Я чуть пивом не подавился. Когда успел рассмотреть? Он же к ней спиной сидел.
– Ты почем знаешь? – засомневался в его словах Висельник.
– Браслетик на запястье видел? – Габриель выломал у курицы вторую лапу. – Печать сургучная на нем синяя, не красная.
Ежи вскочил, присмотрелся и медленно сел обратно на лавку:
– Глазастый…
– Я вот чего понять не могу: орки заезжие да гномы податями отделываются, а эльфам еще зачем-то церковные печати шлепают. – Янек покачал головой и наколол на нож ломоть мясной нарезки. – И вообще в Империю остроухих не шибко-то и пускают. Боятся, что слишком на людей похожи?
– А ты сам подумай. – Шутник выхлебал остатки вина прямо из горлышка и закатил кувшин под стол. – Ублюдков от орков или гномов мне еще видеть не доводилось, а вот эльфийских полукровок…
– Ерунда. – Висельник швырнул в Шутника рыбью кость, но тот увернулся. – Просто на гномиху или орку даже у тебя не встанет.
– Что верно в одну сторону, не всегда верно в другую, – как-то слишком туманно выразился Чарка.
– Чего? – не понял Ежи Петелька и, немного подумав, предположил: – Но вообще церковникам про превосходство человека легко рассуждать, а вот пройдет мимо такая красотка…
– Хватит языком трепать. На дыбу захотелось? – легонько хлопнул по столу Арчи. – И с чего вы взяли, что эльфов в Империю не пускают? Нет никаких запретов, милости просим! А лесным оркам, между прочим, только на ярмарку в Ла-Грос дорога открыта. Про степных и сами все знаете.
– Мне дед рассказывал, – я глотнул пива, – эльфы только в своих лесах вечную молодость сохраняют. А среди людей так же, как и мы, стареют. Будто бы им деревья силу дают.
– А наши леса как же? – удивился Янек.
– Да разве ж это леса? – хмыкнул я и налил еще пива. – У нас в княжествах и то нетронутые чащобы только на севере остались.
Незаметно на улице стемнело, и в зале зажгли светильники. Менестрель быстренько перекусил и заиграл что-то более веселое. За многими столами гуляки в такт мелодии затопали ногами по полу, и музыкант запел песню о вдове винодела и мельнике. Шутник тяжело вздохнул и завистливо покосился на компанию обозников, пустивших по кругу набитую дымным зельем трубку. Дюжие парни с уходом хозяина расслабились и теперь соревновались в выдувании колец дыма. Ишь, как Шутника скрутило-то. Это зелье привозили с самого юга Норлинга, продавали только в аптеках, и нечего было надеяться найти его в селе, пусть даже и большом. Интересно, Габриель-то где к нему пристрастился?
Служанки принесли новые жбаны с пивом и бочонок с яблочным сидром, унесли пустые блюда и протерли забрызганный вином, жиром и соусом стол. Непривычно мрачный Арчи почти допил бутылку бренди и теперь задумчиво вертел в пальцах оловянную кружку.
Что-то Дубрава припозднился. Не может в цене с купцами сойтись?
Долго уже молчавший Габриель неожиданно отставил кружку с вином и, покачиваясь, поднялся со скамьи. Прежде чем кто-либо успел его остановить, он оказался рядом с менестрелем и выхватил гитару. Народ в зале недовольно зашумел, музыкант вскочил на ноги, но Шутник ладонью отодвинул его в сторону и уверенно заиграл. Немного успокоившийся менестрель, не спуская глаз с гитары, присел обратно на табуретку, а Габриель, несколько раз сбившись, начал незнакомую мелодию, и подгулявшие посетители притихли.
– Выпей и снова налей, коли в кувшине вино… – Хрипловатый голос Шутника неожиданно легко перекрыл царивший в зале шум. – Коли тебе все равно, сколько осталось монет…
Обозники радостно загомонили и с шумом сдвинули кружки с пивом. Песня им явно пришлась по душе. Для дружины певческие способности Шутника тоже оказались неожиданными. Да, за это стоит выпить.
увлекшийся пением Габриель не обратил внимания на моментально стихшие разговоры. А зря – не стоит некоторые имена на людях поминать. Не в Империи.
