Ух-ты… Узнавать о себе такие красочные подробности даже в какой-то степени лестно. И, что самое удивительное, я вполне понимаю, о чем речь. Тот порошок, который был у меня на поясе с самого начала. Он исцеляет дух нечисти и очищает от скверны, убивая, так же он определенно противостоит магии. После того, как тот чокнутый сатир втер порошок мне в руку и добавил чего-то от себя, моя рука получила все свойства порошка в усовершенствованном качестве. По задумке, я — это живое оружие против той неизвестной болезни, скверны в целом и, в какой-то степени, против магии…
Почему-то раньше я об этом и не задумывалась особо, а теперь осознание пришло так внезапно и в то же время легко, что стало и жутко, и пофигу одновременно.
— Я работала над этим, — засучив рукав до самого плеча, показываю Арланду свою руку.
— И зачем тебе это надо было?
— Во имя великих целей, о которых тебе, простой смертный, знать не положено!
— А если нормально?
— Эта симпатичная татуировка с краской, в которую входят украденные мной ингредиенты, продержится гораздо дольше, чем обычная, — хмыкаю.
— Бэйр!
— Не твоего ума дело, зачем мне были нужны те ингредиенты, ясно? — осекаю его. — Может, я мечтаю избавить мир от инквизиции, а эта рука с божественной мощью поможет мне в это? Или, наоборот, жажду бороться со скверной, которую несут в себе все существа связанные с наивысшими материями? В любом случае ты будешь пытаться повлиять на меня, помешать или заставить делать что-то в своих интересах.
— Теперь ясно, — кивнул инквизитор и отвернулся. — Ты и этого не помнишь.
Мы замолчали, никто больше ничего не говорил.
Дожевав пирожок, я обхватила руками колени и, сгорбившись, положила на них подбородок, в такой позе стала смотреть в пламя.
Арланд сказал, что я от природы могу считывать какую-нибудь информацию из пламени. Значит, если попробовать, то я увижу что-нибудь? Увидеть бы, где сейчас этот самый Демонтин или узнать, куда он направляется. Тогда сразу после Сеймуров мы с Дейком сможем отправиться к нему, я вернусь в свой мир, а рыцарь избавится от балласта в моем лице. Все будут счастливы…
Усердно всматриваясь в пламя, я пыталась уловить какие-нибудь картинки и образы, удерживая в голове вопросы, ответы на которые хочу получить.
Но как я ни старалась, ничего не выходило. Кроме абстрактных узоров я ничего не видела.
— Бэйр, ты слышишь это? — вдруг встревожено шепнул Арланд.
— А? Что? Ты что-то сказал?
— Прислушайся. Ничего не слышишь?
Послушно вслушавшись в тишь ночного леса, я уловила лишь шорох листвы на деревьях и неизменных сверчков.
— Нет, ничего. А что?
— Как будто кто-то кричит…
— Нет! Никто не кричит, мы никуда не идем и не натыкаемся ни на какие приключения!
— Нет, правда, кто-то кричит!… - подтвердил Арланд, насторожившись, как охотничий пес, почуяв дичь. Были бы у инквизитора большие звериные уши, он бы непременно начал ими двигать, пытаясь понять, откуда идет звук.
— Арланд, давай спать? Ну, пожалуйста!
— Их там много!
— Черт, опять… это проклятие на мне, ей-богу! — хнычу, когда тоже начинаю различать крики и ругань. — Они, кажется, приближаются.
— Я больше тебе скажу, они бегут сюда! — крикнул Арланд, поспешно вставая и выхватывая меч из ножен на поясе.
Я тоже встала с нагретого места и приготовила обе руки к сражению: на одной зажгла огонь, а другую заставила засветиться бирюзовом светом.
Лошади, увидев, как мы вскочили, тоже забеспокоились и стали озираться по сторонам.
Мы ждали, крики приближались. Вскоре уже можно было различить отдельные слова.
— Кажется, это на нас, — решил Арланд, вставая впереди меня. — Встань сзади и не вмешивайся.
— Мой герой… — саркастически фыркаю, зажигая в воздухе более десяти оранжевых шаров, которые осветили местность в радиусе тридцати метров от нас.
— Ребят!!!… Ребят, она сама!!!… Ваша Марфушка сама ко мне полезла!!!… Затащила на сеновал, пригрозила раскаленной кочергой из кузни батюшки-Метвеича и велела пить молоко!!! — вдруг заверещал кто-то с той стороны, откуда доносились остальные крики.
Мы с Арландом удивленно переглянулись, но стойки «к бою готов» не убрали.
