Гонэл вздрогнула. Впервые в ее взгляде появился интерес к троллю. Ее губы шевельнулись, однако с них не сорвалось ни звука.
— Хочешь знать, откуда мне это известно? — Тролль встал, с наслаждением расправил плечи. — Вы, эльфы, не умеете любить так, как любим мы. Ваша любовь всегда бесформенна и немножко грязна, потому что вся основана на чувствах. Что такое чувства? — Он махнул мечом, рассекая туман. — Ничто. Пустое колебание воздуха. Истинная любовь — это плоть и дух, а чувства здесь ни при чем. Ты не умела любить, Гонэл. Ты никогда не умела любить. Ты не хотела этого мужчину. Ну так я избавлю тебя от него.
Он засмеялся, позволяя ей — в честь ее скорой смерти, — заглянуть в его душу и узнать о нем все, что только она ни пожелает. Это был знак уважения к отважному врагу.
Гонэл чуть приподняла голову, глядя на предводителя троллей.
— Ты учишь меня любить? — прошептала она.
— Научись — и умрешь не напрасно, — ответил Нитирэн. — Мне жаль тебя. Ты могла бы быть красивой.
Он обмакнул палец в кровь и нарисовал спирали на ее щеках, зная, что скоро дождь размажет их, и никто из тех, кто найдет Гонэл, не сумеет разобрать этот знак — еще одну дань уважения.
А затем поднял меч и стремительным ударом перерубил ее шею.
* * *Армия троллей отступала от замка Гонэл, сохраняя строй и соблюдая полный порядок. От этого казалось, что потери понесены не такие уж и большие, хотя на самом деле они все-таки были весьма значительны.
На холме в двух сотнях полета стрелы от замка Гонэл Нитирэн приказал разбивать лагерь, чтобы дождаться отставших и перевязать раны. Он не боялся преследования со стороны людей и эльфов: неприятелю сейчас не до того. И, как всегда, Нитирэн оказался, разумеется, прав. Ни один вражеский всадник не доскакал до холма.
Верхом на коне Нитирэн застыл в неподвижности на самой вершине: черный силуэт с ярко горящими золотыми зрачками, в руке копье с косматым бунчуком. Тролли, вроде бы, и не глядели на своего предводителя, но не было в лагере ни одного, кто не ощущал бы его присутствия.
Тучи схлестнулись над головами, и кровавый дождь хлынул неудержимым потоком. Отвесные струи хлестали по лицу, стучали по шлемам и щитам. Темные лужи растекались под ногами. Солдаты и кони скользили, падали, но никто не произносил ни слова.
Сказать сейчас правдивое слово — означало позвать свой страх по имени и выпустить его в мир. Ни один тролль, как бы ни был он подавлен и испуган, не допустил бы такого.
С вершины холма Нитирэн смотрел, как приближается Серая Граница. Она летела над землей, словно была покрывалом, которое влекли за собой тысячи незримых птиц. Она пригибалась книзу, точно пыталась что-то понюхать в траве, а в следующий миг уже взмывала почти под облака — и снова ныряла, и опять поднималась волнообразно. И ни одного порыва ветра: все происходило в полной тишине, в безмолвии природы.
Мгновение Нитирэну казалось, что Серая Граница поглотит и его самого, и все воинство троллей, но она, лишь мазнув по подножью холма, отступила назад, обтекла замок Гонэл — и наконец остановилась. Она утвердилась там, где было отныне ее истинное место. Теперь волны густого тумана медленно шевелились под стенами эльфийской твердыни.
Авденаго с наспех перевязанной ногой, бледный, с перекошенным ртом, подъехал к Нитирэну. Тролли нашли его, когда он уже терял последние силы. Они помогли дахати вождя выйти из битвы, привели ему лошадь, усадили в седло. Они спасли его, чтобы он мог, когда потребуется, умереть вместо повелителя. Они не позволили ему продолжить поиски кровника, напомнив о том, что существует более высокий долг, и сейчас Авденаго чувствовал себя оглушенным.
Нитирэн услышал приближение всадника, но даже не повернул головы. Он знал, кто осмелился нарушить его уединение. На это мог решиться один-единственный воин.
— Если хочешь, я попробую проникнуть в замок и разрушить каменных зверей, — сказал Авденаго. — Тогда все тролли смогут пройти в ворота, и наша победа станет окончательной.
