— Вас интересует стоимость? — не понял лавочник.
— Мой друг не может говорить. Временные проблемы с голосовыми связками, — привычно объяснила я его немоту. Давно уже придумали эту причину и, в случае вопросов, так всем говорили. А рабский ошейник прятали за высоким воротом теплого вязаного свитера. — Но, наверное, да, он хочет узнать, сколько стоит эта ящерка.
— Дракон, юноша! — укоризненно покачал головой мастер. — Вы не представляете, насколько они прекрасны в этой ипостаси. Такая невероятная мощь… Хотите, я покажу вам другие изображения? В справочнике. Ах да, простите… — Назвав цену поделки, он отошел к стеллажу и вытащил толстую книгу. — Смотрите, молодой человек.
Я принялась листать рисунки, изображавшие драконов разных расцветок. Оказывается, у них чешуя бывает чуть ли не всех цветов радуги: синяя, бронзовая, серебряная, красная, алая… Даже розовая встречается у дракониц.
Мастер что-то еще показывал Дару и негромко рассказывал, а я так увлеклась, что не обращала на них внимания.
Когда мы вышли наконец из лавки и отошли немного, Дарио похлопал меня по плечу, а после того как я повернулась, протянул на раскрытой ладони того самого серо-голубого дракончика.
— О! Ты купил? Прости, я увлекся книгой и несколько выпал из вашей беседы.
Вместо ответа он взял мою руку, вложил в нее статуэтку и сжал мне пальцы.
— Это мне? Ты приобрел его для меня? — уточнила я.
Дарио кивнул и, снисходительно улыбнувшись, потрепал меня по голове, как несмышленого ребенка. Но я не обиделась. То, что я для него — ребенок, и так понятно.
— Спасибо. Знаешь, я уже начинаю привыкать к мысли, что драконы каким-то невероятным образом могут перекидываться в людей, — задумчиво призналась я, рассматривая на свету статуэтку. — Не понимаю — как, но готов признать этот факт. Мне просто нужно немного осмыслить это, пока всё кажется очень странным. Ну что ты опять смеешься?
Поели мы в городе, а на постоялый двор вернулись уже после обеда. Мне предстояло вечером сыграть и спеть перед постояльцами, и я уже договорилась об этом с хозяином. В пути Дарио частенько обеспечивал нас пропитанием, охотясь на дичь или птицу, но единственным источником дохода по-прежнему являлись мои выступления.
Темноты еще предстояло немного подождать, заняться было решительно нечем, и я, поставив статуэтку на столик в нашей комнате, села напротив и уставилась на нее.
— Дар, а драконы умеют разговаривать, когда они в таком облике?
Глянула на отрицательное качание головой и снова перевела взор на странное крылатое существо.
— А огнем они действительно дышат? Я на картинке видел, что у них из пасти шел дым и пламя.
Ответом мне был подтверждающий кивок.
— А магия? Они когда могут чаровать? В облике ящерицы или в человеческой ипостаси?
Дарио тяжко вздохнул, принял сидячее положение и ткнул себе в грудь пальцем.
— То есть, когда они в человеческой ипостаси, — правильно поняла я. — Хм. Нет, что-то не сходится. Они же огромные, ты сам сказал, что больше того двухэтажного дома. Без магии они не смогли бы летать. Ну что ты всё время надо мной смеешься? Ну подумай сам. Вот птица… Она легкая, да? И не слишком большая. Она может парить. А как это удается здоровенной туше? Нет, что-то тут нечисто. Уверен, что драконы обладают магией и в таком зубастом состоянии. А огонь? Да они бы сами себе сожгли глотку, если бы не были защищены магией.
Дарио прикрыл лицо руками и снова беззвучно захохотал.
— Да ну тебя, — усмехнулась я и переместилась на кровать.
Достав тетрадку и карандаш, на несколько минут задумалась, а потом принялась быстро писать. Слова, всплывавшие в голове, я тихонечко бормотала под нос.
