Мы оба знали, что контингент королевской гвардии, вероятно, оборвет перья Кая. Лучше я пойду одна.
В Тевросе было не на что смотреть. Если сияющая гавань была его лицом, то город был его задней стороной, с плотно упакованным центром, окруженным тесными и уродливыми домами, взгромоздившимися, как раздавленные шляпы на полыхающей, наклонной земле. Вскоре я покинула холмистой тропы и пробиралась по оживленным улицам.
У меня было мало опыта о том как ориентироваться в городе. Было там много всего, что нужно было принять: шумно дребезжавшие повозки и раскрашенные вагоны, звонкий баритон матросов и хорошо одетых купцов, измученные родители, пасущие любознательных детей, овощные лотки, и витрины, и торговцы. И запахи рыбы и пота, и цветов, и мочи, и море.
Когда я проходила мимо затененной аллеи, произошло резкое движение, столкновение с моей ногой, и я вдруг почувствовала себя легче с одной стороны. Потребовалось секунду, чтобы понять, что мой кошелек пропал.
В ярости от того, как легко меня ограбили, я последовала за звуком бегущих ног. Когда я повернула за угол в другой переулок, то резко остановилась.
Там стояла знакомая худощавая фигура с рыжевато-золотистыми волосами, смуглой кожей и кривой улыбкой. Он держал маленького мальчишку, который брыкался и бил ногой, сжав в маленькой, грязной ручке, кошелек с деньгами.
— Ах, что это я поймал? — спокойно размышлял Кай. — Малек. Слишком маленький для обеденного стола.
— Отпусти меня! — Голос был высоким, и я поняла, что карманник — девочка, ее глаза широко раскрылись. — Или я… Я скажу констеблю, что ты пытаешься похитить меня.
Кай усмехнулся. — Ты хотела очистить наши кошельки, но мы пока не готовы расстаться со всеми этими блестящими монетами.
— Просто случайно наткнулась на нее, — сказала карманница. — Я не хотела…
Кай ткнул. — Не унижай себя ложью, малек. Ты умела в своем призвании, и я ценю умение. Почему бы нам не проверить ловкость этих умных плавников? Если ты поймаешь эту монету, прежде чем она упадет, она твоя. Если я поймаю ее, мы найдем этого констебля и посмотрим, удастся ли ему вернуть тебя в море.
Кай взял кошелек, вынул монету и бросил ее в воздух. Она поднялась высоко и опустилась. Рука девочки потянулась вперед и схватила ее. Она усмехнулась, ее лицо покраснело от торжества.
Увидев ее улыбку, меня пронзили воспоминания: больная девочка которую я встретила в зимнюю ночь, когда убежала из аббатства, и оказалась в лагере беженцев, которые скрывались от солдат Ледяного Короля. Ее семья направлялась в Теврос, чтобы сесть на корабль и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Но девочка болела, у нее была лихорадка и кашель. Я пыталась помочь, найдя правильные травы, чтобы исцелить ее, прежде чем взрослые меня прогнали. Я часто задумывалась о ней, надеясь, что она выздоровела.
Присмотревшись, я увидела на ее мальчишечьем лице румянец, и густые волосы, вырывающиеся из-под кепки. Глаза ее сияли здоровьем, и уже не были бледными от лихорадки, но лицо ее было худым, и черты лица стали более острыми.
— Кейтрин, — сказала я, вспомнив ее имя.
Ее глаза расширились. Она резко повернулась, но рука Кая схватить ее за локоть, прежде чем она смогла убежать. — Я думаю, леди знает тебя, малек, — сказал он спокойно.
— Кейтрин, это я, Руби. — Я шагнула вперед и успокаивающе улыбнулась. — Я встретила тебя, когда у тебя была лихорадка. Ты, наверное, не помнишь.
— Я помню. — Она несколько секунд смотрела на меня. — Они сказали, что ты была Огнекровной, и хотела всех нас убить.
Мои губы скривились. — Ну, последняя часть была неправдой. — Я продолжала улыбаться, желая, чтобы она не выглядела такой испуганной. Или это было возмущение в ее взгляде? — Я так рада, что ты выздоровела и добралась до Тевроса.
— Теврос — это дыра, — сказала она прямо. — Здесь почти нет работы, и ни один корабль не отвезет нас никуда без монеты. Мои родители потратили все свои деньги на травы, чтобы вылечить мои легкие. Потом мой отец заболел. Несильно, так говорить моя мама, но он превратилась в кого-то совершенно другого за одну ночь. Сошел с ума без причины. Однажды он убил кого-то в драке. Его отправили в тюрьму и через неделю он умер.
Я почувствовала, как кровь покидает мое лицо. — Кейтрин, мне очень жаль. — Не было никаких сомнений в том, что ее отец был одержим Минаксом. Это означало, что, освободив его, я разрушила ее семью.
Она отмахнулась от моего сочувствия, но боль в ее глазах была безошибочной.
Я повернулась к Каю. — Отдай ее кошелек. — Он посмотрел на меня недоуменно, затем пожал плечами и протянул его.
Глаза Кейтрин широко раскрылись. — На самом деле?
— Ты нуждаешься в этом больше, чем я, — сказала я.
Ее рука схватила кошелек, и он быстро исчез в каком-то скрытом карман в ее заштопанном и мешковатом жилете.
— Это прокормит нас в течение нескольких недель, — сказала она, горящими глазами.
— Послушай, Кейтрин, — сказала я импульсивно, — я собираюсь отправиться в плавание, и думаю, что жизнь на борту корабля будет лучше, чем жизнь на улицах. Почему бы тебе не пойти со мной?
Она посмотрела на меня, ее глаза задумчиво сузились, но затем с улицы раздался хор молодых голосов, и ее глаза снова расширились. — Одна из банд. Им не нравиться, что я занимаюсь воровством здесь. Пора уходить.
— Кейтрин, подожди, я хочу помочь тебе, если…
Но она была такой же скользкой, как прозвище, которое дал ей Кай, как малек выскользнула из его хватки и исчезла в толпе. Я бросилась на улицу, но она исчезла.
— Твой друг? — Спросил Кай, когда последовал за мной. Я просматривала лес голов, но Кейтрин нигде не было видно.
Когда мы пошли к пристани, я рассказала ему подробности моей первой встречи с Кейтрин, увеличивая шаги, чтобы не отставать от него.
— Ах, малек переживает трудные времена. — Я была удивлена его печальным тоном, который показал этого незнакомца чуть менее заносчивым. — Я бы предложил ей место на корабле, если бы она осталась.
— Серьезно?
Он пожал плечами. — Почему нет? В любом случае, она ушла. Вместе с твоим кошельком. — Он посмотрел на меня вопросительно. — Разве никто не научил тебя охранять свое золото?
— Я не привыкла к тому, что у меня можно что-то украсть. И говоря о том, что можно украсть, полагаю это твое. — Я сняла кольцо с пальца, и передала ему, наши пальцы слегка коснулись. Хотя его кожа была горячей, я слегка вздрогнула. Было так странно прикасаться к коже с такой же температурой, что и моя.
Мы повернули за угол, и вдруг оказались на пристани с деревянным настилом, установленным напротив сверкающей сине-зелёной гавани.
Я последовала за Каем через лабиринт движущихся моряков и простых людей. Одни несли бочки и ящики, другие продавали рыбу из шатких киосков и играли в шумные игры с кубиками. Здесь и там семьи и возлюбленные прощались перед посадкой на корабли. Молодая пара обнялась, как, будто они никогда не хотели отпускать друг друга. Я сглотнула и отвернулась. Мне не нужны чужие прощания. Я еще не отошла от одного из своих.
Мы остановились у разбитой деревянной двери с выцветшим знаком, изображающим толстого животного, курящего трубку.
— Толстый барсук, — сказал Кай с расцветом. — Где никто не задает вопросы, пока ваши карманы глубоки. К счастью для тебя, я не отдал свои деньги.
— А как ты достал Темпезианские деньги?
Его брови дернулись вверх. — Это действительно имеет значение?
Это было не так важно. Он мог быть вором или шарлатаном, но он все еще был моим билетом в Судазию.
В таверне было всего несколько тихих клиентов — мужчина и женщина разговаривали за едой за небольшим круглым столом, несколько человек сидели за деревянной, барной стойко. Импульсы холодного воздуха сигнализировали, о том что, по крайней мере, один из посетителей был Ледокровным.
Странное чувство настигло меня — головокружение и покалывание в затылке. — Не сейчас, — пробормотал я. Это было не время, чтобы впасть в видение. Но ничего не пришло. Только нерешительно чувство, словно невидимые пчелы пробирались по комнате, ожидая шанса укусить.