Опомнившийся менестрель вырвал у Шутника гитару и тут же покатился кубарем, получив кулаком в скулу. На защиту певца бросился парень из компании обозников, но неожиданно резко заскочивший на лестницу толстяк пинком в грудь отшвырнул его назад. Приятели растянувшегося на полу бедолаги вскочили на ноги и бросились к нашему столу, но самый шустрый из них тут же упал на колени, заполучив в лоб разлетевшийся вдребезги кувшин. А потом обозникам стало уже не до нас: Ежи Петелька и Влас Чарка недолго думая приподняли и метнули в них тяжеленную скамью.
Не разобравшийся, в чем дело, вышибала сдуру сунулся к обозленным обозникам, но его схватили сразу несколько человек и вышвырнули в окно, попутно перевернув соседний стол. Едва успевшие выскочить из-под массивной деревянной столешницы крестьяне кинулись на обидчиков с кулаками, и только вовремя заглянувший в зал дородный старшина охранников не дал разгореться потасовке.
Мы сами тоже в драку не полезли – с улицы в корчму вбежал взбешенный Дубрава. Лебеда сразу же поспешил утащить упиравшегося Шутника в комнату на втором этаже, все остальные вновь уселись за стол.
– Угомонитесь! – рявкнул на разгоряченных парней старшина и, подойдя к нашему углу, моментально определил в Анджее главного. – Пойдем, потолкуем.
– Пошли. – Показавший дружинникам кулак Дубрава был мрачнее тучи.
Хорошо хоть никого лавкой не зашибло, может, полюбовно договориться получится. Дубрава и старшина обозников отошли к кухне, где к ним немедленно присоединился визгливо перечислявший причиненный заведению ущерб хозяин постоялого двора.
– В общем, так, – вернулся вскоре к столу Анджей, вздохнул и медленно смерил нас тяжелым взглядом. – Будет поединок. Кто проиграет, с того деньги менестрелю и хозяину. Арчи – ты судья. Пошли, правила оговорим.
– Не понял, что за поединок? – повернулся я к Змейке.
– Кто жребий вытянет, тот и будет драться. Традиция такая кабацкая, – флегматично ответил тот и хрустнул суставами пальцев. – Упадешь али за круг вылетишь – проиграл.
– Какой круг? – не понял я.
– Вон, чертят уже, – ткнул меня в бок почесавший шрам на шее Ежи Петелька.
И правда, Арчи и не уступающий ему сложением обозник что-то тщательно вымеряли свернутой в несколько раз веревкой и обугленной деревяшкой прямо в центре зала чертили по доскам пола круг.
А ведь и мне от жребия не отвертеться. Все-таки за одним столом с дружинниками сидел, пиво с ними пил. Не поймут. А с моей удачей вытащить короткую соломинку – как на собственную тень помочиться.
Испуганный дракой люд потихоньку возвращался в зал, и, думаю, хозяин внакладе за сегодняшний вечер не останется. А уж если еще и ставки принимать будет…
– Кулачный бой? – решил все же уточнить я.
– Само собой, – кивнул Ежи Петелька.
– А почему Арчи в судьи определили? – нахмурился я. – Да и у тех судья тоже самый здоровый.
– Если что не так пойдет – тогда судьи схватятся. – С беспечной улыбкой Висельник первым протиснулся к вернувшемуся в сопровождении представителя обозников Арчи и потянул у него из кулака соломинку. Длинная.
Я тоже отсиживаться не стал и пошел вслед за ним. Тянувшие жребий до меня Янек Змейка и Семен Лебеда, улыбаясь – первый облегченно, второй кисло, – отошли в сторону. Что ж, моя очередь. Когда выбранная мной соломинка легко выскользнула из крепко сжатого кулака Арчи, я нисколько не удивился. Везет мне в последнее время, смотрю, как утопленнику. Короткая.
Арчи скомканно улыбнулся и быстренько протараторил правила. Оба правила. Те самые, насчет которых меня уже просветил Янек, – все остальное оставалось на усмотрение бойцов. Убедившись, что ничего больше объяснять не требуется, Арчи направился наблюдать за начавшими тянуть жребий обозниками.