— Поговори со мной, дракон, крылом задев за облака. Твоей красой — ошеломлён… — перевела взгляд в окно, снова на статуэтку, и дописала: — Гладь неба для тебя легка…
Песня, пусть и немного нескладная, рождалась прямо на ходу. Я вообще неожиданно для себя стала часто придумывать разные незамысловатые стихи и перекладывать их на музыку. Раньше за собой таких талантов не замечала, но… тогда у меня была совсем иная жизнь. Я была дочерью графа, наследницей титула и состояния, училась всему, что необходимо было знать для управления всем этим богатством и землями. Последние полгода, даже уже больше, сильно изменили меня.
— Дар, послушай, — отложив в сторону тетрадь, я взяла в руки гитару. — Я написал песенку. Как думаешь, спеть ее сегодня? Понравится она людям?
Он привычно кивнул и приготовился внимать. Собственно, именно он и был всегда первым, кому доводилось слушать мое творчество.
Смежив веки, чтобы не отвлекаться, я пела, и слова легко ложились на музыку. Не знаю, как ее примут люди, но у меня самой мурашки по спине побежали. Распахнув глаза, я посмотрела на Дарио и испуганно оборвала ноту, не закончив.
— Дар, у тебя кровь идет носом!
Он сидел, застыв словно неживой, уставившись на меня ничего не выражающим взглядом, а из его носа уже не капала, а буквально лилась кровь.
— Дарио! — бросилась я к нему.
И тут он открыл рот, словно желая что-то сказать, и из него тоже хлынула кровь.
— Дарио! Что… Что же делать?!
А в следующее мгновение мужчина упал на пол, и его начало бить в конвульсиях и корежить. Тело тряслось, извивалось… А кровь всё шла…
— Дарио! Дар! — Я прыгнула к нему, перевернула на бок, чтобы он не захлебнулся, и навалилась сверху, сдерживая изо всех сил, чтобы он не причинил сам себе вред. — Тихо… Постарайся не двигаться… Дар!
Когда он, отключившись, затих, и мы оба, и пол были полностью перепачканы алым.
— Боги великие… — в ужасе прошептала я и сползла с него. У меня самой руки тряслись от испуга и непонимания, что произошло. Ведь всё было хорошо. Он был совершенно здоров, сидел, улыбался, слушал меня, и вдруг такой припадок…
Чего мне стоило раздеть его и затащить на кровать, я не стану рассказывать. Когда наконец-то бессознательное тело распласталось на постели, я сама была едва жива. Звать служанку — страшно. Еще решат, что это заразная болезнь, выкинут тогда с постоялого двора. И что нам делать ночью на улице? Единственный выход — скрыть это ото всех. Кровь замыть, перепачканную одежду спрятать и потом постирать. И нужно оттереть лицо и руки. И мои, и Дара.
Этим я и занялась, перепуганная до смерти, ничего не понимающая…
А ведь еще выступать перед публикой. Внутри всё застыло от тревоги, меня слегка потряхивало от нервного возбуждения, но выбора нет, нам нужны деньги. И я пошла…
Сил на улыбки и сказки у меня не было. И я играла и пела. Наверное, никогда еще я так не играла. Отчаяние буквально рвалось из меня с музыкой и песнями… В мою шляпу падали монетки, здоровенные угрюмые мужики, понурившись, слушали и пили вино. Пили и слушали… Служанки едва успевали доносить им новые кувшины с хмельными напитками.
И я решила исполнить сегодня песню, написанную мною давно. Не представляла ее публике ни разу, очень уж она печальная вышла. Я тогда начиталась сказок о русалках, и родился этот текст, который позднее лёг на музыку. Исполнять его перед людьми я сегодня решилась впервые.
Когда я закончила, то увидела, что в стороне притулилась служанка и, размазывая слезы, всхлипывает, позабыв о работе и посетителях. И тут ко мне подошел немолодой грузный мужчина с гордой посадкой абсолютно седой головы. Он швырнул в мою шляпу полный мешочек монет и глухо велел:
— Уйди, менестрель. Не рви душу! — развернулся и, покачиваясь словно пьяный, хотя я видела его абсолютно трезвые глаза, ушел в дальний угол. Буквально рухнул на скамейку и уронил лицо в ладони.