— Мужики, вы только не горячитесь! Мужики, я же по-доброму прошу!… Вы не знаете, кто мой папа! Да он всю вашу деревню!…. Ааа!!! Только без вил, умоляю, только без вил!!! — кричал какой-то несчастный, удирая от погони.
Уже было слышно, как ломаются кусты и ветки под натиском разъяренных мужиков, бегущих за каким-то недотепой.
— Да мы тебя, гада подколодного, как норуш мышку раздерем!!! На нашу Марфу позарился, мы ее всей деревней растили, сами не доедали!!!… На первую красу деревни!!!… А ты, нидяк не отесанный, чуть не обесчестил ее своими лапами грязными, неумелыми!!!
Вдруг ветки куста, что рос у края нашей полянки, раздвинулись и к нам выпрыгнул какой-то красный вихрь.
— О, люди!!! — радостно завопил он, раскинув руки в стороны, и бросился к нам. — Люди, спасите!!! Там весь народ — психи!!! — покрутил у виска. — Они не владеют собой и жаждут моей смерти!!!
— Ты кто такой!? — угрожающе нахмурился Арланд, полностью загораживая меня собой и поднимая меч.
— Да какая разница!?… О… Бэйр, Ведьма с Равнин!!! Кого я вижу, сестричка!!! Сколько лет, сколько зим!!! Уж не ожидал тебя тут встретить, не ожидал!!!
Заметив меня, скромно стоящую в сторонке, красный вихрь кинулся ко мне. Я и моргнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях подозрительно знакомого мужчины…
— Так это ты что ли!? — поражаюсь. — Тот сказочник из Верегеи!? Какими судьбами!?
— Я самый! Бэйр, родная, спасти меня от них, а? Я тебе потом как-нибудь отплачу!!! Но, пожалуйста, не отдавай меня им!!! — затряс меня за плечи Али ибн Дамьяр. В его восточных глазах искрилась такая мольба, что я от сомнений даже не успела сказать «иди к черту», когда на полянку вломились пятеро здоровенных крестьянских мужиков.
Заметив Арланда с угрожающе поднятым мечом и нездоровым взглядом бешеной нечисти, мужики остановились и несколько секунд оценивали обстановку.
Посмотрев на Али, который висел у меня на шеи, потом на меня, затем на Арланда, который мужественно закрывал нас обоих грудью, они сделали определенные вводы.
— Тык, ента… — начал старший из них, выйдя вперед. В одной руке у него была внушительная дубинка, которой он машинально помахивал время от времени. — Вы нам этого, — указал толстым пальцем на Али, отчего сказочник прижался ко мне еще сильнее. — А мы вас не трогаем.
— В чем дело? Почему вы за ним гонитесь? — интересуюсь, пытаясь оцепить от себя излишне любвеобильного «братика». Но он так в меня вцепился, что черта с два сдерешь!
— Он на нашу Марфу!… - от возмущения у кого-то из мужиков даже слов не нашлось и вместо конца предложения он выругался. Еще не слишком разбираясь в местном мате, я не поняла, что он хотел сказать.
— Да корова ваша Марфа!!! Корова обыкновенная, ничем непримечательная!!! — закричал в ответ сказочник, прячась за моей спиной. — За такую человека убивать должно быть совестно!!!
— Что!? Еще и оскорблять смеешь!? — заорали мужики.
— Так, или по порядку, или я всех вас в кандалы и в подвалы к Белым Совам, там разберетесь! — рявкнул инквизитор, эффектно крутанув меч и всадив его в землю с размаху. Видимо, это был какой-то определенный жест в его профессии.
На секунду все потрясенно замолчали, потом мужики, переглянувшись, начали наперебой рассказывать, в чем дело. Прикрикнув на них, чтобы замолкли, главный повернулся к нам.
— Хорошо, я говорю, — начал он. — Приперся к нам в деревню, значит, этот ухарь недокрашенный, — недовольно глянул на Али. — Мы ему все чин по чину, ночевка в сарае. За сказку — в лучшем сене ночевка, без сказки — за деньги. Он нам, значится, рассказал небылицу про то, как в какой-то диковиной стране коров видать не видывали, и слыхать о них не слыхивали, где за буренку одну можно от царя золотые горы получить. Мы ему, сказочнику, человеку высокой… этой, как ее?… души!… лучший сарай выделили! А там наша корова, лучшая буренка в деревне, мы ее на все ярмарки возим, она какой год всем нашим мешки лучшего зерна выигрывает! А молоко у нее какое? Умрешь, какое вкусное! Сметану попробуешь, так ты без этой сметаны жить не сможешь!.. А этот что!? Мы заглянуть хотели, не спит ли, еще чтоб сказку рассказал, а он там нашу корову увести пытался!!!…
— Да я с утра не ел ничего, голодный был, молока хотел выпить!!! Что я, виноват, что она так просто не давалась!? Пришлось ей морду связать, чтоб не брыкалась! — возмутился Али, не спеша выходить из-за моей спины.
