И покосился на нож, который Авденаго до сих пор сжимал в пальцах.
— Предпочитаю страдать, — кратко ответил Авденаго.
— Почему? — Этиго не издевался. Просто поддерживал беседу. Старался — насколько позволяла ситуация — быть вежливым.
— Я — выкормыш Морана, — объяснил Авденаго. — Моран отлично воспитывает вкус к страданию.
— А что ты называешь страданием? Когда что-то болит? Или когда рядом нет близких людей?
— Вообще всю жизнь, целиком. — Авденаго вздохнул. — Страдание — нечто, что невозможно поставить под сомнение. Ты или страдаешь, или нет. Оно реально. — Авденаго пришел к этому выводу самостоятельно и втайне гордился им.
Этиго опять долго молчал. Потом сказал:
— Смотри: вот я — человек. Тролли сожгли нашу деревню. Кто был с оружием в руках — тех забрали, остальных убили. Наверное, кто-нибудь сумел спрятаться или убежать, не знаю. Я был с оружием, меня забрали.
— Более или менее понятно, — кивнул Авденаго. — Раз ты был с оружием, значит, у тебя есть сила и терпение. Поэтому ты годился для работы. Хватило на восемь лун. А если бы не я, то, возможно, и на больший срок.
— Точно. Хватило, — кивнул Этиго. — Но теперь я хочу вернуться. Назад, к людям. Понимаешь? Я не хочу больше оставаться с троллями. Я не хочу больше оставаться в рабстве. Ты меня понимаешь?
— Нет, — откликнулся Авденаго. — Я тебя вообще не понимаю. Одни вещи, которые ты говоришь, — понимаю, а другие — совершенно нет. Как будто ты все время переходишь со знакомого языка на какой-то японский. Ты же сам только что рассказывал, что вашу деревню сожгли. Куда же ты вернешься? К мертвецам? Нет, тебе некуда возвращаться!
— Я ведь могу прийти к людям, — ответил Этиго. — К любым людям. Просто к людям. Ты, должно быть, совсем забыл, каковы люди и каковы эльфы!
— Ну уж нет, каковы люди — такое при всем желании не забудешь, — проворчал Авденаго. — Подговорят тебя разгромить ларек у чурок, а сами — в кусты… Скрывайся, где хочешь, если не хочешь в тюрьме сидеть, и пусть Моран Джурич тобой помыкает.
— Тобой помыкал Моран, а теперь ты помыкаешь мной, — заметил Этиго.
— Ты, конечно, предпочел бы возить тачку и таскать на ногах осклизлые цепи, — поморщился Авденаго.
Этиго пожал плечами.
— Как вышло, так и вышло.
— Да уж, заметил, — буркнул Авденаго. — Отвратительно вышло, не находишь?
— Для кого как.
Авденаго покосился на сидящего рядом человека.
— Ты при каждой удобной возможности будешь пытаться меня зарезать?
— Не знаю, — честно признался Этиго. — Это уж как выйдет.
— Отвратительно может выйти.
— Для кого как.
— Послушай, Этиго, ты мне вообще не благодарен? — не выдержал Авденаго. — Ни чуточки?
— Благодарен? — Теперь Этиго выглядел по-настоящему удивленным. — За что?
— Все-таки я вытащил тебя из этого… жуткого места, — напомнил Авденаго.
— Ты? Я думал, это Тахар меня отпустил.
— Тахар отпустил тебя по моей просьбе.
— Это была случайность, — сказал Этиго. — Ты мог выбрать любого другого. Я просто подвернулся.
— Для тебя-то эта случайность все равно счастливая, — настаивал Авденаго.
— Не уверен. Невелико счастье — прислуживать троллиному прислужнику. Разве что мне все-таки удастся тебя зарезать.
— Ты похож на маньяка, — сказал Авденаго.
— На кого? — удивился Этиго.
«Ага, проняло», — подумал Авденаго и повторил:
— На такого сумасшедшего человека, у которого в голове только одна мысль: как бы кого-нибудь прибить.
— Не кого-нибудь, а тебя.
— Слушай, но за что?
— Ты — хозяин. Я не хочу, чтобы у меня был хозяин. Если я имеете с тобой приеду в Комоти, ты навсегда останешься моим хозяином.
— Но я не могу приехать в Комоти один, — едва ли не взмолился Авденаго. — Иначе никто не поверит в то, что я — важная персона.
