— Богиня моя, просто — умолкни! — вдруг прорычал кесарь.
Странное дело — пару минут назад рычал Тэхарс, да так что дым, огонь, сотрясающиеся стены, падающие камни, но в тот момент страшно не было, страшно стало сейчас. Я умолкла, кутаясь в одеяло и глядя на мускулистую кесаревскую спину с бессильной яростью, но старалась об этом не думать. Вообще ни о чем, связанном с императором, не думать.
Мысленно вернулась к разговору с Тэхарсом, ныне старательно прикидывающемся не драконом, а так, частью обстановки, и поняла, что кажется, не дала ему развить мысль на счет меня и бревен.
— Тэхарс, любезный, так, а что вы там говорили про леса нарийских дриад и невозможность вашего захоронения в указанном месте, по причине, цитирую «я бы на твоем месте не стал туда соваться»?
И едва вопрос отзвучал, поняла, что дракон не дышит. Вот до этого момента он хоть и прикидывался каменной обивкой, но дышал. А теперь из черных ноздрей не вырывалось ни облачка пара. И Тэхарс косил взглядом… не на меня. На кесаря. Кесаря, который медленно, угрожающе медленно повернул голову и посмотрел на заметно сереющего дракона. Кажется, про нарийские леса мне знать не полагалось…
— Тэхарса не убивать! — решительно потребовала я.
Дракон метнул на меня испуганный взгляд, кесарь даже не пошевелился, продолжая убийственно взирать на несчастного главу крылатого племени. И я откровенно занервничала.
— Мой кесарь, Тэхарс мой телохранитель, соответственно работает на меня, вы обещали интересоваться моим мнением в случае возникновения у вас очередного ближнеубийственного желания моих сотрудников. Доношу до вашего сведения свое категоричное «нет»!
Меня игнорировали. Дракон серел, практически сливаясь с камнем, кесарь, кажется, вымещал на нем всю свою ярость от провала, что вообще было зверской несправедливостью!
— Справедливость и животные — несовместимые понятия, нежная моя, — вдруг произнес кесарь.
И резко повернулся ко мне.
Сереющий дракон начал стремительно возвращать темно-коричневый окрас чешуи, что откровенно порадовало.
И тут пресветлый великий Араэден взбешенно прошипел:
— Потрясающее непостоянство, нежная моя!
— Это вы сейчас о чем? — невозмутимо поинтересовалась, старательно посылая Тэхарсу мысленные предложения свалить отсюда, пока у некоторых не пройдет очередной приступ убийственных намерений. Просто мне не хотелось, совершенно не хотелось лицезреть сгорание дракона заживо, хватало всех тех айсиров, которых кесарь уже сжег на моих глазах.
Замерла, заметив взгляд, которым в данный момент его бессмертие испепелял меня, нервно улыбнулась и вернувшись к его словам, заметила:
— Да я вообще в целом весьма потрясающая личность, мой кесарь. — и не выдержав, сорвалась: — Тэхарс, вы неимоверно невосприимчивы к моим мыслеобразам, так что скажу прямо — вон отсюда!
Дракон темной опрометью бросился к выходу и спустя краткий миг его стремительного полета к горизонту, мы с кесарем остались одни. А впрочем о чем это я — не одни, нет. Остались я, кесарь и его ярость по поводу временного поражения.
Неожиданно губы кесаря дрогнули, и Араэден совершенно спокойным тоном поинтересовался:
— Временного?
— А вы в себе сомневаетесь? — удивленно спросила я.
И удивление было совершенно искренним.
— Нет, — холодно ответил император.
— Вот и я в вас совершенно не сомневаюсь, — печально сообщила ему.
Печаль была тоже совершенно искренней. Говоря откровенно — хотелось бы усомниться, да не приходится. В смысле поводов не было, нет, и, боюсь, не предвидится.
— Какая вера в меня, нежная моя, я поражен, — саркастично произнес император.
После чего вновь, развернувшись к уже использованной вдоль и поперек чаше, начал было умываться… ровно вот до того момента, как я про чашу подумала.
— Я не использовал ее вдоль и поперек! — с яростью прорычал кесарь.
И я начала старательно думать о красоте этих крайне странных на всю вершину и снег, ее покрывающий гор, о зеленоватом оттенке неба, о… звездах. А почему я вдруг подумала о звездах?
