— Что приводит к кое–чему еще, что ты упускаешь из внимания. Я сама не выбираю тех, кто станет друидом. Должны согласиться все, а когда это произойдет, то следует разбудить Ард Рис. В настоящее время она спит сном друидов и не проснется еще два года, если только не возникнет чрезвычайная ситуация. А взять еще одного друида — даже тебя, Арлинг, — не является неотложным делом.
— Кроме того, — добавила она, — членов одной семьи с большой неохотой принимают в орден. Ты это знаешь. Существуют реальные опасения, что кровные узы влияют на исполнение обязанностей друидов.
Она обняла свою сестру:
— Тем не менее, когда твое служение закончится, я назову твое имя перед другими друидами и приложу все силы, чтобы ты получила место в ордене. Разве ты не знаешь, как мне хочется, чтобы ты была рядом со мной? Разве не понимаешь, как я скучаю по тебе?
Арлингфант в ответ обняла ее:
— Знаю, Афен. Я не хочу быть безрассудной. Но иногда очень трудно ждать так долго.
Афен рассмеялась:
— Я знаю, что ты имеешь в виду. А теперь иди ложись спать. Я скоро поднимусь наверх. Мне только нужно пробежаться по своим заметкам еще раз, чтобы убедиться, что я все записала.
Сестра поцеловала ее в щеку, поднялась на ноги и вышла из комнаты. Афенглу слышала звук ее шагов по лестнице и скрип кровати, а потом наступила тишина.
Затем она достала дневник и сидела, глядя на последнюю запись. Паске, Мереш и их Алея. Скорее всего, Король, его жена и дочь. Она должна найти упоминание о них в эльфийских хрониках и выяснить, сможет ли это помочь ей в поисках пропавших Эльфийских камней. Конечно, все случилось давным давно; Эльфийские камни пропали во времена последней войны между Словом и Пустотой, в эпоху Волшебного мира.
И этот город Раджанкрофт, где жил юный дарклинг — где он находился?
Она должна все это выяснить и начать складывать эти кусочки вместе. Она должна разыскать…
В окне справа мелькнула какая–то тень, и ее мысль осталась незавершенной, поскольку внимание мгновенно переключилось. Она не отреагировала на это движение — она привыкла делать иначе, — а просто закрыла дневник и засунула его в подкладку слева, скрыв его из вида плавным естественным жестом, чтобы его не смогли заметить чьи–то наблюдательные глаза.
Она подождала минуту, давая себе время подумать, а наблюдателю — снова появиться в окне.
Когда ничего не случилось, она встала, делая вид, будто собирается пойти спать, но внимательно скользя взглядом от окна к окну.
Ничего.
А затем прочный шелковый шнур обвился вокруг ее шеи и у нее перехватило дыхание.
Движения напавшего на нее были такими умелыми и плавными, что она сразу же поняла, что ему приходилось убивать прежде. Это означало, что он многих убил, и у нее было всего мгновение, чтобы не стать очередной жертвой. Она откинула назад свою голову, ударив ею по его лицу, ногой топнула по правой лодыжке, а локтем врезала в его грудную клетку. Она прошла хорошую подготовку по рукопашному бою и была не меньшим специалистом в нем, чем грозный Бомбакс, поэтому точно знала, что делать.
Проблема состояла в том, что это, казалось, не имело никакого значения для напавшего на нее, который едва обратил внимание на то, что покалечило бы других.
Прижимаясь к нему, пока он продолжал затягивать шнур, эльфийка попыталась отбросить его, но не сумела. Он был слишком тяжел и его было трудно заставить потерять равновесие. Даже будучи такой высокой и сильной, она была ему не ровня. Она попробовала использовать против него свой вес, чтобы сбить с ног и свалить на пол. Но и это тоже не удалось. Они носились по комнате как дикие звери, врезаясь в стены, разбрасывая в стороны мебель, опрокидывая и ломая ее. Афенглу владела мастерством защиты, что делало ее равной любому, однако эту борьбу она проигрывала. Она чувствовала, как силы покидают ее, и уже видела темные пятна перед глазами.