— Ты ее увести хотел и царю своему продать!!! Нашу буренку, которая всю деревню кормит, нахал такой!!! А еще на нее клевещешь, что это она тебя кочергой отлупить пыталась!
— Чистая правда! — крикнул в ответ сказочник. — Дои, говорит, а не то кочергой получишь!!!…
— Что с коровой в итоге? — прерываю очередную перепалку.
— Что-что, испугалась, того и гляди, молоко давать перестанет! — развел руками в стороны главный мужик, повертев дубинкой.
— Да она от вида ваших рож скорее молоко давать перестанет, чем от деликатнейших прикосновений моих нежных, прославленных в определенны кругах своей ловкостью, пальцев! — заметил сказочник, продемонстрировав мужикам свои раскрытые ладони. — Я когда ее доить пытался, она аж вся застыла, замерла в предвкушении!
— Ты, бес проклятый, тащил ее куда-то, за веревку, вокруг морды обвязанную, дергая!
— Да это чтобы она от стены отошла! Как бы я ее доил, если бы она нужным боком в стену упиралась!?
— А кочергой зачем махал, ирод!?
— Это я у нее отобрал, чтоб не огрела с горяча!
— Ах, ты, лжец паршивый!!!… - заорал мужик, замахнувшись дубинкой.
Но, не успел он и шага сделать, как Арланд подскочил к нему и упер острие меч под подбородок.
— Ни с места, а не то хуже будет! — предупредил инквизитор. — Я не потерплю произвола и как инквизитор, обязан разрешить проблему здесь и сейчас, пока не дошло до кровопролития! Ваша корова жива и здорова, отделалась легким испугом. А путник, который честно зарабатывает на жизнь рассказами и пришел к вам со своим ремеслом, остался голодным и был уложен спать в сарае с коровой, хотя честно рассказал сказку. Знаете ли вы, невежды, что в путниках и незнакомцах, являющихся к нам в дома посреди ночи с просьбой о ночлеге, встречаются сами боги? Что таким образом проверяют нас высшие судья на доброту, порядочность и честность, достойных награждая благодатью, а таких, как вы, проклиная на века? Что подумают о вас всевышние, когда увидят, как вы гостей встречаете?
— Нет, сударь инквизитор, не знали мы ентого… — испуганно округлили глаза мужики, поснимав шапки. — Так что выходит-то, что этот ухарь недокрашенный — бог?
— А то! — горделиво поправил красную шапку Али, но получив от меня локтем в бок, стушевался и больше не встревал.
— Он — нет, но вот другие путники очень даже могут быть богами. Но пусть этот случай будет вам уроком, впредь уважайте бродяг, просящих о ночлеге.
— Как скажете, сударь инквизитор, — закивали мужики. — Так что нам сейчас делать-то? Обратно его тащить и уважить, как следует?
— Не пойду я с вами больше, я тут останусь! — заявил сказочник, гордо вздернув нос.
— Бэйр? — Арланд повернулся ко мне.
— Пусть остается, — киваю.
— Ступайте, добрые люди, с миром.
Отойдя подальше от инквизитора, мужики робко поклонились и быстро убрались подальше от полянки.
Только когда их голоса затихли, мы позволили себе расслабиться и уселись к костру.
— Итак, кто это такой? — недовольно спросил Арланд, убрав меч в ножны.
— Али ибн Дамьяр! — представился незваный гость, красиво поклонившись, взмахнув полой алого плаща. — Сказочник, поэт, немного бард, немного философ и торговец от части!
— Бэйр, откуда ты знаешь это чучело? — насмешливо фыркнул инквизитор, посмотрев на меня. — Неужели ты и с такими общаешься?
— О, наше прекрасное общение я еще месяц не мог забыть… — вздохнул Али, дотронувшись до своего правого глаза. Усевшись у костра, скрестив ноги по-турецки, он продолжил. — Искренне надеюсь, что эта нежнейшая из женщин тоже меня помнила.
— Надежда — дурное чувство, — хмыкаю.
— Так где вы познакомились?
— Мы с Дейком разбирались с птицей хаарь в одной деревне. Там я и встретила Али, он рассказывал народу одну из своих историй.
— А потом я рассказал Бэйр историю всей своей жизни, — подтвердил Али, рыская по нашему лагерю голодным взглядом.
— Молока, как я понял, ты так и не получил? — уточнил Арланд.
— Да куда уж там? Сомневаюсь, что та старая бычара могла выдавить из себя хоть каплю, — отмахнулся сказочник. — Ах, если бы благородный инквизитор соизволил поделиться чем-нибудь с бедным бардом, он воспевал бы такие баллады о доблести и чести Белых сов!…
— На, держи, — усмехнувшись, Арланд протянул изголодавшемуся сказочнику флягу с компотом и пирожки.
— О, великодушие из твоего большого сердца бьет ключом чистейшей доброты! — заулыбался Али, подсев поближе к Арланду и выхватив у него из рук пирожки. — Слушай, полезный совет на будущее дам, — зашептал на ухо Арланду, закрывшись от меня ладонью. — С ведьмой не целуйся, у нее рука тяжелее кувалды.
— Я все слышу, — замечаю. — Так каким ветром тебя занесло в эту глушь?
— Да я ж все Кудеяра ищу, — напомнил он, жуя пирожок. — Тут единорог объявился особо агрессивный, вот я и подумал, что этот полуленнай-полусенари сюда направится, так сказать, начинать с малых подвигов. Сначала единорог, а потом, глядишь, и до дракона дело дойдет. Но опоздал ушастый старина, единорога какой-то рыцарь уже грохнул.
— Это мы с Дейком отметились, — вздыхаю.
— О, я так и подумал! — закивал Али, прихлебнув из фляги. — Ну а я с вами, так и быть, до ближайшей харчевни, а там уж разбежимся. Кстати, а кто этот вот, с темными глазами и светлым сердцем?
— Арланд Сеймур, — объясняю. — Он меня «поймал».
— Аааа… Так ты правда что ли инквизитор? — хихикнул, посмотрев на Арланда.
— По мне не видно? — выгнув бровь, храмовник отодвинул полы плаща, показывая серебряные кресты на одежде.
— Вот теперь видно, — кивнул Али. — А что ты во все черное вырядился? У вас же основные цвета: красный, белый и серебряный.
— Пока я ученик и форму мне не выдали, а до тех пор я могу одеваться, как захочу.
— Неплохо ты уделал этих чокнутых, очень неплохо для ученика, — одобрительно поджал губы Али, вновь прикладываясь к фляге с компотом.
— Мне всего два года осталось учиться, еще совсем немного, и я стану настоящим инквизитором. Пора тренироваться.
— И то верно! — кивнул сказочник. — Как совенок из гнезда, так и Белая Сова из Ордена. Попала черт знает кем, а вышла опасным хищником… Эх, баллада так и просится!
— Кстати о балладах. На чем ты играешь? — интересуюсь.
— Я пока только пою, на лютню все денег никак не соберу… Куда-то все время деваются эти маленькие кругляшки, ума не приложу, куда.
— Скучно… а есть, не знаешь ли, такие инструменты… ну, с шестью струнами?
— Есть шестиструнные лютни, для особо ленивых, которым по двенадцати пальцами скакать лень. А что?
— Приобрести бы мне тоже, — мечтательно вздыхаю, откидываясь назад, опершись руками о землю.
— А ты что… играть умеешь? — заинтересованно спросил сказочник.
— Ага, — киваю. — Я б вам Высоцкого спела… Хотя, тут, наверное, не оценят.
— Кого-кого?
— Ну… бард такой был, старый. Из моих краев.
— А, такого я точно не слышал. Глухое это место, твои Великие равнины.
— Не то слово, какое глухое, — улыбаюсь, наблюдая за дымом от костра, стремящимся вверх, сквозь деревья к небу. Вдохнув полной грудью свежий лесной воздух и дым, наслаждаюсь неповторимым ароматом… Вдохнув еще раз, я поняла, что аромат до боли знакомый… а после третьего раза стало ясно, что у меня или галлюцинации, или же…
— Трубка! — округляю глаза, посмотрев на Арланда, который, опершись спиной о ближайшее дерево, спокойно покуривал резную трубку из белой кости.
— Да, — умиротворенно улыбнулся инквизитор. — Правда красивая? — повертел это произведение искусства в руках.
— Не то слово, — киваю, не в силах отвести взгляд от трубки. — А что, табак тоже есть?
— Нет, черт возьми, я тут хвою закуриваю! — развел руками в стороны. — Есть, конечно.