— Кари, — позвал вдруг кесарь, отвлекая от мыслей о звездах, чтобы сообщить вконец печальные известия: — Я расширил границы моего восприятия твоего сознания на весь Эррадарас.
Едва не сверзлась с кровати. Видимо от радости.
— Ты так забавно злишься, нежная моя, — продолжил император.
И что бы это значило?!
— То, что ты злишься? — насмешливо переспросил кесарь.
— Расширение границ вашего контроля надо мной! — не поддалась я на подначку.
Меня… в очередной раз проигнорировали. Кесарь вновь принялся плескаться во вдоль и поперек пользованной воде… В ожидании посмотрела на императора, но мне ответили насмешливым:
— Я тоже поддаваться не намерен.
«А жаль», — раздраженно подумала я.
Продолжая издевательски молчать, властитель Эррадараса доплескался, после создал полотенце, тщательно его использовал, насмешливо поглядывая на меня при этом.
— Слово «использовать» звучит пугающе часто, — пояснил он мне причину своей насмешки.
— Оно вообще не звучит! — раздраженно ответила я.
— Логично, — проявил неожиданное согласие кесарь.
После чего прошел к постели, и я уже почти смирилась с тем, что нашей общей, по причине чего была несколько недовольна тем, что мою собственность таскают по всяческим пещерам совершенно без объяснения причин!
— Недовольная моя, причина слишком очевидна, чтобы я брал на себя труд ее озвучивать.
Всегда в глубине души знала, что он ленивый, но, чтобы настолько?! Хотя, чему удивляться после всего, что я видела в Праере.
— Ты невыносима, — от чего-то заметно сдерживая улыбку, произнес кесарь.
После чего лег в изножье кровати, повернувшись на бок и продолжая вытирать руки, выразительно посмотрел на меня. Я на него, обратив внимание на то, что на полотенце появляются, а затем практически сразу исчезают кровавые отпечатки. Присмотрелась к ладони кесаря и поняла откуда кровь.
— Это не стоит твоего внимания, кровотечение сейчас остановится, — учтиво сообщили мне. После чего император поинтересовался: — О причине догадалась?
Откинувшись на подушки, поправила одеяло, максимально укутываясь, и проанализировала события вчерашнего дня. Итак, что у нас вчера было:
1. Обозвала этот мир — плюс во всем, включая последствия.
2. Испытывала на себе одновременно два весьма сомнительных удовольствия: поцелуи кесаря и атаку темных — минус, но без последствий.
3. В моей команде появился Адрас — несомненный плюс.
4. Начала разбирательства с лордом Ларвейном, конкретно с ним мы и разобрались, с самим Лунным дворцом разбираться еще предстоит — плюс.
5. Основала первый из свободных человеческих городов — плюс, жду последствий.
6. Удалось провести успешные переговоры с гномами — плюс, так же в ожидании внушительных перспектив.
7. Не удалось договориться с Акьяром — минус, но без последствий.
— Нежная моя, а ты в этом уверена? — снисходительно поинтересовался властитель Эррадараса.
— Не сомневаюсь даже, вы сами сказали, что все последствия возьмете на себя, соответственно лично для меня да, без последствий, — гордо ответила я.
А вот мысли в отличие от произнесенных слов были иными. Совершенно иными. Акьяр принц Ночного Ужаса грозный противник, слишком грозный, чтобы оставлять его в живых теперь, когда стало ясно, что союзником он не станет. Впрочем, вспомнив его вчерашнее послание, поняла, что… точно не станет. Я так поняла из темных самые нормальные это Адрас и Юранкар, остальные на всю голову странные, безмерно жестокие и да — имеют виды на гномских женщин.
— Извращенцы, — посмеиваясь, произнес кесарь.
— И не говорите, — вставила я.
— Я и не говорил, лишь резюмировал твои выводы, но…
Взгляд его серо-призрачных глаз заметно стал темнее, и кесарь произнес:
— Нежная моя, из всех моих… «братьев», — он выделил это слово интонацией, — Акьяр единственный кто, поставив цель, начинает фанатично ее добиваться. Не видя преград, не учитывая последствий, не замечая никого и ничего вокруг.
