и осторожно подула ей в лицо.
— Леди ты понравилась, — не без удивления констатировал демон, подсаживая девушку на спину коняге, — вообще-то, она женщин недолюбливает.
— Это может значить только одно из двух. Либо я не женщина, либо ты выбираешь не тех женщин, — тоном завзятого философа ответила Арха.
— Хороший вопрос, — усмехнулся Адин.
У ведуньи хватило совести смутиться и даже уши виновато поджать. Как-то у нее из головы вылетело, что ивтор, вообще-то, не великий специалист по женщинам.
Уехали они не далеко — до станции перехода, которая по праздничному времени была пуста. Даже само здание вокзала стояло запертым. О чем свидетельствовал не только огромный амбарный замок, но и объявление, где аршинными буквами было написано, что регулярное сообщение будет восстановлено только через два дня.
Но демона этот факт не волновал. Он даже спешиваться не стал, а просто объехал пустующие пандусы, напоминающие стойла для лошадей, и забарабанил кулаком в дверь сторожки. Вот тут Арха занервничала. Потому что на двери красовался не без изящества нарисованный череп со скрещенными под ним костями и надпись «Не долбись — убью».
— Хаму тама жить надоело? — злобно поинтересовались из глубин домика.
— Вип-переход, — кратко сообщил Адин.
Из-за двери, которая и не собиралась открываться, демону подробно и в красках пояснили, что он должен сделать со своим випом, переходом и самим собой.
— Пять золотых, — намекнул красавчик.
Ведунья едва не подавилась. За дверью задумались. Крепко задумались. Девушке уж было показалось, что намек либо не впечатлил, либо его просто всерьез не приняли. Но через пару минут им, все же, сообщили, чтобы они топали к пятому пандусу. Причем сообщили таким тоном, словно делали величайшее одолжение.
Ждать пришлось долго. У Архи даже лицо начало подмерзать. Наконец, из сторожки вылезло существо, больше всего похожее на скрюченный радикулитом пень. Детально разглядеть его лицо помешала кошмарная меховая шапка, напоминающая стог сена. Из-под нее наружу торчал только синюшный нос, свидетельствующий о застарелом пристрастии хозяина к крепким алкогольным напиткам. Поверх овчинного тулупа на этом чуде красовалась изрядно потрепанная мантия дорожного мага.
Первым делом существо требовательно протянуло в их сторону красную, словно вареную, заскорузлую лапу. В которую Адин опустил одну за другой пять золотых империалов. Маг попробовал монету на зуб и поинтересовался, куда господа желают провалиться. Оказывается, ехали они в Шайтарские горы. Ведунье название не говорило ни о чем.
Потом лекарка долго слушала препирательства демона и переносчика о точке выхода. Они сыпали абсолютно незнакомыми ей ориентирами и названиями. Но, в конце концов, спорщики, видимо, на чем-то сошлись. Маг крякнул, присел, словно собрался сделать нечто не подразумевающие наличие зрителей, и широко развел руками.
Прямо перед мордой лошади, на другом конце пандуса, появилась световая линза, переливающаяся всеми оттенками синего, словно внутри ее граней волны ходили. Арха невольно ахнула. Переходами она никогда не пользовалась, поэтому было немного страшно. Но, с другой стороны, у девушки опять появилось давешнее ощущение, что должно случиться что-то необычное. Кажется, общение с монстрами ей на пользу не шло. Избыточного авантюризма ведунья раньше в себе не замечала.
* * *Арха в очередной раз убедилась, что фраза: «Чем меньше мы понимаем смысл традиции, тем больше ей следуем» — абсолютно верна. Она не помнила, кто это сказал и по какому поводу, но новогодний обычай императорских гвардейцев утверждению полностью соответствовала.
Каждый первый день нового года все офицеры личной гвардии императора отправлялись на охоту. И удачей считалось, если удавалось убить оленя. Ведунья была не в курсе, как Его Величество обходился без своей охраны, но факт оставался фактом — обычай соблюдался свято. К несказанному счастью лекарки, не все традиционалисты разом ломились в одно место. Например, там, куда они ехали, собиралась совсем небольшая компания. «Рыл в пятнадцать» как ей пояснил нежный Адин.
Сама охота проводилась с утра и к тому времени, когда они должны были прибыть, добытчики уже волочили туши невинно убиенных к лагерю, в котором предполагалось устроить совместное поедание жертвы. Это лекарку тоже порадовало. Нет, мясо она любила. А вот спокойно смотреть, как убивают животных, не могла. И лицемерием это не считала.
Всю эту информацию демон выложил, пока они петляли на узкой горной тропинке, по которой, казалось, и коза не пройдет. И в этот момент Архе было не до окружающих красот. Она вообще старалась по сторонам особо не смотреть. Потому что и выгрузились-то они на площадке, размером со скатерть. А за ее краем зияла нехилая пропасть.
Но, проехав по узкой расселине в скале, наездники очутились в горной лощине. Обычно ведунью сложно было удивить пейзажем. А последнее время она вообще стала считать себя глубоко городским существом. Но от вида, открывшегося впереди, дух перехватило.
Скалы под ними спускались вниз уступами, как огромная лестница. Чуть в стороне хрустальными гранями искрился замёрзший водопад. А внизу, на дне чаши долины, словно кто-то бросил темно-зеленый мех. Лекарка не сразу и поняла, что это деревья. Только они были довольно далеко, поэтому хвоя и сливалась в одно покрывало. И над всей этой красотой перевернутой чашей висело небо, которое голубизной запросто поспорило бы с глазками Шая.