Как обычно перед дракой, накатило легкое волнение. Дыхание участилось, ноги подрагивали. Ничего, сейчас пройдет. Вот только пьяный я, тень этих обозников забери. Слишком пьяный. Знал бы, что так выйдет, хоть бы пивом не увлекался…
Пропустив большую часть советов обступивших меня дружинников мимо ушей, я снял камзол, кинул его на лавку и вошел в круг, где уже топтался выставленный обозниками боец – судя по заплетенным в две косицы черным волосам и смуглой коже, уроженец Медвежьего Склона. Горец был чуть пониже меня, но гораздо более плотного сложения. Не могу сказать, что толстый, нет – жилистый. На лбу у него поблескивали капельки пота, но это скорее не от волнения, а от духоты. Костяшки сбиты, нос немного приплюснут. Послали же тени кулачного бойца! Сам я все больше на ножах горазд…
– Рем! Рем! – начали скандировать обозники.
– Давай, Кейн, вмажь ему! – перекрывая их голоса, весело заорал Янек, и к нему тут же присоединились другие дружинники. – Не подведи! Бей!
Подводить я никого не собирался, но от первого же нацеленного мне в челюсть удара увернулся с большим трудом – парнишка не стал тянуть время и сразу же перешел в наступление. Лишь на мгновение опережая соперника, я уклонялся и пытался не заступить за прочерченный по полу круг. В зале раздались смешки.
Отбив летевший в висок кулак, мне удалось пнуть Рема в колено. В предплечье словно ударила свинцовая чушка, рука моментально занемела. Даже не заметив пинка, парень прыгнул вперед и ребром кисти рубанул воздух, едва не угодив мне по горлу. Я ушел вбок и моментально получил левой в скулу. В глазах засверкали звезды.
Твою тень! Ну ты у меня сейчас дождешься!
Сплюнув кровь, я решил схитрить, но руку с растопыренными пальцами, нацеленную ему в глаза, Рем легко отвел в сторону и открытой ладонью толкнул меня в грудь.
Несильный вроде бы удар выбил из легких воздух и заставил вспомнить об осторожности. Слишком уж этот пацан быстр. Слишком. И потеет чересчур сильно. Неужели каким зельем перед схваткой накачался? Затягивать драку не хотелось, но иного выхода не оставалось, и пришлось уйти в глухую оборону в надежде подловить противника на какой-нибудь ошибке.
Вот тут и началась настоящая игра в кошки-мышки. Рем пытался меня достать, я уклонялся и искал малейшие возможности для контратаки. Но чем дольше продолжалась схватка, тем тревожней становилось у меня на душе. Желай горец выиграть чисто, просто бы вытолкнул меня за круг. Но почему-то ни одной имевшейся возможностью не воспользовался, зато всячески пытался попасть в горло, висок, глаза и переносицу.
Уж не намеревается ли он меня покалечить или вовсе отправить во тьму? Очень на то похоже – до сих пор серьезных увечий удавалось избегать только за счет ускорившейся от волнения реакции. Пока движения Рема запаздывали на какие-то доли мгновений, но вот только долго так продолжаться не могло. Рано или поздно я ошибусь, и тогда мне придется худо. Хорошо, если жив останусь.
Как же быть? Остановить бой, просто выскочив за прочерченный по полу круг? Только лишь из-за беспочвенных подозрений? Боюсь, тогда у меня появятся другие, куда более серьезные проблемы. Нет, мы еще побарахтаемся.
Стараясь, чтобы со стороны никто ничего не заметил, я попытался воспользоваться несколькими безусловно запрещенными приемами. Рем легко раскусил мои ловушки, и в глазах у него заплясали огоньки злого веселья. Вскоре бой полностью вошел в навязанную им канву, и стало понятно, что вот-вот – он меня достанет. Подловит и достанет. И будет выглядеть это последствием нанесенного в пылу драки неосторожного удара. Проломленный висок, раздавленные хрящи горла, выдавленный глаз…
И что делать? Рисковать и рвать жилы незнамо ради чего? Или выйти из боя с наименьшими потерями?