Да, я это поняла, причем практически сразу. Поэтому и готова была практически на все, лишь бы перетянуть принца Ночного ужаса на нашу сторону. И будем откровенны — я понятия не имею, в чем был мой просчет. Акъяр принял вызов, явился во дворец кесаря, бросая уже собственный вызов и не мне, мы вполне мило беседовали… что пошло не так?! Где я ошиблась? Кесарь был прав, предупреждая об опасности игр с чувствами темных. Впрочем, чувства в целом никогда не были моей сильной стороной, мне в целом не следовало в это лезть. Вот только вариантов особо не было — так уж созданы мужчины, что их привязанность к семье можно уничтожить только одним способом — привязанностью к женщине. Что ж, по крайней мере я попыталась. А жизнь такая штука, что лучше сожалеть о содеянном, чем о том, что не успел сделать.
— Все так, — продолжая вытирать сочащуюся из-под его ногтей кровь, подтвердил кесарь. — И в чем-то твой просчет оказался верен — Акъяр со скандалом ушел из семьи, утратив всяческий интерес к устремлениям правящего рода и в целом к Тэнетру. Он вышел из этой весьма, до вчерашней ночи, увлекательной игры. А знаешь почему, нежная моя?
Помня все сказанное о принце Ночного Ужаса, предположила:
— У него появилась цель?
— Именно, — подтвердил кесарь, пристально глядя на меня.
Выразительно и с намеком.
— Нет… — прошептала, отказываясь верить в догадку. — Нет-нет-нет, только фанатичного темного мне сейчас и не хватало!
Тысяча дохлых гоблинов и беспрерывный Народный суд, это провал! Просто полный и абсолютный провал! И что мне делать?!
Я вскочила с постели, содрогнулась от продувшего казалось до костей ледяного ветра, вернулась, закутавшись в одеяло, села. У меня была паника. Просто паника! При этом никакого страха — за себя я не боялась совершенно, уже привыкнув к постоянной защите кесаря и чувству собственной неуязвимости в следствие этого, но, о, Великий Белый дух, борьба с Акьяром и усиление моей безопасности, во-первых, сожрет массу жизненно необходимого мне времени, а, во-вторых, жестко ограничит в передвижениях. Потому что Акьяр на «А», а значит противостоять ему в случае несомненных нападений смогут только Адрас и кесарь. Но вот на Адраса я бы сейчас рассчитывать не стала, Акьяр несомненно знает обо всех сильных и слабых сторонах брата и просчитает его на раз!
Дохлый гоблин!
— Да, в ситуации ты разобралась мгновенно, нежная моя, — кесарь осмотрел пальцы, кровотечение на которых действительно прекратилось, перевел взгляд на меня и сообщил: — Но, как и всегда, упустила важный, и во многом фактически решающий нюанс. Впрочем, в этом вся ты.
Он поднялся, прошел к выходу из пещеры и встал там, продуваемый ледяным ветром, и казалось совершенно этого не замечающий.
А я ждала приговора.
И он последовал.
— Из дворца без меня ни шагу. В те редкие моменты, когда я буду действительно занят, ты будешь находиться здесь, либо в одном из семи убежищ, к строительству которых я уже приступил.
Это конец. Это просто конец.
— Я предупреждал, нежная моя, — обернувшись и глядя на меня, напомнил император. — В любом случае ничего фатального не произойдет, это я тебе гарантирую.
— Ничего фатального?! — сорвалась на фальцет.
И я бы еще сорвалась на что-либо, но под ледяным взглядом кесаря погиб не один душевный порыв, мой постигла та же участь.
— Ладно, — нервно выдохнула, — и сколько времени вам потребуется на то, чтобы убить Акьяра?
Кесарь не ответил.
Несколько секунд ветер продолжал развевать его покрывшиеся на кончиках льдом пряди, овевать тело императора изморозью, припорашивать сорванными видимо с ближайшей снежной вершины снежинками, которые скользили по смуглой для элларов коже, не касаясь ее… Но одно движение владыки Эррадараса и снег завьюжил вихрем вокруг него, а на теле пресветлого словно из самого этого снега соткалась белоснежная рубашка, темно-серые мятые брюки сменились алебастрово-белыми, сапоги остались все того-же гранитного цвета, серый, сверкающий камзол довершил образ.
