Рэйнар действительно совсем недавно вернулся в город, мне пришло сообщение о том, что абонент появился в сети немногим более часа назад.
«Наследников редко видели вместе, но в сложившейся ситуации это выглядит странно. Не найти времени, чтобы приехать к родному брату? Местра Халлоран от комментариев отказалась. Неудивительно. А мы все пока задаемся вопросом, что же происходит с Халлоранами… и что будет с нами, если правящая кровь не способна удержать дракона…»
— Разумеется, все они отказались, — хмыкнул водитель. — Сказать им нечего, вот и прячутся. Сначала сам налажал, теперь братец…
Он осекся, а я вдруг поймала свой взгляд в зеркале заднего вида, настолько холодный, что проморозить одного водителя до костей труда бы не составило.
— Он жизнью рисковал, чтобы нас защитить, — сказала жестко. — Но у вас, похоже, ума хватает только на то, чтобы тупо повторять за остальными.
Не знаю, что он подумал, мне было наплевать. Как и на то, что он на меня косился. Отвернулась и уставилась в окно, сгорая от желания высказать ему все, что думаю сама. Но все, что думала, было не очень цензурным, а если точно — очень нецензурным. Поэтому всю дорогу до дома в салоне царило напряженное молчание, которое не прерывалось даже бормотанием приемника, водитель его выключил. К счастью.
Прогулка с Марром не приносила облегчения. Я привыкла к тому, что, вышагивая по дорожкам, могу отключиться от всего и просто наслаждаться мгновениями внутренней тишины. В том ритме, который задавала себе сама, особенно в последнее время, это было жизненно необходимо, но сегодня отключиться не получалось.
Я не могла перестать думать о Рэйнаре.
Он так и не перезвонил, но после случившегося с Энтаром ждать ответного звонка, по меньшей мере, глупо. На репетиции расслабиться и подумать обо всем времени не было, зато теперь пришло понимание.
Репетиция…
До меня только сейчас начало доходить, что я сорвалась из мира, о котором мечтала всю свою жизнь, даже не задумываясь о последствиях, потому что отчаянно хотела быть с ним в эту минуту.
Но нужно ли это ему?
Сейчас уже я не была в этом так уверена.
Слишком жестко мы расстались в Зингсприде. Чересчур резким был его ответ по телефону.
Днем все это не имело значения, но теперь…
Марр неожиданно остановился и встал в стойку. Резко развернулся — так, что поводок сначала натянулся, а потом обернулся вокруг меня, я только чудом успела выкрутиться из «мертвой петли» и не шлепнуться на дорожку. Перехватила кожаную ленту двумя руками, потому что рванул виар достаточно сильно.
— Чудовище! Ты что творишь? — Подняла голову.
И встретилась взглядом с Рэйнаром.
Я представляла себе эту встречу как угодно, только не так — в заснеженном парке, где, кроме нас и Марра, больше никого не было.
Сердце забилось часто-часто, в груди стало горячо. Я замерла, потому что понимала, если сделаю шаг — просто сорвусь с места, и далеко не факт, что нетерпеливо приплясывающий Марр меня обгонит.
Рэйнар шагнул ко мне первым.
А я к нему. Недовольное пыхтение у ног сменилось радостным взвирком и хлопаньем крыльев. Виар рванулся вперед, пришлось его придержать и скомандовать:
— Тихо!
Никогда не думала, что расстояние в несколько метров может оказаться настолько большим, а тишина столь оглушающей.
Особенно когда мы застыли друг напротив друга.
Я смотрела в любимое лицо, цепляясь за холод темных глаз в сумерках позднего вечера, жесткий подбородок и резкие губы. Мысленно содрогаясь от невозможности коснуться, повторить изгиб кончиками пальцев. От осознания, насколько пустыми были дни без него, перевернуло, подбросило и стало нечем дышать. Хотелось отпустить поводок и шагнуть к нему. Обнять — руками, всем телом, уткнуться лицом в широкую грудь, судорожно вдыхая родной запах и чувствуя, как сильные руки притягивают меня к себе: властно, яростно, жестко. Но я стояла и просто смотрела ему в глаза, поклясться могу, что даже не изменилась в лице.
Только руки слегка подрагивали.
Но этого не заметно в темноте, правда ведь?
Зато видно, как он смотрел на меня — скользя взглядом по лицу, впитывая каждую черточку, внешне оставаясь абсолютно бесстрастным.