Нитирэн покачал головой:
— В одиночку ты не справишься, а помощников у тебя не будет. Не так-то просто уничтожить магические фигуры. Их создавали Мастера из рода эльфов… Я не хочу рисковать тобой. У тебя другая задача, не забыл? Да нам и не нужен этот замок, Авденаго. Ты только посмотри, где сейчас проходит граница…
— Граница может и отступить на прежнее место, если наши противники перейдут в атаку и уничтожат нас, — возразил Авденаго. — Разумнее было бы довершить их разгром.
Он произнес эти слова и вдруг испугался: ему показалось, что очень далеко издевательски хохочет Джурич Моран. Сейчас и Нитирэн рассмеется. Ну конечно! Какой-то Миха Балашов с умным видом патетически рассуждает о стратегии… как будто речь идет о компьютерной игре.
Но Нитирэн даже не улыбнулся. Похоже, он и сам размышлял на эту тему.
— Они еще очень долго не смогут ничего поделать, — тихо проговорил Нитирэн. — Их потери гораздо чувствительнее наших. Сейчас некому командовать гарнизоном. Погибла их защитница — Гонэл. Я знаю это наверняка, потому что убил ее собственными руками. Смотри!
Нитирэн шевельнул копьем, которое держал в руке, и Авденаго заметил прядь длинных светлых волос, привязанных к бунчуку. И хоть Авденаго и промолчал, Нитирэн без труда догадался о том, какие мысли промелькнули у его собеседника.
— Почему я не взял на копье руку Гонэл или ее уши, а ограничился волосами? Это ты хотел бы узнать?
— Нет, — ответил Авденаго.
— Я не стал уродовать ее, — торжественно молвил Нитирэн, и его зрачки начали пульсировать, то расширяясь, то сужаясь до точки. — Она слишком хороша собой. Она слишком хорошо сражалась. Такие враги заслуживают уважения.
— Волосы, — пробормотал Авденаго.
Нитирэн медленно повернулся в его сторону и впился в своего дахати гневным взглядом:
— Что ты имеешь в виду?
— Волосы можно срезать и у живого. Прядь волос еще не говорит о том, что враг убит.
— Ты не умеешь отличать живые волосы от мертвых? — удивился Нитирэн. — Говорю же тебе, Гонэл убита. Я отрубил ей голову!
— Так вот что ты называешь — «не изуродовать»? — в упор произнес Авденаго.
— Я просто ее отсек, — повторил Нитирэн упрямо. — Я не стал отбрасывать ее в сторону. Защитница Гонэл лежит там, в роще, с красной полосой на шее, и кровавый дождь поливает ее, как и нас с тобой. Дождь льется на эльфов и троллей, на живых и мертвых. Кровь объединила всех.
— Но Серая Граница приблизилась, — помолчав, сказал Авденаго. — А это значит, что мы победили.
* * *Арилье смотрел, как отходит к холму воинство троллей. Сорванным голосом он кричал солдатам гарнизона:
— Не преследовать! Не преследовать! Оставьте их!
Он настигал увлекшихся погоней, гнал их обратно, к стенам, и несколько раз даже вступал в короткую схватку со своими.
— Добьем их! — орали ему разъяренные солдаты. — Пусти!
— Назад! К замку! — отвечал Арилье.
Дождь бил их без разбору по лицу, по рукам. Ресницы слипались, и Арилье то и дело сдирал с них комки сгустившейся крови.
Все в этом сражении происходило неправильно. Впервые за много лет тролли атаковали такой большой армией. И впервые Арилье видел, чтобы они были настолько хорошо организованы. У них действительно появился могущественный предводитель.
Сам Арилье вышел из боя с несколькими царапинами. Другим повезло меньше. Раненых везли на конях, тащили на себе и волоком, иные ковыляли сами. И все были одинаково грязны и залиты кровью, так что отличить уцелевшего от умирающего было трудно. Со стороны могло показаться, будто от ран погибают сейчас все, такое отчаяние застыло на каждом лице.
Сколько Арилье ни всматривался в проходящих мимо него солдат, он нигде не видел Дениса. Несколько раз эльф спрашивал о своем друге, но неизменно получал отрицательный ответ. Судьба Дениса оставалась неизвестной. Большинство из тех, к кому Арилье обращался с вопросом о нем, считали, что он погиб.