— А ты — важная персона?
— Не важно, важная или нет. Главное — чтобы они поверили.
— Кто — «они»?
— Тролли.
— Ты разве не тролль?
— Понятия не имею, — сознался Авденаго.
— «Авденаго» — троллиное имя, — заметил Этиго. — А ты, вроде бы, все-таки не тролль.
— Диего, — Авденаго и сам не знал, почему он это произнес. II прибавил в виде пояснения: — Тоже заканчивается на «-го». Довольно людоедски звучит, не находишь?
— Диего? — забеспокоился Этиго. — Кто это?
— Понятия не имею… Какой-нибудь одинокий тролль.
— Так ты все-таки не тролль? — С крестьянской настойчивостью Этиго вернулся к прежней теме.
— Говорят же тебе, точных данных на сей счет не имеется… В любом случае, кем бы я ни был, для них я должен стать совершенно своим.
— Зачем тебе это? — в который раз уже удивился Этиго. — Если ты человек, давай вместе перейдем границу и отправимся к людям.
Авденаго решительно помотал головой.
— Исключено.
— Почему?
— Люди мне неприятны.
— А тролли тебе приятны?
— Тролли мне близки. А люди — нет. Не приятны и не близки. Но хуже всего — твоя борода.
Они больше не разговаривали. Сидели бок о бок на телеге, окруженные смутной, тревожной неопределенностью наступающего утра. В руке у Авденаго по-прежнему мерцал нож, но Этиго совершенно не боялся его. Авденаго же временами ощущал, как наплывает на него дикая печаль. С приближением солнечного света эта печаль становилась все слабее, а наскоки ее делались короче и в конце концов прекратились вовсе.
Солнце взошло.
* * *Без бороды и с остриженными волосами Этиго изменился до неузнаваемости.
Он перестал выглядеть существом без возраста — застрявшим в бесконечной неестественно-бодрой старости. Сделалось ясно, что он ненамного старше Авденаго, лет на пять — от силы.
Без грязной челки, закрывавшей лоб и переносицу, стали заметны глаза, темно-серого цвета. Этиго часто щурился, приподнимая нижнее веко; у него было не очень хорошее зрение, в чем он, естественно, не желал признаваться.
Авденаго разрезал веревку, служившую ему поясом, и отдал половину своему спутнику. Тот помедлил, не решаясь брать.
— Тебе известен смысл того, что ты сейчас делаешь? — спросил Этиго.
Авденаго насторожился.
— Я просто хочу, чтобы ты перестал напоминать огородное пугало. По-твоему, это меня к чему-то обязывает? Ты намекаешь на то, что мы теперь побратимы или… — Авденаго покраснел и не закончил фразы.
Не замечая его смущения, Этиго сказал:
— Пояс — привилегия свободного человека.
— Гм, — молвил Авденаго, покачивая веревку на ладони. — Что будем делать?
— Если мы действительно направляемся в Комоти, мне лучше оставаться твоим рабом, — объяснил Этиго.
— Предлагаешь терпеть твой внешний вид? — осведомился Авденаго.
— Свободному человеку в Комоти не прожить, — ответил Этиго.
— Откуда ты знаешь? Ты уже бывал в Комоти?
— Я не был в Комоти, но хорошо знаком с нравами троллей… Странно, что ты так дурно разбираешься в обычаях собственного народа.
— Будем считать, что я — приемыш, — буркнул Авденаго. — И, кстати, имей в виду: не знать ничего — так же аристократично, как и знать все… Вопрос не в отсутствии или наличии знаний, а в их количестве. Все — или ничего! Вот это по-настоящему аристократично… Так что решаем с поясом?
— Оставим как есть, — ответил Этиго. — Обойдусь без пояса. Если я не буду принадлежать троллю и явлюсь на сборище сам по себе, меня сожрут в первый же вечер. А так — пусть считают меня твоей говорящей закуской.
— И что, многие тролли так делают? Держат при себе говорящую закуску?
— Только людоеды.
— А людоедов много?
— Говорят, Тагана — точно. Все его приверженцы, очевидно, — тоже.
— А Нитирэн?
— Никто не знает.
— Я намерен прибиться к Нитирэну.
— Почему?
— У него в глазах по два солнца.
— Да, это обнадеживает.