Откланялась молча, забрала свой головной убор и гитару и с прямой спиной пошла к лестнице. Уходила я в звенящей тишине.
А как только поднялась наверх, бросилась к нашей комнате, чтобы проверить состояние Дара. У него был жар…
Следующие двое суток я не отходила от него ни на минуту. Он горел и не приходил в сознание. Периодически его снова начинало корежить, и он бился в судорогах. И тогда я, навалившись сверху, прижимала его бьющееся тело к тюфяку, чтобы он себе не навредил. Обтирала холодной водой, отпаивала… Дважды открывалось кровотечение. У нас был запас укрепляющего сбора, еще того, что мы покупали у знахарки. И я заваривала его, вливая по каплям сквозь потрескавшиеся от жара сухие губы.
Я сама уже падала от усталости. От тревоги кусок в горло не лез, и ела я, буквально заставляя себя. Понимала, что если и я слягу, то нам обоим конец.
Ни о каких последующих выступлениях перед публикой речь не шла. Во-первых, я боялась оставлять Дарио одного. А во-вторых, тот седовласый господин, выгнавший меня, как оказалось, швырнул мне целое состояние. В отданном им мешочке обнаружилось помимо серебра десять золотых монет. Не знаю, от чего он откупался. Вероятно, от несчастной любви и предательства. Плата за него досталась мне.
Глава 15
В какой-то момент усталость взяла свое и я не выдержала. Вроде сидела на краю кровати Дара, сначала обтирала ему лицо холодной мокрой тряпкой, чтобы унять жар, потом положила компресс на лоб и моргнула. Просто моргнула…
А проснулась как от толчка. Кто-то положил мне руку на плечо.
— Что?! — меня аж подкинуло.
Дарио полулежал в той же позе, как я его устроила, подложив обе подушки под голову и спину, боясь, что опять пойдет кровь и он захлебнется. Как оказалось, сон одержал победу и меня сморило. Я отключилась, упав головой на грудь своего пациента, а пришла в себя от того, что он потревожил меня. Сейчас его глаза были открыты, и он смотрел на меня вполне осмысленно.
— Ты очнулся! Слава богам! Как ты? Что-то болит? Как горло?
Мужчина неопределенно дернул плечом, продолжая так же внимательно смотреть на меня. От него исходила волна настороженности, даже опасения. Только я не очень понимала причину.
— Почему ты мне не сказал, что болен? Это какие-то последствия того, что с тобой делали, да? Мы бы нашли деньги на лекаря… Воды?
Облегчение, накатившее от того, что он наконец-то вернулся в этот мир, накрыло с головой. И вместе с ним пришла запоздалая истерика. Меня внезапно начала колотить нервная дрожь, а зубы принялись выбивать дробь.
— Я с-сейчас… М-минутку… — зажав обе ладони между колен, я прикрыла глаза. — Т-ты н-не п-представляешь, к-как я исп-пугался… Д-думал, т-ты ум-мираешь…
Крепкие длинные пальцы легли на мою руку и легонько сжались. Утешает?
— С-сейчас… Я… — всхлип не удалось удержать. Пришлось закинуть голову и часто заморгать, чтобы скрыть выступившие слезы. Нельзя, я ведь вроде как мальчишка, а они не плачут. — Не делай так больше. Мы сходим к целителю, и он тебе поможет. Хорошо?
Я повернула к нему голову, встретилась взглядом с желтыми измученными глазами и всё же не выдержала. Порывисто обернулась, обняла его обеими руками и прижалась щекой к груди.
— Ты только не умирай, Дар. Всё будет хорошо. Мы обязательно разберемся с твоей болезнью. Сейчас…
Неловко выбралась из-под его руки, которую он положил мне на голову, и сходила к столу. Взяла кружку с лечебным отваром и вернулась к больному.
— Пей. Я тебе заваривал этот укрепляющий сбор всё это время, он должен быстро поставить тебя на ноги. Ты пей потихоньку, я помогу, — поднесла посудину к его губам и чуть наклонила. — Ты двое суток не приходил в себя, а я боялся звать кого-нибудь на помощь. Вдруг бы решили, что это какая-то зараза, и выгнали нас на улицу. Я сам всё… Но сейчас уже можно пригласить лекаря, ты пришел в себя и кровь больше не идет. Да?