В следующее мгновение пещера истаяла, обративший нашей, уже, к гоблинам, общей спальней, в центре которой на этот раз журчал фонтан, а у окна был сервированный к завтраку стол.
— Я жду тебя, нежная моя, — произнес кесарь, направившись к нему.
Медленно поднявшись с кровати, я, все еще зябко поеживаясь после ледяной пещеры, направилась ванную, размышляя о необходимости размещения кладки прямо в постели. Как минимум стоит спрятать под матрасом несколько книг, желательно из тех что являются образовательным минимумом в Эррадарасе. В таком случае, по крайней мере, скучать не придется. С другой стороны мне в любом случае скучно не будет, в крайнем случае слетаю с Тэхарсом договариваться с орками, думаю договоримся.
После теплой ванной я завернулась в банный халат и отправилась было завтракать, когда в дверь осторожно постучали.
Кесарь, попивающий воду за столом, мгновенно поднялся и направился к двери, молча указав мне на столик. Причем дверь он не просто открыл, подойдя к ней, он вовсе скрылся за ней, прикрыв за собой.
Не то, чтобы меня расстроила перспектива завтракать в одиночестве, но мне же потом как-то полагается одеваться. И в отличие от одежды Рассветного мира в этом самостоятельное облачение представлялось мне смутно.
Завтрак был традиционным — кубики сыра белого, зеленоватого, синеватого цвета, варианты джема самых забавных расцветок, кусочки рыбы, судя по виду сырой, белые, абсолютно белые словно вареные булочки.
Я развлекала себя тем, что пробовала каждый сыр, беря маленький квадратик и макая его в очередной джем. Выходило странно, и безвкусно… есть не хотелось совершенно. Хотелось встать и заорать изо всех сил, пнуть что-либо, закрыться в ванной комнате и бить, бить, бить стену изо всех сил…
Отчаяние, в десятки, сотни, тысячи раз более жуткое, чем в момент, когда я оказалась за пологом Готмира, просто душила.
Но я справлюсь. Должна. Так что без вариантов! И без истерик. Вперед и только вперед. Не оглядываясь, не сомневаясь, не отчаиваясь.
Открывшаяся дверь вернула кесаря. Тот, пройдя через спальню, сел напротив меня, окинул взглядом горку надкушенных сырных кусочков в разноцветном желе, посмотрел на меня, усмехнулся, укоризненно покачав головой, и произнес:
— Гармония, нежная моя, во всем нужна гармония.
Он взял кусочек черного тонкого хлеба, расположил на нем кусочек сырой рыбы, полил все это темно-вишневым соусом, и подал мне. Не став возражать, попробовала, кивнула, полностью удовлетворившись вкусом, и прожевав, спросила:
— Что вы намерены делать далее?
— Собрал военный совет, — задумчиво ответил император, создавая бутерброд, подобный тому который сделал для меня. — Поэтому до середины дня ты можешь передвигаться по дворцу совершенно свободно, в императорской канцелярии тебя уже ожидают. Понимаю, что ты привыкла иметь возможность управления на местах, но до решения возникшей проблемы это не представляется возможным.
Далее завтрак протекал в полном молчании. Кесарь ел быстро, явно торопясь, мне следовало бы поторопиться тоже, но я все не знала, как бы сформулировать вопрос… к счастью не пришлось.
— Просто скажи «рабыни», — несколько раздраженно произнес Араэден.
— Рабыни! — громко сказала я.
Тот час же открылась дверь и совершенно бесшумно явилось человек пятьдесят.
Молча посмотрела на кесаря. Тот, невозмутимо сообщил:
— Пятьдесят пять рабынь.
Вновь переведя взгляд на девушек, исключительно из вредности пересчитала — сорок девять. Сорок девять запуганных, бледных, местами, в смысле ладонями подрагивающих.
— Так, я не поняла, — произнесла пересчитывая повторно, — почему недобор? Где еще шестеро?
Рабыни дрогнули.
Я же вдруг вспомнила сказанное Тэхарсом «Полетят головы», и медленно, очень медленно повернулась к кесарю. Его императорское владычество продолжал совершенно невозмутимо завтракать, совершенно и полностью игнорируя мой взгляд. Я продолжала смотреть. Он молчать. Я понимала, что предъявляю сейчас претензии к тому, кто не принимал их на свой счет в принципе, считая себя истиной в последней инстанции, и все же…