Если бы я не стояла так же, поверила бы.
Но я знала. Теперь я знала многое, о чем раньше даже не задумывалась.
О чем не задумывалась ни разу, глядя в его глаза.
Только это не главное. А что главное, я не знала.
Все слова, правильные или не очень, нужные или бесполезные, застыли на губах.
— Пройдемся? — Сильный жесткий голос Рэйнара вывел из затянувшейся паузы, и сейчас я была за это отчаянно ему благодарна. Поэтому просто кивнула.
Намотала поводок на руку и тут же отпустила, но Марр не торопился от нас отбегать. То и дело оборачивался, задирал морду и смотрел на Рэйнара.
— Как он? — На этот раз первой нарушила молчание я.
— Его вытащили каким-то чудом. — Голос Халлорана стал глухим и далеким, как тогда, когда мы говорили о погибшей драконице. Сейчас он смотрел прямо перед собой, но что видел, я не представляю. Сомневаюсь, что просвет между сплетенными ветвями и темную воду Гельеры. — На полное восстановление уйдет три недели.
По меркам современной медицины, учитывая возможности иртханов, — срок просто невероятный.
— Что там произошло? — вырвалось у меня.
— Я общался с драконом. Ярость, которая на меня обрушилась, вряд ли связана с неудачей Энтара. Чувство было такое, что дракон не защищался, а нападал.
— Но… почему?
— Не знаю. — Рэйнар покачал головой. — У моего брата куча недостатков, но назвать его жестоким я не могу. Он умел общаться с драконами, и никогда бы намеренно не причинил им зла. Пусть даже неосознанно, когда почувствовал, что теряет контроль. Или мне очень хочется в это верить.
Я все-таки коснулась его руки. Осторожно пальцами пальцев. И даже не вздрогнула, когда почувствовала ответ, он сжал мою руку в своей ладони. Сильно и уверенно. Кончики пальцев, свободные от гловелетты, согрелись тут же. Не просто согрелись — заполыхали.
— Могли его разозлить намеренно? Заранее?
— Нет.
— Но ведь тогда… после того, как браконьеры уничтожили пару и гнездо, драконы хотели напасть на город. Может, что-то случилось с его семьей?
— Случись такое, он бы не откликнулся на призыв, в нем не было тоски или боли, только агрессия. Мы перетряхнули все в пределах «Драконьего Круга» и окрестностях, но ничего не нашли. Никакой зацепки, почему это могло произойти.
— Как вообще проходит экзамен в «Драконьем Круге»?
Рэйнар испытующе посмотрел на меня, но я не отвела глаз. Говорить с ним вот так было просто. Значит, так и будем говорить. Пока.
— На выпускное испытание отправляются группами. По три-четыре человека — сильнейшие из студентов с куратором, обязательно в присутствии ректора.
— То есть Шахррейн лично выезжает со студентами? — Я приподняла бровь. — Ты же говорил, что таинство общения со зверем должно происходить наедине.
— В обязательном порядке. На случай, если в «Драконьем Круге» что-то пойдет не так.
Не сильно это Энтару помогло.
— Наедине — только первое общение. Призыв дракона — испытание, на котором возможно все. Никто не станет подвергать опасности сильнейшую кровь Аронгары, и я сейчас не только про наследников правящих. На выпускной экзамен такого уровня выходят единицы. Аристократы, которые его проходят, впоследствии могут возглавить взводы вальцгардов.
Дорожка кончилась вместе с парком, если пройти по заснеженному газону, можно оказаться на пустыре. Вид отсюда открывался шикарный, несмотря на сваленные вдалеке цистерны, в которых бездомные обычно разводят горючее. Правда, зимой они предпочитают трущобы в районах победнее. И подальше от залива, где ветра не продувают до костей.
Мы обогнули парк по кругу и свернули на боковую аллейку, тихую и далекую от центральной настолько, насколько это возможно.
— Марр здесь вырос, — неожиданно сказала я. — Когда он только у меня появился, я еще не представляла, как вести себя с виарами, и дико боялась, что он… ну, напрыгнет случайно на какого-нибудь ребенка или просто кого-то напугает. Начиталась историй в сети… А кристалла у него не было, поэтому мы гуляли подальше от обитаемых мест. Рано-рано утром или ближе к ночи.