Допив, Дарио откинулся на подушки, а потом подцепил одеяло и осмотрел себя под ним. Поднял брови и глянул мне в глаза.
— Вся одежда перепачкалась, у тебя из носа и рта буквально хлестало. Так что я тебя раздел, затащил в кровать. Ну и потом тебе лучше не становилось, так что не до переодеваний было, — устало пояснила я. — Как ты? Хочешь есть? Я закажу что-нибудь легкое на кухне. Бульон? Что тебе принести?
Уже позднее, когда я накормила ослабевшего Дара и сама немного поела, то снова притулилась на краю его постели и попросила:
— Разбуди меня, если тебе что-то понадобится. Ладно? Я только чуть-чуть отдохну… Прилягу здесь, рядом, а то ведь ты не сможешь меня позвать… И не ложись низко, пусть голова будет поднята. Я тебе свою подушку подложил…
Он дернул изуродованной шрамом щекой и указал мне на вторую кровать, но я отказалась:
— Ты не сможешь мне крикнуть, если опять станет плохо. Я тут… Если вдруг у тебя снова начнутся судороги, проснусь. Прости, я очень устал. Ты был совсем плох и… Отдыхай.
В какой-то момент выражение глаз Дарио изменилось. Исчезла настороженность и опаска, промелькнули нежность и благодарность. Эмоции тоже изменились… Признательность и сочувствие, ласковое беспокойство. Он поймал мою ладонь и крепко пожал ее.
— Ты спи, набирайся сил. И не бойся ничего, я с тобой, — ответила на рукопожатие. — Ну что ты улыбаешься? — увидела лучики морщинок, разбежавшиеся от уголков глаз. — Я, конечно, не самая лучшая компания, знаю. Толку от меня мало. Но обещаю, что буду заботиться о тебе. И мы обязательно сходим к целителю. Я заработал, ты не думай. Нам есть чем оплатить твое лечение.
Вместо ответа Дарио завозился, отодвинулся к стене, чтобы освободить мне больше места, и приглашающе похлопал по матрасу и по подушке. Я-то собиралась ближе к ногам пристроиться, там свободнее, но гарантированно проснулась бы, если бы он лягнул меня ногой во время припадка.
Еще двое суток ушло на то, чтобы он окончательно пришел в себя. Приглашать целителя сюда или идти к нему Дар наотрез отказался, как я с ним ни спорила. Мы едва не поругались из-за этого. Точнее, ругалась и кипела возмущением я, а Дарио, как всегда, отмалчивался и лишь качал головой. Ну не за шкирку же мне было его волочь? Хотела бы я взглянуть на это, учитывая, что он на полторы головы выше меня и шире в плечах почти в два раза. А я ведь для женщины довольно высокая, и мой рост сохранился и под личиной.
— Ну что? Вроде всё собрали? — Стоя посреди нашей комнаты, я осматривалась и пыталась сообразить, всё ли мы упаковали в дорожные сумки. — С хозяином постоялого двора я уже расплатился. Можем выходить, — повернулась к Дару, стоящему у окна с моей гитарой в руках. — Ее я возьму сам, а ты бери вещи. Так, еще плащи…
Я шагнула к кровати, надела свою неизменную шляпу, подхватила оба наших плаща и повернулась к нему.
— Рэми… — шепот, прозвучавший вдруг в тишине, заставил меня испуганно вздрогнуть и выронить из ослабевших вдруг пальцев плащи, которые тяжелой грудой шлепнулись на пол.
— Но как?! — У меня тоже вышел хриплый сип от потрясения. — Ты можешь говорить?!
— Могу, — склонив голову к плечу, искоса остро глянул на меня Дарио. — Спасибо.
— В смысле? Дар, что случилось? Почему к тебе вернулся голос? — Я скользнула к нему и пристально уставилась в глаза. — Это из-за болезни, да? Из-за кровотечения?
— Это из-за тебя, малыш. И из-за нее… — приподнял он музыкальный инструмент.