«Слишком рано, — думал Арилье в смятении. — Они недолго живут, эти люди, но все-таки неполных двадцать — чересчур мало…»
Ему никак не удавалось избавиться от этой мысли.
На телеге, захваченной у троллей, провезли тело защитницы Гонэл. Рядом ковылял Геранн — неловко, скособочившись. Одной рукой он придерживал голову своей возлюбленной. Приглядевшись, Арилье увидел, что голова воительницы отделена от тела, и Геранн не позволяет ей упасть с телеги.
«Тот тролль, — думал Арилье. — Вот когда начались странности. С того мгновения, когда я встретил тролля, носящего мое имя. С ним был человек. Я уверен, что второй был человеком… Я убил тролля, которого звали, как и меня, Арилье. А потом хлынул кровавый дождь, и все вообще утратило изначальный смысл. Солдаты, вещи, оружие, крепость, женщины. Все».
И тут, словно желая возразить ему, перед Арилье предстала Ингильвар, эльфийская воительница, та, о ком говорили, будто она — нареченная сестра Джурича Морана. При взгляде на нее у Арилье немного отлегло от сердца.
— Где Денис? — властно осведомилась она, никак не показывая радости от того, что видит Арилье живым и невредимым.
— Не знаю, — ответил он.
— Ты был его другом, а теперь говоришь — «не знаю».
— Но я действительно не знаю…
Вздохнув, она коснулась щекой его плеча.
— Я тоже потеряла его…
Постепенно дождь иссякал. Все больше эльфов и людей входили в замок. Речка, бегущая через замковый двор, уносила красные разводы. Из-под корки грязи и крови постепенно проступали лица.
Солдат мучила жажда. Чистой воды для людей не хватало — ее оставили только лошадям. Ингильвар распорядилась выдать всем по кувшину светлого пива. Погреба замка были открыты, и служители наливали каждому в протянутый кувшин и не переспрашивали тех, кто уверял, будто берет для раненого товарища, хотя некоторые приходили за выпивкой по нескольку раз. И никто не спрашивал, по какому праву Ингильвар распоряжается теперь всем.
Давным-давно она была женой защитника Лутвинне. А потом долгие годы даже не вспоминала об этом. Никогда, даже в мыслях, Ингильвар не посягала на главенство Гонэл. Однако сейчас, после гибели защитницы, Ингильвар заняла ее место — и сделала это так естественно, что никто не задал ни единого вопроса. Напротив, все были как будто рады, что все разрешилось словно бы само собой.
Туманы Серой Границы колыхались так близко от замка, что порывы ветра бросали мглистые клочья прямо на стены, словно волны на скалу, и тогда ледяной холод разбегался по камню и жалил всех, кто хотя бы мельком дотрагивался до него. Помещения в стене, соприкасающейся с Серой Границей, были теперь непригодны для жилья.
Отдав своим командирам последние приказы касательно размещения раненых, Ингильвар спустилась в подземелье. Двенадцать каменных зверей охраняли замок в каждый час суток, шесть — при свете солнца, и шесть — при свете луны; но имелся еще и тринадцатый охранный зверь, и о его существовании знали лишь немногие. Это изваяние преграждало путь в замок для тех, кто попытается воспользоваться потайным ходом.
Нижние чертоги располагались глубоко под землей, в фундаменте центральной башни замка. Именно там обитал тролль-ублюдок, купленный некогда защитницей Гонэл у его сородичей. Тролль в золотом ошейнике, обреченный навсегда оставаться в тюрьме, откуда для представителей его расы нет выхода и куда нет входа для таких, как он. Гонэл заточила его там прежде, чем был установлен тринадцатый зверь. И все эти годы тролль преданно служил ей. Он делал за нее грязную работу, он был ее палачом, он допрашивал тех пленников, кто упорствовал в молчании. Один из секретов защитницы, который она не открывала никому, даже самым преданным своим сторонникам.
Ингильвар знала о тайне лишь потому, что и ее допрашивали в этом подземелье.
Тролль услышал шаги. Быстрые, уверенные, легкие шаги эльфийской воительницы.
Когда Ингильвар зажгла факел, он уже стоял перед ней, опустив голову и протянув вперед руки в знак полной покорности.
