Кровосмешение - Агафонов Андрей Юрьевич

— Вера, какого хера?..

— Не хочу.

Цыганистая темноволосая девушка лет 18 застегивает белую блузку. Рядом, раскрасневшийся, обиженно пыхтит ее ровесник, веснушчатый, светловолосый симпатяга. Они сидят в старенькой «Ниве-Шевроле», прощальном привете американского империализма, на фоне пламенеющего заката, в чистом поле с разбросанными там-сям стогами сена.

— Ну почему?

— Перестань.

— Это больно!

— Потерпишь.

Парень закуривает. Вера вырывает у него сигарету и выбрасывает в окно.

— А хочешь…

— Хочу!

— …я тебя с папой познакомлю? Он давно просил.

Парень досадливо пожимает плечами. Вера поворачивает ключ в замке зажигания.

Зеркало в темной комнате отражает освещенную прихожую. Открывается дверь, заходят Вера и блондин. Они хихикают и целуются. Вера бросает связку ключей на столик и кричит:

— Мы пришли!

В зеркале мелькает смутная тень.

Блондин обнимает Веру, прижимает ее к себе, его полные губы расползаются в улыбке. Лицо Веры становится серьезным. Блондин оборачивается. В полуметре от него, в ярко освещенной и мгновенье назад пустой прихожей, стоит Логан.

— Так вы, значит… — спрашивает Логан.

— Сережа, — блондин подозрительно осматривает Логана, не имеющего даже отдаленного портретного сходства с Верой. — Это твой папа?

— В каком-то смысле, — говорит Логан, жестом предупреждая Веру, — Верин папа погиб. Три года назад, да?

Вера молча кивает и уходит на кухню.

— Проходи, Сережа. Садись. Рассказывай.

Сережа осматривается. Дом Логана обставлен по меркам послевоенного времени просто роскошно — кресла, обитые белой кожей, тяжелая деревянная мебель, полки с книгами, плотные парчовые шторы. Мигают лампочки, работающие, очевидно, от генератора в подвале, и тени, изменяясь и дробясь, бегут по стенам, покрытым тиснеными обоями. Лицо хозяина, сидящего в кресле напротив, все время как будто в тени. То один, то другой глаз — кажется, черный, хотя это не наверняка — остро взглядывает на Сергея. В правой руке — бокал с красным вином. Голос мягкий, бархатный, почти усыпляющий.

— Где вы познакомились?

— Эээ… Вера?!

— Она ужин готовит. Ты же голодный? Я тоже.

— Странные вопросы задаете.

— То есть?

— Сейчас так не принято.

— Что именно?

— Вот это все. Рекомендации… Разговоры с родителями… Вообще разговоры. Кому какое дело, Господи. Познакомились и познакомились. Это моя личная жизнь. И Веры. Не ваша. Тем более что вы ей не отец.

— Воу, воу! Полегче. Я просто спросил.

— Я просто ответил.

— Ты ее любишь?

— ЧТО?!

— Ты. Ее. Любишь?

— Да, — несколько внезапно для себя говорит Сергей, — да, люблю. Очень люблю. Жить не могу без нее. Она часть моего сердца.

С коротким рыком Логан делает молниеносное движение вперед. В его левой руке подрагивает кусок мяса с обливающимися кровью трубочками. Сергей сидит в кресле с дырой в груди.

— Какая именно часть?

— Что? — спрашивает Сергей.

— Какая именно часть твоего сердца? — спрашивает Логан и вонзает зубы в дымящийся кусок. И запивает глотком вина. — Ох уж эта любовь, Сережа. Ненавижу ее. Лижет кости и кусает внутренности…

Сергей теряет сознание.

— Это отвратительно, — жалуется Вера, обвивая шею Логана руками. — Ты такой театральный!

— Ну прости. Мне просто нравится общаться с людьми, узнавать что-то новое. Теперь вот я знаю, что разговаривать неприлично.

Повернув голову, он целует ее руку. На руке остается след крови.

Обугленные остовы деревянных домов на фоне закатного розовеющего неба. Черные балки задраны в облака. Среди руин мигающая неоном вывеска СВЕЖЕЕ МЯСО. Перед магазином — кое-как наваленные бетонные блоки, бронетранспортер и джип. На броне скучают парни в камуфляже. Рядом с магазином, щегольски визжа колесами, тормозит автомобиль класса люкс с открытым верхом. Оттуда выпархивает женщина в коротком красном платье. Парни переглядываются.