Рэйнар покачал головой и неожиданно улыбнулся.
— Узнаю твою логику.
— А что не так с моей логикой? — насторожилась.
— Залезть непонятно куда, чтобы наткнуться на какого-нибудь… субъекта. Которому твой виар откусит что-нибудь ценное.
— Это уютная дальняя аллея, — заметила я. — Между прочим, летом здесь можно лежать на скамейке и считать звезды. Романтика. Особенно если фонари не горят.
— И часто они здесь не горят?
— Часто.
Словно подтверждая мои слова, один моргнул и погас, а Рэйнар неожиданно остановился.
— Почему ты приехала?
— А ты?
— Можешь просто ответить на вопрос, Леона?
— Потому что я хотела быть с тобой. Когда…
Не договорила.
Потому что поняла, что говорю не о том. Опять. Это у меня дар такой, что ли?
— Когда?
— Не важно.
— Не важно?
— Его можно убрать.
— Кого?
— Когда, — фыркнула я. И тут же снова стала серьезной: — Твоя очередь отвечать.
— Потому что я хочу быть с тобой.
От искренности этих слов стало нечем дышать.
Сердце сорвалось в пропасть, и я вместе с ним, но падать почему-то было не страшно.
Возможно, потому, что я не падала, а летела.
— Сейчас? — зачем-то уточнила я.
— Сейчас. И всегда.
Он пристально смотрел на меня. Так пристально, что мне захотелось завернуть сердце в фольгу, чтобы всякие его не разглядывали своими насквозь просвечивающими глазами. Выручил Марр, он ткнулся носом мне в джинсы и задрал голову. Рэйнар протянул виару раскрытую ладонь, в которую тот радостно уперся башкой. Молчание затянулось, но я не представляла, с чего начать.
Слишком многое хотелось сказать.
О том, что я отчаянно, дико скучала. О том, как смотрела на мобильный, перебирая в памяти номер, каждую цифру. О том, как хотела услышать его голос. Не просто услышать — слышать каждый день. Но что дальше? Аррингсхан говорил, что в случае поражения Рэйнар возненавидит себя. А я себя, если откажусь от оперы. Он родился первенцем правящего в мире драконов и власти, я — в стране, куда моя мама сбежала от этого мира. Правящий и полукровка с мечтой о сцене.
С мечтой, которая вот-вот станет реальностью, но в его жизнь не вписывается.
Можно ли совместить несовместимое?
В мире, где наказание любимой женщины в порядке вещей. У родителей Рэйнара были очень теплые отношения, в которых даже находилось место романтике, — вспомнить хотя бы беседку на первую годовщину. Со стороны Аргастель чувства явно были глубокими, иначе я бы не ощутила такой пронзительной тоски, когда она говорила о муже. Тем не менее это не помешало ему надеть на нее таэрран и позволить выйти под вспышки камер. Аргастель не сумела забыть, смогу ли я?
Смогу ли смириться с законами звериного мира, стать его частью и принять это как данность? То, что между любимым мужчиной и мужчиной-правящим — пропасть, в которую так просто сорваться. То, что он всегда будет сначала правящим и только потом мужем.
Да и… хочет ли он быть моим мужем?
Ведь я ему отказала.
— Леона?
— Мне страшно, Рэйнар, — честно призналась я.
Страшно показать слабость. Страшно раскрывать сердце, когда в него может ворваться ураганный ветер и взметнуть костер до небес. Однажды так уже случилось, и горстка пепла от меня не осталась только по чистой случайности.
— Потому что мне было очень больно, и… я… еле выбралась из этого.
Выбралась ли?
— Потому что ты даришь мне крылья, но ты же их обрываешь. Потому что я могу дышать только с тобой, но иногда это все равно, что дышать в жерле вулкана. Я не знаю, смогу ли справиться, если… что-то подобное повторится. Я не местрель и никогда ей не стану. Точнее, никогда не стану такой, как Ирргалия.
— Я очень на это надеюсь.
— И даже такой, как твоя мама. Рэйнар, я учусь, но… я все равно не могу закрываться так, как это делаете вы. Ты и другие иртханы, потому что для меня чувства — это жизнь. Я знаю, что ты с детства учился владеть собой, а я не смогу петь, если…
Осеклась, но все-таки закончила:
— И я не смогу оставить сцену, даже если весь мир будет против.
Слов не хватало, поэтому я замолчала. И закусила губу, глядя ему в плечо.
До той минуты, пока сильные пальцы легли мне на подбородок, но не сжали, напротив — погладили едва уловимым касанием. Почему-то эта простая ласка отозвалась навернувшимися на глаза слезами. Я судорожно вздохнула и подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Не знаю, как он мог так смотреть. Пожалуй, только он и мог, когда дыхание выбивало из груди — одним ударом, навылет.
— Леона, ты нужна мне такая, какая есть. Упаси меня небо сделать что-то, что погасит твой огонь. — Голос его стал жестким, и в то же время меня ударило такой болью, что в груди вспыхнуло.
— Но ты говорил…
— Мне тоже было больно, Леона. — Глаза его потемнели еще сильнее, словно ночь пропитывала их своим цветом. — Когда ты сказала, что не хочешь ребенка. Тогда я еле справился с собой, это было похоже на безумие. Рядом с тобой моя выдержка разлетается в пыль. Не говоря уже о том, что происходит, когда ты сопротивляешься. Когда мне сопротивляется твоя драконица. Никогда в жизни я не сходил с ума так, как схожу, когда рядом ты. И еще больше, когда тебя нет. Когда я касаюсь тебя, но еще больше — когда не могу коснуться.
Он убрал руку, и я с трудом удержалась от того, чтобы рвануться за ней.
— Я знаю, что причинил тебе боль. Я не могу изменить того, что произошло в Лаувайс. Того, как это случилось. Могу только просить у тебя прощения. За то, что позволил этому свершиться. За то, что наговорил тебе в Зингсприде. И за то, что не сказал, хотя должен был. Сразу.
— Я тоже много чего наговорила, — пробормотала я. — И я тоже хочу все исправить.
А потом закрыла глаза и шагнула в самые желанные объятия в мире. Горьковато-терпкий запах окутал шлейфом, и дыхание сбилось. Особенно когда меня стиснули еще сильнее, запуская пальцы в волосы, сгребая пряди в горсть и заставляя запрокинуть голову. Внутри полыхнуло, с губ сорвался не то стон, не то рычание. Ветер подхватил его и хриплый выдох Рэйнара, ударивший по сознанию. Я всхлипнула ему в губы, чувствуя, как стынут соленые дорожки на щеках, как его пальцы скользят по коже, повторяя и убирая их. Было в этом что-то судорожно-ненормальное: целоваться исступленно, как в последний раз, забывая обо всем на свете.
Широко распахнула глаза и поняла, что сделала это зря. Бьющееся в его радужке алое пламя разрезали только алые зрачки, и драконица внутри меня рванулась к нему. Отчаянно, сумасшедше остро, как мгновение назад я сама. От поцелуев горели губы, от замерзших на ветру слез в щеки впивались ледяные иглы, но я снова горела. Никакой огонь не способен подарить это чувство, а вот чувство огонь — вполне.
Я цеплялась за его плечи, скользя пальцами по грубой ткани пальто. Чувствуя, впитывая через одежду каждое яростное прикосновение. Только осознание того, где мы находимся, заставило хрипло вздохнуть и спрятать лицо у него на груди. Под ладонями мощно билось сердце, отдаваясь во мне, задавая ритм.
— Рэйнар, — выдохнула тихо. — Я хочу присутствовать на поединке.
— Где?
Подняла голову, глядя в темнеющий прищур, и поняла, что про поединок мне знать не положено.
Упс.
Ну а что я говорила?
У меня дар.
— Откуда ты знаешь про поединок, Леона?
Рэйнар отстранился и сейчас внимательно смотрел на меня. Пришлось признаваться:
— От местра Аррингсхана.
Взгляд его заледенел, и я сообразила, что эту тему сейчас поднимать не стоило. Но раз уж так случилось…
— Рэйнар, я хотела сменить наставника, потому что рядом с тобой у меня мозги отключаются. Мне нужно думать об учебе, а я думаю о тебе… и о том, что, когда ты смотришь на меня так, как сейчас, я не могу сосредоточиться. Мне все время кажется, что ты в мгновение ока превратишься в дракона и дыхнешь огнем. Понимаешь?
— Хотела? — уточнил он.
Ну, разумеется, нашел, за что зацепиться. Почему из всего, что я сказала, он обратил внимание только на прошедшее время?