Коренастая барменша в грязном фартуке, над сильно залатанным платьем принесла две тарелки с тушеным мясом.
— С дополнительным перцем, как ты любишь, — сказала она Каю. — Тебе нужно что-нибудь еще, дорогой? Что угодно?
Кай усмехнулся. — Не сейчас, спасибо, Инге. — Он подмигнул ей, заставляя ее щеки покраснеть. Я задалась вопросом, знает ли она, что он Огнекровный. И будет ли это важно для нее, учитывая силу этого румянца.
— Темпезианская еда настолько безвкусная, — пробормотал Кай, когда она ушла, тыкая ложкой в тушеное мясо.
Мой рот был слишком полон, чтобы ответить. Горячая еда была долгожданной, после твердого сыра, сухого мяса и черствого хлеба, которые я ела в течение последних трех дней.
Краем глаза я поймала мужчину за маленьким столиком, уставившегося на меня. Но когда я подняла голову, чтобы встретить его взгляд, он вообще не смотрел на меня. Затем слева я увидела головы, повернутые ко мне от угла барной стойки. Но когда я повернулась к ним, они сгорбились над их кружками или болтали с барменшей.
Когда я повернулась назад к Каю, увидела, что он держал нож, зубчатое лезвие указывало на меня. Я отшатнулась назад.
Но затем я моргнула, и это оказался не нож. Это была ложка, застывшая на полпути к губам. Одна из его бровей поднялась в вопросе. — Что-то не так?
Гудение в глубине моего разума поднялось до рева. К нему присоединился темный, жгучий смех, который я знала.
Нет-нет-нет-нет-нет.
— Мы должны уйти отсюда, — сказала я. Или я попыталась, но мой язык не слушался меня, мышцы были слишком тугие.
— Что? — Спросил Кай. — Что ты сказала?
— Истинный сосуд, — сказал резонирующий, подобный звону колоколов голос, который когда-то отзывался эхом с трона. Теперь он стал больше, сильнее. Но также и утешительнее. Более управляемым. Более убедительно, он подбивался мягкими словами, которые я жаждала услышать.
— Ах, как тебе больно внутри, — пробормотал он. — Боль. Одиночество. Печаль. Разрывают тебя на части. Так не нужно. Так неправильно для тебя. Для нас.
Я покачала головой, дыша шатко. Мысли Минакса коснулись меня, взволновав всю мою печаль и потерю, выталкивая их. Заменяя их пьянящим облегчением. Когда я снова взглянула на людей в баре, они все смотрели на меня.
Все они меня ненавидели. Они хотели убить меня. Они поднимались со своих мест, доставая ножи из рукавов и карманов, и сапог. Подходя ближе.
— Руби, — сказал голос, с ярко выраженным акцентом. — Руби! Что случилось?
Я повернулся, чтобы увидеть Кая, и два изображения постоянно сменяющих друг друга, сначала беспокойство на его лице, а затем взгляд убийственной ярости. Его рука держала нож, а затем — нет. Нож, без ножа. Беспокойство, ненависть. Опасность, безопасность.
Это было как на арене снова и снова, чувство жизни и смерти, желание жить, облегчение, которое поглощала тьма. Чувства больше не имели значения. Вся боль, которую я ощущала, оставив Аркуса, удобно исчезла.
— Они убьют тебя, — сказал голос в моей голове. — Они все против тебя. Они погрузят свои ножи в твою плоть и будут радоваться твоей крови, пролитой на пол.
Радостная тьма пульсировала. Так захватывающе, так соблазнительно, так неотразимо. Потерявшись в ее ласке, я позволила ей течь по мне и окутать меня, как сладко цепляющийся туман.
— Мы уничтожим их. Только доверься мне.
Мир потерял цвет, и я была заполнена мощной силой. Я видела, как бьются сердца моих врагов. Я боролась с импульсом, чтобы прекратить биение их сердец, хватаясь за здравомыслие, как я могла бы хвататься за край обрыва, чтобы не упасть до самой смерти. Но все мои враги бросились на меня, и это превратилось в живи или умри. Они или я.
— Руби! — закричал Кай. — Что ты…
Моя рука, которая больше не принадлежала мне, выбросила огонь. Человек сотрясался, когда тепло наполняло его грудь, его глаза закатились. Он упал и приземлился на спину, его голова ударилась о пол. Его пальцы дрогнули, голова повернулась в сторону, и он был неподвижен.