В магазине беседует с продавцом в окровавленном фартуке узкобедрый статный красавец в черном:

— Э, брат, не абижайся, я просто спросил! Хочешь адин работать, адин работай! Ми тебе мешать не будем, да!

— Да какие обиды! — говорит продавец, покачивая топором в руке. — Ты спросил, я ответил

— Простите, вы уже все? — ласково спрашивает женщина в красном. — Мне вырезки пять кило, будьте добры!

— Хороший аппетит! — одобрительно цокает красавец. — Откуда ты, красивая?

— Нездешняя, — улыбается женщина.

— Я Анзор! — красавец протягивает руку.

— Алена, — она протягивает руку, и кавказец рывком притягивает ее к себе:

— Любишь красное? Я слышал, женщины в красном самые страстные!

Алена бьет кавказца коленом в пах, и, пока он корчится на полу, принимает из рук продавца пакет с вырезкой. Ее ноздри раздуваются.

Через несколько кварталов автомобиль Алены подрезает джип. Распахивается задняя дверь, оттуда вылетает Анзор с «Узи» в правой руке.

— Я тебя не отпускал! — цедит он, наведя на Алену ствол. — Пошла в машину, сука.

Группка идущих мимо оживленно беседующих молодых людей стихает, все они как по команде ускоряют шаг и продолжают что-то оживленно обсуждать, чуть отойдя.

Алена, зачарованная «Узи», послушно залезает на заднее сиденье джипа. Анзор следует за ней. Джип срывается с места. В окнах автомобиля как будто бьются крылья гигантской красной бабочки, слегка заглушенные тонировкой.

На заднем сиденье кабриолета лежит забытый сверток, потемневший от крови.

Глубокая ночь. На экране телевизора в синей студии вокруг красного стола расположились трое — ведущий и двое гостей в строгих костюмах. На красном столе стоят бутылки, которые кажутся то синими, то красными, в зависимости от того, как направлен свет.

— А я напоминаю вам, — медоточиво говорит в камеру ведущий в вязаном жилете, — что вы смотрите очередной выпуск программы «Полуночники». Это наш первый выпуск с 11 марта 2015 года, и он идет, разумеется, в прямом эфире. Как и все программы нашего канала. Постепенно мы вернемся к обычной сетке вещания, но пока…

— Думаешь, нас кто-нибудь смотрит? — перебивает второй собеседник, явно нервничая. — Перестань, людям не до тиви! Я сомневался, что тебя и раньше-то смотрели, а теперь вообще смысла не вижу.

— А чего ты тогда на программу приперся? — встревает третий. — Сиди дома, целее будешь.

— Господа, господа, коллеги! — ведущий покрывается пятнами и становится похож на персонажа «Игры престолов», — сегодня у нас не первое апреля, давайте смешить не будем народ.

— Какой народ, блин! Где он, этот народ?! Ты про оператора? Про что ты, су?..

На экране появляется заставка с букетом цветов. Льется тихая нежная музыка. В дверь звонят.

— Ты, — с непонятной интонацией говорит Логан, открывший дверь. — А по телевизору только что сказали, что людям не до тиви.

— И я рада тебя видеть, дорогой! — улыбается Алена. В ее руках потемневший от крови сверток.

— Символично, — Алена кивает на желтые купола за окном. В комнате темно.

— Смотря какой символ ты в этом видишь, — хмыкает Логан, сосредоточив взгляд на колокольне.

— Бесстыдник!.. Так и будем разговаривать?

— Нет, — мягко говорит Логан, разворачивая Алену лицом к себе. На ней другое платье, не то, что утром. Черное, на молнии спереди. Он берет пальцами замок молнии и медленно тянет его вниз. Замок застревает, и Логан разрывает платье одним движением. Алена стоит в свете окна как черная статуэтка. Как африканская богиня. Она тяжело дышит. Он бросается на нее.

В темноте мы едва различаем их схватку, которая больше похожа на драку, чем на секс. Оба рычат. Оба не щадят друг друга. Происходит что-то звериное. Логан переворачивает ее спиной к себе, прижимает сверху, и она впивается в его предплечье белыми острыми клыками. Он вскрикивает и начинает хохотать.