А затем по лестнице вниз слетела Арлингфант, крича как банши и сжимая обеими руками дубину. Не медля, она ударила напавшего на ее сестру по голове с такой силой, от которой тот ослабил хватку, и Афенглу смогла освободиться от смертельной петли.
Но когда она повернулась, чтобы схватиться с напавшим на нее, тот уже выбежал за дверь и исчез в ночи. Арлинг собралась было его преследовать, но Афенглу удержала ее, качая головой.
Ей потребовалось какое–то время, прежде чем она смогла заговорить:
— Пусть уходит, — произнесла она, задыхаясь. — Мы не предоставим ему преимущества, сломя голову бросившись за ним в темноту.
Напавший на нее был мужчиной. В этом она была уверена — в его половой принадлежности, но не в расе. Она увидела его запястья, когда он отскочил — всего лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы она смогла понять это по их размеру и количеству волос.
Она подошла к скамейке рядом с обеденным столом и осторожно опустилась на нее. Шею жгло от шнура, а дыхание все еще не восстановилось.
— Ты спасла меня, Арлинг. Он оказался слишком силен для меня. Я не смогла бы с ним справиться.
Ее сестра наклонилась, осматривая ее шею:
— Надеюсь, что проломила ему башку. — пробормотала она. — Сиди спокойно. Я принесу влажные тряпки и мазь от ожога.
Она направилась в кухню, а Афенглу быстро шагнула к стулу, вынула дневник и засунула его себе под блузку. Она злилась на себя за то, что позволила кому–то так близко к себе подобраться. Нельзя допускать, чтобы нападающий так подкрадывался к ней; предчувствия друида, которым обычно можно было доверять, должны были предупредить ее. Но они не забили тревогу.
Арлингфант вернулась, принеся небольшой зажженный фонарь, который она поставила на стол около своей сестры. Затем она обработала ожоги влажной тканью и нанесла на них обезболивающую мазь. Она действовала быстро и четко своими нежными и умелыми пальцами.
— Кто же на такое отважился? — спросила она и злости в ее голосе нисколько не убавилось. — Зачем кому–то нападать на тебя в твоем собственном доме?
— Я не знаю, — солгала Афенглу, уже подозревая причину нападения, но не того, кто напал.
— Они что–нибудь взяли?
— Нет. Что тут брать? Скорее всего, это был тот, кому не нравятся молодые женщины, покинувшие свою эльфийскую семью, чтобы вступить в орден друидов. Наверное, кто–то, кто испытывает обиду или душевную рану.
— Ну, кто бы это ни был, этим утро у него будет сильно болеть голова. — Ее сестра закончила с обработкой раны и нанесением мази. — Он пытался убить тебя, Афен!
— Или напугать. Желая передать сообщение определенного толка, наверное. Мы не можем быть уверены.
Однако она была уверена. Кем бы ни являлся напавший на нее, он был опытным и умелым. Вряд ли он был обыкновенным, затаившим обиду или поддавшимся ложному чувству долга. Характер самого нападения предполагал, что противник пытался очень сильно ранить ее, а не только напугать.
Но кто хотел нанести ей вред? Кто что–то выиграет от этого? Она не знала. У нее не было никаких известных ей врагов, и она не могла вспомнить никого, кто бы затаил обиду такого масштаба. Никакой помощи не было и от мыслей о том, что на нее напали из–за дневника. Кто вообще мог знать, что он находится у нее? Кто оказался настолько близко, чтобы это выяснить?
Только ее дядя, Эллич. Однако дядя любил ее и никогда бы не сделал ничего подобного. Тогда кто же получит выгоду от того, что она погибнет, а дневник окажется в его руках? Кем же был тот, кто следил за ней и видел, как она забрала дневник из архива?
Но если видели, как она забирает дневник, почему не потребовали его вернуть? Зачем пытаться ранить ее? Или почему бы просто не украсть его, зачем пытаться запугать ее? Если главной целью было завладение дневником, то нанесение ей вреда казалось совершенно чрезмерным.
В любом случае, Афен была полна решимости завершить свое дело. Это нападение только укрепило ее в этом намерении. Утром она сразу же начнет свои поиски в родословных, как и планировала.