— По-моему, для крестьянина ты слишком язвителен. На уроках литературы нам объясняли, что крестьяне отсталые. Ну, тупые, если по-вашему.
— Я — бывший крестьянин, а из таких, как мы, получаются самые лучшие солдаты и самые злые жрецы, — невозмутимо отозвался Этиго, и непонятно было, всерьез он говорит или издевается. — Суди сам, мой добрый господин! Сумел же я приметить, как Тахар заботливо закапывает нож в опилки. Оружие предназначалось тебе, но ты его не нашел. Зато я — нашел… Я — лучший солдат, чем ты.
— Между прочим, я и не собираюсь становиться солдатом, — проворчал Авденаго. — Очень мне это надо! Я хочу стать троллем.
— Если ты действительно про крови — человек, у тебя ничего не получится. От людей не рождаются тролли. На этом основана традиция подменышей.
— Как раз на эту тему я довольно много думал, — сообщил Авденаго. — Если ты человек, но в глубине души — гоблин, то все отлично получится. По крайней мере, здесь, по нашу сторону Серой Границы. Я отпущу тебя, — прибавил он, — когда добьюсь своего. А пока ты нужен мне для представительства. Больше не пытайся убить меня. Пожалуйста!
— Это похоже на предложение дружбы.
— Скорее, на честный договор.
— А ты способен честно соблюдать договор?
— Конечно.
— Тролли на такое не способны.
— Я уверен, ты просто плохо их знаешь.
— «Их»?
— Нас! — сердито поправился Авденаго. — Нас. Нас, троллей. — И повторил несколько раз.
— Я, тролль. Мы, тролли…
Глава седьмая
Гора Комоти воспринималась сначала как искривление горизонта — внезапно совершенно ровная линия, отделяющая плоскую землю от Ничего, приподнялась и набухла. Затем гора стала расти, а трава под ногами сделалась съедобной, что было встречено коньком не без одобрения.
Ход телеги сделался мягче, она больше не подскакивала на твердых комках сухой земли, а плавно катила по мягкой травушке-муравушке. Ветер перестал забивать глаза и ноздри пылью и вместо этого приносил с собой благоухание.
Этиго по-прежнему шел рядом с телегой. Авденаго расспрашивал его о деревне, о здешних людях, о приграничных замках. Впрочем, Этиго немногое мог ему рассказать.
— В замках я никогда не бывал, — признался он. — Видел башни и стены, но даже близко не подходил.
— Почему?
— Не возникало надобности.
— Но ведь крестьяне… э-э… должны поставлять в замок брюкву там… или зерно… — блеснул познаниями Авденаго.
— За хлебом из замка обычно приезжали.
— И какие они были — те, которые приезжали?
— Такие же, как я. Просто люди.
— Скучно с тобой, — надулся Авденаго.
— Я тебе правду говорю, — отозвался Этиго совершенно спокойно. — Наверное, правда менее увлекательна, чем враки.
— Да уж наверное, — проворчал Авденаго.
Желая его утешить, Этиго прибавил:
— Однажды через нашу деревню проходил отряд, и там были эльфы.
— Угу.
— Правда, эльфы.
— И какие они? С острыми ушками?
— Трудно объяснить… Обычно они немного повыше людей, но отличает их все-таки не рост, — Этиго прищурился, дернув нижним веком, прикусил губу, Было очевидно, что ему нелегко подбирать слова. Не привык рассказывать.
(Еще одна здешняя странность. В мире Михи Балашова трепать языком горазды все, даже совсем косноязычные. А здесь рассказывают только специально обученные люди, а прочие довольствуются коротким обменом сведениями о самых простых бытовых предметах.)
Наконец Этиго сказал:
— Эльфы — они другие.
И улыбнулся с таким видом, будто изрек наконец нечто чрезвычайно глубокомысленное, такое, от чего мозг собеседника просто вскипит и перевернется в черепной коробке.
Авденаго покачал головой.
— Наверное, их нужно просто увидеть, чтобы понять, — заметил он, не без сочувствия к Этиго.
— Если ты станешь троллем, вряд ли ты сможешь долго находиться рядом с ними, — предупредил Этиго. — Эльфы без труда уживаются с людьми, но они как бы ядовиты для троллей. Замок Гонэл просто убивает вашего брата. Наслышан, небось?