Времени на раздумья не оставалось, и, качнувшись вбок, я неожиданно прыгнул вперед в безнадежной попытке дотянуться до Рема. Обозник среагировать не успел, и его кулак врезался мне точно в солнечное сплетение. Даже не попытавшись устоять на ногах, я отлетел назад и, покатившись по полу, вылетел за пределы круга. Перед глазами мелькнуло донельзя удивленное лицо Арчи, а потом моя голова врезалась во что-то твердое… Звезды и темнота…
Очнулся я уже в комнате с приложенной к затылку мокрой тряпкой. Помимо терзавшей голову тупой боли ныли руки и рассеченная бровь. Принюхавшись, прикоснулся к лицу и поднес пальцы к носу. Надо же, мазью какой-то намазали. Позаботились…
Неяркий огонек ночника заливал помещение тусклым желтоватым светом. На соседней кровати храпел Шутник. Больше в комнате никого не было. Внизу пируют? Не колеблясь, я перевернулся на другой бок, натянул свалившееся на пол одеяло и постарался уснуть.
Вниз спускаться не буду. Завтра все новости узнаю. И с Ремом тоже завтра потолкую. А сейчас горячку пороть незачем. Да и голова раскалывается. И пусть только кто-нибудь вякнет, что я не пытался победить.
Еще как пытался. Вот если б на ножах…
Геладжио. День первый
Выстроившаяся к восточным воротам Геладжио вереница телег двигалась медленно. Нет, даже не так – она двигалась чертовски медленно. Мы уже битый час глотали вылетавшую из-под колес обгонявших нас обозов Торговой гильдии и копыт дворянских коней дорожную пыль, а замощенный булыжниками пятачок перед городскими стенами так и продолжал маячить в отдалении.
И чего они там волынку тянут? Понятно, что стражники на воротах в надежде прицепиться к чему-нибудь и выжать из путника мзду перетряхивают багаж сверху донизу. Но все же – что-то слишком уж долго мы здесь торчим.
Я украдкой потер припухшую шишку на лбу, вздохнул и огляделся. Стоять нам здесь еще час – и это в лучшем случае. А в худшем… Ну, вообще к полудню даже при самом паскудном раскладе в порту должны быть. Если еще на воротах ни к чему не прискребутся.
С моря подул холодный ветер, и я поежился. Тоска зеленая. И настроение дрянь. Самое досадное, с этим резким обозником Ремом по душам потолковать так и не получилось. Точнее, конечно, не по душам потолковать, а душу из выродка вытрясти. Вот уж не повезло так не повезло: с постоялого двора обоз с самого ранья уехал. Я все надеялся, что по дороге дружина их нагонит, да не срослось. Хотя они точно в порт направлялись – хозяин постоялого двора скрытничать не стал. Что ж, видно, не судьба.
Ладно еще дружинники мне в упрек проигрыш в поединке не ставят. Все же люди бывалые и мастерство Рема по достоинству оценили. Ну а ворчание Язвы не в счет, этот недоносок всегда чем-то недоволен.
Городские стены приближались медленно. Как я уже говорил – чертовски медленно. Но все же приближались. Уже стали различимы черные щели бойниц, длинные тени падали от выступающих фортов, а лучи восходящего солнца явственно высвечивали отличающиеся по цвету пятна свежей кладки недавно обновленных стен.
На стенах, несмотря на уже взошедшее солнце, поблескивали шлемы и наконечники копий городской стражи. Все верно: больно у прибрежных городов соседи беспокойные. Того и гляди, или пираты, или островитяне нагрянут. Вон и хибары выросшего вокруг дороги на Геладжио поселка нигде к городской стене ближе, чем на три полета стрелы, не располагаются, а на перепаханном и обильно политом соленой морской водой пустыре, начинавшемся сразу за рвом, не растут даже сорняки. Да, это уже спокойные земли Приозерья! Но, с другой стороны, и до лихого Заозерья им далеко.
Зябко ежившийся под порывами промозглого ветра Шутник натянул на уши неведомо где раздобытую войлочную шапчонку и повернулся ко мне:
– Мерзкая погодка.
– И не говори. – Я запнулся о торчащий из дороги камень и зашипел от боли. Мне-то к холоду и сырости не привыкать, а южанам совсем паскудно должно быть. – И не говори.
– А сапог-то твой того, каши просит, – не особо весело усмехнулся Габриель, перехватив мой взгляд на полуоторванную подошву.
– Если б каши, – вздохнул я. Надо сегодня же обувью заняться, а то скоро босиком ходить придется. – Слушай, Шутник, вот говорят: Геладжио – самый крупный порт на Западном побережье, а посмотри кругом – халупы почище чем у нас в Альме на южной окраине.