Но она будет очень осторожна и осмотрительна, когда их закончит.
ГЛАВА 3
Когда следующим утром Афенглу Элессдил проснулась, у нее болело все тело. Еле передвигаясь, с большим трудом она дошла до кадки с водой, сняла с себя спальное белье и осторожно вымылась. Она вся была покрыта синяками и царапинами, а следы от шнура, обвившего ее шею, обжигали при малейшем прикосновении. Она не пожалела времени, чтобы нанести мазь, которую накануне использовала Арлинг. Затем она потянулась, чтобы избавиться от скованности своего тела, оделась и спустилась позавтракать. Она ела, стоя у стола и глядя в окно, наблюдая как уходит ночная темнота, а на восточной части небосклона начинает подниматься солнце.
Ее сестра уже ушла. Она будет находиться в Садах Жизни с другими Избранными, которые собирались, чтобы приветствовать Элькрис в этот новый день и страстно желая начать исполнять назначенные каждому задания. Ее сестра могла говорить, что ей не хочется выполнять свою работу, но Афенглу знала, что та испытывала гордость за то, что делала. Она особенно подходила для того, чтобы быть Избранной, и выделялась среди остальных своими умениями и предчувствиями в качестве целительницы и опекуна. Да, она хотела стать друидом, и были основания считать, что она будет хорошим друидом, у нее были таланты, которые прекрасно подходили для сложной и ответственной работы в ордене. Но как бы страстно ее сестра ни желала присоединиться к ней, Афенглу понимала, что для нее лучше находиться на том месте, на котором она была сейчас. Арлинг была еще юна, на девять лет младше Афен, и пока что не полностью сознавала, что станет с ее жизнью, если она пойдет по стопам своей сестры.
Афен доела фрукты и хлеб, но продолжала стоять у окна и смотреть, как начинается день. Что–то ее тревожило, хотя она не могла точно это определить.
Примерно через пять минут, не заметив ничего особенного, она покинула кухню, дошла до входной двери и вышла наружу. Никого из жителей ближайших домов не было видно, поэтому она не могла спросить, видели ли они или слышали что–нибудь прошлой ночью. Вместо этого она направилась вокруг небольшого коттеджа, прокладывая свой путь к окну, в котором она заметила промелькнувшую тень. Ее навыки следопыта были достаточно хороши, чтобы вскоре она обнаружила следы — мужчины, судя по их размерам. Она немного проследовала по ним. Следы остановились, немного потоптались на месте, а потом, судя по очевидному изменению длины шага, показали, что мужчина побежал. Она прошла за этими отпечатками до конца сада, где они исчезли на дорожке, которая вела из их тихого местечка в город.
Афен стояла, глядя на следы, сбитая с толку увиденным.
А потом вдруг поняла, что же ее беспокоило.
Как напавший на нее сначала оказался за окном, а в следующий момент — за ее спиной? Для того, чтобы подобное произошло, времени было слишком мало. А это означало, что напавший был не один — первый отвлекал ее внимание, мелькнув за окном, а второй прошел через кухонную дверь и напал на нее.
Она еще немного постояла, глядя на дорожку, а потом вернулась к окну и прошла вокруг дома к задней двери. Достаточно уверенно обнаружился второй набор следов, больших, чем первые, которые четко отпечатались на земле цветочных клумб, за которыми так тщательно ухаживала Арлингфант. Второй мужчина затаился здесь, а потом прошел через дверь, чтобы напасть на нее.
Либо он уже находился внутри, дожидаясь ее?
По коже Афен вдруг пробежал мороз. Напавшие на нее знали, что делали. Один отвлек ее, чтобы она не почувствовала другого — все было сделано так, чтобы ее обычно надежные ощущения друида не предупредили об опасности. У нее были хорошо развиты инстинкты, однако и они были не безгрешны, поэтому она не всегда могла оценить все, что происходит вокруг нее.
Афен поняла еще одно — напавший на нее сделал все, чтобы она не смогла защищаться своей магией. Прошлой ночью она об этом не подумала, потрясенная нападением, но сейчас ясно это поняла. Перекрыв ей воздух, он придушил ее голос и парализовал руки, дабы она не смогла призвать никакую магию. Ее реакция была инстинктивной — воспользоваться физической силой, чтобы освободиться. Скорее всего подсознательно она понимала, что без голоса и рук она никак не сможет применить магию.
Все знали, что она была друидом и владела магией. Но не каждый знал, как эта магия работала: что для того, чтобы ее призвать, необходимы и голос, и руки. Однако, напавшие на нее должны были это понимать. Первый мужчина, который мелькнул в окне, являлся, по–видимому, главным, он все тщательно продумал. Второй, который напал на нее, был умелым бойцом и, вероятно, опытным убийцей.
Итак теперь перед ней было две тайны. Кто знал обо всем этом и хотел нанести ей вред, и кто узнал про дневник и вознамерился его украсть?
Она открыла заднюю дверь и прошла в кухню. По правде говоря, перед ней стояло больше двух тайн, которые предстояло раскрыть, если учитывать все вопросы, касающиеся записей в дневнике и неизвестной судьбы их автора. Но только две были связаны с нападением на нее.
В настоящий момент она никак не могла выяснить, что предпринять, чтобы решить эти две тайны, поэтому вернулась к своему плану относительно родословных связей эльфийских Королей и Королев. Закинув свой рюкзак с заметками и засунув дневник поглубже в карман штанов, в которые была одета, она покинула коттедж и направилась во дворец за очередными исследованиями.
Дорога была не длинной и все прошло без происшествий, однако все время она чувствовала себя не в своей тарелке. Нападение потрясло ее, хотя она и не призналась в этом Арлингфант, и она понимала, что по крайне мере какое–то время она будет оглядываться через плечо всюду, где бы ни находилась.
Оказавшись снова в одиночестве на нижних уровнях дворца, она достала записи родословных и принялась за работу. Эти записи уходили гораздо дальше в прошлое, чем эльфийские хроники, хотя ничего не сохранилось о временах самого начала всего. Она начала с того места, где находились первые записи родословных, и продвигалась вперед, надеясь, что о Паске и Мереш все же будет какое–нибудь упоминание.
Это был кропотливый труд. Эти записи были старыми рукописями, покрытыми различными пятнами и подтеками, которые затрудняли прочтение. Вдобавок, ей приходилось переводить древний эльфийский язык, который использовался в те времена, чтобы понять написанное. Но больше всего возмущала склонность ранних эльфийских писцов не описывать события, которые, как они считали, не были настолько важными, чтобы о них упоминать — недостаток, который со временем стал привычным для более поздних летописцев, которые обнаружили такие пропуски во время чтения других записей. Если подобное случилось и тут, тогда она могла пропустить то, что искала, даже не сознавая этого.
В любом случае, дело продвигалось медленно, и она проработала почти все утро, прежде чем обнаружила записи, которые искала.
Она все еще просматривала записи ранних лет эльфийской истории, до появления человечества и других рас — тех времен, когда эльфы и их союзники находились в состоянии войны с дарклингами и им подобными, — когда обнаружила Паске Омаросиана, который являлся Королем, и Мереш, его жену и Королеву. Их правление длилось свыше сорока лет, а до восшествия на престол они были женаты уже восемь или девять лет. Их дочь, Алея, родилась, когда Паске уже семь лет был Королем, а умерла в возрасте всего лишь восемнадцати лет.
Афенглу оторвалась от чтения. Всего восемнадцать. Как раз в это время она встретила и потеряла юного дарклинга. Стиль ее записей в дневнике и импульсивность действий вполне подходил для той эпохи.
Итак, была ли ее смерть связана с теми событиями?
Афен не могла этого утверждать. Нигде на этой странице и на дюжине следующих страниц ничего не было написано о том, что произошло. Паске правил после этого семнадцать лет, а потом ему наследовала Мереш еще на двенадцать лет. Алея была их единственным ребенком.
Афенглу оторвала взгляд от записей и уставилась в темноту. Вряд ли смерть Алеи никак не была связана с ее делом, вряд ли произошедшее с ней было случайностью, однако определить эту связь казалось невозможным. И тем не менее, она не была готова просто так оставить этот вопрос.