Гора Комоти приближалась. Через день пути она заслоняла уже половину неба. Пейзаж изменился, появились деревья и целые рощицы, и несколько раз путешественники переходили вброд мелкие бурные речки. Последнее оказалось очень кстати, потому что вода в бурдюках у них закончилась.
Авденаго сперва повеселел. Все-таки пустое пространство очень его угнетало, и перемены он воспринял с огромным, почти физическим облегчением. Но когда они вышли из очередной рощицы и увидели впереди пестрые шатры, Авденаго вдруг сделался мрачным.
Этиго сразу это заметил.
— Ты побледнел, — сказал он.
— Не поверишь, — Авденаго покачал головой, — но я волнуюсь.
— Признайся уж честно, что ты боишься, — хмыкнул Этиго.
— А ты разве нет?
— Не очень…
— Почему? — настаивал Авденаго.
— От меня почти ничего сейчас не зависит, — сказал Этиго. — Это все равно что попасть в грозу. Просто находишь какое-нибудь укрытие, уж какое попадется, и надеешься на лучшее.
— Твое укрытие — это я?
— Точно, — засмеялся Этиго.
— Не слишком надежное.
— Другого нет… А ты почему боишься?
— Эти, которые там собрались, — не чета таким, как Тахар. Тахар — он ведь не слишком высокого происхождения, как я понял, и положение у него… особенное. Не очень почетное. Тахара можно было пронять кольцом Морана Джурича.
— Кто сказал, что тех не проймет? Моран Джурич — известная персона. У нас в деревне его именем пугали детей.
— Намекаешь на то, что я знаком с великим и легендарным персонажем?
— Почему — намекаю? Моран — легендарный, он страшный, близостью с Мораном можно напугать даже тролля, не говоря уж о человеке…
— В таком случае, объясни мне, Этиго, — медленно проговорил Авденаго, — почему же ты меня не боишься?
— А кто тебе сказал, что я тебя не боюсь? — был спокойный ответ.
* * *Вновь прибывшие не вызвали никакого интереса у собравшихся на Великий Камбай. Таких, как Авденаго, здесь было множество: телеги, запряженные лошадками или рабами, медленно проползали между шатрами в поисках места для остановки.
Авденаго очень быстро успокоился и даже вошел в роль. Он выглядел не хуже остальных. В первые минуты Авденаго беспокоился — как будет воспринята здешними обитателями его одежда. Не слишком ли просто он одет?
Правда, в доме на Екатерининском канале Моран Джурич уверял, что подобрал одеяние для своего питомца просто роскошное, «в самый раз», но в глубине души Авденаго не слишком-то ему поверил. Однако грубая ткань рубахи и штанов и жуткие сморщенные сапоги действительно выглядели здесь едва ли не последним криком моды.
Не хватало разве что какой-нибудь драной звериной шкуры вместо плаща. Впрочем, шкура — дело наживное.
Авденаго стоял на своей телеге, широко расставив ноги и подбоченясь. Этиго вел конька в поводу. Сразу видно — прибыла знатная персона, с собственной телегой и рабом.
Другие тролли были верхом или на телегах, но без рабов. Встречались, впрочем, и такие, что сидели на плечах у слуг. Кажется, прочие тролли к ним относились с презрением.
Потом мимо прогрохотала телега, на которой стоял здоровенный тролль. Ростом он превосходил Авденаго на две головы, в ширину же он превосходил всякое вероятие. Его одежда была сшита из косматых шкур, пояс сверкал золотыми бляшками, а гигантские сапожищи топорщились боевыми шипами. Телегу этого тролля тащила упряжка из шести человек — сплошь сильные мужчины. Дабы окружающие могли любоваться их мускулатурой, они были облачены лишь в набедренные повязки и сапоги. При каждом движении на спинах и ногах надувались огромные мышцы. Намазанная маслом кожа блестела.
Авденаго аж присвистнул, когда увидел такое великолепие. Другие тролли останавливались, уступая дорогу роскошному экипажу.
— Это Эхуван, — сказал Авденаго.
Этиго чуть повернул к нему голову:
— Как ты узнал?
— По описанию. Толстый и рыжий.
— Разве он рыжий?
— По-моему… Ну вот, теперь я не уверен, — расстроился Авденаго.
— Кстати, здесь с рабами не разговаривают, — предупредил Этиго.