Крики и хаос. Строб солнечного света, когда дверь открылась. Выбегающие люди. Чьи-то руки на моих запястьях, держат мои руки по бокам. Голос, кричал на меня на другом языке. И все это время шепот в моей голове говорил мне, что я преуспела, наполняя меня легкомысленным ликованием. Смягчил грани всего. И смеясь.
Я тоже смеялась. Я не могла остановиться.
Грубая ругань в ухе и руки на моих плечах, толкали меня к двери. Я обернулась, собрав все свое тепло, и сосредоточилась на бьющемся сердце моего захватчика. Огнекровный, его сердце пульсировал белым от жары.
Он схватил меня за запястья и сжал. — Так, ты и меня пытаешься убить? — Он обыскал меня глаза. — Что с тобой случилось? Что там произошло? Руби!
Его твердая, но нежная хватка, или, может быть, шок от его температуры, столь похожую на мою собственную, каким-то образом вернули меня к осознанию. Что-то натянулось и оборвалось. Тьма исчезла, завитки теней поднялись в воздух, оставив меня наедине, со скорбью и одиночеством. Я опустилась на пол.
Руки поймали меня, крепко держа, потянув вверх. Я покачала головой, пытаясь отмахнуться от него.
Кай. Это было его имя. Его лицо было красным, его руки были горячими, и он был испуган.
— Я… я не хотела… — Я оглянулась. Бар был пуст, за исключением барменши, и женщины плачущей над неподвижным телом мужчины.
Человек, которого я убила.
— Сюд, нет. Нет! — Я взывала к богине южного ветра, чтобы помочь мне. Этого не может быть.
Но тут мужчина на полу застонал и кашлянул. Женщина, наклонившись над ним, всхлипнула. — Спасибо Форсу, ты жив, — сказала она судорожно.
Облегчение захлестнуло меня. Но, о Сюд, что случилось? Неужели мужчина пытался убить меня? Или это все в моей голове?
— Позовите констебля! — закричала женщина. — Эта грязная Огнекровная пыталась убить моего мужа!
Кай вытащил меня наружу в момент путаницы. Его рука была зажата на задней части моей шее.
— Куда ты меня ведешь? — спросила я, вырываясь из его хватки.
Он затащил меня в переулок и толкнул меня к стене здания. — Почему ты пыталась убить этого человека? Скажи мне!
Я яростно покачала головой. — У него был нож!
— Он просто сидел там! Ты узнала его? Он раньше причинял тебе боль?
— Нет. — Я вся дрожала. Было так холодно. — Должно быть, это как-то последовало за мной. Я не знаю.
— Что? Что последовало за тобой?
— Проклятье. Пожалуйста, пожалуйста, просто забери меня отсюда, прежде чем он вернется. — К моему ужасу, я обнаружила, что рыдаю.
Наступило долгое молчание. И затем меня потянули вдоль причала в один из скрипучих доков. Невысокий, широкоплечий мужчина в кепке помог мне сесть в лодку, и Кай забрался следом за мной. Они ритмично поговорили на Судазианском, и крепкий мужчина начал грести с устойчивыми ударами.
Мы двинулись в изменчивую воду, вокруг мыса и вошли в бухту. Там стоял корабль, на его передней части была изображена фигура широкоглазой молодой женщины со струящимися, резными волосами, которые текли по бокам корабля. Она выглядела такой же испуганной и потерянной, как я себя чувствовала.
Несколько моряков выстроились в линию и закрепили шлюпку, а затем бросили веревочную лестницу. Когда я добралась до вершины, упала на пол, точнее, на палубу. Я читала о кораблях достаточно, чтобы знать это. Я слушала, как Кай выкрикивал приказы, потом скрип цепи, когда они поднимали якорь.
Ветер поймал паруса и брызги воды, ужасно холодившие мою нагретую кожу, от страха. Я вскочила на ноги и схватилась за перила. Когда мы изогнули сушу, граничащую с гаванью, доки и пристань становились все меньше и меньше, исчезая из поля зрения. В конце концов, даже земля оказалась не более чем серыми мазками на пергаменте, оставленных пальцем ребенка.
Я долго стояла и смотрела, как Темпезия исчезает в плоском голубом горизонте — оставляя все, что я когда-либо знала.