— Ты все еще здесь, — сказала Ингильвар.
Он поднял голову. Удивление промелькнуло на его роже.
— Другая, — пробормотал он. — Та, другая.
— Защитница Гонэл погибла, — сказала Ингильвар. — Твои сородичи отрезали ей голову. Я пришла сказать тебе об этом.
— Ты пришла убить меня, — проворчал тролль. — Больше нет моей хозяйки. Ты желаешь убить меня.
Он не двинулся с места. Казалось, он даже не испугался.
Ингильвар вынула меч. Блики пробежали по физиономии тролля, по жирной колонне, поддерживающей низкий свод.
— Нет, — помолчав, ответила Ингильвар. — Сначала я намеревалась сделать это, но — нет. Ты еще понадобишься мне. Я — твоя новая хозяйка, ублюдок. Я была защитницей этого замка в давние времена. Теперь, когда Гонэл нет, я снова заняла прежнее место. Вот для чего я пришла сюда.
— Все желают власти, — сказал тролль, ухмыляясь.
— Защитник не обладает властью, — возразила Ингильвар.
— О, я знаю! Я знаю, знаю, знаю! Бедный глупый ублюдок. Он тоже не обладает властью. Совсем не обладает. — Он гулко стукнул себя в грудь. — Глупый ублюдок. Еще глупей хозяйки.
— Ну так помни об этом, — отрезала Ингильвар.
Она повернулась к троллю спиной и быстро побежала прочь, светя себе факелом.
Глава тринадцатая
«Пока собака со мной, — думал Моран Джурич у себя на квартире с окнами на Екатерининский канал, — я в полной безопасности. То существо, которое обычно стоит за левым плечом, никогда не подберется ко мне незамеченным… Почему люди никогда об этом не задумываются? Почему не заводят себе симбиотов, которые охраняли бы их от того, который у твоего левого плеча? Собака — это гарантия бессмертия и неуязвимости».
Щенок бродил по квартире, пытался грызть стулья и тапочки, оставлял крохотные лужицы, лез на ручки, на кровать, носом в хозяйскую тарелку. Морана умиляло абсолютно все, что проделывал пес.
Опрокинув щенка на спину и щекоча его шелковистое пузико пальцем, Моран обращался к нему с разными вопросами.
Например, как-то раз он спросил:
— Почему я никогда не встречаю моих бывших клиентов? Не может ведь такого быть, чтобы все они погибали!
Щенок дергал лапами и жмурился от счастья.
— По-твоему, я все делаю правильно?
Щенок не сомневался в этом. Моран поцеловал его в мокрый нос.
— Ты — умная собака.
* * *Костер, на котором сгорели тела Гонэл и других погибших, не рассеял мрака: замок был теперь постоянно погружен в полутьму. Геранн сразу постарел: казалось, он отдал пустоте все те годы, что собирался прожить в счастливом браке с Гонэл, и мгновенно превратился в того, кем должен был стать на исходе дней, — в усталого человека с иссохшими мускулами, чуть сгорбленного, но все еще крепкого.
В битве он потерял не только невесту, но и брата. Когда в роще, на берегу речки, подбирали тела погибших, Броэрека так и не нашли. Не обнаружили и еще нескольких солдат. В замке об этом не говорили. Произносить фразы вроде: «Я уверен, они все еще живы, и мы сумеем спасти их» — считалось дурным тоном. Не найдены — значит, не найдены; на этом все.
Именно так ответил Арилье эльфийской лучнице Эвремар, когда та подошла к нему с вопросом о Денисе.
Арилье стоял на стене, обращенной в сторону Серой Границы. Эвремар двигалась бесшумно; туман скрадывал любые звуки. Однако Арилье уловил ее приближение и обернулся.
Мгновение они смотрели друг на друга. Потом Эвремар подошла и встала рядом.
— Оно как будто живое, — проговорила эльфийка, всматриваясь вниз, в колыхающийся туман.
Арилье подобрал камешек и бросил его вниз.
— Видишь? Это просто туман. — Арилье взглянул на лучницу.
Та отвела глаза.
Он помолчал и добавил:
— Меня гораздо больше беспокоит то, что скрывается в этом тумане…
— Денис? — сразу сказала Эвремар.
Арилье поморщился.
— Ты никогда не избавишься от этого ужасного обыкновения — называть все по именам?