— А другим мужчинам не нравится, когда я их кусаю, — блестит зубами в темноте Алена.

— Ничего, — говорит Логан, — я переживу.

И бросает ее лицом в подушку.

Раннее утро. На набережной, почти заехав в воду, стоит с распахнутыми дверцами джип. Внутри кровавое месиво. На одной из дверец повисла половина Анзора. Идущая мимо наркоманка с букетом в руках отделяет от букета розу и бросает на труп.

Волны равнодушно бьются о берег.

Шаги в коридоре, скрип дверей, обыденность серого полудня, замызганные шторы, запах забычкованных сигарет. За столом — молодой полицейский в форме не по размеру, уже скурвившийся, казенный, деревянный, напротив — продавец из «Свежего мяса» в цивильном. Полицейский заполняет протокол.

— Пришел. Наехал, — монотонно гудит продавец, — К бабе пристал. Получил по яйцам. Встал. Ушел.

— Баба как выглядела?

— Лет 30—35, в красном платье, черные волосы, глаза то ли синие, то ли серые, не разобрал. Рост ну примерно 165. На каблуках.

— Ты ее знаешь?

— Она нездешняя.

— А ты сам здешний?

В кабинет входит мужчина в сером пиджаке с оранжевыми вставками на рукавах, спрашивает у продавца:

— Если ДНК твоего фартука сделаем, что найдем?

Тут же кивает двум вошедшим вместе с ним полицейским, один тыкает продавца электрошокером, другой бьет пистолетом по затылку.

Узкий коридор. Стены, покрашенные масляной краской неопределеного цвета. В небольшой квадратной комнате переминается и дышит несколько десятков человек, в углу комнаты — дверь, над дверью надпись «Диспансеризация в кабинетах 4, 35, 36, 81». Из кабинета, сжав кто правую, кто левую руку, время от времени выходят пациенты.

— На двойной есть кто? — слышится из кабинета. — На двойной без очереди!

— Мне развернутый! — суется было к двери суетливый мужичок.

— Всем развернутый! — осаживает его толпа.

Он отходит обратно и ехидно хрипит в первое подвернувшееся ухо:

— Что война, что не война, не пробьешься ни хрена!

Да паразиты! — с возмущенной готовностью отвечает ухо. — Ну видишь, у тебя народу полно, так посади еще врачей! Возьми девчонок-практиканток, не великая сложность иголку в руку воткнуть! Нет, набьют как сельдей в бочку, да еще в рабочее время. А если мне неудобно в рабочее время! Мне работать надо, не то что этим, — ухо повышает голос, — кошелкам старым, которым дома не сидится!

Кошелки молча жамкают губами, но чувствуется, ответ не замедлит.

— Осторожно! Пропустите! — кричат от дверей. Испуганный подросток тащит за талию бледную девушку, которая, выходя из кабинета, упала в обморок.

— Ты видал, что делают?! — сипит мужичок в Ухо. — Совсем стесняться перестали…

Кто-то из бабок тихонько крестится.

Подвальное помещение, продавец чуть ли не весь замотан скотчем, руки и ноги намертво зафиксированы и привязаны к стулу, по бокам, уткнувшись стволами в виски, напряженно замерли автоматчики. Для верности поверх скотча узника сковывают цепи. Напротив сидит мужчина с пистолетом на коленях, рядом с ним на штативе — работающая мини-видеокамера. Одна из стен представляет собой зеркало, за которым, вероятно, тоже находятся люди и записывающее оборудование. Продавец дважды моргает и открывает глаза. Охранники шарахаются в стороны. Мужчина с пистолетом вздрагивает, но только на мгновение. По всему видать, он не робкого десятка.

— Мы про вас пока что многого не знаем, — говорит он. — Но узнаем. С твоей помощью.

— Про кого… про нас? — хрипло интересуется продавец. Мужчина иронично смотрит на него долю секунды, потом, чуть повернув кисть руки, стреляет. Ухо продавца окрашивается кровью. Он досадливо вскрикивает.

— Пока можешь ничего не говорить, я засекаю время. Если я ошибся, разойдемся в разные стороны. Если нет, значит, не разойдемся. В общем, смотри. Сегодня утром на набережной найден автомобиль. В нем предположительно четыре трупа. Предположительно — потому что там месиво. Один из них — это твой посетитель, который пытался тебя крышевать. Люди говорят, что в машине с ним была какая-то девка в красном платье. А потом якобы некая неведомая хуйня вытащила девку, а все остальное в джипе превратила в фарш. Или как вариант, водитель потерял управление, джип несколько раз перевернулся, всех внутри поубивало о стойки и друг об друга, потому что ремни для лохов. А девка вылетела через крышу. Такая версия мне больше нравится. Но тут одна проблема — машина целехонькая. Только сиденья изодраны. И люди. И почему я думаю, что ты к этому как-то причастен?

— И почему? — разлепляет пересохшие губы продавец.

— Ты ухо свое потрогай. А, прости, ты не можешь.

Ухо продавца, поросшее рыжим волосом, блестит здоровым блеском и чуть подрагивает.

— Это один момент. Второй. Мы спросили у соседей, откуда ты взялся. Никто не знает. Полгода торгуешь, претензий к тебе нет, но есть непонятки. Где живешь? Кто покупатели? Откуда мясо?

Руки продавца вибрируют под скотчем. Мужчина покачивает пистолетом:

— Не советую. Одну пулю ты переваришь, а пару очередей вряд ли. Короче. У меня только один вопрос. КТО ВЫ, БЛЯДЬ, ТАКИЕ?!

Ты выглядишь как обдолбанный вампир!

— Я не… вампир… — неуверенно говорит Вера, — я девочка.

Она сидит у стены в крайне запущенной квартире с покрывалом, растянутым на окне вместо шторы. На ней черные колготки, и это все. Темные волосы спутаны, щеки в потеках туши, на обкусанных губах остатки помады. На полу валяется пустая пластиковая бутылка с дыркой, прожженной в боку, на столе, на подоконнике — грязные тарелки, какие-то предметы. На кровати горой навалено тряпье.

— Оденься, девочка, — парень бросает Вере белую рубашку. — А где все?

— Выгнала. — Вера застегивает пуговицы рубашки. — Надоели… Там есть попить?

— Господи, Вера, — он уходит в кухню, звякает там посудой, видимо, ищет чистую кружку, наливает воду из крана, возвращается, ставит рядом с ней на пол. — Ты из дома когда выходила в последний раз?

— Не знаю. Вчера?

— Я тебя убью. Вот возьму и убью, — он легонько толкает ее ладонью в голову. Вера прижимается щекой к его руке. Он садится рядом, обнимает ее за плечи. Обводит взглядом квартиру, вскакивает:

— Нет, это невозможно! — хватает грязную посуду, тащит на кухню. Возвращается с веником. Щелкает выключателем — безрезультатно. Бросается к окну и срывает тряпку.

— Да блин! — за окном уже серые сумерки.

Вера улыбается.

— Я все равно тебя отсюда вытащу, — говорит он, — у тебя есть еще чистая одежда?

— Там, — кивает она в сторону кровати.

— Там, — обреченно повторяет он.

К старинному зданию с табличкой «Управление внутренних дел по Сибирской губернии» подъезжает мини-вэн с камуфляжным окрасом, оттуда споро, деловито выходят несколько солидных господ в форме и штатском. Полицейский у входа отдает им честь. Группа стремительно проходит внутрь по уже знакомому нам коридору, возглавляющий группу оказывается в кабинете, где за столом сидит мужчина в сером пиджаке с желтыми вставками на локтях, вошедший грохает кулаками по столу:

— На каком основании удерживаешь Мамедова?

Кабинет за его спиной наполняется людьми. Мужчина за столом невозмутим:

— Пробиваем по другим делам, товарищ полковник.

— Где он?

— Не знаю, товарищ полковник.

— Не понял?

— Не могу сказать, товарищ полковник.

— Так, — полковник багровеет, — ты с кем, блядь, в игры играешь, Крылов? Ну-ка встал на хуй!

Крылов, усмехаясь, встает.

— Ты охуел, Крылов, — убежденно говорит полковник, — ты, блядь, в конец охуел. Где Мамедов?!

— Не скажу, товарищ полковник.

Полковник наносит неплохой хук слева, Крылов ударяется затылком об стену, отлетает животом на стол и падает, роняя мебель. Один из полицейских, зашедших в кабинет следом за гостями, пытается вмешаться. Спутник полковника, лысоватый невысокий крепыш, берет его лицо рукой и прижимает к стене: